Лишь будь со мной

*** В эту ночь он практически не спал. Стоило ему забыться, как он снова и снова вырывал себя из объятий Морфея. Прислушиваясь к каждому шороху, Иванченко, сам не зная почему, пребывал в каком-то напряжении. Сердце колотилось как сумасшедшее, в голову лезли всякие мысли, мешая успокоиться и хоть ненадолго задремать. Казалось, сегодня что-то должно было случиться, но время шло, а ничего не происходило. С трудом взяв себя в руки, он в очередной раз начал проваливаться в беспокойный сон и в этот момент услышал тихий скрип двери, а затем приглушенное постукивание. Резко открыв глаза, мужчина приподнялся на локте и потянулся к выключателю, зажигая ночник, а затем повернулся на звук и столкнулся с взглядом темных глаз, испытующе смотревших на него. - Ле-шик… - практически одними губами произнес он по слогам, боясь спугнуть неожиданное, но такое приятное видение. Руки сжались в кулаки, ногти впились в кожу, вызывая дискомфорт, тем самым давая понять, что все происходит на самом деле. – Лешик, - снова повторил он чуть громче и нерешительно протянул руку, горя желанием, но все же боясь дотронуться до Киселева. Алешка же, неверяще уставившийся на молодого человека, вдруг ощутил, что земля уплывает из-под ног. Голова закружилась, тело охватила предательская слабость. Покачнувшись, он сильнее стиснул пальцами костыли и, нервно сглотнув плотный комок, вставший поперек горла, подошел ближе. - С-Стас, ты… - от волнения дыхание перехватило, голос сорвался. - Я, - еле заметная улыбка, предназначенная лишь ему, пролилась бальзамом на измученное сердце Алеши. Парню казалось, что он спит и видит долгожданный сон, но тонкая рука, коснувшаяся его пальцев, была такой теплой, самой настоящей… его рукой. - Стас… - Алексей почувствовал, что еще немного – и он разрыдается в голос. Закусив нижнюю губу, Киселев сделал еще шаг к кровати, не сводя взгляда с человека, пробуждения которого он так ждал все эти месяцы. «Это он! – сердце Стаса, ликуя от радости, забилось еще быстрее. – Он все же пришел ко мне!» Иванченко во все глаза смотрел на Лешку, замершего у постели, боясь даже на мгновение потерять его из виду. Безумно хотелось вскочить с кровати, схватить в охапку ошарашенного парня и, наплевав на все, стиснуть в объятиях, наслаждаясь близостью, о которой мечтал столько времени. И шептать, покрывая поцелуями лицо и шею ночного гостя, что больше он никогда не отпустит его… - И-извини, что разбудил, - внезапно почувствовав неловкость, Алеша нехотя отвел взгляд. Он столько раз представлял себе их встречу, но сейчас растерялся до такой степени, что приходилось буквально выдавливать из себя слова. – Просто заглянул на минутку, чтобы узнать, как твои дела. - Ничего страшного, - легкая улыбка коснулась губ молодого человека. – Можешь хоть на час заглянуть, я не возражаю. Он хотел было добавить, как рад видеть его, что каждый день ждал его появления, ведь ему так много нужно сказать Алешке, но все его планы полетели коту под хвост. - Хм, так и знала, что найду тебя здесь, - оба пациента вздрогнули от недовольного голоса, раздавшегося в полутемной комнате. Оглянувшись, Леша посмотрел на вошедшую в палату дежурную медсестру, что стояла, прислонившись к закрывшейся двери и скрестив руки на груди. – Стоило отвлечься на пять минут, как пациент уже сбежал. Совести у вас нет, молодой человек, - она укоризненно покачала головой, пытаясь пристыдить Алексея. - Разве можно заставлять волноваться тех, кто заботится о тебе, пытаясь быстрее поставить на ноги? А если бы с тобой что-нибудь случилось, бестолковый? - Прости, Оль, - виновато улыбнувшись, произнес парень, глядя на миловидную девушку в коротком белом халате, капризно надувшую накрашенные губки. - Эх, и