Сердце Зверя

Глава 37. Сознание возвращалось мучительно медленно, урывками. Сначала уши заполнил неясный гул звуков, в которых ничего не получалось разобрать. Периодически удавалось определить короткую птичью трель, обрывавшуюся так резко, будто неизвестной птице вдруг захлопнули клюв, шорох приминаемой травы под чьими-то ногами, детские крики, голоса... Все эти звуки, постоянно смешиваясь, перекликаясь, соединяясь между собой, сбивали с толку, тем более что осознать и осмыслить их не выходило совсем. Да что там звуки – даже самого себя не получалось осмыслить, и проще было считать себя простой безымянной сущностью, у которой нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Затем к телу стала возвращаться чувствительность. Резко стало холодно – причем настолько, что казалось, будто кожа лопнет, рассыплется на кусочки, как какое-нибудь блюдце, брошенное на пол. Этот холод, пронизывавший тело до последней клеточки, невозможно было отогнать, и, раз прицепившись, он уже не отступал. Но разум все же медленно просыпался, оттаивал, несмотря на все усилия холода, и в конце концов какофония звуков превратилась в нечто предельно понятное, простое. Теперь с точностью можно было определить, что птичья трель принадлежит сойке, а трава шуршала, потому что по ней быстро проползала змея, стремившаяся поскорее убраться подальше от лагеря. Человеческая речь тоже стала понятной, но откликнуться на нее никак не получалось. Тело продолжало спать, запирая разум внутри своей насквозь продрогшей оболочки. - И долго еще? – спрашивал чей-то смутно знакомый грубоватый голос. - Если бы я знала, - слышался чей-то ответ. – Орочимару говорил, что он может так и месяц пролежать. - Нет у нас этого месяца, - перебивал первый голос. - Я знаю, - вздыхал обладатель второго голоса, и от этого вздоха становилось жутко. Хотелось проснуться скорее, дать знать, что он уже здесь – почти здесь, почти вернулся, – но ничего не получалось, и время текло дальше, отвлекая его от проблем самым действенным способом: он проваливался в сон, в котором ему почему-то казалось, что из него почти с мясом вырвали что-то ценное, и образовавшаяся лакуна теперь зияла пустотой. Было страшно, холодно и одиноко: в этой пустой точке он был совершенно один, и не к кому было тянуться, потому что вокруг никого не было. Последнее – или первое, смотря как на это посмотреть – пробуждение оказалось не слишком приятным. На него что-то упало, прямо на грудь, выбив из легких последний воздух. И почему-то именно это и стало финальным толчком, и вдруг вернулось абсолютно все: и память, и осознание самого себя, и понимание того, что он все-таки был не один. Наруто открыл глаза, встречаясь взглядом с испуганным мальчишкой. Вокруг было темно, и Наруто не сразу смог сфокусировать взгляд и узнать свалившегося на него ребенка. Пока мальчишка соображал, что делать и как быть, совсем рядом громко хлопнула ткань, и в палатке – только теперь Наруто понял, где находится – оказался Хаку, которого он узнал только благодаря длинным волосам. - Что ж ты делаешь-то? – не заметив поначалу, что Наруто очнулся, продолжил Хаку ругать перепуганного сына. Увидев, правда, что мало что пока соображавший Наруто находится если не в сознании, то в состоянии смутно на него похожем, Хаку моментально забыл о ребенке и пулей выскочил из палатки, на ходу выкрикивая имя Карин. Брошенный мальчишка наконец поднялся на ноги и, пробормотав слова извинения, умчался следом за отцом. Наруто, воспользовавшись этой передышкой, глубоко вздохнул, приводя разум в порядок. Мысли, обленившиеся за время «простоя», текли медленно и вяло, будто густой мед. Первые впечатления от окружающего мира оказались вполне приемлемыми. Во-первых, он был все в том же лагере, в котором и уснул, и во все той же палатке. Во-вторых, Карин была поблизости, и это тоже успокаивало. В-третьих, Зверя Наруто больше не чувствовал, и, наверное, впервые в жизни (в сознательном возрасте, во всяком случае) узнал, каково это – быть только собой. И, наконец, было еще одно, последнее открытие, к которому Наруто относился со сдержанной невозмутимостью, не пытаясь себя обнадеживать. Он по-прежнему чувствовал связь с Саске – но такую слабую, что от нее можно было без особых проблем отрешиться и жить дальше, ни о чем не вспоминая. Саске маячил где-то на периферии, за миллиард световых лет от него, и с одной стороны было радостно осознавать, что связь не держалась только на Звере, что было между ними и что-то, принадлежавшее только им... Но слабость оставшейся без Зверя связи тоже была показателем – и довольно-таки удручающим. Ткань снова хлопнула, и взметнувшаяся вверх пола палатки разогнала поселившуюся внутри темноту. Неяркий дневной свет неприятно резанул по привыкшим к полумраку глазам, и Наруто зажмурился, упустив из виду кинувшуюся к нему Карин. - Ну наконец-то! Ты живой? Ничего не болит? Чего-нибудь хочешь? Надо что-нибудь? – затараторила Карин, будто боялась не успеть. Наруто, для которого эти вопросы слились в сплошное звуковое пятно, замахал руками. Карин понятливо замолчала и зачем-то потрогала его за плечо, словно проверяла, материальный он или все-таки какой-нибудь призрак. Наруто огляделся, и вдруг заметил, что палатка – вообще-то являвшаяся обиталищем Орочимару, выглядит слишком... нежилой. С одной стороны, все казалось обычным: вещи были на своих местах, по складному столу были разложены книги. Не хватало только дорожной сумки и – как это ни странно – запаха. - Где Орочимару? – сообразив наконец, что от Орочимару действительно не было свежих следов, спросил Наруто, вообразивший уже себе, что во время ритуала что-то пошло не так. Карин, усиливая его тревогу, замялась и хмуро почесала подбородок, придумывая, что ответить. - Карин, давай без этого, пожалуйста. Говори, как есть, - потребовал Наруто устало, садясь поудобнее на жестком спальнике. Это открытие его тоже напрягло. Спальник в этой палатке был только один, и принадлежал он Орочимару. Почему тогда он, Наруто, все это время спал на нем и куда делся хозяин спальника? Карин обреченно вздохнула, взлохматила рыжие волосы, оценивающе покосилась на него, будто прикидывала, достаточно ли хорошо он себя чувствует для разговора, и наконец решилась. - Он... ушел. Забрал Зверя себе и ушел, - проговорила она, заламывая пальцы. Наруто помолчал, мотнул головой, будто не понимал, что ему говорили, и вдруг нервно рассмеялся. - Нет, он не мо... – начал было он, но снова замолчал. Потому что вдруг понял, что – мог. Орочимару действительно мог так поступить, мог решиться забрать себе Зверя, чтобы в конце концов отомстить. С каждым проходящим годом Орочимару все больше мучился от осознания того, что у него ничего толком сделать не получилось. Гильдия работала как прежде – если не хуже, – и никаких улучшений условий жизни оборотни и в глаза не видели. Отчасти потому Наруто и ушел тогда из стаи. Он был рядом с Орочимару пятнадцать лет, и если поначалу Орочимару казался нормальным, то каждый новый год все больше выбивал его из колеи, потому что время неумолимо утекало, а все оставалось по-прежнему. И Наруто прекрасно понимал, почему Орочимару поступил так, как поступил. - Он ведь пойдет в Коноху, - вдруг осознал Наруто, ни секунды не сомневаясь в своих умозаключениях. Конечно, верхушка Гильдии не сидела в Конохе и плевать хотела на главный штаб. Искать их пришлось бы в столице, но в нее Орочимару не сунется, даже будучи носителем Девятого Зверя. Просто потому, что в столице – правительство, которое охраняется лучше, чем что бы то ни было. А Гильдии можно навредить и через Коноху – уничтожив большую часть рабочей силы, будь то охотники или какие-нибудь секретари и заместители директоров. Но, как бы то ни было, нельзя было позволить Орочимару вломиться в город, в котором полно гражданских и в котором остались Сакура, Шикамару, Ино и... Саске. Наруто слишком хорошо знал когда-то своего Зверя, чтобы обманываться. Он вырос с ним, и всегда, каждую секунду своей жизни ощущал агрессию, ненависть, ярость, исходившие от Зверя, которые приходилось подавлять или перенаправлять. Зверь – существо, заточенное под убийства, и если он ворвется в город, то прольется кровь не только охотников. К тому же, Наруто слишком хорошо помнил, что Зверь сделал с Саске, который в итоге совершенно свихнулся на своей идее вселенского геноцида всех неугодных. И, как бы ни прискорбно было это признавать, но у Саске с Орочимару всегда была одна общая черта – они оба зацикливались на своих проблемах и давились в итоге нереализованным гневом и яростью. Ну а Зверь, сотканный из этих эмоций, прекрасно умел давить на мозги. Орочимару надо было остановить. Нельзя было позволить ему сотворить непоправимое и вырезать половину города гражданских, которые к Гильдии не относились вообще и в бесконечной и злополучной борьбе между охотниками и дикими никогда не принимали участия. Собравшись с силами, Наруто поднялся на ноги, опираясь на плечо подскочившей следом Карин. Тело по-прежнему отказывалось функционировать нормально, и Наруто шатало, будто он капитально перебрал алкоголя. - Тут было дико холодно, кстати, - запоздало пожаловался Наруто, пытаясь определить по ощущениям, может ли он ходить или лучше пока постоять. Карин, продолжая помогать ему держаться на ногах, умудрилась пожать плечами. - Ты не представляешь, какая стояла жара последнюю пару недель. Мы решили, что лучше уж ты немного подмерзнешь, чем схлопочешь тепловой удар, - отозвалась она. Наруто, до сих пор смутно ощущавший, есть ли у него вообще нос и пальцы на ногах, с сомнением хмыкнул. Правда, осознав смысл слов Карин полностью, он замер. - Сколько, говоришь, я так валялся? – уточнил он, зацепившись за «пару недель». Карин вздохнула. - Две с половиной недели, - неохотно буркнула она. – Ты, что логично, не обращался, а валялся в несознанке. Орочимару, правда, тоже несколько