Моя безумная мания

      Улицы ночной Тулузы были по-своему прекрасны. Тишина, сопровождающаяся танцем редких снежинок и неоновых огней может очаровать вас, заставляя остановиться на полпути к цели, и вдыхать чудесный зимний аромат. Зима в этих краях бывала редко, тем более такая снежная.       Дорога до больницы была не близкая, но отсутствие других машин должно было помочь им добраться быстрее.       Бельфегор уверенно вел машину по улицам города, изредка прислушиваясь к тому, о чем переговаривается семья Акиры на заднем сиденье. Разговор было малоинформативным, больше переживаний, но Принц-потрошитель понимал их чувства в данный момент. Ему самому доводилось терять родных (чаще всего, он сам тому был причиной), но с близкими обстояло все иначе. Человек, который становится нам таковым, невольно влияет на наши чувства, и когда случается плохое - ты переживаешь, даже готов молиться всем Богам на земле, лишь бы все было хорошо.       Бельфегор был больше агностиком по сути, и в Богов не верил, но за Акиру переживал не меньше. В конце концов, она влипла в эту историю только по его собственной вине. А также тех придурков, которые смели перейти Варии дорогу. С ними всеми они расправятся быстро, но Акира должна быть в порядке, ибо она ни в чем не виновата. Даже в своем общении с ним, Принцем-потрошителем.       Время на часах давно перевалило за полночь, когда машина подъехала к главному корпусу больницы. Он едва остановил автомобиль, как мама Акиры первым делом подорвалась и выскочила из автомобиля. Мужчина вышел следом, затем Мишель. Бельфегор покидал машину последним, включив сигнализацию.       В приемном покое было пусто до тех пор, пока не пришли Бонне. Дремавшая до этого на посту дежурная медсестра нехотя подняла свою голову со стола, фокусируя взгляд на прибывших и была весьма ошарашена тем, когда узнала, что требовалось посетителям. На подмогу медсестра вызвала дежурного врача, который явился незамедлительно, и как раз был одним из тех, кто получал взятку от Маммона за молчание по поводу пациентки.       Выяснилось, что Акира Бонне сейчас находилась в палате интенсивной терапии. За последние дни она пережила немало потрясений, поэтому после быстрого осмотра ей обработали ушибы и царапины, назначили уколы с успокоительным, и отправили спать под присмотром сиделки, за которую Маммон опять же внес деньги. Сам Вариец находился вне палаты, в коридоре. Он старался не смыкать глаз, так как в любой момент мог явиться Бельфегор с родителями девушками.       Изначально доктор не хотел пропускать родителей к дочери, ссылаясь на то, что сейчас ночь, пациентам нужны тишина и покой, но видя, как слезятся глаза миссис Бонне, сжалился и дал добро. Он лишь попросил быть их потише и не поднимать лишний шум, если их дочь очнется.       Семья быстро вошла в палату к девушке. Дверь за ними захлопнулась, а Бельфегор и Маммон остались стоять в коридоре. Им не было нужды проверять пострадавшую Акиру, тем более, что сейчас лучше быть родителям возле кровати дочери, нежели малознакомым таинственным парням. - Ты быстро привез их, Бел. - Дороги были пусты, - Бельфегор краем глаза посмотрел на дверь палаты, но из-за челки Маммон не видел этого. - Мне пришлось достаточно заплатить за молчание. Врачи в таком случае всегда сообщают в полицию, и если они сунут свой нос, дело может принять иной оборот, - в голосе Варийца слышались сожалеющие нотки. Бельфегор знал, что тот больше печется о собственной наличности, и явно сожалеет о том, сколько же он потратил за этот день. Алчность ему не к лицу, но в их организации давно смирились с этим. Маммон был прирожденным бухгалтером и махинации с валютой легко приносили Варии ежемесячный доход в несколько десятков миллионов евро.       Бельфегор прислушался. В коридоре стояла тишина, изредка нарушаемая храпом медсестры на посту. Такую тишину он не любил; она слишком давила, мешала сосредоточиться. - Босс звонил? - И не один раз. Спрашивал, какого черта мы так застряли здесь. Скуалло пошел разбираться с одним назойливым человеком и ждет от нас после подробного отчета о выполненной задаче.       Бельфегор не сдержал смешок. - Ши-ши-ши, все как обычно. Если босс еще раз позвонит, скажи, что одна мышка сбежала из ловушки, и пока я ее не поймаю, не вернусь.       На самом деле Маммон понимал, что Бельфегор не хочет уезжать из-за Акиры. Девушка была в плачевном состоянии, и он не мог оставить все просто так. Он спас ее, у родителей наверняка осталось к нему много вопросов. Да и те люди, которые виноваты в этом, должны поплатиться за то, что покусились на его королевское окружение. - Может, ты сам ему это объяснишь? Он был не очень доволен.       Не очень доволен - про Занзаса еще мягко сказано. Он может психануть так, что попади ему под горячую руку, обычными травмами и словесным унижением легко не отделаешься. Наверно, потому прислуга боится бывать в его кабинете, а если это и случается, то только когда босс уехал как минимум на другой континент.       Маммон на заявление Бельфегора лишь пожал плечами. Разговаривать с боссом и писать отчеты о работе ему хотелось еще меньше. Больничный запах и обстановка ему тоже уже начали надоедать. Радости не прибавляли и траты денег, которые сегодня у него случились. Подобную сумму он быстро соберет за пару часов, но неприятный осадок все равно остался. - Думаю, надо вернуться сюда утром, - Бельфегор слышал, как за дверью тихо переговаривались родители девушки, и решил, что самое время оставить их. Ночь была утомительной; даже мафиози нужно отдыхать.       Маммон натянул капюшон на голову, скрывая глаза от Принца, но больше ему ничего не сказал. Вариец ушел в собственные мысли, пока они с Бельфегором шли до машины. Медсестра спала на посту, положив журнал под голову, поэтому она не видела, как двое мужчин покинули здание.       Тучи давно разошлись и ночное зимнее небо Тулузы осветил яркий лунный месяц, придавая некой таинственности городу, где творилась история.