что прикажешь с тобой делать? – подойдя к нему, медсестричка поправила воротничок его пижамной рубашки и как бы невзначай коснулась темных прядей, обрамлявших бледное лицо. – Алеша, даже если чувствуешь себя вполне терпимо, это не значит, что нужно сразу забить на здоровье и делать все, что хочется. Знаешь ведь, что тебе еще нельзя так резво скакать по больнице. - Да я при всем желании далеко на них не убегу, - кивнув на костыли, хмыкнул парень, - так что ты меня быстро догонишь и отчитаешь по полной программе. - Конечно, как же иначе? Была б моя воля, я вообще привязала бы тебя к кровати, - в тон ему ответила девушка, придвигаясь ближе и ероша его растрепанные волосы. Стас, ставший невольным свидетелем этой сцены, сразу заметил взгляд собственницы, которым девица смотрела на Киселева, хотя тот, похоже, вообще не обращал никакого внимания на ее поведение, явно выходящее за рамки отношений «медсестра – пациент». «Какого черта? – молодой человек почувствовал раздражение, нарастающее с каждой секундой. – Почему ты трогаешь его так, словно вы довольно близки? Только не говори, что положила на него глаз. Вот же сучка! – он хотел было вмешаться, не в силах смотреть на провокационное поведение медсестры, но резко осекся, вспомнив, чем закончилась его последняя встреча с Алексеем. – Нет, я не имею права что-либо предъявлять. Мы с ним никто друг другу, так что он может делать все, что захочет», - тяжело вздохнул Иванченко, которому не оставалось ничего другого, кроме как кусать губы в приступе злости и исподлобья наблюдать за парочкой, стоявшей возле кровати. - Тебе нужно вернуться в постель, - проворчала тем временем девушка, приобнимая Алешку за пояс и намереваясь вывести из чужой палаты. – Посмотри, ты еле стоишь, а все туда же. - Еще десять минут, - парень заглянул в голубые глаза медсестры. – Оля, пожалуйста. - Хорошо, но не больше, - не в силах противостоять просящему взгляду, сдалась та, - но потом ты вернешься и сразу ляжешь спать. - Договорились, - согласился тот с легкой улыбкой. - И Вы тоже готовьтесь ко сну, - отчетливо произнесла Ольга, повернувшись к Стасу, смотревшему в их сторону, при этом молодой человек уловил холодок в женском голосе. – Сегодня я закрою глаза на нарушение правил, но впредь этого не повторится. Надеюсь, Вы примете это к сведению, иначе мне придется... - Да, приму, - прерывая медсестру, отчеканил он, ощущая возникшую между ними неприязнь. Девушка, перехватившая ревнивый взгляд, коим сверлил их Иванченко, в ответ лишь скривила губы в презрительной усмешке, ясно давая понять, что не считает его достойным соперником, и вновь переключила внимание на Лешку. - Учти, Леша, я зайду и проверю, спишь ли ты, - медсестра медленно провела пальцами по руке Алешки и, еще раз окинув взглядом победительницы пациента, лежащего на кровати, вышла из палаты, вызывающе покачивая бедрами. «Что за двусмысленные намеки? Стерва, чтоб тебе пусто было!» - стиснув зубы, про себя возмутился Стас, прекрасно понимая, что в любом случае ничего не сможет сделать, кроме как сотрясать воздух проклятиями, и от этого становилось мерзко на душе. Кто он вообще такой, чтобы качать права и, поддавшись собственному эгоизму, присваивать себе этого человека? Увы, всего лишь обычное ничтожество, никчемный человек, бездумно прожигающий жизнь в объятиях случайных людей. Вряд ли хоть один нормальный человек захочет связать свою жизнь с такой блядью, как он. Конечно, это просто невозможно… - Присядь, ты же на самом деле еле стоишь, - чуть подвинувшись к другому краю кровати, Иванченко, расстроенный до глубины души, смотрел, как Алексей, помявшись, все же тяжело опустился на освободившееся место и вытянул загипсованную ногу. Приставив костыли к изножью кровати, он