дней отлеживался после того, как забрал себе Зверя. И ушел, когда стая перекинулась обратно в людей. Наруто кивнул, просчитывая даты, и нахмурился. Получалось, что следующее полнолуние должно было наступить уже через полторы недели. Скорее всего, организм уже успеет к тому времени оправиться от последствий извлечения Зверя, и обращение произойдет... И Наруто благополучно не знал, что именно тогда случится. Его связь с Саске хоть и была, но ослабела до невозможности, так что оставалось только надеяться, что он, Наруто, не свихнется под луной и не потащит за собой Карин, которая по-прежнему зависела от него и синдрома альфы. - В стае, наверное, сейчас раскол, да? Борьба за власть и все такое, - снова вспомнив о вдруг бросившем стаю на произвол судьбы Орочимару, заметил Наруто. Карин, ничего не отвечая, задумчиво покусала губу и осторожно потянула его к выходу из палатки. Идти было тяжело – будто Наруто снова оказался в далеком детстве, когда его учили ходить. Ноги, за ненадобностью расслаблявшиеся последние две недели, то и дело норовили подкоситься или запутаться друг в друге. Из-за этого короткий казалось бы путь до выхода из палатки растянулся по ощущениям на несколько километров. Карин, терпеливо помогавшая Наруто идти, подняла и придержала для него полу, пропуская вперед. Солнечный свет, будто нетерпеливо дожидавшаяся хозяина собака, моментально мазнул Наруто по лицу, заставляя зажмуриться. Глаза заслезились, но даже это не помешало Наруто понять, зачем Карин вывела его на улицу. Обычно огромный, раскидывающийся на многие метры вокруг палатки вожака лагерь сейчас казался совсем крошечным. Вокруг жилища Орочимару осталось около десяти или пятнадцати палаток вместо обычных пятидесяти. Уход вожака, по всей видимости, повлиял на стаю больше, чем Наруто мог себе предположить. - Что случилось? – спросил Наруто у Карин, невольно замечая на себе взгляды нескольких оборотней, сидевших неподалеку от них у еле тлеющего костра. Оборотни были знакомы ему еще с детства, и Наруто расслабился. Члены материнской стаи, примкнувшие затем к Орочимару, всегда были дружны и как минимум адекватны. Их Наруто любил, да и они платили ему тем же. Карин снова вздохнула и несильно дернула себя за волосы. - Когда Орочимару ушел, он оставил преемника, - начала она, морщась, будто каждое произнесенное слово кусало ее за язык. – Собственно, он выбрал тебя по праву рождения, да и ты всегда был при нем, так что знаешь, что делать, - зачем-то рассказала заодно и мотивацию Орочимару Карин. – Короче, после такого заявления половина стаи, ну, прибылые, откололись и ушли из этой стаи создавать себе новую. Наруто молча смотрел на нее, пытаясь понять, шутит она или нет. Он никогда не хотел становиться вожаком, прекрасно зная по Орочимару, какая ответственность ложится на плечи этого несчастного. Как Орочимару вообще мог подумать, что назначать новым вожаком нужно именно его, Наруто? С другой стороны, его тоже можно было понять. Орочимару, несмотря на все свои мстительные закидоны, всегда думал о благополучии стаи. Назначать вожаком, фактически, было некого. Кого-то из прибылых объявить вожаком было невозможно – прежняя стая Кушины бы непременно выступила против подобного, защищая самобытность стаи, возникшей много лет назад. Увы, из всей стаи знакомым со всей организационной «кухней» был именно Наруто, так кстати оказавшийся во время смены власти в стае. И, если поразмыслить, даже хорошо было, что прибылые, которых Наруто терпеть не мог (да и прибылые его тоже не особенно жаловали), ушли восвояси. Правда, толпа неуправляемых оборотней-придурков, оставшихся без нормального вожака, могла привлечь внимание охотников, учитывая, что они находились не так уж и далеко от Гринды... - Нам надо валить отсюда, - подвел итог Наруто, отвлекаясь от не слишком радужных мыслей о своем высоком посту. Все равно он не сможет быть нормальным вожаком, если стая не захочет идти по его пути, как много лет шла по пути Орочимару. Карин кивнула. - Мы тоже так думали. Но не могли сняться с места, пока ты не очнешься. Орочимару перед уходом сказал, что тебя тормошить не стоит, пока сам не придешь в себя, - пояснила она. Наруто кивнул, попытался постоять самостоятельно, но в очередной раз пошатнулся и снова ухватился за плечо Карин. - Это... Завтра тогда надо уходить отсюда. Необязательно далеко, просто подальше от городов, - пытаясь собраться с мыслями, проговорил Наруто. – И... попросишь всех к вечеру собраться, ладно? – добавил он, справедливо решив, что лучше уж сразу прояснить все формальности и определить, останется ли он в стае или им придется выбирать себе в вожаки кого-нибудь другого. Карин кивнула, помогла ему дойти до костра и умчалась, пообещав принести ему поесть. Учитывая, что не ел Наруто почти три недели, выглядел он соответствующим образом, хотя и не так страшно, как выглядела бы какая-нибудь среднестатистическая бета после такой голодовки. Сидевшие у костра оборотни коротко кивнули ему в знак приветствия и продолжили заниматься своими делами. Наруто такой расклад вполне устроил. На него вдруг разом свалилось столько всего нового, что навязчивая компания сейчас бы только сделала хуже. Саске, с которым Наруто сейчас связывала издевательски слабенькая связь, окончательно свихнувшийся Орочимару и стая, которую нельзя было бросать без вожака – не этого Наруто ждал после избавления от Зверя. И, неготовый ко всему этому, он растерялся, не зная, что делать и за что взяться в первую очередь. Вопросов было слишком много. Да о чем вообще можно было рассуждать, если Наруто понятия не имел, что с ним самим будет в полнолуние? Без Зверя, с ослабленной связью – неизвестно вообще, сумеет ли такая связь сдержать его волчью натуру. Вернувшаяся Карин вручила ему два термоса – один с мясным бульоном, справедливо рассудив, что после долгой голодовки ему лучше не есть ничего серьезнее, а другой – с травяным чаем. Наруто, вспомнив те долгие дни, в которые он варил бульон для Карин, а потом выпивал все сам, жалея выливать, поморщился, но отказываться не стал. Учитывая, что дел внезапно свалилось слишком много, силы ему понадобятся, причем чем раньше они вернутся, тем лучше. Присевшая рядом с ним Карин помялась немного, а потом нерешительно спросила, игнорируя любопытствующие взгляды оборотней, начавших прислушиваться к их разговору (впрочем, разве можно было сохранить что-либо в тайне в стае?): - Ты не хочешь связаться с Саске? Наруто поболтал остатками бульона в термосе и залпом его допил. Карин, будто нарочно, заставляла его думать о том, о чем он пока думать не слишком хотел. Впрочем, ее можно было понять – Саске не был ей чужим, да и их проблемы в личной жизни ее не слишком-то и касались. - Нет. Во-первых, мне сейчас не до выяснения отношений, а во-вторых, я все еще не знаю, что думать про до смешного ослабшую между нами без Зверя связь, - отрезал Наруто, завинчивая крышку на термосе и откладывая его в сторону. Старательно гревшие уши оборотни, поймав его взгляд, поспешно сделали вид, что были все это время заняты своими делами. Наруто мрачно отвернулся и открыл термос с ароматно пахнущим чаем. Карин, грустно вздохнув, замолчала и палкой поворошила заискрившие угольки в костре. Остаток дня они провели не слишком весело, но хотя бы продуктивно – Наруто до самого вечера ходил и пытался бегать или прыгать, заново приучая организм к таким, казалось бы, привычным нагрузкам. Карин же бродила за ним за компанию, периодически помогая ему подняться или удержаться на ногах. - Сколько в стае осталось волков? – спросил Наруто ближе к вечеру, пытаясь пройтись по толстому бревну и не пропахать носом землю. Бревно угрожающе качнулось, и Наруто ухватился за мгновенно протянувшую ему руку Карин, которая шла рядом и легкомысленно пинала шуршащие сухие листья, толстым слоем покрывавшие землю. - Двадцать, считая нас. Из них пятеро – дети, а четверо – слишком стары, чтобы считаться боевыми единицами, - четко отрапортовала Карин, давно ждавшая этого вопроса. По закону подлости, наиболее сильные и крепкие оборотни были прибылыми, и благополучно ушли, едва власть в стае сменилась. Оставшаяся стая... Что ж, теперь на нее вряд ли обратили бы внимание охотники. Наруто, по всей видимости, думал так же. - М-да. Итог – одиннадцать оборотней. А если учесть Хаку, который в жизни не отойдет от ребенка и необходимость оставлять с небоеспособной частью стаи защиту... То волков восемь, - прикинул он мрачно. С таким «богатым» на бойцов составом стаи они, конечно, далеко уйдут, ничего не скажешь... Придется быть аккуратнее и не попадаться на глаза охотникам, чтобы не рисковать жизнями детей и стариков. К началу ночи Наруто уже вполне успешно справлялся без помощи Карин, и жить стало хоть немного проще. Да и приблизительный план действий успел нарисоваться в мозгу. Для начала надо было понять, готова ли стая принять его в качестве вожака и – если да – увести ее подальше от этого места, чтобы ненароком не нарваться на привлеченных неожиданно объявившейся стаей прибылых охотников. Если же они со стаей не найдут понимания... Что ж, тогда им с Карин придется уйти, а выбор вожака оставить на стаю. Затем, независимо от результата, нужно будет вправить мозги Орочимару. И после всего этого, возможно, подумать над тем, что делать им с Саске с их уже давно и далеко не идеальными отношениями. Перед разожженным костром действительно собралась вся стая, кроме детей, которых родители уже уложили спать. Хотя бы ночью можно было отдохнуть от неуемной энергии волчат, которые попросту не знали, куда себя девать и постоянно влипали в неприятности, несмотря на присмотр. Таюя, рядом с которой Наруто сел, дружелюбно ткнула его локтем под ребра и вручила очередной термос с «бульончиком», который Наруто отставил в сторону. Есть ему, конечно, хотелось, но это могло подождать, учитывая, что сейчас решался вопрос его