Уроды

***

Сергей выждал несколько длинных гудков, прежде чем ему ответили. - Слушаю. - Привет, это я. - Я догадался, - вкрадчиво отозвался Максим. Белянский потер нос и проговорил: - Нам надо поговорить. - Я занят. - Просто скажи, когда? - Окей, если тебе так приспичило, то можешь записаться на прием у секретарши. Она назначит тебе время. - А можно без официоза? В телефонной трубке послышался тихий вздох: - Хорошо. Приезжай днем, - Максим сделал паузу и уточнил, - в час. Устроит? - Да. Я…- Сергей запнулся и с досадой посмотрел на трубку, из которой доносились короткие гудки.

***

Белянский неловко мялся на пороге кабинета Максима. За его спиной возникла Катя. - Сергей Игоревич, будете кофе? Сергей улыбнулся и отрицательно качнул головой: - Нет, спасибо. Когда секретарша скрылась за дверью, мужчина подошел к не поднимающему головы Глонскому. - У нас в прошлый раз возникли разногласия. И хотя мне неприятно то, как ты себя повел, я хотел бы прояснить ситуацию между нами, потому что я считаю тебя хорошим человеком и не хотел бы терять дружбу из-за недоразумения. Максим хмыкнул, но ничего не ответил. Сергей опустился в кресло напротив своего друга. Макс отложил в сторону ручку и переплел пальцы. Теперь все его внимание было сосредоточено на Белянском, но он все еще ничего не произнес. Сергей вздохнул: - Максим, я никогда не понимал, когда ты шутишь, а когда желаешь обидеть. - Хорошая постановка предложения, - Глонский постучал пальцами по костяшкам руки. - Я воздержусь от ответа – решай сам. Сергей с горечью вздохнул: - Обычно ты быстро отходишь от ссор. - Да, - согласился Макс и откинулся на спинку своего кресла, – но не сейчас. Белянский внимательно взглянул на него и промолчал. Максим пожал плечами и снова взялся за ручку. Несколько минут в кабинете стояла тишина. Сергею было явно неудобно, но он не делал попыток ни заговорить, ни уйти. Он просто сидел и смотрел на Максима. Сколько бы так продолжалось, никто не знает, но дверь кабинета распахнулась, и внутрь зашел Олег. - О, - весело произнес он, проходя к столу Глонского и бросая прямо перед ним папку, - господин хирург решил почтить нас своим присутствием? Удивительно. Сергей посмотрел на Кельта испепеляющим взглядом. - Удивительно, что тебя еще не уволили. Олег рассмеялся. Он уселся на край стола, но Макс раздраженно спихнул его, и Минаев отошел к дивану около окна. - Твои замечания всегда были бесполезными, - произнес он, усаживаясь. - Если вы собираетесь развить эту тему на моем рабочем месте, то я буду вынужден попросить вас удалиться. - Сереженька, слышал? Стенд ап! – Олег вытянул ноги. - К тебе это тоже относится, - уточнил Максим. Минаев притворно тяжко вздохнул и встал: - Ко мне всегда все относится. Я – звезда. - В шоке, - тихо дополнил Сергей. - Что? – Олег развернулся к нему. - Ничего. Мысли вслух. Кельт покачался, переступая с носка на пятку и обратно и, сделав шаг в сторону дверей, сказал: - Ну, у меня полно дел, так что поссоримся, пожалуй, в другой раз, - мужчина направился к двери, но, уже взявшись за ее ручку, вдруг обернулся и произнес: - Кстати, Белянский, у меня для тебя замечательная новость. Сергей скептически приподнял бровь: - Да что ты. - Ага, - Олег посмотрел прямо ему глаза и очень четко проговорил: - Мы с Максимом расстались. Когда за Минаевым закрылась дверь, Сергей медленно перевел взгляд на Глонского. - Это правда? - Правда. - Когда? - Какая разница? Белянский поднялся. Он шагнул к столу и навис над Максом. - Как давно? Мужчина прищурился: - Это новая сцена ревности? - Ты не шутил, - Сергей оттолкнулся от стола и отошел к дверям кабинета. Он закинул руки за голову, взъерошил свои волосы. - Поверить не могу. Максим не прокомментировал. - Я пришел, чтобы убедиться, что я был неправ, но теперь вижу, что это зря, - Сергей усмехнулся и повторил, - зря. Я пойду. Поговорим как-нибудь потом. - Как пожелаешь, - Глонский не собирался его останавливать. Сергей потянулся, чтобы открыть дверь, но в этот момент в кабинет заглянула Катя: - Максим Геннадьевич, вы просили сказать: пришел Самеев. Белянский посмотрел за спину секретарши и удивленно воскликнул: - Ильдар?! Катерина уступила дорогу Дарию. Тот вошел в кабинет и тепло улыбнулся растерянному Сергею. - Сережа, что вы здесь делаете?