откинулся на вытянутые за спиной руки и, поморщившись, вздохнул. - Болит? Стас окинул грустным взглядом своего посетителя, на лице которого читалась усталость. Что же произошло за то время, пока он был в отключке? Что случилось с тем, кого он помнил совсем другим – неловко смущающимся, дружелюбно улыбающимся, соблазнительно постанывающим в его объятиях? «Ты своими руками уничтожил все это, так что пожинай горькие плоды, идиот!» - окончательно вгоняя себя в депрессию, мысленно констатировал непреложный факт Иванченко. - Есть немного, - между тем тихо произнес Алеша, прикрывая на мгновение глаза. - И как же ты умудрился? Вроде бы простой вопрос, но он заставил парня занервничать. Не хотелось говорить, как все было на самом деле, потому Алексей отвел взгляд и пожал плечами: - Зима, знаешь ли, гололед. - Типа шел, упал, очнулся - гипс? - Точно, - невесело хмыкнул Киселев, встречаясь взглядом с черными глазами. – Не страшно, до свадьбы заживет. - А что, есть кто-то на примете? Уж не та ли симпатичная медсестра, что так усиленно заботится о твоем здоровье? – попытался пошутить Стас, хотя в глубине души ему было совсем не до веселья, но он никак не ожидал реакции, последовавшей за этим. - Да какая разница, кто это? – нервно дернувшись, отрывисто произнес брюнет, явно старающийся не углубляться в эту тему. Со стороны выглядело так, словно он ясно давал понять: Иванченко-старшего совершенно не касается, что происходит в его личной жизни. – Не ломай голову из-за всякой ерунды. Скажи лучше, как ты? Как самочувствие? - Нормально, - после слов Киселева настроение резко упало. Внезапно Стасу захотелось остаться одному. Присутствие знакомого стало тяготить, принося лишь мучительные страдания, но и выгнать парня из палаты он не решался, ведь столько времени мечтал увидеть его. «Что же делать? - молодой человек разрывался между желанием схватить Лешку за плечи и трясти, пока тот не вернется в свое привычное состояние, и оттолкнуть, намеренно обидеть, лишь бы больше не чувствовать исходящий от гостя холод равнодушия, все сильнее погружающий в пучину отчаяния и лишающий жизненных сил. – Как лучше поступить? Подскажи мне, прошу...» Молчание затягивалось. Оба чувствовали, что отведенные им десять минут вот-вот истекут, но что-то мешало продолжить разговор. - Что ж, пожалуй, я пойду, - первым заговорил Алешка, дотягиваясь до костылей. Иванченко, стиснув зубы, смотрел, как тот тяжело поднялся, сделал пару шагов в сторону двери, но затем остановился и, не поворачиваясь, произнес: – Врач сказал, что меня на днях выпишут. Буду долечиваться по месту жительства. - Здорово. - Угу, хочу быстрее оказаться дома. - Понимаю. - И ты выздоравливай, а то твоим родным уже осточертели больничные стены. - Постараюсь… Эм, Леша, - от тихого голоса, произнесшего его имя, кожа парня покрылась мурашками. - Да? – затаив дыхание, он ждал. Чего? Наверное, какого-то особенного слова или хотя бы намека, что придал бы уверенности в себе и стал толчком к сближению с тем, кто завладел мыслями Киселева. - Извини. - За что? – Лешка растерянно обернулся и посмотрел на молодого человека, усиленно сканирующего взглядом стену напротив. - Мне показалось, я тебя обидел своим вопросом по поводу того, есть ли у тебя кто-то. Не хочу совать нос в твою личную жизнь, так что больше не буду ни о чем спрашивать. В конце концов, это действительно не мое дело, не так ли? - Хорошо, что ты это понимаешь, - ни с того ни с сего ляпнул Алексей, которого сильно задели слова Стаса. Увы, ожидания не оправдались. Парень понял, что старшему Иванченко глубоко наплевать, как он будет жить и с кем, а значит, больше его ничто не держит рядом с этим человеком. – Время вышло, так что я ухожу. - Да, - чуть слышный