пребывания в стае. Карин села по другую от него сторону, и Наруто стало немного легче. - Для начала я спрошу – вы все согласились с решением Орочимару оставить меня вожаком? – поинтересовался он, внимательно наблюдая за реакцией сидевших вокруг костров оборотней. Они начали переглядываться, из чего Наруто сделал вполне утешительный вывод – значит, стая все-таки обсуждала его «назначение» и, скорее всего, пришла к какому-то определенному выводу. С этим уже можно было работать. Один из стариков – Хирузен, которому, насколько Наруто помнил, было уже далеко за шестьдесят лет – хрипло откашлялся. - Ты рос на наших глазах и под руководством способнейших и сильнейших волков нашей стаи, - начал он, зачем-то аргументируя свою точку зрения так, будто Наруто сейчас пытался доказать, что он никуда не годен. – Мы знаем, что можем тебе верить, ты – сын Кушины и преемник Орочимару. И ты достоин возглавить стаю, как никто другой из нас, - закончил свой рассказ Хирузен под нестройные кивки остальных волков. – Но у нас есть сомнения. Собственно, этого стоило ожидать. Наруто сильно сомневался, что оборотни так просто воспримут перемены в стае, особенно такого масштаба. Впрочем, уговаривать никого он тоже не собирался. Наруто готов был помочь, если им нужна помощь, а если нет... Что ж, «насильная» помощь еще никому лучше не делала. Саске, в конце концов, наверное, тоже думал, что помогает, когда резал людей. Или не думал, Наруто еще не пришел к окончательному мнению по этому вопросу. - Какие? – спросил он, когда оборотни замолчали, выжидательно глядя на него. Хирузен, выступавший, по всей видимости, этим вечером за всех волков сразу, снова заговорил: - У тебя есть альфа. И стае ты принадлежишь меньше, чем ему. Наруто еле удержался от фырканья. Ну да, тема Саске должна была всплыть рано или поздно. Собственно, до этого вечера Наруто старался думать о нем как можно меньше – так было проще, потому что Наруто, черт возьми, в глубине души жаждал вернуться обратно, его тянуло к Саске, и давить в себе это чувство приходилось на корню. Наруто не хотел, как собачка, бегать за Саске, который променял его на чертового Зверя, будто бы это он был досадливой прибавкой к Зверю, а не наоборот. - Сейчас я нужнее здесь, поэтому Саске вас волновать не должен. Он не знает, где я и как со мной связаться, да даже если бы и знал – не заставил бы меня бросать стаю, - ответил Наруто, собравшись с мыслями. Хоть в чем-то он был уверен. Саске, несмотря на свои «делишки» со Зверем, не был плохим человеком. И все же... Неужели все, что между ними было – фальшивка? Наруто не хотел в это верить, да и не верил, но червячок сомнений глодал ему душу, язвительно напоминая о том, что их связь с Саске оказалась слабее связи Саске со Зверем. Оборотни, очевидно, удовлетворившись ответом, нестройно покивали и вновь замолчали, ожидая продолжения. Наруто мотнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли, открыл термос с бульоном и сделал большой глоток, пытаясь в это время придумать, как получше рассказать оборотням о том, что он хочет сделать и почему. - Что ж, в таком случае я скажу, какой курс для стаи хочу предложить, а вы еще раз подумаете, действительно ли я именно тот, кто вам сейчас нужен, - игнорируя удивленный взгляд Карин, с которой такими далеко идущими планами он пока не делился, проговорил Наруто. Волки, до того сидевшие расслабленно и явно не ждавшие никаких сюрпризов, насторожились и подобрались. Один только Хаку, беспокойно поглядывавший на свою палатку, в которой спал сын, продолжил с безмятежной отстраненностью рисовать что-то палкой на расчищенной от листьев земле у костра. Впрочем, Наруто знал, что в действительности он его слушает и в случае чего выскажется. - Раз Орочимару забрал себе Девятого, значит, он решил напасть на Гильдию в одиночку. И мы должны его остановить, - решив не ходить вокруг да около, твердо сказал Наруто. Оборотни принялись кто с недоумением, кто с беспокойством переглядываться. Кажется, перспектива лезть наперерез Орочимару их не слишком радовала. - У нас нет никаких причин мешать Орочимару. О гильдейцах никто из нас плакать не будет, - возразил наконец один из оборотней – Джуго, выделявшийся в толпе сородичей габаритами, как боксер в детском саду. Впрочем, несмотря на более чем внушительную комплекцию, Джуго отличался дружелюбным и миролюбивым нравом. С охотниками, правда, драться все же приходилось, но Наруто был уверен – будь на то воля самого Джуго, он бы предпочел обойтись без рукоприкладства и кровопролития. Правда, как сейчас выяснилось, Джуго был совсем не против массовой резни народа чужими руками. Наруто оглядел сидевших вокруг него оборотней и с сожалением нашел на их лицах молчаливую солидарность с замолчавшим Джуго. Один Хаку, пожалуй, выглядел скорее озадаченным, чем согласным с общим мнением. Но на него рассчитывать особо тоже не приходилось – одержимый сыном папаша вряд ли побежит на баррикады. - Он пойдет в Коноху. Там полно гражданских, а штаб Гильдии почти в центре города. Я знаю Зверя, он устроит резню и перебьет кучу народа, никак не связанного с Гильдией. Там ведь дети и люди, в жизни не державшие в руках ничего опаснее разделочного ножа! – конечно, Наруто смутно понимал, что с точки зрения среднестатистического дикого его слова звучат по-идиотски. Волноваться о жизнях непонятно кого и рисковать собственными ради этой безликой толпы гражданских, всегда живших, в отличие от диких, в прекрасных условиях и безопасности? Оборотни с молчаливым неодобрением вновь начали переглядываться. Слова Наруто их не слишком-то убеждали, учитывая, что они всю жизнь подвергались опасности и теряли соплеменников, а потому особой трагедии в попытке разрушить Коноху не видели, испытывая в чем-то, пожалуй, извращенное удовлетворение при мысли о том, что можно всколыхнуть устойчивый гильдейский мирок. - По-моему, кто-то слишком долго проторчал в городе и забыл, что его дом – не чертова Коноха, - настолько тихо пробурчал один из оборотней, что Наруто даже не успел понять, кто именно это был. Но своего говоривший добился – многие теперь поглядывали на Наруто с вызовом и неодобрением, будто ждали, как он будет оправдываться и объясняться. - Странно, но я всегда считал, что дом – там, где семья и дорогие люди, - язвительно отозвался Наруто, даже не пытаясь никого переубеждать. – И, представьте себе, в Конохе живут помимо гильдейцев еще и нормальные люди, которые не заслуживают смерти от когтей свихнувшегося Зверя. - Ну, не сказала бы, что этих гражданских сильно заботит наша судьба, с чего нам-то о них париться? – осторожно встряла Таюя и, поймав неодобрительный взгляд Карин, пожала плечами. Наруто вздохнул, пытаясь успокоиться, и взлохматил себе волосы. - Вы серьезно думаете, что правозащитники могут за день поменять ситуацию? Сколько лет Гильдии и сколько – правозащитным организациям? – скептически поинтересовался он. – И знаете... Если вам плевать на сотни чужих жизней, то с чего кому-то должно быть дело до вас? И если вы по-прежнему готовы спокойно стоять и смотреть на то, как будут умирать ни в чем не повинные люди... Тогда вы сейчас живете так, как того заслуживаете, - Наруто поднялся на ноги, выступил из круга следом за догадливо вскочившей чуть раньше него Карин и остановился. – Я ухожу завтра. Сами решайте, идете вы со мной или своей дорогой. Не обращая больше никакого внимания на притихших оборотней, Наруто следом за Карин добрался до палатки, в которой провел последние две с лишним недели и зашел внутрь, закрывая за собой полу. Сил не было совершенно, но он, по крайней мере, выполнил свой «план» на сегодняшний день. Карин, сбросившая обувь и усевшаяся на спальник, скрестила ноги, скептически разглядывая грозившиеся в ближайшее время порваться на пятках носки. Она уже успела отвыкнуть от мысли, что одежда имеет неприятное свойство портиться – крайне безмятежная в этом плане жизнь в Конохе успела ее совершенно испортить. - Ты тоже думаешь, что я несу чушь? – поинтересовался у нее Наруто, разглядывая свое осунувшееся лицо в найденном зеркальце. – Черт, как же непривычно без этой метки, - он поскреб пальцами шею, с которой исчезла красная «татуировка», как когда-то окрестил метку Зверя Саске. Карин посмотрела сначала на его шею, а потом мотнула головой. В палатке было темно, потому что никто не зажигал свет (ну, если так можно назвать свечи или лампы), но волчьему зрению это не особенно мешало. - Нет. Мы хотим, чтобы мир менялся для нас в лучшую сторону, но при этом сами остаемся все такими же... дикими. Несправедливо требовать от людей любви и уважения и при этом в грош не ставить их жизни, - отозвалась она задумчиво. Наруто отложил зеркальце в сторону и хмыкнул. - По-моему, нас слишком испортила жизнь в городе, мы какие-то неправильные оборотни, - пробормотал он, вытягиваясь рядом с Карин на спальнике. Рассмеявшись, Карин шутливо ткнула его кулаком в бок и, подтянув поближе тонкий плед, валявшийся почему-то за пределами спальника, набросила его на Наруто. - Мы, в конце концов, не только волки, а еще и те же люди, - возразила она. – Куда мы пойдем? – спросила Карин, укладываясь рядом с Наруто. Наруто помолчал, раздумывая. - Пока подальше отсюда. Орочимару, скорее всего, еще как минимум луну не сможет нормально ладить со Зверем, значит, у нас в запасе где-то месяц с небольшим... – прикинул он, вспоминая, что в свое первое полнолуние после появления Зверя он не обратился (как и Орочимару), а в следующее полнолуние был слишком слаб и погряз в попытках найти со Зверем общий язык, и лишь третье полнолуние расставило все по своим местам. - А полнолуние уже через полторы недели, - осторожно напомнила Карин. Наруто кивнул. Он не представлял, как можно найти Орочимару в лесах – того Орочимару, которого уже больше пятнадцати лет не могут поймать гильдейцы. Разве что к третьей луне прийти к Конохе и вылавливать