Уроды

***

Третье пробуждение было вызвано тем, что юноша обмочился. Голова болела и кружилась. Он совершенно потерял связь с реальностью, путаясь во времени. В этой коробке без окон оно, казалось, застыло в одной точке, сделавшись таким вязким, что Женька тонул в нем, словно попавшая в мед муха. Он приподнялся на локтях. К головной боли прибавилась тошнота, и Женя ненадолго застыл, подавляя рвотные позывы. Он посмотрел на свой халат. Влажное пятно было неприятно холодным. Юноша провел по нему чуть подрагивающей рукой, потом оглянулся. В комнате не было умывальника, чтобы он мог привести себя в порядок, не было сменной одежды. Он не знал: лучше снять мокрую ткань или остаться в ней? Немного подумав, Женька решил, что унижение от перепачканного халата будет меньше, чем если он полностью обнажится. Он старался не думать о том, что пришлось бы более по душе его похитителю. Поэтому Женя лег обратно, пытаясь пристроить ноющую голову так, чтобы она болела немного меньше. Через несколько минут молчаливого созерцания стены он услышал, как входная дверь скрипнула, впуская в комнату Андрея. Юноша не шевельнулся. Мужчина подошел к кровати. От него, конечно же, не ускользнуло то, что произошло. Это каким-то извращенным образом порадовало Женьку. Ему даже стало почти смешно, когда губы Андрея сжались в тонкую линию. Однако, взглянув в глаза Константинова, юноша вздрогнул, и веселье мгновенно улетучилось. - Поднимайся, - проговорил Андрей, и его голосом можно было заколачивать гвозди. Женя встал, но комната тут же закружилась перед его глазами. Горький комок тошноты встал поперек горла, заставив поперхнуться, и Женьку согнуло, выворачивая прямо на пол. Удержаться на ногах не получилось, и он рухнул вниз, больно ударяясь коленками. - Второй раз был лишним, - произнес тихо юноша, как только смог отдышаться. Женя понимал, что дергает тигра за хвост, но его отчаянное положение, боль от осознания собственной ничтожности и невозможности быть как все, только подстегивали все неразумное, что творилось сейчас в его душе. Он чувствовал это даже сквозь отупляющее действие наркотика. Что-то сломалось и порвалось. Не было смысла соблюдать вежливость и этикет. Он мог хотя бы попытаться что-то противопоставить тому, кто собирался поиздеваться над ним. Пока еще имел возможность это сделать. Андрей не стал отвечать. Он обогнул пятно с рвотой и с силой ударил Женьку в бок ногой. Удар впечатал юношу в кровать, заставляя коротко застонать. - Поднимайся, - повторил Константинов, и Женя, задыхающийся от острой боли под ребрами, послушно встал на ноги. Он выпрямился и посмотрел в глаза Андрея. В них он увидел еле сдерживаемую ярость. Захотелось высказаться еще раз: «Что, уже не так весело?» - Женька произнес бы это, но сдержался. - Я вижу, что ты вполне пришел в себя, - проговорил мужчина. – Я не люблю пачкать руки, но ты меня вынуждаешь, - он замолчал, изучая лицо Жени. – Моя роль при Ильдаре – чистильщик. Я подчищаю дерьмо, которое остается после него. Надо ли объяснять, что ты - как раз то дерьмо, которое я не вычистил? Сознательно, - Андрей указал на рвоту: - Убирай, или я заставлю тебя сожрать это. - Мне нечем убрать. - Руки отсохли? Быстро! – Константинов отошел от него. – Я выйду минут на пять. Когда вернусь, здесь должно быть чисто. Оставшись один, юноша посмотрел себе под ноги. Если он рискнет ослушаться… Додумывать было противно. Ничего не оставалось, как выполнить требование Андрея. Недолго думая, Женька сдернул с кровати простынь. Он присел на пол, чувствуя вновь усилившуюся головную боль, и стал вытирать рвоту. Вернувшийся мужчина застал Женю, когда тот заворачивал простынь так, чтобы содержимое его желудка снова не оказалось на полу. - Пошли, - Андрей кивнул в сторону двери. Юноша покорно вышел. Они прошли по узкому коридору, несколько раз свернули, затем Константинов толкнул одну из