Романс

Писалось по потерянной в дебрях интернета гифке

Химчан быстро привыкает к тому, что Ёнгук катается на его спине на съемках шоу, разве что после, в общежитии, капризно требует массажа для своей несчастной усталой поясницы. Ёнгук же отшучивается, что на Химчане можно всю группу возить, однако послушно разминает ему спину под смешки младших. Химчан вообще позволяет многое – не только Ёнгуку, но и себе. Он буквально липнет к Ёнгуку с объятьями, трогает за плечи, чтобы привлечь внимание, и беззлобно подшучивает над его прорывающейся иногда привычкой покусывать ручку во время размышлений. Точнее, Ёнгук думает, что «многое» этим и ограничивается, и нет, он даже этому рад – наверное, пока однажды, во время записи очередного шоу, не чувствует руки Химчана на своей заднице. Нет, он не отпрыгивает в сторону с басовитым воплем – нечего привлекать к себе внимание, а лишь чуть крепче сжимает руки на химчановой шее и, не прекращая улыбаться, низко шепчет-тянет Химчану на ухо: – Твои руки у меня на заднице, знаешь? Химчан – он прекрасно владеет собой, Химчан – даже не меняется в лице, только подмигивает быстро камере, направленной в этот момент на них, и едва слышно отзывается: – Ты об меня трешься, знаешь? – И в его голосе такие же интонации, что и у самого Ёнгука. Разговор заканчивается, не успев начаться (руки Химчана при этом мягко и незаметно сползают на более безопасное место), и продолжается чуть позже – в гримерке, где они переодеваются после конца съемок. Химчан, будто нарочно, теряет телефон и переворачивает все буквально вверх дном. – Помочь? – предлагает Чоноп, притормаживая на пороге. Химчан мотает головой, задумчиво надувая губы и скользя взглядом по сторонам. Чоноп послушно выходит в коридор, и тогда с лица Химчана тут же слетает эта задумчивость. Он с улыбкой вытаскивает потерянный – ага, как же – телефон из кармана собственной куртки и небрежно сжимает его в ладони. – Я хороший актер, верно? – Верно, – говорит Ёнгук, до этого молча следящий за ним со стула у стены. – Ну, – Химчан вопросительно и как-то слегка по-птичьи склоняет голову набок, – целоваться будем или в машину пойдем? Ёнгук нарочно медлит, а потом почти лениво проводит языком по губе. – Будем. Все будем.