его там... Но это слишком рискованно, да и не исключает случайных жертв среди мирного населения. Другого варианта, правда, Наруто пока не видел совсем. Если Орочимару не хочет, чтобы его нашли – его не найдут. Зато рядом с Конохой он, одержимый мстительным и злобным Зверем, прятаться не станет. - Ладно, потом что-нибудь придумаем. Сейчас пока рано об этом говорить, - вздохнул Наруто, отгоняя от себя не слишком-то приятные картины. Карин согласно что-то пробормотала и улеглась поудобнее, почти сразу же засыпая. Наруто погладил ее по волосам и, снова вздохнув, попытался заставить себя спать. И игнорировать тягучую тоску, поселившуюся в душе с самого его пробуждения. Утро началось для него странно. Проснулся Наруто от негромкого перешептывания и бормотания. Сперва приняв всю эту разноголосицу за продолжение сна, он перевернулся на бок, но бубнеж не прекратился. Открыв глаза, Наруто встретился взглядом с недоуменно хмурившейся Карин, которую, по всей видимости, тоже разбудили чужие голоса. Голоса были упорными и уходить явно не собирались, поэтому пришлось вставать. На выходе из палатки Наруто с удивлением увидел толпу оборотней и от неожиданности попятился, наступив на ногу пискнувшей Карин, ткнувшейся в его спину носом. - Это что за митинг? – осторожно поинтересовался Наруто, прикидывая, не решили ли его за вчерашнюю «ересь» сжечь на костре. Оборотни разом замолчали, будто языки проглотили, и уставились на него. Молчание затягивалось, будто в плохой мелодраме. Наконец, стоявшая почти в центре толпы Таюя, деловито высунувшись из-за спины Джуго, спросила: - Ну, мы тут это... Узнать хотели. Так куда идем? 2,5 недели назад. Вторая половина дня, а за ней и ночь, стали знаменательными событиями в жизни Сакуры, которая потом любила жаловаться на начавшие после всего этого седеть волосы. Седых волос, правда, никто на нее голове так и не увидел, но признавать метафоричный характер жалоб Сакура наотрез отказывалась. Собственно, началось все с грохота – очень странного, гулкого грохота, который прокатился по дому, разом сдергивая с насиженных мест в гостиной и саму Сакуру, и задремавшего было в кресле Шикамару. Переглянувшись, они не сговариваясь рванули к лестнице, перескакивая через несколько ступенек. На входе в комнату, правда, они едва успели притормозить, чтобы не застрять на пару в дверном проеме. Гулкий звук удара объяснился просто – вмятиной на ванне, по которой от души ударили ногой. Отмахнувшись от попытавшегося ее остановить Шикамару, Сакура вбежала в ванную комнату, бросаясь к бившемуся на полу в странном припадке Саске, который ко всему еще и царапал – человеческими, к счастью – ногтями грудь, будто норовя разодрать себе кожу. Не спасли даже наручники, лопнувшие, по всей видимости, еще в самом начале припадка. Теперь Саске мог похвастаться только совершенно не сдерживающими его «браслетами», да цепью, продолжавшей обвивать его ноги и живот. - Что делать?! – испуганно крикнула Сакура, пытаясь за плечо удержать на месте едва ли что-то вообще соображающего Саске. Попытки, правда, были довольно-таки безуспешными: начавший уже хрипеть Саске бился в конвульсиях, и удержать его, тренированного альфу, на месте Сакуре было не под силу. Подоспевший Шикамару, увернувшись от вдруг обросшей когтями руки Саске, перехватил его за плечо. - Помоги перевернуть его на живот, - попросил он побледневшую от ужаса Сакуру, которая трясущимися руками принялась подталкивать Саске в нужную сторону. Когтистая рука Саске уже успела случайно задеть ей плечо, оставив неглубокие, моментально заполнившиеся кровью царапины, но Сакура этого даже и не заметила. Потому что Саске вдруг начал задыхаться и будто бы давиться чем-то, беспомощно царапая когтями пол. Когти обламывались, оставляя борозды на кафеле, отрастали снова, опять обламывались – этот замкнутый круг витками продолжался так долго, что ни Сакура, ни Шикамару и не заметили сразу, что волчьи когти перестали вырастать и Саске начал ломать до крови собственные ногти. В какое-то мгновение все резко прекратилось, будто кто-то невидимый сжалился над выбившимся уже из сил Шикамару, все это время пытавшимся удержать на месте заведомо более сильного Саске, который, ко всему, еще и хаотичностью своих движений сбивал с толку. Цепь, перехватывавшая его за грудь, теперь больше мешалась, но отстегнуть ее в такой обстановке было практически невозможно. Воцарившаяся вдруг тишина резала слух. Рядом всхлипнула оцепеневшая Сакура, заметившая переломанные ногти Саске и заляпанный теперь кровью пол. Шикамару перевел было дух, но, не успел он расслабиться, как Саске снова дернулся и захрипел. Перехваченный за плечи, он притих, но задыхаться не перестал – из носа у него густо потекла кровь, и Шикамару мысленно порадовался, что предусмотрел такой исход событий и перевернул Саске на живот. - Он же дышать не может, - снова запаниковала Сакура, напуганная хрипами, вырывавшимися из горла Саске. Шикамару ответил ей не менее растерянным взглядом, не представляя, что делать. Медицинского образования, несмотря на кое-какие познания в этой области, у него не было. Вызывать врачей в такой ситуации было нельзя – когти у Саске, может, и отвалились, но неизвестно было, что еще случится. К тому же внятно объяснить, что происходит, они врачам не смогут. Перехватив Саске за плечи поудобнее, Шикамару осторожно приподнял его, надеясь, что это хоть чем-нибудь поможет. Саске, не давивший больше собственным весом на грудь, действительно судорожно глотнул воздуха и вдруг панически, будто ребенок в мать, вцепился в белую, как снег, Сакуру, хватая ее за руки израненными пальцами. Его дыхание медленно выравнивалось, хрипы прекратились... Но сознание возвращаться не спешило. Шикамару осторожно уложил затихшего Саске на бок и сел, прижимаясь спиной к стене. Шмыгавшая носом Сакура, высвободив руки, присоединилась к нему. - Видимо, Зверя больше нет? – спросила она, впервые замечая, что джинсы Шикамару оказались заляпаны кровью. Впрочем, сама Сакура тоже успела вымазаться, но ей хотя бы не пришлось бы никому ничего объяснять. Вряд ли Ино спокойно отреагирует, если ее муж вернется домой, залитый чужой кровью. - В первый раз вижу, чтобы альфа так реагировал на извлечение Зверя у омеги, - мрачно подтвердил Шикамару, откидывая голову назад. Сакура, вытерев лицо сдернутым с ближайшего крючка полотенцем, по инерции всхлипнула и досадливо пнула звякнувшую цепь, накрепко перехватывавшую Саске за лодыжку. Темный проем коридора, маячивший впереди, словно сигнальный маячок, одновременно притягивал и отталкивал. Притягивал – потому что давал смутную надежду на то, что из этого чертового замкнутого лабиринта можно выбраться и отталкивал – потому что слишком часто уже эти «выходы» на поверку оказывались очередным тупиковым витком в бесконечной череде коридоров. Вокруг было темно, и едва ли получалось разглядеть собственные руки – что уж говорить об окружающем пространстве. Под ногами хлюпала вода, почему-то пряно пахнувшая какими-то травами, но за эти бесконечные, казалось бы, дни запах успел приесться и теперь вызывал только мучительное раздражение. Возможно, хорошим выходом было бы просто сесть в каком-нибудь коридоре на более-менее сухое место и переждать этот лабиринт, как пережидают суровую зиму, спрятавшись в тепле, но одна мысль об этом вызывала отторжение. Было совершенно очевидно, что так делать нельзя. Но как можно – было неясно. Непонятно было, какова цель такого блуждания по абсолютно одинаковым коридорам, которые и не думали заканчиваться. Вода с каждым прошедшим днем пахла все меньше и меньше. Этот единственный намек на что-то живое и цветущее медленно умирал, и приходило осознание того, что время утекает сквозь пальцы, что его осталось слишком мало, что надо поторопиться, иначе все будет кончено. Пришлось торопиться, проходить коридоры и развилки снова и снова в попытках найти выход, нужный путь, нужный поворот. Запах трав угасал, и идти приходилось следом за ним, словно запах можно было поймать или запереть в каком-нибудь закутке. В день, когда растворилась в затхлом воздухе последняя травяная пряность, коридор резко оборвался пропастью – и это падение, разбившее привычное течение запертых в лабиринте дней, почему-то вызвало не страх, а обреченную, отчаянную радость. Наверное, он все-таки дернулся, когда под ногами не осталось опоры – потому что первое, что Саске услышал после дней тишины – негромкий испуганный писк, а за ним торопливое «Шикамару!», произнесенное свистящим шепотом. Открыв глаза, Саске некоторое время бездумно вглядывался в светлый потолок, пятном выделявшийся в полутемной комнате, освещаемой одной только лампой. Тело болезненно ныло, и Саске казалось, что по нему потоптались лошади. Хуже всего ощущалась голова, которая грозилась расколоться на части в самое ближайшее время. Привычного, впрочем, тумана в голове, который не рассеивался последние несколько недель, не было и в помине. Пытаясь избавиться от вдруг накатившего чувства одиночества, Саске привычно потянулся к связи, которую всегда ощущал так четко, будто ему в грудь вшили металлический трос – и поначалу не нашел ничего, кроме болезненной, густой пустоты, живо напомнившей ему пропасть, в которую он недавно – и мысленно, как оказалось – провалился. Зверя Саске не чувствовал, но его это и не беспокоило. Игнорируя по-прежнему ноющее тело, Саске подскочил на кровати, намереваясь... Он и сам не знал, что собирался делать, но пропавшая связь выбила его из колеи. Голова наградила его новой порцией боли, и сквозь накативший шум в ушах Саске вдруг понял, что связь все-таки осталась на месте – ослабленная, истощенная и надорванная, она тем не менее продолжала существовать, по-прежнему связывая его судьбу с судьбой Наруто. Накатившее от осознания этого облегчение смыло головную боль, заставив ее отступить на второй план, и Саске впервые за все