***

Женя аккуратно сортировал вещи из посылки, которую прислала Елена Васильевна. Он уже почти все отгладил, отпарил и сложил безупречной стопкой. Осталось только развесить часть одежды на вешалки и убрать в шкаф. Вещей оказалось много, и на них ушла чуть ли не половина дня. На скорость Женькиной работы повлияло еще и то, что некоторые вещи он подолгу рассматривал, держа в вытянутых руках. Например, темно-синий свитер с белыми вставками и фигурками оленей на груди. Если бы юноше предложили выбирать, то он бы выбрал именно эту вещь для снимка, на который так надеялась Елена Васильевна. Было бы весело посмотреть на Глонского в подобном виде. - Весело, но нереально, - Женя убрал свитер, хорошо понимая, что мужчина никогда его не наденет. Посылка была разобрана, и дел не осталось. Второй день вынужденного отдыха, а Женька буквально умирал от скуки. Оказывается, он уже успел привыкнуть к бешеному ритму жизни, который задавал Глонский. От осознания, что до конца дня ему предстояло маяться одному дома, становилось тошно. Без поручений в голову лезли неприятные мысли, и начинала снедать тоска. Женя поднялся на террасу, походил между растений, проверяя: не нужно ли увлажнить почву? Попытался угадать: в каком из цветочных горшков завелся сверчок, так истошно пищащий по ночам. А потом забрался коленками на скамейку, положил локти на парапет и подпер ладонями голову. Где-то внизу шумел город, в лицо дул приятный ветерок, в котором еще не ощущалось приближение осени, и куполом раскинулось высокое синее небо. Юноша простоял так достаточно долго, даже в сон клонить стало. Трель телефонного звонка подкинула его с места. Женька вытащил из кармана трубку, которую таскал с собой, и ответил: - Квартира Глонского. - Глонский. - Ой, - Женя соскочил со скамейки, - то есть, здравствуйте. - Ага, привет. Я давал тебе два дня выходных, но так получается… - в динамике раздалось шуршание каких-то бумаг, - так получается, что мне надо, чтобы ты приехал в офис. Юноша сжал телефон до боли в руке. - Евгений? - Да, я слушаю. - У меня полетел чертов сканер. Пока его починят, будет уже поздно. Есть документы, и требуется срочный перевод. Они мне нужны к вечеру. Часам к девяти. - Я… - Женя колебался. Он не знал, как отказать Максиму, когда тот говорит в приказном тоне. Не знал и не мог. «Надо. Он сказал: мне надо». - Эй, ты спишь там, что ли? Шевелись! Понимаю, что нечестно лишать тебя половины выходного, но обещаю потом дать еще один свободный день, - Максим произнес что-то в сторону и продолжил, обращаясь уже к Женьке: - В общем, приедет водитель, наберет тебя. Будь готов. И, как обычно, сбросил звонок. ...Входя в приемную Максима, юноша чувствовал себя ужасно. Он заставил себя улыбнуться Кате, поздороваться с ней. Голос прозвучал очень хрипло – словно ворон каркнул. Девушка с подозрением посмотрела на Женю и посетовала, что сейчас гуляет какой-то вирус: так легко простудиться. Женька закивал. - Женя, Максим Геннадьевич ненадолго вышел. Вы можете подождать его в кабинете, - произнесла она, - а я пока что приготовлю вам чай. Женька покорно прошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Он прислонился к ней спиной и немного постоял так, успокаиваясь. Здесь, на территории Максима, где все буквально было пропитано им, приходить в себя становилось немного легче. Он уселся на диванчик и благодарно принял чашку горячего чая от Катерины. Девушка принесла еще несколько пирожных на темно-бордовой тарелке. - Попробуйте, - проговорила она. – Максим Геннадьевич ни за что не признается, но он их просто обожает. С этими словами секретарша оставила юношу одного. Грея руки о чашку, Женька рассматривал пирожные. «Никогда бы не заподозрил в Максиме тягу к сладкому». Он улыбнулся и взял одно из лакомств, осторожно зажав его между пальцами. Оно было похоже на крохотный тортик*: белоснежный крем между тонкими пластинками теста. С клубникой, малиной и смородиной по отдельности в каждом слое. На вид ужасно дорогое. Женя откусил кусочек. Сладость растеклась во рту, растаяла приятным вкусом, и захотелось попробовать еще. Все закончилось тем, что юноша затолкал в рот несколько пирожных, запивая их чаем. Ему было бы очень стыдно, если бы его кто-то увидел в этот момент: с набитыми щеками, слизывающего крошки с пальцев. Прожевав и взглянув на опустевшее блюдце, Женька откинулся на спинку дивана. Он закрыл глаза и тихо выдохнул, отпуская свое напряжение. Однако менее чем через минуту Женино внимание привлек тихий щелчок, открывающейся двери. Из кабинета Максима было два выхода: в приемную и в небольшой конференц-зал. Сейчас дверь в зал для совещаний была открыта. Прямо напротив юноши стоял Ильдар. Он смотрел на него, проходя внутрь. - Вы выглядите намного лучше, чем в прошлый раз, - мужчина улыбнулся. Он развернул кресло, стоящее около стола, в Женину сторону и сел. Женя выпрямился, вцепившись руками в диван. Дарий скользнул по нему взглядом, и его улыбка стала шире. - Ильдар, - мужчина протянул руку. Женька уставился на нее. Юноша понимал, что должен себя вести так, чтобы не вызвать лишних подозрений. «Он не помнит меня». Пожать руку, дотронуться – это казалось просто немыслимым. Все равно, что добровольно коснуться раскаленного железа. «Не могу. Я не могу». Но Ильдар ждал, и его рука была протянута. Женя сглотнул. Он заставил себя выпустить обивку дивана. Его рука подрагивала, когда он медленно протянул ее. Дарий сжал Женькину ладонь. Юноша смог выдержать около секунды, прежде чем отдернул ее. Он встал с дивана и отошел ближе к двери. Безумно хотелось потереть свою руку в том месте, где к ней прикоснулся Ильдар. Или вымыть. Желание было настолько велико, что кожа болезненно зудела. Дыхание Жени сбилось. Надо было что-то сказать, представиться, но язык словно прилип к небу, стал неповоротливым. Но молчание, похоже, совсем не беспокоило мужчину. - Вы работаете здесь или деловой партнер? – поинтересовался Дарий, закидывая ногу за ногу. - Переводчик, - тихо ответил Женька. Хрипота снова вернулась в его голос, и он буквально подавился этим коротким словом. Ильдар сочувственно посмотрел на него: - Простыли? Говорят, сейчас ходит вирус. Юноша просто кивнул, инстинктивно дотрагиваясь до своего горла, словно оно болело, а он и вправду был нездоров. - Сочувствую вам. Болеть летом – просто ужасно, - Дарий немного помолчал и продолжил: - Максим настоящий тиран, если заставляет вас работать в таком состоянии. - Нет, - выдавил из себя Женя, - все в порядке. Ильдар рассмеялся: - Защищаете своего работодателя. Это похвально, - он поправил рукав пиджака и вдруг проговорил: - Вы единственный переводчик здесь? - Да. - О, так это вы помогали Максиму в подготовке нашего контракта? Знаете, я оценил качество, с которым был выполнен перевод и дополнения. Достойно похвалы, - мужчина чуть нагнулся вперед и, немного понизив голос, произнес: - Если вам когда-нибудь надоест Глонский, я с радостью приму вас в свою фирму. Женька натянуто улыбнулся. Он не знал, куда себя деть, как себя вести, и от этого ему было плохо. А от понимания, что он один на один с Ильдаром… Он старался не акцентировать свое внимание на этой мысли. «Не узнал. Не узнал», - твердил он себе, пытаясь выглядеть как можно более уверенным. Дарий замолк на некоторое время. Женя готов был молиться, только бы Максим поскорее пришел. Или Катя. Хоть кто-нибудь. На самом деле, он был бы рад даже Олегу. Ильдар качнул носком туфли, и юноша тут же проводил его движение глазами, едва не шарахнувшись в сторону. Сердце выстукивало в груди с такой частотой, что было немножечко больно. - Я бы не только без проволочек принял вас, но и повысил бы вам зарплату, - Дарий склонил голову к плечу. – Скажем, вдвое. Независимо от того, сколько вам платит Максим. Мое предложение не кажется заманчивым? - Нет, - произнес Женя и выдохнул, только сейчас поняв, что неосознанно задержал дыхание, как только Дарий стал говорить. - А я бы подумал, прежде чем отказываться, - спокойно отреагировал на отказ мужчина. – Вполне достойная работа с далеко идущими перспективами. Все еще нет? Женька качнул головой. Ильдар улыбнулся: - Вас не интересует. Держу пари, что месяца три назад вы бы согласились, - Дарий смотрел прямо в глаза юноше. – Разумеется, если бы смогли заинтересовать меня тогда в этом смысле. Ваши многочисленные таланты так и просятся, чтобы их оценили по достоинству. - Я… не понимаю, - прошептал Женя, пытаясь совладать с внезапным чувством нарастающей опасности. - Мне кажется, что понимаете, - возразил Ильдар, поднимаясь. – Котик. * Имеется в виду: http://s002.radikal.ru/i200/1110/29/f20db11470a6.jpg