ответ. Не в силах взглянуть на человека, которому он стал безразличен, Стас отвернулся к окну. Сморгнув выступившие слезы, мужчина глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь, охватившую тело. - Спасибо, что навестил. - Не за что. Прощай, - сглотнув, Алеша сильнее сжал пальцами костыли и поковылял к выходу. - Лешик, - до боли закусив губу, Стас повернулся и невидящим взглядом уставился на закрывшуюся дверь, понимая, что Лешка больше не придет. – Почему?.. *** Через пару дней к зданию больницы подъехала синяя легковая машина, из которой вышла чета Киселевых. - Они уже здесь, - в приоткрывшуюся дверь палаты Иванченко проскользнула Катерина и подошла к кровати. – Ты все еще хочешь встать? - Да, пожалуйста, если тебе не трудно, - кивнул молодой человек, опираясь на протянутые руки. – Я должен… должен… - Только недолго, а то обоим влетит по пятое число, если нас кто-нибудь застукает, - оглянувшись на дверь, девушка обхватила Стаса за пояс и, аккуратно поддерживая, подвела к окну. - Понимаю, - вцепившись пальцами в край подоконника, прошептал мужчина. – Спасибо, Катюш. - И не волнуйся, ладно? Еще увидитесь, когда выпишешься из больницы, так что… - помявшись, Катя кинула сочувствующий взгляд на друга. - Он больше не заходил к тебе? - Нет. Вздохнув, она тактично отошла от него и присела на край кровати, хотя Стас даже не заметил, что ее уже нет рядом. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он стоял и, закусив губу, смотрел, как Лешка в сопровождении родителей и той самой медсестры спускается с больничного крыльца и направляется к автомобилю. Наотрез отказавшись от поддержки, он медленно шагал на костылях по двору, припорошенному снегом, периодически останавливаясь, расслабляя руки и кивая девушке, о чем-то говорящей ему. Пока отчим складывал пакеты с вещами в багажник, мать поспешно открыла заднюю дверь и ждала сына, обеспокоенно наблюдая за его передвижением, готовая в любую минуту сорваться с места и поспешить на помощь. Дойдя до машины, парень передал костыли матери, махнул медсестре на прощание и, держась за дверь, собрался сесть в салон, но внезапно замер на месте. Повинуясь какому-то непонятному порыву, он повернулся и, задрав голову, посмотрел на третий этаж. Взгляд карих глаз практически сразу выхватил фигуру человека, сиротливо стоявшего у одного из окон. Время, казалось, остановилось для молодых людей, смотревших друг на друга. Но ничто, к сожалению, не длится вечно. Заметив, что Алексей замялся, мама коснулась его руки, вырывая из плена иллюзий. Стиснув зубы, парень отвернулся и зажмурился, пытаясь справиться с навернувшимися на глаза слезами. Все еще чувствуя спиной взгляд Стаса, он глубоко вдохнул и сел в машину. Алешка больше не обернулся, потому не увидел, как мужчина с силой прижал ладонь к стеклу, словно пытаясь прикоснуться к тому, кто даже не пришел попрощаться. Не увидел он и бледных губ, беззвучно произнесших всего одно слово. «Люблю…» Проводив взглядом машину, проехавшую по больничному двору и скрывшуюся за поворотом, Стас нервно сглотнул и накрыл глаза прохладной ладонью. - Уехали? – заметив, как мужчина поник, Катя быстро встала и подошла к нему. – Не переживай. Вам обоим сейчас нелегко, нужно просто немного подождать. Все образуется, вот увидишь. - Наверное, - чуть слышно произнес он, хотя понимал, что теперь это вряд ли возможно. - Так, давай-ка в кровать, а то я волнуюсь за тебя, - девушка помогла Иванченко лечь и деловито укутала его одеялом. – Ну вот, совсем другое дело. - Уже уходишь? – не глядя на подругу, спросил молодой человек, нервно сминая пальцами воротник пижамной рубашки. - Просто думала, что ты устал, но если хочешь, побуду еще, - улыбнувшись, Катерина подвинула стул ближе к