это время заметил, что он в комнате не один. На пороге стоял задумчиво его разглядывавший Шикамару, из-за спины которого опасливо выглядывала Сакура, на плече которой застыли покрывшийся корочками царапины. Откуда они взялись, Саске не помнил, но догадался, что оставить их мог только он сам, учитывая, что других когтистых друзей рядом с Сакурой не водилось. Мысль о том, что он сделал Сакуре больно и, скорее всего, оставил ей на память об этом шрамы, заставила Саске испытать муки совести. Шикамару, продолжавший наблюдать за ним, хмыкнул и наконец шагнул в комнату. - Раз раскаяние на физиономии, значит, снова адекватный, - ехидно сообщил он нерешительно мявшейся на пороге комнаты Сакуре. Сакура насмешливо фыркнула и, войдя следом за ним, села на край кровати. Саске тем временем успел понять, что у него перебинтованы руки и крайне этим фактом озадачился. - Никто не хочет дать мне обезболивающее? – отвлекаясь от явно свежих бинтов, спросил Саске, морщась от боли в голове. Сакура, передвинувшись ближе к изголовью кровати, взяла с тумбочки блистер с таблетками и загодя приготовленный стакан воды. - Больше двух пока пить не советую, - подал голос Шикамару, стоявший у зашторенного окна. Саске, испытывавший смутное желание проглотить весь блистер, не выщелкивая из него таблетки, вздохнул и попытался пошевелить забинтованными пальцами. Сакура, отобрав у него блистер, выложила на ладонь две таблетки, которые Саске послушно выпил, надеясь, что подействуют они быстро. Вернув стакан, который он удерживал каким-то чудом, Сакуре, Саске приподнял подушку, подложив ее под спину, и сел на кровати, пытаясь понять, почему тело ноет так, будто он провел без движения полгода. Ответ, впрочем, нашелся быстро. - Сколько я так лежал? – спросил он у Сакуры, которая тут же подозрительно притихла, покусывая длинный ноготь. - Неделю, - буркнула она в ответ так быстро и невнятно, что Саске еще с минуту пытался сообразить, что она имела в виду. Шикамару тем временем отошел от окна и сел на недовольно скрипнувший стул, стоявший около стола, на котором одиноко лежал позабытый всеми ноутбук, покрывшийся за все это время слоем пыли. Да и вообще некогда обжитая комната сейчас казалась слегка... заброшенной. Сакура, конечно, старалась поддерживать дом в чистоте (правда, в собственном доме она не была уже почти месяц, и оставалось только гадать, какая уборка ждала ее по возвращению), но на общее впечатление это никак не влияло. Без хозяев дома – Наруто попросту не было, а Саске сначала сидел, прикованный к ванне, а потом и вовсе лежал без сознания – дом становился все угрюмее, словно обижался на такие резкие перемены. - Неделю? – расшифровав наконец набор звуков, уточнил Саске, вопросительно покосившись на Шикамару. Тот кивнул, и Саске помрачнел, разглядывая перебинтованные руки. - Об Узумаки ничего не известно? – спросил он, зубами пытаясь разгрызть узел из бинта на одной из рук. Неизвестность его мучила и грызла, будто злобная крыса. Вся его жизнь маячила сплошной неизвестностью, поэтому Саске попытался хотя бы одну тайну для себя раскрыть. - Нет. Зато тебя вызывали на ковер раза три, потому что до начальства все-таки дошла информация о том, что Девятый Зверь вместе с экспериментальной волчицей находятся за пределами Конохи, - ответил ему Шикамару. Саске перестал грызть бинт и поднял голову. - Я разве не имею права выпустить свою омегу из города? – уточнил он, решив не думать о том, что он, вообще-то, никого и никуда не выпускал. Сакура, сжалившись над его попытками, сходила за ножницами и разрезала бинты на обеих руках, решив, что все равно уже пора поменять повязки. Саске, размотав густо покрывавший руку бинт, с удивлением уставился на собственные пальцы, выглядевшие так, будто по ним проехались катком. На нескольких пальцах и вовсе не было ногтей. Остальные же были синими и покрытыми кровавыми корками от ранок, оставленных подломившимися под самый корень ногтями. И, как это часто бывает, едва Саске увидел эти израненные пальцы, как они тут же болезненно заныли. Вторая рука, выглядевшая немногим лучше первой, заболела тоже, и Саске поморщился. Он и забыл уже, как долго заживают раны на нормальном человеке. - Ну да, без волчьей регенерации тоскливо, - подтвердил его мысли Шикамару, пока Сакура, наложив новый слой заживляющей мази, бинтовала ему руки. – И, отвечая на твой вопрос – право-то ты имеешь, но тут проблема скорее в Карин и в том, что Наруто ушел в ночь, когда убили Конан, - добавил он, тактично решив не использовать так и просившуюся на язык фразу «когда ты убил Конан». Саске замолчал, хмуро глядя на царапины на плече Сакуры. Таблетки постепенно начинали действовать, и его потянуло в сон. Истощенный организм, не подпитываемый больше извне Зверем, требовал законного отдыха и наотрез отказывался работать без отпуска. Такому бунту противопоставить было нечего. - Ладно, лучше отоспись, - поднимаясь со стула, сказал Шикамару, только теперь осознавший, как же сильно ему хочется надавать Саске как минимум подзатыльников. Последние недели он едва ли спал дольше двух часов в сутки, учитывая, что приходилось совмещать работу, «дежурство» у чокнутого Саске и собственный дом. Ино, конечно, была человеком терпеливым и понимающим, но даже ее напрягало, что собственный муж едва находит на нее время, зато черте где пропадает с завидной регулярностью. Собственно, от скандалов Шикамару спасало только то, что Ино в последнее время разбиралась с проблемами родителей и сама редко бывала дома, часто оставаясь с ночевкой в родительском доме. Чокнутому Саске или Саске-без-сознания претензии предъявить было невозможно, да и в то время Шикамару больше был занят тем, что переживал за жизни Наруто и Саске, один из которых был черт знает где, а второй – в полном неадеквате. Теперь же, когда история вроде как подошла к логическому завершению, на Шикамару навалились облегчение и усталость за все дни разом, и ему мучительно хотелось задушить Саске подушкой. Особенно если учесть, что с последним его великодушным предложением Саске не согласился и вдруг откинул в сторону одеяло, намереваясь встать. - Я должен найти Узумаки, - возразил Саске, усиливая желание Шикамару двинуть ему чем-нибудь. От почти неминуемой расправы Саске спасла Сакура, которая одним мощным тычком заставила его улечься обратно. - В таком состоянии ты собственную задницу нащупать не сможешь, - сурово резюмировала она и, подоткнув озадаченно заткнувшемуся Саске одеяло, погрозила ему кулаком. Искушать судьбу Саске не стал и только тоскливо уставился в занавешенное окно. Он никогда не думал, что дойдет до того, что он не будет знать хотя бы приблизительно, где находится Наруто. Их связь походила на тлеющий огонек, и Саске тянуло прочь из города – на поиски, которые он и не представлял, откуда начинать. Саске чувствовал себя человеком, брошенным посреди пустыни. Через полторы недели Саске стоял в коридоре перед кабинетом начальника отдела по обеспечению безопасности и функционирования охотничьего отдела Гильдии Охотников Сарутоби Асумы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не порвать к чертям перчатки, которые пришлось надеть. Израненные пальцы наотрез отказывались заживать нормально, и Саске по-прежнему с некоторым трудом совершал казалось бы банальнейшие вещи вроде «взять в руки телефон» или «открыть дверь самостоятельно». Сакура стояла рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, и то и дело поглядывала на висевшие на стене часы. Будь ее воля, Саске бы прикрывался больничным листом еще несколько дней, но Саске наотрез отказался от такой перспективы. Едва к нему вернулось хотя бы подобие сил, которых хватало на нормальную ходьбу, как он с утроенной силой принялся рваться прочь из города, и Сакура смирилась. От беспокойства ее это смирение, правда, не избавило: Саске с трудом держал в руках оружие, и, попадись он оборотням, его задерут, как оленя. Шикамару ее опасения разделял, но остановить Саске тоже был не в силах. Не на цепь же его снова сажать. Покинуть город без встречи с начальством Саске, впрочем, не мог, и именно поэтому они сейчас терпеливо ждали, когда на часах высветится заветное «11:00». - Идем, - Сакура первой шагнула к двери и прошла в кабинет, дружелюбно здороваясь со своим непосредственным начальником. Саске, вошедший следом, аккуратно прикрыл дверь, чувствуя неприятную пульсацию в растревоженных пальцах и, сунув руки в карманы толстовки, тоже поздоровался. Мысленно он, правда, успел обругать и чертового Асуму, и бюрократизм, и собственную глупость. Саске не жалел о том, что делал, будучи в «сговоре» со Зверем; жалел он только о том, что сразу не рассказал все Наруто и о том, что все зашло настолько далеко, что Наруто ушел от него. И сейчас Саске должен быть далеко от города, должен искать в многочисленных лесах Узумаки, не имея никаких подсказок. Ослабленная связь ему здесь не поможет. Но вместо этого он торчал в Гильдии, вынужденный объяснять, почему отпустил собственную омегу из города. Асума, кивком ответивший на их нестройные приветствия, закончил ставить росписи на бумагах, лежавших перед ним толстой стопкой, и откинулся на стуле. Он скользнул оценивающим взглядом по Саске, подмечая, вероятно, все «свидетельства» его болезни, о которой настойчиво вещал больничный лист. Впрочем, чего-чего, а «свидетельств» у Саске хватало. Несмотря на полторы недели «реабилитации», он по-прежнему выглядел болезненно: похудел и осунулся, вымотанный своим крайне далеким от нормального образом жизни – сидеть на седативных, будучи прикованным к ванне, и лежать в лежку, как оказалось, было не слишком полезно для здоровья. - Присаживайтесь, - предложил им Асума, кивая на стоявшие перед своим столом стулья. – Как вы себя чувствуете? – вежливо спросил он, когда они с Сакурой расселись. Саске пожал плечами. - Намного лучше, спасибо, - так же вежливо ответил