***
Четыре месяца назад меня схватили скиттеры. Так долго мы с моей матерью скрывались, кочуя из одного города в другой, но всё-таки однажды вышел прокол: мы выдали себя, и именно тогда меня поймали. Мою маму убили прямо на моих глазах. Я отбивалась, пока меня удерживали эти твари. Они словно специально показывали, чтобы это событие навсегда врезалось в мою память. Вот только после того, как мне прицепили на спину так называемый панцирь, я уже не могла ничего совершить. Я видела, что происходит вокруг, но не могла сделать ровно ничего для того, чтобы освободиться, дать отпор или хотя бы просто самостоятельно пошевелить рукой. Мной управляли, заставляли работать. Я, с другими пленными детьми и подростками, жила вместе со скиттерами. Честно говоря, тогда я чувствовала этих пришельцев своей семьёй. А теперь, вспоминая каждый раз все те события, мне становится совсем не по себе. К моей удаче, одним днём что-то пошло не так. Я услышала громкие выстрелы и даже взрывы. Люди, неизвестные мне ополченцы, пришли, чтобы ослабить силы врага и освободить нас. Нет, они не намеревались спасти кого-то определённого. Эти бойцы лишь стремились к тому, чтобы помочь как можно большему количеству тех, кто в этом так нуждается. Можно сказать, мне повезло. Вот только стоит ли считать везением то, что теперь я осталась совсем одна и буду находится среди незнакомых мне людей? Хотя быть в компании людей, не стоит отрицать, всё же лучше, чем спать в мертвых объятиях скиттера. Но всё же после смерти матери я потеряла надежду. Мою грудь заполняет глубокая печаль и тоска по былым временам и тем близким, которых я потеряла. Теперь, когда я уже не вынуждена подчиняться пришельцам, я обязана этим людям, спасшим меня. И я хочу поставить перед собой новую цель. Я хочу начать сражаться с нашим врагом. Умереть в бою, под свист пуль и крики боевых товарищей. Сражаться за свободу и жизнь без инопланетян. За ту жизнь, которую, я очень надеюсь, нам ещё предстоит вернуть.***
Я до сих пор привыкаю к тому, что теперь на моей спине нет панциря. За эти месяцы у меня выработалось что-то вроде привычки: для меня казалось обычным делом помогать нашим врагам, пускай, и не по своей воле. И теперь, когда нужно самостоятельно соображать, что же сделать в следующий миг, это кажется немного странным. Но ко всему привыкаешь. Когда я стала узнавать больше о Чарльстоне, куда меня привезли после того, как спасли, то поразилась тому, что здесь можно найти. Ведь я думала, что наш мир уже не сможет обрести те, пускай, раньше такие привычные, но сейчас порой такие желанные, вещи. В этом городе, который провозгласили столицей новых Штатов, можно найти не только достаточно припасов, кров и даже защиту, здесь не составит трудности обрести друзей. Общение, вот чего мне больше всего недоставало. Да, я разговаривала со своей матерью, но всё же иногда так хотелось пообщаться со сверстниками. Да даже любым незнакомцем. Главное, человеком. И вот, здесь по округе бегает ребятня, пока взрослые заняты своими делами. В Чарльстоне для всех найдётся работа. Даже для меня удалось подобрать занятие более-менее по душе - мне разрешили помогать в госпитале. Правда, до работы с больными меня почти не допускают. Я не удивлена, ведь практических знаний у меня нет, а, не думаю, что сама прощу себе, если убью человека. А уж остальные - и подавно. Так, я выполняю разные мелкие поручения: нахожу нужные лекарства, раздаю уже назначенные больным. Прибираюсь в палатах. Но большую часть трудового времени я провожу на кухне. Понятия не имею, как меня допустили до работы здесь, я ведь готовить-то почти и не умею. Хотя, мне, опять же, поручают в основном разносить еду, раскладывать её ровными порциями по тарелкам, убирать со стола. Но мне всё же пару раз удавалось самостоятельно завершить приготовление супа. Насколько мне известно, никто не отравился. Я здесь две недели, но меня так и не определили на одно постоянное "место работы". Думаю, про меня просто забыли, потому что проблем у нашего нового правительства итак явно навалом. Периодически в голове возникает резкий гул, который вскоре прекращается. Я стараюсь не обращать на него особого внимания. Наверное, просто не хочу, чтобы это оказалось чем-то серьёзным. Ладно, это просто боль. Если мой слух меня не подвёл, то говорили, что такое случается в первое время после снятия панциря, и вскоре это должно пройти. Иначе никак. Кстати говоря, долгожданных друзей я завести не смогла. Некоторые с недоверием смотрят на тех, кто пробыл какое-то время со скиттерами. Я могу их понять, потому что сама бы на их месте волновалась. Так что пока я держусь в стороне от людей, привыкаю к новому обществу, присматриваюсь к местным жителям. Оставаться невидимкой в таком месте не составляет особой трудности. Но однажды мне необходимо будет собрать силы и попросить принять себя в ряды ополчения. Я хочу сражаться, определённо. Но для этого в один момент нужно будет перестать держаться серой мышкой, а необходимо будет проявить себя, показать, что это не просто моя прихоть, которая закончится непонятно чем, а действительно верное и обдуманное решение. И я на самом деле могу быть значимой и полезной, а не произойдёт так, что меня похоронят в день первого же моего задания. Я надеюсь на это. А сейчас же мне нужно приспособиться. Узнать, что к чему, расставить приоритеты. Познакомиться с относительно новым для меня миром. Взглянуть на всё со стороны. Найти свой путь и следовать ему до конца. Бороться за спасение человечества. И помнить, что даже маленькие подвиги способны изменить исход. Каждый выживший важен для решения судьбы. И даже когда ты, казалось бы, делаешь что-то привычное самому себе, но нужное обществу дело, то вносишь вклад в развитие. Не нужно думать, что ты не в силах изменить что-либо. Нужно верить и идти до победного конца.