дверей. Это оказалось небольшое помещение. Что-то вроде прачечной с еще одной дверью, за которой располагалась ванная комната. Женя опустил ком с испачканной простыней в корзину, на которую ему молча указал мужчина, и застыл, не зная, что ему делать дальше. Его все еще тошнило, голова теперь просто раскалывалась. Она болела до такой степени, что перед глазами плясали темные точки. Андрей путал его: если хотел изнасиловать или избить, то зачем было тянуть время? Неизвестность выматывала и заставляла придумывать сценарии один хуже другого. «Я не вынесу этого», - думал Женька, безвольно опустив руки и позволяя Андрею в полной мере насладиться видом своей тощей фигуры. - Иди в ванну, - наконец произнес Константинов. – Я хочу, чтобы ты вымыл себя, - он сделал небольшую паузу, - везде. Женя кивнул. Он прошел мимо мужчины, ощутив тонкий запах его одеколона. Действие наркотика постепенно ослабевало от закипающего в крови адреналина и воздуха, который холодил кожу, и юноша отчетливо понимал, что начинает испытывать полноценный страх. Везде - короткое слово, отозвавшееся неприятной щемящей болью под левой лопаткой. Везде. Оказавшись в ванной, Женька замешкался. Андрей не собирался оставлять его одного, продолжая стоять в дверном проеме. Осознавая, что ему отказывают в праве на стыд, юноша снял с себя халат и ступил в открытую душевую кабинку. Вода хлынула на него, заставляя вздрогнуть всем телом. Бросив еще один взгляд в сторону Константинова, Женя стал мыться. Он действовал механически, убеждая себя не зацикливаться. «Может, ему нужен только секс. Может, он запал на меня. Может…» - Женя оперся ладонью о белоснежную стену, позволяя водяным струям смыть мыло с его кожи. Посчитав, что вымылся достаточно, он закрыл кран и развернулся лицом к Андрею. Тот покачал головой на вопросительный взгляд юноши и произнес: - Я сказал, везде. - Вы же видели, что я… Женька осекся и отшатнулся к противоположному краю душевой, когда Андрей приблизился к нему. Мужчина взял рожок распылителя, снял металлическую насадку и протянул резиновый шланг Жене. Юноша посмотрел на него, словно это была ядовитая змея. - Мне… - начал он через силу, - мне нужно будет вставить это… в себя? Константинов нахмурился: - Ты задаешь глупые вопросы и тратишь мое время. Я уже говорил, что не люблю пачкать руки, но при необходимости могу сделать это не хуже Ильдара. Женя понял намек и благоразумно промолчал, обхватив шланг ладонью. Он все стоял и не мог сдвинуться с места. Когда он еще был в борделе Рудика, ему приходилось себя готовить и таким образом, но тогда Женька имел под рукой клизму и… и был один. Вид шланга пугал его. - Ну? – поторопил юношу Андрей, - чего ты ждешь? Женя сглотнул. - Вы не могли бы выйти? – решился попросить он, смотря в пол. Женька чувствовал себя невозможно уязвимым. И белый кафель слепил глаза. Андрей усмехнулся и коротко ответил: - Нет. Юноша попытался перехватить шланг поудобнее, но не смог из-за усиливающейся дрожи в руках. Он упустил его и тот упал к ногам, больно ударив по ступне. - Пожалуйста, - прошептал Женька, сам не зная, что это изменит: ему все равно придется выполнить «просьбу» Андрея. Константинов коротко размахнулся и хлестнул Женю по щеке. По щеке со шрамом, которая тут же онемела. - Это было последнее предупреждение. На колени! – властный тон голоса заставил юношу безвольно подчиниться. - Шланг! – продолжал командовать Андрей, и Женьке странным образом было легче выполнять приказы, чем действовать самому. Мысли спутались, и в голове не осталось ничего, кроме какого-то мерного зудения, как от лампочки, которая готова перегореть. - Раздвинь ноги. Женя послушно выполнил и это требование: развел ноги и чуть наклонился вперед, упираясь рукой в невысокий бортик душевой кабинки. Шланг в руке почему-то ощущался острым, как бритва. Женьке казалось, что он чувствует, как жесткая