он, стараясь выглядеть дружелюбно. На взгляд Сакуры, у него это не слишком получалось, но ее никто не спрашивал. Она вообще присутствовала на встрече исключительно формально, являясь, фактически, вольным слушателем. Ну и из предосторожности – чтобы не дать Саске наломать дров в своем стремлении поскорее отделаться от разговора. - Итак, двадцатого числа прошлого месяца Узумаки Наруто вместе с участвующей в программе по изучению синдрома альфы волчицей покинул Коноху, - сообщил Асума так, будто Саске все это время понятия не имел, что Наруто вообще куда-то ушел, и выжидательно уставился на Саске. - Ну да, я сам их отпустил, - подтвердил Саске, пожав плечами. Ничего криминального он, фактически, не совершил. Свою омегу он мог выпускать из города без проблем, а Карин... Она была приписана к нему и формально считалась такой же «его» омегой, как и Наруто, потому и права на нее распространялись те же. Во всяком случае, это логически исходило из существующих законов и правил, и опровергнуть этот факт Гильдии будет сложно просто потому, что отдельного законодательства под синдром альфы никто не составлял. Асума взял с края стола файл, из которого вытащил два листа – один бланк, в котором Саске смутно признал разрешение, подписанное им, не глядя, и совершенно обычный листок с заявлением. Сакура могла собой гордиться: в первое мгновение Саске показалось, что заявление писал он сам, настолько похож был почерк. - Дважды отпустили, - уточнил Асума, раскладывая листы перед ним на столе. Саске, предполагавший такой вопрос и заранее придумавший на него ответ, все так же невозмутимо пожал плечами. - Верно. В тот день у меня не было долгосрочного бланка, и пришлось взять этот, - он кивнул на бланк. – Ну а потом я попросил о пролонгации, этот вариант показался мне проще. Асума задумчиво кивнул, собирая листы обратно в файл. Подоткнув края бумаг, чтобы не торчали из файла, он снова аккуратно положил их на край стола. - И чем же объясняется это стремление отпустить их из города именно двадцатого числа? Вы вполне могли подождать до следующего дня и взять нормальный бланк, - заметил Асума, внимательно глядя на Саске. Тот, к его удивлению, смутился и неловко почесал себе шею почему-то затянутыми в перчатки пальцами. Почему он носил перчатки в помещении, Асума не понял, но зацикливаться на этом факте не стал. Мало ли у людей странностей. - Эм, ну да, - согласился Саске смущенно. – Тут скорее... личное, - признался он. – Понимаете, Наруто выставил требование отпустить их с Карин «вот прям сейчас», ну, бывают у него такие заскоки... А я, стыдно признаться, предпочитаю с ним в такие моменты не спорить, себе дороже, - закончил он и уставился в пол, будто ждал, что его засмеют. Асума озадаченно поскреб заросший щетиной подбородок. Предложенный вариант развития событий был правдоподобным и довольно-таки банальным. Альфы на памяти Асумы достаточно часто уступали омегам в бытовых мелочах, стараясь не накалять отношения. Сам Асума этого, несмотря на то, что был альфой, не слишком понимал, потому что омеги у него не было, да и он не слишком стремился ею обзаводиться. И ему это нежелание прощали благодаря достаточно высокому посту. - Вы знаете, что в ночь на двадцатое число была убита Конан? – подравнивая стопку бумаг, поинтересовался Асума. Саске не выглядел удивленным, хотя сочувствие изобразить попытался. Впрочем, это была вполне обычная реакция на судьбу не слишком знакомого человека, которого вроде как надо жалеть, но в целом – наплевать. - Да, слышал, - отозвался Саске. Асума ждал чего-то вроде: «А Наруто-то тут причем?», но Саске молчал. Собственно, молчал он не без оснований. Асуме и самому было очевидно, что ни Девятый, ни волчица к убийству отношения не имеют. Отпечатков на месте преступления не нашли, орудие убийства неизвестно, и парочка покинувших в ту же ночь оборотней едва ли имеет отношение ко всему этому. Особенно если учесть, что убийство Конан было лишь одним случаем в череде серийных убийств, к которым Наруто с Карин не имеют отношения. - Почему вы не согласовали с НИИ уход Карин? – закрывая тему Конан, продолжил допрос Асума, краем глаза наблюдая за заскучавшей Сакурой. Ее присутствие было необязательным, но Асума уже привык к тому, что она всегда приходит «на ковер» вместе со своими подчиненными и выгораживает их в случае чего. - Потому что в этом не было смысла. Наруто не на денек захотел уйти, а на достаточно долгий срок, и в полнолуние его бы в городе не было. Полагаю, глупо оставлять подчиняющуюся Наруто Карин одну в городе на полнолуние, учитывая, что мы не знаем, что бы в таком случае произошло. Так что мнение НИИ здесь не слишком важно, - ответил Саске, приводя весьма логичные и рациональные, к некоторому недовольству Асумы, доводы. Когда все идет слишком гладко – это скучно. - Вы знаете, где они сейчас? Саске коротко кивнул. - К слову, я собираюсь уйти к ним. В городе я сейчас не нужен, заданий у меня нет, как и напарника, и право на отпуск у меня есть. Думаю, лучше сказать вам сразу, чтобы потом не возникла потребность в очередном таком допросе, - ответил он. Сакура постаралась незаметно пнуть его и показала ему, пользуясь широкой столешницей, кулак. Саске едва заметно скорчил ей рожицу. Асума, наблюдавший за развернувшимся представлением, хмыкнул. - Заявление на отпуск, надеюсь, в нормальном виде написано, без необходимости в последующей пролонгации? – поинтересовался он, вновь придвигая к себе стопку бумаг. – Что ж, не смею вас больше задерживать. Сакура и Саске, продолжая безмолвно переругиваться, поспешно вышли из кабинета, будто боялись, что Асума передумает и начнется новый виток допроса. - Вот не мог без этого, да, Учиха? – зашипела Сакура, едва за ними закрылась дверь. Саске закатил глаза и двинулся к лифту. Сакура, продолжая кипеть от негодования, последовала за ним. До дома Саске они добрались быстро. Сакура, за недели привыкшая к чужому дому, как к своему, умчалась в кухню собирать Саске в дорогу пропитание, игнорируя все протесты самого Саске. Шикамару, в свой первый за неделю выходной отсыпавшийся на диване в гостиной (Ино все равно не было дома), кое-как заставил себя проснуться и ушел умываться и сгонять с себя последний сон. Саске, загодя собравший в дорогу необходимый минимум в виде аптечки (без которой ему теперь выходить из дому было нельзя) и сменной одежды, сходил наверх за сумкой, прикидывая, как отделаться от заготовок Сакуры. Долго еда храниться (помимо, разве что, каких-нибудь сухарей) не будет, а Саске понятия не имел, сколько времени пройдет, прежде чем он найдет (хотя скорее – случайно наткнется) на Наруто или хотя бы его следы. К тому же теперь приходилось делать поправку на отсутствие волчьих способностей, к которым Саске, сам того не заметив, привык настолько, что теперь ему казалось, что он совершенно беспомощен. Через час, кое-как убедив Сакуру, что годовой запас продуктов ему в дороге не нужен, Саске наконец перекинул через плечо ремень катаны, проверил пистолеты, прикинул вес получившейся сумки и остановился у двери дома, дожидаясь Сакуру и Шикамару. - Ты точно без машины собрался? – в очередной раз спросила Сакура, когда они сели в машину Шикамару. Саске пристегнул ремень и кивнул, укладывая рюкзак под ногами. Учитывая, что он понятия не имел, куда ехать, машина ему только помешает. Собственно, план у Саске был идиотским до ужаса: он собирался, подключив особенно не работавшую у него теперь, без Зверя, интуицию и остатки связи, просто уйти в леса, надеясь, что выбранная дорога приведет его, куда нужно. Шикамару довез их до ворот, ведущих из города, и первым выбрался из машины. Саске, закинув рюкзак на одно плечо, помедлил, останавливаясь рядом с ним. - Слушай, извини за то, что я пытался тебя убить... Ну и спасибо за все. Я твой вечный должник, - неловко проговорил Саске. - Это уж точно, - насмешливо фыркнул Шикамару и посерьезнел. – Будь осторожнее. Мы с Сакурой не за тем спасали твою шкуру, чтобы ты помер где-нибудь в лесу. Саске кивнул. Они обнялись, и Саске с удивлением понял, что чувство, которое, как он думал, было «унаследовано» от Наруто или Зверя – чувство настоящего, стайного, единения, никуда не делось. Сакура и Шикамару по-прежнему ощущались как свои, как часть стаи, и это постоянство вносило хоть какой-то порядок в сумбурную жизнь. Сакура, все это время молчаливо наблюдавшая за ними, подозрительно шмыгнула носом и растроганно обняла сначала Шикамару, а потом Саске. - Спасибо, - коротко поцеловав Сакуру в щеку, поблагодарил Саске и, развернувшись, быстро двинулся к выходу из города. Он не видел свою пару слишком давно, и не мог терять драгоценное время попусту. Четыре дня пролетели быстро. Саске ощущал себя персонажем какой-нибудь компьютерной игрушки, которому отключили возможность быстрого путешествия – и теперь из одного конца игровой карты приходилось тащиться в другой конец, попутно разведывая территорию. Собственно, частично так оно и было. Саске шел через лес с телефоном в руках и меланхолично наблюдал, как движется маячок на открытой карте, обозначая пройденный путь. За четыре дня ему не встретился ни один оборотень, но это было в принципе неудивительно, учитывая, что Коноха была еще достаточно близко, а к ней дикие старались не приближаться. Оружие пришлось спрятать – катану Саске перевесил под длинную толстовку так, чтобы ее в случае чего можно было вытащить, но со стороны невозможно было заметить, пистолеты тоже остались под одеждой. Дикие, несмотря на свое «название», обычных путников часто попросту не трогали, зато на обвешанного оружием охотника напали бы с вероятностью в сто процентов. Связываться с оборотнями лишний раз Саске не собирался, тем более что в его по-прежнему не слишком здоровом состоянии это было бы как минимум неосмотрительно. Саске шел, ведомый одними только «предчувствиями» и «ощущениями», и понятия не имел, правильно