***

Женя не помнил, как оказался дома. Совершенно. Он пришел в себя, внезапно осознав, что мечется по гостиной, натыкаясь на мебель. Все это время с ним просто забавлялись, проверяли: поверит, нет? И ведь он поверил, отметя очевидное. Было легче поверить, чем признать, что… По глупости Женька считал так: про него забыли, он никому не оказался нужен – умер, да и хрен бы с ним, - но выходило, что каждую минуту он был под присмотром. «Они знали, где я», - теперь юноша понимал это очень хорошо. Именно поэтому его не беспокоили, а он еще удивлялся, почему удалось так легко «исчезнуть». Наблюдали, выжидали, играли, как кот с мышью. Продолжали насиловать его, так и не отпустив. Все еще продолжали. Тело ныло, дергало, выкручивало. Воздух казался стерильным, Женя вдыхал его сухими всхлипами, пока ужас и паника затапливали и без того мутившееся сознание. Он взбежал по лестнице, пересек коридор и распахнул дверь в свою комнату. Там, около комода, стоял и рылся в его вещах Олег. Если быть точнее, в его нижнем белье. - Упс! – проговорил мужчина, ничуть не смутившись. – Не предполагал, что Максим тебя так рано отпустит. Жене показалось, что его ударили. Кулаком, прямо в грудь. Сильно и точно. Он смотрел на Олега, и его губы дрожали от бессильной ярости и отчаяния. Везде, куда бы он ни пошел, его будут преследовать. Достанут даже здесь, и вся охрана, система безопасности – не в счет. Словно на его шее застегнут собачий ошейник. Словно короткий поводок натягивается, заставляя двигаться в нужном направлении. «Почему? Почему я?!» - Ну, зачем же так расстраиваться? - Кельт отошел от комода. В его руках были Женькины трусы. Олег тер ткань между пальцами и смотрел прямо юноше в глаза. - Я вот не могу сказать, что не рад тебя видеть: все складывается удачно. Ты так не думаешь? Он приблизился к стоящему на пороге Жене. Тот сжал кулаки, но не сдвинулся с места. - Надоело бегать за тобой, - Минаев прижал трусы к носу и вдохнул. – Сегодня мы решим нашу проблему. Женька взглянул на Олега и понял, что больше не может контролировать то, что переполняло его все эти месяцы. Он видел, как мужчина демонстративно зарывается в серую трикотажную ткань, прикусывая ее зубами, и чувствовал ни с чем несравнимое отвращение. Тогда юноша закричал. Так громко, как только мог. Срывая голос, выплескивая весь свой ужас, горе и боль, он кричал ошарашенному Кельту в лицо и не мог остановиться. Как в дурном сне Женя выл на одной ноте: - А-а-а-а! – и его пальцы впивались в ладони. Кельт замер. Его брови изогнулись. Мужчина не делал попыток успокоить или дотронуться. Он просто стоял напротив и ждал, пока Женька заткнется. Когда крик иссяк, оборвавшись некрасиво и неизящно, юноша бессильно осел на пол. Он раскачивался из стороны в сторону и слезы текли по его лицу, капая с подбородка. Олег присел рядом с ним: - Милый, ты совсем крышей поехал? – прошептал он, заправляя влажные пряди волос Жене за уши. Тот, икая и захлебываясь словами, проговорил, глядя в пол: - У-уби-ирай-тесь! О-ос-ставь-те м-меня в-в п-покое! Все ос-ставьте! - Что, так просто взять и оставить? – Олег усмехнулся. - После того, что ты устроил? – в голосе мужчины послышались злые нотки. – Ну уж нет! Мой долг утешить даму, - он больно сжал Женину руку и вздернул его вверх. – Истеричка долбанная! Ты мне нервы истрепал! Намеков не понимаешь! – Олег швырнул юношу на кровать. – Просьбы игнорируешь! Орешь тут… Хватит. Мое терпение лопнуло. Он навис над содрогающимся Женькой, который старался отползти на дальний конец кровати, и подмял его под себя: - Ты уступишь мне. И мы все забудем, - Кельт наклонился к Жене и грубо поцеловал его, руками выдергивая из брюк юноши рубашку, забираясь под нее холодными ладонями. Женька выворачивался и извивался. Слишком, это уже слишком для него. Он отвернулся в сторону, разрывая поцелуй, и прямо перед глазами увидел свои трусы, которые Олег отбросил на кровать. Почему-то это оказалось той самой каплей, которая переполнила чашу. Женя запрокинул голову, насколько смог, выгнув шею, к которой сразу же приник Олег, и снова закричал. Он задергался с удвоенной силой, стараясь изогнуться так, чтобы ударить мужчину. Сделать это было сложно, так как Кельт уже сидел на его бедрах. - Ты дурной, - пытаясь перекричать Женькины вопли, проговорил Олег. – Я бы не обошелся с тобой плохо, но ты довел меня! «Ты сам виноват, котик. Ты не должен был злить меня». - От тебя бы не убыло, если б ты просто отсосал мне! Максиму же отсасываешь! - Нет! – прохрипел Женя. - Еще как да! – тоже сорвался на крик Минаев, встряхнув юношу за плечи. - А то я не знаю Глонского и его кобелиных замашек! Думаешь, все так просто? – Олег с ненавистью смотрел на всхлипывающего Женьку. - Да я столько вас от него отвадил, что тебе даже и не снилось! И вот заявляешься ты, и все мои труды псу под хвост! Нет, мой дорогой, не выйдет. Пусть я уже не у дел, но в этой бочке меда просто обязана быть ложка дегтя. Юноша дернулся, дотянулся до предплечья Олега и укусил его. Тот с шипением отдернул руку и, увидев красные отметины, оставшиеся от зубов, залепил Жене пощечину. - Я н-ничего не сде-елал, - жалобно проскулил Женька. - Сделал! – Олег снова тряхнул юношу, и его голова мотнулась, словно голова тряпичной куклы. - Ты вертел своей тощей задницей, пока Максим не заинтересовался тобой. Пренебрегал моими просьбами и предупреждениями. Ты сам виноват. «Если ты не хочешь по-хорошему, то что мне остается? Ты во всем виноват. Сам. Один». - Неправда! – Женя беспомощно всхлипнул. - Да ни хера! – Кельт улегся на юношу, предотвращая его попытки вырваться. - Будет лучше, если ты перестанешь дергаться, словно угорь на сковородке. Мы же не будем имитировать тут изнасилование, верно? - Н-не надо. - От тебя зависит, - мужчина слегка прикусил Женьке мочку уха. – Будь хорошим мальчиком - заткнись и прекрати извиваться. Никто ни о чем не узнает. Юноша ударил Минаева в плечо: - Нет! Нет… Тот отвел его руку и прижал ее к кровати. - Я все время говорил, что ты уродец. Маленький вертлявый уродец, - шептал быстро Кельт, словно боялся, что Женя не дослушает его. – Я врал. Твои шрамы – на лице – они прекрасны, их хочется трогать. - Нет, - Женька со стоном выгнулся, но Олег лишь сильнее навалился на него. - Почему? Я хочу просто прикоснуться к тебе. Почувствовать. Мужчина провел рукой по шраму на щеке. Он гладил израненную когда-то кожу, и она пылала под его пальцами горячечным огнем. Минаев сглотнул, когда коснулся тыльной стороной пальцев виска, кончика брови, где теперь не росли волоски, и чуть опущенного, покрасневшего о слез века. Оно привлекло особое