резина вспарывает кожу, вплавляясь в мышцы. - Зачем вы это делаете? – услышал юноша вопрос и только потом понял, что это он сам его задал. Он поднял голову и беспомощно посмотрел на Андрея. Тот небрежным жестом поправил оправу очков. - Я не делаю абсолютно ничего. Это твоя прерогатива. - Что я вам сделал? - Мне не хочется вести с тобой светские беседы, - мужчина внимательно взглянул на свой рукав, словно его внимание привлекла какая-то незначительная соринка на лацкане. А после с силой ударил ногой Женю в плечо. - Маленькая шлюшка, - Константинов изобразил что-то вроде благодушной улыбки на своем лице. - Не тяни время – бесполезно. Женька наверняка бы упал, если бы не держался за бортик. Он снова опустил голову. Андрей потянулся к крану и включил воду. Она хлынула из шланга, разбиваясь брызгами о дно душевой. - Я не могу, - дрожащим голосом проговорил Женя. – Я не могу… не могу… не… Его заставил замолчать тонкий металлический звук. Юноша вскинулся и увидел в руках мужчины маленький перочинный нож, так удивительно похожий на нож Ильдара. Лезвие отражало свет лампы под потолком и раскачивалось из стороны в сторону. Женя следил за этим движением, не в силах отвести взгляд. - Итак? Женька, тяжело дыша, принял позу, в которой стоял до этого. Он судорожно сжал шланг и завел руку себе за спину. Чуть слышно всхлипнув, юноша начал вводить в себя кончик шланга. Кольцо мышц протестующе сжалось, но он протолкнул резиновый наконечник внутрь. Вода была прохладной. Не холодной, но неприятной. На грани. Бедра Жени задрожали от напряжения. Он с трудом сдерживался, чтобы тут же не выдернуть из себя импровизированное орудие пытки. Выдержал он недолго: давление в прямой кишке стало болезненно чувствительным, и Женька рывком вытащил шланг. Его пальцы сжались на бортике, когда вода с совсем непривлекательными звуками стала выходить наружу. Юноша зажмурился, и из его груди вырвалось приглушенное рыдание. Такого стыда и унижения он не испытывал даже в борделе. - Подними голову. Подчиняться не хотелось, но Женя помнил про нож. Он медленно развернулся в сторону Андрея. - Открой глаза. Женька открыл. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сфокусироваться на своем мучителе. Фигура Константинова расплывалась и шла рябью. Лицо мужчины по-прежнему мало что выражало, но вот глаза… Расширенные зрачки были устремлены прямо на юношу. В них читалась жажда, желание, огонь. Женя бездумно облизнул внезапно пересохшие губы. Край рта Андрея чуть заметно дрогнул. - Еще, - отдал он распоряжение. Женька собирался снова опустить голову, но Константинов качнулся к нему, и он настороженно замер. - Смотри на меня. У Жени дернулось искалеченное веко. Он не знал, можно ли его унизить еще больше… Когда вода, которая вытекала из него, стала совершенно чистой, а в животе - в самом низу – внутренности скручивало от холода и пустоты, Андрей жестом показал, что этого достаточно. Женька с трудом поднялся и потянулся к крану, но мужчина остановил его. - Ты еще не закончил. Юноша непонимающе уставился на него. «Я же… - он нервно перевел дыхание, - вымылся. Что ему еще надо?» - Твой рот, - подсказал Константинов. Женька растерянно оглянулся, но в душевой не было ничего похожего на зубную пасту или щетку. - Здесь нет… - произнес он и вдруг замолчал. К нему пришло понимание, и он замотал головой: - Нет, пожалуйста, не надо… - Выполняй. Мне не нужна грязь. - Пожалуйста, - шепот Жени сорвался, и последние слоги он чуть ли не пропищал фальцетом. Андрей молча поднял нож и подошел совсем близко. На его безупречный костюм падали брызги воды, но мужчину это совершенно не заботило. Женьку словно парализовало. Константинов выдернул шланг из его рук и приподнял на уровень лица юноши. - Я жду. Тот сжал губы и замотал головой. Бледное лицо заострилось, и глаза казались прозрачными. Андрей глубоко вдохнул, словно хищник, принюхивающийся