ли вообще идет. Но об этом он старался не задумываться, чтобы не разочаровываться раньше времени. Саске просто шел днем, ночевал где-нибудь в гуще леса ночью, а утром все начиналось сначала. Отсутствие Наруто с каждым днем ощущалось все сильнее, но Саске старался давить в себе тоску и отчаяние, предпочитая концентрироваться на дороге. Он шел по следу молчаливо и упорно, как собака, потерявшая хозяина, но помнившая дорогу домой. К концу четвертого дня Саске вышел к трассе и пошел вдоль нее, позволяя себе немного передохнуть – по асфальтированной гладкой дороге было идти намного приятнее, чем продираться через лес. Мимо проносились редкие машины, обдавая его дорожной пылью. Через несколько часов рядом с Саске остановилась фура, из окна которой с любопытством высунулся водитель, переползший ради такого дела на пассажирское сиденье. - Эй, парень, тебе куда? На юг? – поинтересовался он. Саске задумался над выбором направления, но по всему – и по карте в том числе – выходило, что он действительно все это время двигался на юг. - Наверное, - ответил он, этой неопределенностью сбивая водителя с толку. Мужчина озадаченно поскреб пальцами густую черную бороду и, наплевав, видимо, на чужие странности, открыл дверцу. - Ну садись, подброшу, - предложил он и, будто не сомневаясь, что Саске согласился, вернулся на водительское место. Саске, растерянно покосившись сначала на приветливо распахнутую дверцу, а затем – на уходившую вдаль дорогу, пожал плечами и забрался в густо пахнущий автомобильным освежителем салон. Сидеть оказалось неудобно – на спинку было невозможно облокотиться из-за катаны, но убирать или поправлять ее Саске не стал. Водитель с любопытством покосился на торчавшую из-за его плеча рукоять меча, но промолчал. - Джер, - представился водитель. – Ты чего в таких краях пешком-то? – поинтересовался он, когда леса за окном сменились широкими полями, залитыми солнечным светом. Саске пожал плечами. - Сэм, - брякнул он первое пришедшее в голову имя, не желая сообщать кому попало свои реальные данные. – Машина мне здесь не нужна, - мысленно поставив себе сто баллов за общую неопределенность ответов, добавил Саске. Водитель, видимо, тоже оценил разговор, из которого он не узнал ровным счетом ничего нового, и насмешливо фыркнул. - Ищешь что ли кого-то? – спросил водитель через некоторое время, заскучав ехать в тишине. Саске подозрительно скосил на него глаза, но ничего выбивающегося из рамок нормальности не увидел. - Нет. Я просто налажал и теперь пытаюсь это исправить, - вдруг, сам от себя не ожидая, признался он, по-прежнему, впрочем, не вдаваясь в подробности. Водитель с любопытством посмотрел на него и по-отечески потрепал по плечу. - Не в первый и не в последний раз, уж поверь. С тех пор, как женился, я только и делаю, что лажаю, - утешил он Саске. – Сам не понимаю, как такой идиот, как я, до сих пор живой, - хохотнул он и, вытащив из барсетки заламинированную фотографию, вручил ее Саске. - И давно женился? – поинтересовался в ответ Саске, предпочитая узнавать подробности чужой жизни, чем делиться своими. С фотографии на него смотрел все тот же Джер – правда, тогда еще без бороды – с женой – казавшейся слишком маленькой и хрупкой по сравнению с огромным мужем. - Да тридцать лет как, - озадаченно дернув себя за бороду, отозвался водитель, впервые, по всей видимости, задумавшийся о том, сколько лет назад он вступил в брак. - Она вроде не выглядит... эм... – замялся Саске, не зная, как подобрать слова, чтобы не ляпнуть чего-нибудь обидного. Водитель забрал протянутую фотографию, любовно посмотрел на нее и снова сунул в сумку. - Они все так не выглядят, уж поверь, - хохотнул он снова, поняв, что имел в виду Саске. – Да вот только когда моя милая женушка сначала обратилась в милую маленькую волчицу, а потом притащила мне лося раза в два больше нее самой – я в ее хрупкость больше не верю, - фыркнул он. Саске с удивлением уставился на него. Нет, он, конечно, с самого начала знал, что водитель – альфа, но думал, что он, как и большинство горожан, не дает своей омеге обращаться. - Чего ты? – насторожился водитель, заметив его взгляд. Саске мотнул головой. - Редко кто дает оборотню обращаться, я и удивился, - пояснил он, поворачиваясь к окну, за которым вновь мелькали деревья, обступившие дорогу так плотно, будто хотели ее в конце концов поглотить. - Да неправильно это, - отмахнулся водитель. – Это то же самое, что запретить альфе собственничество. Только человека зря душить. А ты что, свою в городе запираешь? - Нет. Но на меня смотрят как на идиота, когда об этом узнают, - хмыкнул Саске, вспоминая, как смотрели на них с Суйгецу в Гильдии, когда они изъявили желание покинуть город на полнолуние. Водитель только отмахнулся от него. - Забей, - посоветовал он простодушно. Саске хмыкнул и замолчал, но от него больше ничего и не требовали. Напротив, водитель, видимо, обрадовавшийся единению по вопросу «выгула» омег, принялся сыпать историями из жизни, и от Саске требовалось только кивать или периодически что-нибудь мычать, показывая, что он слушает. Так прошло почти пять часов, прежде чем Саске вдруг ощутил, что его будто что-то дернуло. Они давно уже отъехали от всех возможных населенных пунктов и оказались фактически в девственно-чистом лесу, через который боязливо, постоянно поворачивая, пролегала дорога. Казалось, что самой дороге неуютно, и она старается стать как можно более незаметной. И именно в этом месте у Саске вдруг проклюнулась спавшая до сих пор интуиция. За неимением лучшего варианта пришлось довериться этому предчувствию. - Останови-ка, - попросил Саске. – Мне пора выходить. Водитель удивленно посмотрел на него, но скорость начал сбрасывать. - Ты уверен, парень? Тут же глушь совсем, ты отсюда пока до людей доберешься – поседеть успеешь, - озадаченно сообщил он, останавливаясь. - Уверен. Спасибо, - Саске отстегнул ремень и спрыгнул на обочину. Махнув водителю рукой на прощание, он захлопнул дверь и сошел с дороги. Цивилизацией здесь действительно и не пахло. Саске углубился в лес и не нашел ни единого человеческого следа. Что ж, может, оно и к лучшему. Оборотни редко останавливаются в местах, где когда-то были люди, предпочитая глушь, в которой никого, кроме диких зверей и других омег не было. А в такой глуши вряд ли когда-нибудь бывали люди – разве что, быть может, охотники ходили с разведкой. В лесу, несмотря на то, что часы показывали два часа дня, царил полумрак. Солнце, отчаявшись пробиться вниз, к земле, сдалось и освещало одни только ветвистые верхушки жадных до тепла деревьев, возвышавшихся, будто гигантские исполины. Саске, успевший продрогнуть, добрался до какой-то полянки, на которую лился долгожданный солнечный свет, и минут двадцать простоял на ней, отогреваясь. Он настолько отвлекся, подставляя замерзшее тело солнцу, что и не заметил, как на поляне появились оборотни. Их было всего двое, и Саске бы скорее всего выиграл, но вступать в схватку он не собирался, положившись на внутреннее чутье. - Я не буду драться, - сообщил Саске оборотням и поднял руки, сдаваясь. Оборотни – вероятно, разведчики – озадаченно переглянулись. Ситуация была нестандартной во всех смыслах. Дикие знали, что делать, когда на них нападают, знали, как вести себя с охотниками, но они понятия не имели, что делать с охотником (а оружие разглядеть они успели), который мирно сообщает им, что драться не будет. Собственно, заметили омеги этого охотника уже давно, и долго следили за ним прежде, чем показаться на глаза. По всему выходило, что охотник пришел один и никого не ждал, но мало ли? Плюс ко всему, этот сдающийся охотник явно был повязан – но омеги рядом с ним не было. - Где твоя омега? – прикидывая очевидно, не ждет ли охотник подкрепления, спросил один из оборотней. - Где-то в лесах, - честно ответил Саске, уставший уже держать руки поднятыми. Оборотни снова хмуро переглянулись, но очевидной агрессии пока не проявляли, и это несколько обнадеживало. Интересно, могло ли Саске повезти настолько, что он случайно наткнулся на оборотней из стаи Орочимару? Впрочем, надеяться на это, наверное, было слишком уж наивно. Как показывала практика и действующий закон подлости, нужный оборотень нашелся бы в последнюю очередь. - Оружие бросай, раз сдаешься, - приняв, видимо, какое-то решение, приказал все тот же оборотень, что устраивал ему мини-допрос. Саске, ожидавший чего-то подобного с самого начала, расстегнул толстовку. - Вы не нервничайте, как я вам оружие-то брошу, телепатически? – когда один из омег дернулся в его сторону, спросил Саске, снова поднимая руки. Второй оборотень шикнул на первого и кивнул, призывая Саске продолжать. Чувствуя себя стриптизером, Саске отстегнул ремень катаны и бросил ее под ноги оборотню следом за пистолетами и висевшим на бедре ножом. - Это все? – подозрительно спросил омега, оглядывая Саске с ног до головы. Саске только развел руками. Раз его до сих пор не попытались убить, значит, в ближайшее время этого не случится. Правда, он почти пожалел о своей самоуверенности, когда второй омега зашел ему за спину. Потому что, конечно, его собирались как минимум вырубить. - Ку-ку, - именно эти противные звуки Саске услышал, приходя в себя. По ощущениям, он лежал на земле. В спину ему больно впивалась какая-то ветка, а в шею – камень. Небо хмуро потемнело, из чего Саске сделал вывод, что тащили его черте куда часа три, не меньше. - Лучше бы просто пнули, чем издавали такие мерзкие звуки, - проворчал он, садясь. Оба уже знакомых ему оборотня переглянулись. Один из них был обвешан оружием Саске, которое оборотни, видимо, пожалели бросать в лесу. В конце концов, охотничье оружие было как минимум качественным и долговечным. Диким такого вечно не хватало. - Да мы уже, - ехидно отозвался один из оборотней. – Отреагировал ты только на мерзкие звуки. Ладно, придурочный, пошли, - добавил он, вздергивая