внимание: Олег потер его подушечкой большого пальца, отмечая, что кожа здесь несколько грубее. - Не надо, - прошептал юноша, содрогаясь от каждого прикосновения. - Блять… - Кельт подался вперед и слизнул с века соленую каплю. - Хочу увидеть, что ты скрываешь. Ты же скрываешь? Там, под одеждой. Дай мне посмотреть. Я отстану. Только дай… Женя лишь простонал, когда мужчина принялся расстегивать пуговицы на его рубашке. Он развел ее полы в стороны. Руки Олега так и не согрелись, от чего кожа Женьки покрылась мурашками. Он больше не сопротивлялся, хотя Кельт отпустил запястья и удобно устроился на его бедрах, чтобы видеть обнажившуюся кожу. - Я представлял что-то повеселее, - задумчиво произнес Минаев, ногтем проследив шрам на ребрах юноши. Он собирался сказать что-то еще. Женя видел, как приоткрылся его рот, но в этот момент Олег слетел с кровати и, проехавшись на спине, врезался в стену. - Твою же ж мать! – приглушенно воскликнул он, потирая ушибленный затылок. Около него стоял Максим и только что не рычал. Вид Глонского выдавал такую ярость, что Женька прикрыл глаза. Он подозревал, что гнев мужчины направлен не на него, но сейчас любые эмоции были сродни прикосновению к оголенным нервам. Даже смотреть тяжело. - Убирайся вон, - тихий, полный сдерживаемого гнева голос Максима не оставлял простора для возражений. Юноше захотелось посмотреть на Кельта – на его лицо – будет ли тот противиться или корчить рожи, но сдержался. Женька слышал, как зашуршала одежда и негромко хлопнула дверь. Некоторое время в комнате стояла тишина. Потом скрипнула половица и Макс спросил: - Почему ты ушел из офиса? Женя открыл глаза и взглянул на Глонского, потом сел. - Я… - он хотел сглотнуть, но это у него не получилось: в горле так пересохло, что, казалось, слюны нет совсем. – Я не смогу работать у вас переводчиком. Женька произнес это и почувствовал горечь. Он сдвинул полы рубашки, прикрываясь, и опустил голову. Максим подошел чуть ближе. - Тебе никто и не предлагал эту должность. Я просил лишь об услуге, а не нанимал тебя. Юноша бессильно уронил руки на колени. - Значит, я ошибся, извините. Глонский опустился на кровать рядом с Женей. - Я задал тебе вопрос, - напомнил он более спокойным тоном. - Может, ответишь? - Я ответил, - безжизненно отозвался Женька. - Нет, - Максим покачал головой. - Хочу знать, почему я был вынужден бросить все свои дела и ехать за тобой, как за гребаной Золушкой, на край света. Кроме того, я хочу услышать объяснение тому, что только что увидел. - А что вы увидели? - На тебе сидел Олег, и ты не возражал. Ну так что? Женя молчал. Он не знал, что ответить Максиму. Он «не возражал» - именно так выглядело это со стороны. Что толку оправдываться? Он сам виноват. Во всем. Всего лишь шлюха: больше ничего не умеет, больше ничего не получается, как ни старайся. Ни дом убрать нормально, не разбив при этом что-нибудь, ни быть полезным в работе переводчика. Молчание затягивалось, и Глонский, не выдержав, потянулся к Женьке и развернул его к себе лицом, взяв за подбородок. Юноша посмотрел на него. Около Максима лежали злосчастные трусы, которые вытащил из его комода Минаев, и мужчина, не замечая, опирался на них рукой. Внутри Жени словно что-то надломилось. Он хихикнул. Потом еще раз. А потом рассмеялся в голос. Громко и отчаянно, как-то неестественно. Настолько, что фальшь резала его собственный слух. Женька откинулся на кровать. Это был конец, и он хорошо ощущал это. Конец всему, потому что Максим теперь выгонит его и будет прав. Почему-то это смешило больше всего. Женя даже постанывал от смеха. У него заболел живот, и стало тянуть руку. Он хохотал так, что начал икать, и это вызвало новый приступ смеха. Макс смотрел на него, не разделяя внезапное веселье. Он наблюдал, как содрогается худое тело юноши, как снова расползаются в стороны полы рубашки, обнажая бледную, почти прозрачную кожу с сеткой шрамов. Мужчина хмурился и после очередного захлебывающегося звука, который сам лично бы даже не подумал назвать смехом, он потянул Женю за руку, поднимая его, заставляя сесть. И после осторожно привлек к себе, неловко похлопав по спине. - Успокойся, - он ощутил, как Женька напрягся под его рукой, все еще выплевывая, выкашливая из себя этот ужасный хохот, и добавил: - Прости. Я сказал что-то не то. Юноша дернулся и вместо истерического смешка вдруг всхлипнул. Глонский опасался, что плакать он будет так же громко, как и смеялся, но он ошибся. Женя ткнулся мужчине в плечо, его трясло, и острые плечи вздрагивали, словно кто-то тянул их за невидимые ниточки. Макс осторожно, стараясь не вспугнуть, провел ладонью между Женькиных лопаток. - Все хорошо. Юноша издал какой-то неопределенный звук, и Максим крепче прижал его к себе. Он терпеливо ждал, пока Женя справится со своими эмоциями, и когда тот, наконец, начал успокаиваться, отпустил, убирая руки. Женька выглядел ужасно: распухшее от слез лицо, появившиеся тени под глазами и совершенно несчастный взгляд. - Что произошло? Юноша посмотрел на Макса и шмыгнул носом. - Вы меня теперь уволите? - За что? - За то, что подвел вас. - Ну, еще не подвел, - Глонский взглянул на часы, - до девяти еще есть время, и я привез документы. Женя кивнул: - Да, конечно, простите, я сейчас возьму себя в руки. По его щеке скатилась еще одна слезинка. - Я убью Олега, - спокойно пообещал Макс. - Не нужно. Все в порядке. Мужчина поднялся с кровати. - Ну, раз все в порядке, то вытирай сопли и садись за перевод. А потом, - Максим подошел к выходу из комнаты, - собирай вещи. Женька, отирающий лицо носовым платком, вскинул на Глонского перепуганные глаза. - Вы меня… - он не смог закончить и тяжело оперся рукой на кровать. - Нет. Сколько можно говорить об этом?! Завтра я еду на несколько дней в командировку. Ты едешь со мной. - Командировка? Куда? – Женя заторможено тер висок. Максим вздохнул и взялся за дверную ручку: - Куда надо. Шевелись. Мужчина вышел из комнаты, оставив Женьку одного. Подойдя к лестнице, Максим увидел Олега, который сидел на ступеньках. Макс начал спускаться и, когда поравнялся с мужчиной, бросил: - Завтра я уеду. Ты меня заменишь. Но когда я вернусь, ты либо придумаешь правдоподобное объяснение тому, что я увидел, либо положишь мне на стол заявление об уходе, - Глонский посмотрел на Кельта сверху вниз. – Если ты сейчас начнешь возражать, то я уволю тебя по статье. Все. Думаю, что времени забрать свое барахло и оставить ключ у тебя было предостаточно. Максим спустился на несколько ступенек ниже. - Что он тебе сказал? – окликнул мужчину Минаев. - Ничего, - мрачно ответил Макс, сворачивая в сторону кухни.