к пойманной жертве. Он не стал спорить. Он одним движением обхватил Женю за шею, развернув его к себе спиной, и прижал к здоровой половине лица нож – это было весьма весомым поводом не сопротивляться. Второй рукой мужчина ткнул концом шланга в губы Женьки. Юноша попытался отвернуться, но острое лезвие скользнуло по щеке и кожу запекло. Женя с трудом приоткрыл непослушные, дрожащие губы, впуская шланг в рот. Он сразу же захлебнулся водой, однако Андрей только усилил свою хватку, проталкивая шланг чуть дальше. Его конец больно уперся в нёбо. Женька был вынужден глотать воду. Зубы сводило, мышцы живота судорожно сокращались. Это не могло длиться долго – он тонул и инстинктивно пытался оттолкнуть руку мужчины. Но тот был выше, сильнее и тяжелее его, что сводило на нет все заполошные попытки освободиться. Желудок наполнился, и Женя, почти ничего не соображая, кашлял, давясь хлорированной водой. Когда он был готов отключиться, руки Андрея разжались. Шланг упал куда-то вниз. Ноги юноши подкосились, и он рухнул на дно душевой кабинки. Женьку стало яростно выворачивать водой. Спазмы были похожи то ли на громкие стоны, то ли на вскрики. Женя задыхался. От воды, которая лилась из его рта и носа, от боли в горле, от какого-то животного ужаса, который именно в этот момент накрыл его с головой. Видимо, для него это было слишком. Женька почувствовал, как проваливается куда-то: ему казалось, что сквозь кафельный пол, в какую-то яму. Женя пытался зацепиться за что-нибудь, но руки не слушались. На самом деле он смог лишь слабо дернуть кистью. Однако он ясно ощутил, как его подхватывают под мышки, тянут вверх. Потом стало жутко холодно, и он постарался сосредоточиться на этом – на холоде. Женя не смог полноценно упасть в обморок: он вполне осознавал, что происходило вокруг, но мир виделся ему будто сквозь вату. Юноша пришел в себя в той комнате, в которой он очнулся после похищения. Он лежал на кровати, во влажных простынях. Он был один. Он был обнажен. И хотя в комнате было тепло, Женю затрясло так, что зубы стучали, ударяясь друг о друга. «Он придет, - как в бреду думал Женька, - придет. За мной. Придет…» Это было страшно. Он всегда ненавидел ждать, а сейчас это было совершенно невыносимо. Женя завернулся во влажную ткань простыни и тихо заплакал. Голова теперь болела так, что эта боль становилась ужасной. Во рту чувствовался привкус хлорки… И юноше стало так безумно жаль себя, что он беспомощно застонал, уткнувшись лбом в колени, продолжая сотрясаться от рыданий. Когда слезы закончились, снова пришла отупляющая пустота. Она не продлилась долго. Стоило двери скрипнуть, как вся острота чувств вновь обрушилась на Женю. Он приподнялся и отполз к стене, стискивая простынь руками, словно она могла защитить его от Андрея. Константинов не спеша прошел в комнату. Швырнул на пол сумку. Взял треногу, установил на нее камеру, затем поставил рядом со стулом и направил чуть вбок от кровати, на которой жался Женька. - С тобой ничего страшного не произойдет, если ты будешь слушаться меня, - мужчина бросил взгляд на Женю и отвернулся к камере. Юноша ему не поверил. Он смотрел на камеру и не мог не вспоминать то, что было в прошлый раз, когда ее включали. Андрей настраивал ее со всей тщательностью. Он не торопился. - Знаешь, Ильдар любит, когда границы дозволенного стираются. Для него не представляет ценность жизнь какой-то – очередной – шлюхи. Он получает свое и отбрасывает то, что осталось, в сторону. Дарий пьет боль, и ему нравится резать, прижигать кожу, ломать руки и выворачивать суставы. Если он решает, что тварь должна жить, он делает это ювелирно. Что это значит? Это значит шрамы, криво сросшиеся кости и – всегда – воспоминания, - Константинов отвлекся от своего занятия и развернулся к Женьке. – Ты ведь все помнишь, правда? Женины губы дрогнули, но он промолчал. Андрей снова