Саске на ноги. Саске был даже смутно ему за это благодарен. Рядом был слышен шум голосов – похоже, его все-таки привели к лагерю. Если это окажется лагерь Орочимару, то Саске чертовски повезет. Если нет... Об этом он старался не думать. В конце концов, Саске прекрасно понимал, что с точки зрения разума его поступки были глупыми и необоснованными. С другой стороны, начни он резать оборотней – и никто из них ему не поможет. - Хан где? – из размышлений Саске, которого продолжали тащить, крепко удерживая по локтем, вывел вопрос его «провожатого», адресованный какому-то незнакомому волку. Они были уже на территории лагеря. Попадавшиеся на пути оборотни удивленно провожали их взглядами и перешептывались, обсуждая, видимо, диковинную ситуацию. - У себя был, - отозвался незнакомый оборотень, недоуменно покосившись на Саске. Саске, гревший уши, несколько пал духом. Скорее всего, Ханом звали вожака, и это явно был не Орочимару. Правда, это имя царапало память, будто Саске когда-то и где-то его слышал. Задуматься об этом Саске не успел. Его повели куда-то в центр лагеря, где он с удивлением увидел старого знакомого. - Ты? – озадаченно поинтересовался он, вспоминая наконец, почему имя показалось ему знакомым. Пятого Зверя звали Ханом, но Саске особо не придавал значения его имени, когда убивал его альфу и отправлял его самого восвояси. Обернувшийся на его вопрос Пятый пораженно уставился сначала на Саске, а потом на притащивших его в лагерь оборотней. Воцарилось долгое молчание. Омеги, приведшие его к вожаку, переводили изумленные взгляды со своего вожака на Саске, оказавшиеся поблизости оборотни тоже останавливались, уловив, что происходит что-то из ряда вон выходящее. - Ты что здесь делаешь? – настороженно спросил наконец Пятый у Саске, вспоминая, видимо, брошенную ему напоследок угрожающую фразу. Саске, которого продолжали удерживать, пожал плечами. - Вообще я не за тобой. Просто попался этим милым людям, и они решили устроить мне экскурсию, - он кивнул на озадаченно застывших оборотней. Хан перевел взгляд на них. - Вы зачем его притащили? Оборотни замялись. Они пытались понять, поступили ли они в итоге плохо или хорошо, а потому не могли определиться с тем, что лучше рассказать, а о чем – умолчать. - Да мы вообще-то его убить хотели... – начал наконец один из омег. - Эй, я же сдался! – возмутился Саске просто потому, что ему надоело висеть на оборотне. Да и, честно говоря, он несколько воспрянул духом, когда увидел Пятого – который, вообще-то, был обязан ему жизнью и свободой. У оборотней все же существовал какой-никакой кодекс чести, и Саске был уверен, что Пятый не даст оторвать ему голову. Он как минимум должен ему жизнь за жизнь. - Ты охотник, - огрызнулся оборотень. Хан, озадаченно наблюдавший за их перепалкой, кашлянул. Вокруг них собралась уже, наверное, вся стая, привлеченная шумом. Из палатки показался седой, хотя и не слишком старый еще волк, зачем-то закрывавший лицо маской. - И почему передумали убивать? – поинтересовался Пятый, привлекая к себе внимание. Омеги, переругивавшиеся с Саске, опомнились. - А, ну да. Мы его обыскать решили на всякий случай, и документы странные нашли. В них к нему почему-то две омеги приписаны, вот мы и решили, что лучше если ты разберешься, - рассказали оборотни, перебивая друг друга. Хан задумчиво кивнул и перевел взгляд на Саске. - Никакой агрессии в этом лагере? – спросил он и, дождавшись кивка, вздохнул. – Отпустите его. И оружие верните. И вообще все его вещи, - приказал он, не обращая внимания на пораженный ропот собравшихся вокруг омег. – У вас дел нет, что ли? – рявкнул он вдруг, заставляя оборотней поспешно разбежаться. Саске, возвращавший на места оружие, хмыкнул. Вообще-то, отпуская Пятого на волю, он не ожидал, что тот так быстро умудрится возглавить стаю. Впрочем, он был Зверем и, возможно, именно это и определило его старшинство. - Что за документы-то? – с любопытством спросил Хан, когда Саске сел рядом с ним на бревно перед костром. Саске протянул ему карточку и придирчиво осмотрел возвращенный ему мобильный телефон. Странно, что оборотни его даже не выключили. - Синдром альфы, - пояснил Саске в ответ на удивленный взгляд убедившегося в правоте подчиненных Хана. - Так он работает? – заинтересовался вдруг седой оборотень в маске, о котором Саске успел уже забыть. Все равно теперь омеги в этой стае не представляли для него угрозы, раз за него вступился их вожак. Саске все-таки оказался чертовски везучим, раз ему попалась именно та стая, в которой решил осесть Пятый. Хорошо все же, что Саске тогда не убил его, а отпустил. - Вполне себе работал, - пожал плечами Саске, убирая удостоверение обратно в карман. Седой оборотень сел напротив них и придвинул ноги к тлеющему костру. К вечеру ощутимо похолодало, и Саске бы и сам не отказался хоть в огонь залезть, лишь бы согреться. - Почему в прошедшем времени? – уточнил оборотень в маске, внимательно оглядывая Саске. Саске покосился на Хана, но тот и сам выглядел заинтересованным в ответе, поэтому говорить все же пришлось. - Потому что потом моя пара вместе с Карин удрала в леса, - неохотно буркнул Саске. Хан подпер голову локтем, вглядываясь в его лицо, и Саске стало неуютно под таким пристальным взглядом. - Он больше не Зверь, - утвердил он вдруг. – Какаши, нам ведь ничего не сообщали о смене Зверей? – обратился Хан к седому оборотню, и Саске мысленно отметил себе запомнить это имя. Как показала практика, имена вообще лучше было запоминать, особенно если это имена оборотней. - Нет. Что за стая-то? – ответил Какаши, подумав. Хан повернулся к Саске, вопросительно изогнув тонкую светлую бровь. Сейчас, долгое время прожив на свободе, он выглядел куда лучше, чем раньше. Без навязанной связи, в кругу своих, ему жилось явно спокойнее. - Э-э... Я не знаю, как она называется. Там вожак – Орочимару, - растерялся Саске, впервые вдруг осознавший, что он не знает, как называется стая, в которой вырос Наруто. В Гильдии не давали стаям названия, а оборотни никогда не выдавали этой тайны охотникам, ревностно оберегая как имена соплеменников, так и названия стай. - Помнится, они с месяц назад были неподалеку от Гринды, - сообщил Какаши. – Но о Зверях ничего особенного слышно не было. Нам не сообщали, что кто-то из Зверей освободился. Саске пожал плечами. Он знал, что Наруто перестал быть носителем Девятого, а уж что там случилось потом с этим Зверем, его глубоко не волновало. Ему нужно было, черт возьми, найти и вернуть свою пару. Ослабевшая между ним и Наруто связь давила на сердце и выматывала до отчаяния. Саске хотелось грызть себе руки до крови, настолько сильно он ощущал собственную неполноценность без Наруто. Наруто был ему нужен, но Саске не мог его найти, и от этого хотелось выть. Так что совершенно неудивительно было, что проблемы Зверей его не волновали совершенно. - Ты можешь узнать, где они сейчас? Пожалуйста, – прерывая завязавшийся между Ханом и Какаши разговор о Зверях, нетерпеливо спросил Саске. Хан, замолчавший на полуслове, задумчиво посмотрел на него, обдумывая вопрос. Наконец, он кивнул и, подозвав к себе какого-то оборотня, скрылся вместе с ним из виду. Вернулся он через несколько минут крайне озадаченный и даже почему-то растерянный. Саске, внутренне похолодев, попытался успокоиться. В конце концов, с Наруто не могло произойти ничего страшного – он бы почувствовал это даже теми остатками связи, что между ними сохранились. - Они примерно в четырехстах километрах на север от Гринды, от нас это где-то километров пятьсот, - сообщил он. – И, кстати, у них сменился вожак. Как, говоришь, зовут твою пару? – уточнил Хан, снова садясь на бревно. Саске, мыслями уже бежавший на север, мотнул головой, пытаясь понять, о чем его вообще спрашивают. Он знал, где находится Наруто, и детали его уже не слишком волновали. Главное, что у него впервые за долгие дни появился вполне реальный ориентир. - Узумаки Наруто, - осторожно ответил он. Хан хмыкнул и, подбросив в едва тлеющий костер веток, снова разжег пламя. Похолодало еще сильнее, и проняло не только Саске, но и более морозоустойчивых оборотней – по крайней мере, костры зажигались по всему лагерю, освещая его на причудливый лад. - Что ж, похоже, что ты теперь альфа вожака, - торжественно сообщил Хан растерянно уставившемуся на него Саске. Как Наруто мог стать вожаком? Просто так в стаях власть не сменяется, а значит, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, раз прежнего вожака вдруг сменили. - А что с Орочимару? – спросил Какаши, до того безмятежно гревшийся у теплых угольков. Это известие почему-то потрясло его даже больше, чем Саске, хотя уж кого-кого, а Какаши оно особенно-то и не касалось. Хан развел руками. - Я не стал лезть с вопросами, но мне просто сообщили, что вожак сменился. Если бы его убили – они бы так и сказали, обычно о таком говорят. Может, он решил как ты – просто отойти от дел? – предположил он, и Саске наконец понял, почему Какаши так свободно общается с новым вожаком и не соблюдает никакой субординации. Какаши задумчиво покачал головой. Орочимару не был похож на человека, который решит уйти на пенсию и назначить себе преемника. Какаши был знаком с ним больше пятнадцати лет, и прекрасно знал, что гнев и ярость на Гильдию в нем с годами только укрепились. Не отошел бы он дел просто так... - Оставайся на ночь, - предложил тем временем Хан Саске. – С утра уйдешь, они до полнолуния не собираются менять место пребывания. Саске машинально кивнул, не слишком вслушиваясь в его слова. Мыслями он уже был там – рядом с Наруто, перед которым Саске планировал очень долго и упорно извиняться. И пусть даже связь между ними ослабела – но Саске продолжал ощущать Наруто своим так сильно, словно он влез ему под кожу, растворился в его крови и осел и в сердце, и в разуме одновременно. До Наруто оставалось всего пятьсот километров. Всего один лишь шаг.