***

Отель был небольшим и уютным. Максим выбрал номер с несколькими комнатами и выходом на крышу. Женя подозревал, что у Глонского просто страсть к высоте: он постоянно должен находиться выше всех, смотреть свысока, словно кот, который ищет в квартире местечко на шкафу под потолком, чтобы наблюдать оттуда за домочадцами. Организацию поездки Макс, естественно, полностью свалил на Женьку. Впрочем, не только организацию, но и сборы, а еще назначил его ответственным за «все необходимое». Он так и сказал: «Подготовь все необходимое и, будь любезен, постарайся ничего не забыть». Юноша имел смутное представление, что может являться необходимым для Глонского, но старался как мог. Вещи, билеты, документы, упаковка дорожных сумок – у Жени совершенно не осталось времени, чтобы сосредоточиться на ситуации с Ильдаром или происшествии с Олегом. Максим, как всегда бывало, полностью забивал эфир своей персоной. Глонский устроил из обычной поездки стихийное бедствие, и Женька смог вздохнуть с облегчением только переступив порог своей комнаты в отеле. Он оставил вещи около кровати и взглянул на нее, борясь с усталостью. Пересилив себя, он развернулся, чтобы осмотреться. Чистая комната, в которой было все необходимое, душевая и даже мини бар. За стеклянными дверьми, ведущими на террасу, колыхалось море зелени. Кадки с пышными цветами и тропическими растениями привлекали внимание. Юноша вышел, и в лицо ему ударил свежий воздух, в котором чувствовалась близость моря. - Сегодня можешь отдыхать, - услышал он сбоку. Максим курил, облокотившись на деревянный бортик. - Когда я вам понадоблюсь? – уточнил Женя, срывая с растения, около которого стоял, вялый листик. - Когда понадобишься, тогда скажу, - Глонский выпустил струйку дыма и потер пальцем переносицу. – Ты волен пойти погулять или, не знаю, делать все, что считаешь нужным. - Я не хочу гулять, - негромко проговорил Женька и вернулся в свою комнату. Причин оставаться на ногах не было, и он все-таки лег, зарывшись лицом в чистый хлопок. Максим стоял на террасе, и сквозь приоткрытую дверь чувствовался запах его сигарет. Ненавязчивый, отдающий вишней. От этого становилось спокойнее, и глаза после бессонной ночи и тяжелых сборов закрылись сами собой. Женя проспал до самого вечера, проснувшись лишь тогда, когда в лицо ему стало светить ярко-оранжевое заходящее солнце. Юноша приподнялся на локте, потер глаза рукой и заметил около кровати небольшой столик с металлической круглой крышкой. Он приподнял ее, и его рот наполнился слюной. Женька не стал задумываться, как все это попало в его комнату. Вернее, он и так знал, что это дело рук Глонского. Чувство голода оказалось сильнее, чем он ожидал, и Женя жадно принялся за еду. В голове стояла звенящая тишина. После пережитых волнений размышлять решительно не хотелось. Словно все проблемы испарятся, стоит лишь забыть об их существовании. Максим привез его сюда в качестве переводчика. И даже после слов, сказанных им ранее, Женя решил сосредоточиться именно на этом. - Я – переводчик, во мне нуждаются. Однако его услуги не потребовались не только в день приезда, но и на следующий день, и на следующий. Макс отвечал, что партнеры задерживаются, что встреча переносится, еще что-то. Жене начало казаться, что Максим что-то не договаривает, но спросить не решался. И время продолжало течь в полном бездействии. Спустя пару дней Женя не мог спокойно смотреть на стены комнаты, которая начинала казаться ему тюрьмой. Терраса была изучена до последнего кустика и камешка в напольном покрытии. Женька решился выйти прогуляться. Он спросил разрешения у Глонского, который развалился в шезлонге и читал какой-то технический журнал. Тот махнул рукой, давая понять, что не против. - Сотовый возьми, чтобы я мог с тобой связаться. - У меня нет сотового. - Очень плохо, - строго отозвался Макс. Он поднялся, прошел в свою комнату и спустя минуту вернулся, держа в руках небольшой слайдер*. - Вот, держи, - мужчина протянул телефон Женьке. – Надеюсь, ты знаешь, как им пользоваться. - Не совсем, - с сомнением откликнулся юноша, рассматривая навороченное устройство. Максим страдальчески вздохнул. Он забрал слайдер обратно, потом с видимым раздражением показал, что нужно нажимать, чтобы позвонить ему или, наоборот, принять звонок. Когда телефон был возвращен Жене, тот неуверенно спросил: - А если кто-то позвонит вам? - Не позвонит, - сказал Глонский, снова принимаясь за свой журнал. – Это мой личный телефон, и мало кто знает его номер. Все, иди уже и не забивай себе и мне голову! И Женька пошел. * Имеется в виду: http://www.3dnews.ru/assets/external/illustrations/2009/07/22/132950.jpg