кровати и присела. - Если можно, - кивнул Иванченко, чувствуя, как тонкие пальчики в знак поддержки сжали его кисть. - Может, хочешь поговорить? – мягко произнесла девушка. – Ты сам не свой с тех пор, как Алешка приходил к тебе. Что-то случилось? - Кать, я… я не нужен ему, - с болью в голосе прошептал Стас, не в силах больше скрывать отчаяние, завладевшее им. - Что ты такое говоришь? Быть этого не может, - неверяще произнесла Катерина, качая головой. – Если бы ты видел… - Я видел, все видел! - прервал молодой человек, поворачиваясь к озадаченной девушке. – Да, он навестил меня, как я и хотел, но избегал смотреть в мои глаза. Ему нечего было сказать, он просто посидел для приличия, а потом ушел. Я ждал и наивно верил, что он еще заглянет до отъезда, но нет, этого не произошло. Как думаешь, это хоть что-то значит? - Нечего это не значит, - пожала плечами Катя. – Он просто растерялся, потому и чувствовал себя не в своей тарелке. - Думаешь? А теперь меня послушай, - не обращая внимания на слабость в теле, Стас резко сел и сжал в кулаке край одеяла. – Это значит, что ему до меня дела нет. Я дурак, просто дурак, раз еще надеялся на что-то после того скандала. - И что дальше? Неужели ты все так оставишь? - А что прикажешь делать? Насильно мил не будешь, сама знаешь. - Расскажи ему, он должен знать правду. - Ты смеешься надо мной, да? Что я ему скажу? Что два года жил, думая только о нем? Да какой человек в здравом уме поверит, что мужик, которому третий десяток, умудрился с первого взгляда влюбиться в друга своего младшего брата? - Он поверит, потому что и сам неравнодушен к тебе. - Не говори ерунды, Кать. Я ему нужен так же, как рыбке зонтик. - Я тебя не понимаю, честное слово. Скажи, зачем тогда все это время просил меня держать тебя в курсе всего, что с ним происходит? За каким лешим я тебе целые отчеты по почте отсылала, расписывая во всех подробностях жизнь человека, которому ты даже не можешь признаться в своих чувствах? Извини, конечно, но ты дурак, думающий только о себе! Я разочарована, так как была о тебе лучшего мнения, Стас. - Прости, но это изначально было глупой затеей. Теперь я уверен в этом. - Да что ты говоришь? А может, сначала узнаешь, что по этому поводу думает Алешка? Тебе не кажется, что это касается не только тебя, но и его тоже? Не будь таким эгоистом! - Успокойся, я понимаю, что ты расстроена, но в данном случае ничего не изменить. Все закончилось, так и не начавшись, - откидываясь на подушку, тихо произнес Иванченко, ставя жирную точку в разговоре. – И прости еще раз, что втянул тебя в свои проблемы. Давай забудем обо всем и будем считать это лишь очередным сном, который не имеет смысла, а значит, никогда не сбудется… *** Прошло две недели с тех пор, как Алексея выписали из больницы. Все это время он, пребывая в подавленном состоянии, граничащем с самой тяжелой формой депрессии, что когда-либо была у него, сидел дома, закрывшись в своей комнате. Поставив телефон на вибрацию, чтобы звонки не раздражали и без того натянутые нервы, Киселев намеренно избегал какого-либо общения. Исключение составляли родственники, которым перепадали пожелания доброго утра и спокойной ночи, и Андрей, периодически позванивающий, чтобы убедиться, что его бестолковый друг все еще жив и относительно здоров. Гипс сняли, и парень мог потихоньку передвигаться по квартире, но предпочитал отлеживаться на кровати с книжкой в руках, покидая свою территорию лишь по необходимости, чтобы принять душ или наспех перекусить. Аппетита не было, но ради матери, изо дня в день с болью в глазах наблюдающей за своим похудевшим и осунувшимся сыном, он открывал холодильник и через силу закидывал в себя первое, что попадалось под руку, не чувствуя ни вкуса, ни