***

Погода была чудесной, немного ветреной, но чудесной. Женя брел по разнообразным улочкам, даже не пытаясь запоминать, где свернул. Вокруг было много людей. Цветная одежда, легкие платья с развевающимися подолами – настоящее буйство красок. Это утомляло, и юноша пытался обходить оживленные улицы. Спустя два часа он пообедал в открытом кафе, с удовольствием выпив на десерт молочный коктейль со льдом, и пошел дальше. Он оказался на берегу моря – серого и штормящего - и зашагал вдоль кромки воды. Людей здесь было намного меньше, чем в городе. «Наверное, из-за шторма», - подумал Женька, держась в стороне от немногочисленных парочек, удаляясь все дальше по береговой линии. Очень скоро он очутился около крутого скалистого берега, который преградил ему путь. Опустившись на выступ, Женя смотрел на море. Волны с белыми шапками пены яростно накатывали на берег, разбиваясь в мелкие брызги. Юноша вдохнул полной грудью и закрыл глаза. Он привалился плечом к скале, чувствуя ее острый жесткий рельеф, и погрузился в свои мысли. Когда в офисе Максима он увидел Ильдара, то готов был бежать. Все внутри дрожало и переворачивалось, и Женька бы даже не задумался: а что после? Как любому живому существу, ему хотелось жить. Но долго бы он прожил? Дарий ясно дал понять, что помнит его. Мужчина мог сделать вид, что не узнал его, мог избегать встречи с ним, но он открыто вышел, и его «котик» прозвучало угрозой. Женю не оставили бы в покое. Деньги… Он еще не собрал и пятой части своего долга. Что он мог предложить в качестве откупа? Все снова возвращалось на круги своя. И это было особенно жестоко после того, как юноша увидел другой мир, пожил в нем и обзавелся новыми знакомыми. Старый мир теперь стал невыносимым, невозможным и пугал его. Там был Дарий, Рудик, там была мертвая Лариса. Женька прерывисто вздохнул и открыл глаза. Он не мог вернуться обратно, только не теперь. Женя наклонился и подобрал маленький серый камешек. Повертев в руке, он швырнул его прямо в откатывающуюся от берега волну. - Евгений. Юноша резко развернулся, спрыгивая с каменного выступа. Перед ним стоял мужчина в грязно-желтом непромокаемом комбинезоне и высоких рыбацких сапогах. Он смотрел на Женьку и улыбался. - Папа, - Женя шагнул в сторону, едва не оступившись. – Что ты?.. Ты тут живешь?! - Привет, сынок, не думал, что встречу тебя здесь, - Николай Анатольевич подошел к юноше и обнял его. Женя уперся в мужчину руками, отстраняя его от себя. Тот послушно отступил и жалостливо посмотрел на него. - Что же они с тобой сделали?! Я как от Оксаны узнал, что случилось, так мне прям плохо сделалось, - Николай Анатольевич прижал руку к Женькиной щеке. - Сынок, мне так жаль. Но ничего, ты же мужик, а мужику красота не нужна, - он усмехнулся и дружески похлопал Женю по плечу. - Верно? Тебя девки и с перекореженной мордой любить будут, ты не переживай. Юноша, с трудом сдерживая гнев, процедил: - Я не переживаю, – он скрестил руки на груди, неосознанно повторяя излюбленную позу Максима. - Так Оксана знала, да? - Про что? – не понял мужчина. Женька качнул головой: - Про это! – он указал на свою щеку. Николай Анатольевич насупился и строго произнес: - Ты сестру не вини. Она ничего сделать не могла. Как и я. Женя горько улыбнулся и отвернулся к морю: - Да уж конечно. Вы предпочли просто вычеркнуть меня из жизни, - он искоса посмотрел на отца. - Ее-то я еще понимаю, а вот ты, папа… Как ты мог так со мной поступить?! Только не ври, что не знаешь, что на меня твой долг повесили, и я его отрабатывал! Николай Анатольевич нырнул рукой под комбинезон и достал пачку сигарет. Вытряхивая одну из них себе на ладонь, он глухо сказал: - Ты тон-то сбавь, ососок. Не дорос еще, чтобы на отца рот разевать. Женя присел на корточки и набрал пригоршню мелких камешков. - А мне кажется, что я имею право говорить все, что захочу. Если бы не ты… - юноша стал швырять камни в море. Его отец закурил, глубоко затягиваясь. - Если бы не я, тебя бы на свете не было. Знал бы, как мне жилось, да и живется, что уж там. А вот у тебя все, говорят, наладилось. Вон какой стал: гладенький, мажорный. Женьку перекосило от отвращения: - Прекрати. Мужчина развел руки в стороны: - А что такого? Неправ я, что ли? Как сыр в масле катаешься, а мы с Оксанкой гроши считаем! - Как ты можешь?! Я работаю! – Женя с обидой посмотрел на своего отца. Тот усмехнулся: - Знаем мы, как ты работаешь. Твоя сестра просветила. Женька промолчал, с силой сжав зубы. - Нормальный мужик в грузчики бы пошел или еще куда, а ты задом отрабатываешь. Юноша медленно выдохнул и тихо произнес: - Ты… Вы все знали: где я и что со мной делают, и оставили меня там, - он взглянул на отца снизу вверх. - Ты и она – использовали меня, да? Использовали? Пока меня заставляли ложиться под клиентов, пока убивали и калечили - вы просто сидели и ждали, когда я долг твой отработаю? Или так приятно было знать, что я… Женя замолчал и посмотрел себе под ноги. Камешки в его руке закончились, и он стал ковырять пальцем мокрый песок. Николай Анатольевич несколько раз затянулся, прежде чем ответить сыну. - Остынь, - бросил он, присаживаясь рядом с Женей прямо на землю. - То, что с тобой случилось, ужасно. Мне правда жаль, но все остальное – это было твое желание. Женя пораженно посмотрел на отца. - Что? - То. Я же говорю, будь ты нормальным мужиком, то нашел бы как выкрутиться, не подставляя свой зад, но тебя все устраивало. Не пыльно, сытно. Приятно. Женька зарылся рукой в песок и сжал пальцы, захватывая горстью камни и мелкие палочки, которые не преминули больно впиться в его кожу. - Замолчи. Николай Анатольевич покачал головой и затушил сигарету о землю. - Ты не кипятись. Мне жилось намного хуже, - мужчина тяжело вздохнул. - Вот видишь, где горбачусь-то? Не как ты. На руки мои посмотри, одежду понюхай: провонял морем и рыбой. Чистоплюи вроде тебя нос воротят. Да еще и скрываться приходится. Хорошо это, ты скажи мне!? Женя отряхнул испачканную руку. - Я не виноват, что ты влез в долги. - Пусть так, но я твой отец. Юноша поднялся. Ноги от долгого сидения на корточках противно закололо. - Как вовремя ты про это вспомнил. А я - твой сын, и это не помешало тебе поступить со мной так! – он покачал головой и заправил лезущие в глаза пряди волос за уши. - Я месяц в больнице провалялся! Месяц! Мне было плохо и больно. И одиноко! И никто из вас даже записки не передал! Николай Анатольевич тоже поднялся. Он провел рукой по комбинезону, очищая его от песка, и сварливо заметил: - Вот только не надо строить из себя страдальца, сынок. Всем нелегко пришлось. Женя рассмеялся: - Я сомневаюсь, - он шмыгнул носом, обрывая смех, и горько произнес: - Я даже институт оставил. Ты же знаешь, чем для меня была учеба! Мужчина кивнул: - Знаю, но ты и без института хорошо устроился, - он подошел к Женьке и поправил воротник его рубашки. - Сынок, ты можешь мне не верить, но я рад, что мы встретились. Женя хмуро промолчал. Николай Анатольевич обнял сына и проговорил ему на ухо, слегка снизив тон голоса: - Послушай, мне неловко говорить, но я сейчас очень нуждаюсь. Понимаешь? Мышцы юноши напряглись под руками отца. - Нет. Мужчина взял Женьку за плечи и выпрямил руки. - Как бы тебе объяснить… Женя сбросил ладони отца и, обойдя его, проговорил: - Ты не понял, - он медленно побрел в том направлении, откуда пришел, - мой ответ - нет. Я ничего тебе не дам. Николай Анатольевич увязался за ним. - Но сынок, я же твой папа. Тебе ж раз плюнуть! Ну, по зарез нужно… Юноша отрицательно покачал головой: - Пап, я и так помогал, как только мог. Постыдился бы. - Уж кто бы говорил о стыде, - зло отозвался его отец. Он достал еще одну сигарету, и теперь ветер задувал табачный дым прямо Женьке в лицо. Юноша обошел Николая Анатольевича с другой стороны и возмутился: - На мне до сих пор твой долг! Так что не надо меня стыдить. - Хм, мне кажется, что ты неправ, сынок, - мужчина ткнул пальцами с зажатой в них сигаретой в плечо Жени. - Хорошо устроился и семья побоку? Про сестру, небось, даже и не вспомнил – как она там? Мне грубишь. Зарабатываешь у своего богача черт его знает сколько, а с родней не делишься. Не хорошо так, сынок. О ближних заботиться надо. Женька оттолкнул руку отца. Его губы задрожали, когда он срывающимся голосом спросил: - Это ты-то ближний? Где тебя носило все это время! Обо мне ты позаботился? Николай Анатольевич хмыкнул, рассматривая что-то впереди: - Чего о тебе заботиться? У тебя все есть. Дорогие шмотки, хахаль, - он сплюнул сквозь зубы и криво улыбнулся: - В привычку вошло, нравится подставляться, да? Так я тебе немного картину подпорчу, - мужчина перевел взгляд на сына. - Ты же не хочешь, чтобы кое-кто кое о чем узнал? Щеки Жени пошли пятнами от гнева, и на виске забилась синяя жилка. - Ты не имеешь права, - тихо произнес он. – Не смей угрожать мне. - А то что? – удивился Николай Анатольевич. - Натравишь своего дружка на отца родного? Так давай, чего тянуть? - он снова сплюнул. - Давай прямо сейчас к нему и пойдем, а я много интересного про тебя расскажу. И про мамашу твою сумасшедшую. Женька не выдержал и с силой толкнул отца в плечо. - Не трогай маму! Тот только отмахнулся и затянулся, докуривая свою сигарету: - Не трону, - Николай Анатольевич посмотрел на сына и улыбнулся: - Так что, поможешь папе? Женя отвернулся: - Сколько тебе надо? Мужчина поспешно выкинул сигарету и обнял его за плечи: - Вот я знал, что мы договоримся, сынок. Сколько у тебя есть? - Назови сумму. - Послушай, я же по-хорошему с тобой говорю. Сколько тебе не жалко? - У меня с собой нет денег. - Так давай ты прогуляешься до того места, где оставил их, а потом принесешь мне? Женя опустил голову и тихо ответил: - Хорошо. Только стой тут. - Ладно. Ладно, сынок, - воодушевленно зачастил Николай Анатольевич. Его рука соскользнула с плеча сына. Он провел ею по его боку и ловко нырнул в карман. Женька резко развернулся, и мужчина отпрянул от него, держа в руках сотовый телефон Максима. - А вот это я конфискую, чтобы ты не вздумал меня обмануть. Женя, чувствуя, как внутри все холодеет, потянулся за телефоном: - Отдай. Это не мое, - в отчаянии произнес он. Николай Анатольевич отвел руку, чтобы сын не смог дотронуться до нее. - Да? Ты думаешь, я поверю? – и жестко добавил: - Иди за деньгами. Вернешься – отдам. Женька не знал, что ему делать. Он не мог взять и оставить телефон здесь, просто не мог. - Пап, это правда не моя вещь, - юноша протянул ладонь, в надежде, что его отец одумается и отдаст сотовый. Но Николай Анатольевич лишь поцокал языком, рассматривая свою добычу. - Иди, я сказал! – отрезал он, не глядя на Женю. Тому ничего не оставалось, как смириться. В отель юноша чуть ли не бежал. На его счастье, Максима не оказалось в номере. Женя схватил сбережения, которые взял с собой на всякий случай, и бросился обратно. От того, что телефон Глонского находился в руках отца, ему становилось плохо. Самое худшее, что могло с ним еще приключиться – это потерять доверие человека, который являлся сейчас центром его маленькой вселенной. Когда Женька подбежал к Николаю Анатольевичу, стоящему на берегу с очередной сигаретой, он протянул деньги и, с трудом переводя дыхание, сказал: - Вот, это все, что у меня есть. Отдай телефон. Мужчина деньги взял, но отдавать отобранное не спешил: - Погоди. Денежки счет любят, - и мужчина стал пересчитывать, отслюнявливая банкноты пальцами. Женя напряженно за ним наблюдал. Наконец, Николай Анатольевич удовлетворенно крякнул и спрятал деньги в карман. - Знаешь, - проговорил он, - я подумал, пока стоял тут: мало мы с матерью пороли тебя. Воспитывать надо было лучше, а то ишь, неблагодарный вырос. Мы ведь все для тебя. Юноша даже задохнулся от возмущения: - О чем ты говоришь?! – он протянул руку: - Отдавай телефон и убирайся! Тебе на всех наплевать: на меня, на маму. Мы всегда тебе мешали. Так вот ты от нас избавился! Отдавай! Мужчина с сожалением вздохнул: - Неблагодарный и есть. Ососок… - Я понял, понял, - Женька качнул протянутой рукой, разворачивая ее ладонью вверх, - отдавай. Николай Анатольевич покачал головой: - Нет. Пожалуй, оставлю его себе. На память, - он развернулся и зашагал прочь от Жени, который готов был расплакаться прямо на берегу. - А ты своему хахалю новый купишь! – мужчина обернулся. - Зажал деньжат-то, наверное. Будешь знать, как отцу дерзить. С этими словами он пошел по направлению к докам.

***

Женя вернулся в отель. Максим сидел с ноутбуком у окна. Юноша хотел сбежать в свою комнату, чтобы отсрочить неприятный разговор, но Глонский не дал ему такой возможности. - Тебя не было почти половину дня. Ты где был? – спросил мужчина, преграждая Женьке дорогу. - Ходил к морю, - ответил тот, глядя куда угодно, но только не на Макса. - Судя по твоему виду, прогулка не удалась, - констатировал Глонский. - Что произошло? На тебя смотреть больно. - Я… - юноша не знал, как начать, но потом, решившись, выпалил, - Максим Геннадьевич, я потерял ваш телефон. Я куплю точно такой же, клянусь! Или отдам вам деньги. Пожалуйста, простите меня. Максим нахмурился. - Ты, видимо, не догадываешься, но когда ты врешь – это сразу заметно. В чем дело? - Я действительно… - Женя осекся. Его руку задергало. Юноша едва успел обхватить кисть, как ее свело судорогой. Он зашипел сквозь стиснутые зубы, прижимая руку к своему животу. Макс усадил его в кресло, взял за запястье и проделал то же самое, что когда-то делал Белянский. Когда спазм отпустил мышцу, Женя вздохнул с облегчением. Он посмотрел на мужчину, сидящего перед ним на коленях, и произнес: - Простите. Я все возмещу. Глонский покачал головой, внимательно всматриваясь в Женькино лицо: - Забудь про телефон. Он не стоит того, чтобы так нервничать. Это было очень великодушно со стороны Максима, и у юноши защемило в груди от стыда за своего отца. - Мне очень жаль, - прошептал он виновато. Мужчина хмыкнул: - А мне нет, - он осторожно коснулся коленки Жени рукой: - Иди к себе. Женька не сдвинулся с места, продолжая сидеть с низко опущенной головой. Глонский поднялся с пола и потянул юношу за собой. - Жень, иди в свою комнату. Завтра мы едем домой. Женя удивленно встрепенулся: - А как же ваши партнеры и перевод? Максим легко передернул плечами: - Ничего не будет, - и, взглянув на ошеломленного Женю, добавил: - Зато мы отдохнули. Женька сразу сник. - Да. Отдохнули, - тихо отозвался он и, пожелав спокойной ночи, скрылся в своей комнате. Улыбка сошла с лица Глонского. Он вытащил из-под гостиничной кровати свою сумку и, покопавшись в ней, вытащил оттуда сотовый телефон. Мужчина нажал на кнопку, подождав, пока тот включится, и набрал номер. Спустя несколько длинных гудков раздался щелчок соединения. - Здравствуйте, - произнес Максим, выходя из номера в холл отеля. – Спасибо, что нашли мой телефон. Однако мне хотелось бы получить его обратно. Готов выслушать ваши предложения. Он замолчал, и его взгляд сделался жестким и колючим.