запаха еды. Плотно задернутые тяжелые шторы не пропускали солнечный свет в его спальню, но Алешку это устраивало. Практически не расставаясь с наушниками, он не слышал никаких звуков, кроме музыки. Стараясь не смотреть на часы, он не замечал, когда на город опускался вечер, а когда за окном занимался рассвет. Чувствуя себя полностью опустошенным, парень просто бесцельно перелистывал страницы книги, названия которой даже не помнил, или невидящим взглядом смотрел в пространство перед собой, пока не засыпал сном без сновидений. Сказать по правде, он и сам не помнил, когда ему было настолько плохо. А самое паршивое, что он прекрасно знал причину своей разбитости. Стас… Этот человек не выходил у него из головы, как бы Лешка ни пытался перечеркнуть все, так или иначе связанное с ним. Он все больше убеждался, что память специально не позволяет ему избавиться от воспоминаний о том, что было между ними, снова и снова возвращая его в те дни, когда они смотрели друг на друга, общались, смеялись, ругались. Чувство, что Алексей испытывал к Иванченко, было настолько болезненным, что, казалось, раздирало его сердце на куски. И каждый раз на глаза наворачивались горячие слезы, стоило мысленно воспроизвести образ Стаса, неподвижно лежащего на больничной кровати. Конечно, Леша понимал, что теперь с молодым человеком будет все в порядке, но не мог ничего поделать с собой. Те дни, что он провел возле его палаты, та ночь, когда он сидел на подоконнике и изливал душу человеку, который не мог его услышать, были полны отчаяния, смешанного с горечью любви. Любви неразделенной, не нужной никому, кроме него, не имеющей права на существование. «Зачем… зачем я встретил тебя? – закрыв ладонями лицо, шептал Алешка. – Господи, почему я влюбляюсь не в тех людей? Это мое наказание за что-то, совершенное в прошлом, о чем я забыл? Если да, то умоляю тебя, Боже, сделай так, чтобы я больше не смог полюбить. Никогда в жизни...» Сначала Андрей, теперь Стас. Похоже, братья Иванченко оказались его проклятием, но теперь, невольно сравнивая чувства, что испытывал к ним, Алеша прекрасно видел разницу. Если к младшему из братьев он ощущал что-то сродни тайному восхищению, даже немного идеализировал лучшего друга, то со Стасом все обстояло иначе. Алексей прекрасно понимал, что старшему Иванченко до идеала так же далеко, как до Китая пешком, потому не питал каких-то особых надежд стать для него родным и незаменимым. Но, черт возьми, он все равно хотел стать таковым для молодого человека! Лешка так сильно полюбил его, что впервые в жизни почувствовал себя эгоистом, собственником до мозга костей. Не в силах избавиться от тяги к красивому, но такому распутному мужчине, он ненавидел себя за слабость, а его - за легкомыслие. Ненавидел так же сильно, как и любил. Именно поэтому в тот раз, когда насильно брал его в библиотеке, он хотел, чтобы Стас тоже почувствовал все отчаяние, что причиняли Лешке воспоминания о той ночи, о желанных прикосновениях и жарких поцелуях... «Ты мой! Только мой!» - хотелось кричать, сжимая в страстных объятиях любимого человека, чувствуя, как тот содрогается в экстазе и хрипло шепчет его имя. Но вместо этого Алексей причинял ему боль, думая о том, что для Стаса он не какой-то особенный, а всего лишь один из тех мимолетных партнеров, чье имя наутро сотрется из памяти Иванченко, не оставив после себя и следа. «Я просто дурак, но… даже зная о том, что ты такой непостоянный, я все равно хочу быть с тобой, - судорожно вздохнув, произнес парень, чувствуя предательскую влагу на щеках. – Скажи, что мне сделать, чтобы ты заметил меня, чтобы принял мои чувства? Не хочу ни с кем тебя делить, но как завоевать твое сердце и стать для тебя единственным?..» © Куро Рэйвен, 2012