***

На обратном пути телефон Максима не замолкал ни на секунду. Женя видел, как это раздражает мужчину, но молчал, устроившись в сторонке. В итоге, когда они добрались до дома, Макс оставил все дорожные сумки юноше и уехал на работу. Женька, если честно, был рад немножко побыть в одиночестве. Он вышел из гаража в холл, таща за собою немногочисленный багаж, и сразу же привлек внимание охранника. Сегодня это был вполне приветливый мужчина, и Женя даже перебросился с ним парой слов, выслушав по ходу какую-то совершенно не смешную шутку. Юноша подошел к почтовой ячейке с номером квартиры Максима. Забрав оттуда журналы и несколько конвертов, он побрел к лифтам. Оказавшись дома, Женя разнес сумки по комнатам, а потом сложил корреспонденцию в гостиной на стол аккуратной горкой. Один пакет привлек его внимание: в нем было что-то твердое, совсем не похожее на бумаги. Когда юноша взял его в руки, чтобы рассмотреть получше, то заметил свое имя. Женя удивленно повертел конверт в руках, прикидывая, кто мог прислать его. Однако тут не было ни печатей, ни почтовых штампов, ни марок. Значит, кто-то специально принес пакет и положил в ячейку. Внутри всколыхнулось дурное предчувствие. Юноша, поднимаясь наверх, распечатал плотную бумагу, стараясь повредить ее как можно меньше. Там лежал диск. Ни вкладок, ни каких-либо надписей или записки в конверте не было. Поколебавшись, Женя вошел в библиотеку, где стоял компьютер. Когда он загрузился, юноша вставил в дисковод диск, и когда тот высветился на экране, открыл его. Диск содержал всего один видео файл. Женька навел курсор мыши на иконку, дважды щелкнув по ней. Звук наполнил пространство библиотеки, неожиданно громкий и безжалостный. Стоны, скрип кровати, шуршание простыней, глухие шлепки ударов и голоса. Женя смотрел на экран монитора, широко раскрыв глаза. Из ослабших пальцев выпал конверт, который юноша так и не положил на стол. Он видел самого себя, окровавленного и избитого, с широко разведенными ногами, качающимися в такт толчкам. Слышал бархатный голос Ильдара, отдающий команды или комментирующий свои действия. Камера была неподвижна, но Женьке казалось, что изображение прыгает, скачет. Белый цвет кожи сменялся влажными красными пятнами, его руки, хватающиеся за все подряд, пытающиеся найти опору, чужие руки, рвущие, бьющие. В панике Женя пытался закрыть файл, но его била такая дрожь, что он не попадал по значку. Юноша зажал уши руками. - Не надо, - прошептал он, - не надо! Пожалуйста, не делайте этого со мной. Но видео продолжало проигрываться, просачиваясь сквозь пальцы и зажмуренные веки. Тошнота подступила внезапно. Женька бросился из библиотеки, закрывая руками рот. Он вбежал в свою комнату, толкнул плечом дверь ванной комнаты и буквально упал на пол перед унитазом, больно ударившись коленками об кафель. Первый мучительный спазм скрутил желудок, выталкивая наружу все его содержимое. Женя задыхался, выплевывая из себя остатки пищи и желчь. Спазм повторился, заставляя юношу закашляться, напрягая горло. Он сплевывал в унитаз и чувствовал, как по щекам текут слезы. «Они убьют меня… убьют», - это все, о чем он мог думать. Одно-единственное слово, повторяющееся в его голове сотни раз. Сквозь дурноту и пелену слез отчаянные всхлипы: «Убьют… о, господи, убьют…» Желудок снова сжался. Женька подавился вздохом, и вязкой ниточкой из его рта вниз потянулась слюна. Это повторялось и повторялось, пока, наконец, он, обессиленный, не прижался спиной к холодной стене. Согнув колени, Женя обхватил их руками. Там, в библиотеке, все еще проигрывалось видео. Оно все еще показывало его, его боль и его мучения. Все то, что он хотел забыть, от чего хотел убежать. Женька прикрыл глаза, чувствуя вновь подступающие слезы. Ему незачем было сдерживаться, и он отпустил себя, расплакавшись. Шрам на щеке заныл, как и укус на плече, и сломанное запястье. Словно кусочек огня из зажигалки Ильдара в каждой искалеченной части тела. Женя вздохнул. Выплакавшись, он немного пришел в себя. Отвратительный привкус рвоты грозил вызвать новый приступ тошноты, поэтому юноша попытался подняться с пола, чтобы прополоскать рот. Встать получилось не сразу. Дрожащие ноги не желали слушаться, разъезжаясь на скользком полу, руки подгибались, не позволяя на них опереться. Женька подполз на четвереньках к раковине и с трудом, цепляясь за бортики ванны и край умывальника, приподнялся. Он ополоснул холодной водой лицо, сделал несколько глотков, забивая желчь привкусом хлорки. Надо было достать диск и выключить компьютер. Надо было решить, что ему делать дальше. Но он просто не мог этого сделать. Жене захотелось завыть. Он осторожно отпустил край раковины, сделал пару шагов и оперся об дверной косяк. Внутри нарастал, медленно выпрастывая свои ледяные щупальца, страх. Женька, с трудом переставляя ноги, потихоньку добрался до библиотеки. Он прислонился лбом к двери и прислушался: он просто не сможет зайти, если услышит… услышит что-нибудь. Юноша облизал губы и сглотнул. В горле неприятно засаднило, и тут же перед глазами встала картинка: Ильдар просит отсосать ему. Добровольно. А потом… потом вбивается в него, погружаясь в горло, лишая кислорода. Женя сморгнул слезинку и оттолкнулся от двери. Он приоткрыл ее, останавливаясь на самом пороге. Было видно, что монитор источает слабое свечение, но не было слышно ни звука. Женя приблизился к столу, обошел его, долго не решаясь посмотреть на экран, но потом все же поднял взгляд и вскрикнул, отступая назад и падая на стул, сидение которого ударило его под коленки. Видео уже закончилось. Точнее, оно еще проигрывалось, но кадры не мелькали. Вместо этого в окне плеера на черном фоне белыми буквами высвечивалась надпись: «Выбраться из ямы было плохой идеей, котик».