занялся камерой. - Если бы я не был брезглив, то я бы присоединился к нему. Боль – это власть. Тот, кто ее причиняет – почти всесилен. Люди не думают ни о чем, когда слышат глухой звук ломающейся кости. Им не хочется спорить, не хочется оправдываться. Они подчиняются, и их мир сосредотачивается на этих ощущениях. Ты же знаешь это, да? Твое запястье. Наверное, боль была неимоверной, - мужчина удовлетворенно кивнул и отошел от камеры. – Тебе понравилось? Взгляд Андрея заставил Женю сжаться еще больше. - Тебе. Понравилось? – повторил свой вопрос мужчина. В его голосе было нечто, от чего юношу бросило сначала в жар, а потом в холод. Он вдохнул, обдирая горло воздухом, и прошептал: - Нет. - Нет, - Андрей усмехнулся. Он подошел к кровати и присел на ее край. - Я не Ильдар. Мне неинтересен сам процесс, но есть кое-что, что меня очень привлекает, - Константинов склонил голову и спокойно посмотрел на Женьку. – Ты ведь будешь меня слушаться, верно? Вопрос был задан лениво, даже небрежно. Женя взглянул на Андрея и тут же опустил глаза, для того, чтобы уставиться в простынь, прикрывающую его колени. - Да. Это был ответ, которого от него ждали. Он не хотел злить человека перед собой: сейчас мужчина казался ему намного страшнее Ильдара. - Хорошо, - Андрей поднялся с кровати. – Я хочу, чтобы ты устроил для меня представление, - тон мужчины существенно изменился: стал жестче и безжалостней. – Встань туда, - Константинов указал на место, куда была направлена камера, - изобрази счастливое лицо, - мужчина подошел к стулу и опустился на него, – и станцуй для меня. - Что? – Жене показалось, что он ослышался. Андрей вздохнул: - Значит так, я говорю – ты выполняешь. Молча. Или… - в его руке снова появился нож. Женька, путаясь в простыне, сполз с кровати. Он покачнулся, в голове застучало множество молоточков. «Танцевать, - юноша пытался до конца осмыслить приказ Андрея, - танцевать…» - Я не умею, - просипел он, но тут же испуганно посмотрел на нож. Выхода не было. Да, что такого? Просто станцевать. Просто… станцевать. Андрей глядел на метания Жени, его неловкость, и пальцы крепче сжимали рукоять ножа. Он откинулся на спинку стула и замер. И юноша с ужасом заметил, что брюки мужчины слегка топорщатся в области ширинки, выдавая растущее желание и интерес. Женька заставил себя разжать руки, и простыня тяжело упала на пол. Он перешагнул ее и остановился, вдруг осознавая, что Андрей ничего не говорил про то, что танцевать надо было обнаженным. Константинов довольно улыбнулся. - Танцуй, - произнес он низким бархатным голосом. – Хочу увидеть все. Женя вымученно поднял подбородок, выпрямляясь. Его здоровая щека и шея покрылись легкими пятнами румянца. - Покажи мне себя, - продолжал Андрей, - что ты можешь? Как ты можешь? – он чуть заметно поерзал на стуле. Юноша начал танцевать. «Как дрессированная собачка…» Он старался не смотреть на мужчину. Старался представить, что он в комнате один. Это получалось из рук вон плохо. Совсем не получалось. Стыд жег его, как никогда. Даже головная боль отступила перед тем, что он сейчас ощущал. И взгляд Андрея – тяжелый и острый – он хорошо чувствовал на обнаженной коже. В голове вертелась сотня образов, что может случиться, если Женька надумает показать свой характер. По сути, мужчина с ним еще не сделал ничего ужасного, но вид сытого хищника говорил о том, что он вполне может заполнить этот пробел. Камера снимала позор Жени, и он время от времени прикрывал глаза, чтобы хоть так отстраниться от происходящего. Однако почти сразу его одергивал Андрей, и приходилось смотреть. Двигаясь, словно в такт ритмичной музыке, Женька думал о том, что еще могут сделать с тем, что от него, в конце концов, осталось. Глаза пекло, как будто он готов был расплакаться, но слез не было. Константинов изредка подсказывал, что делать, и каждый раз это вызывало новую волну отвращения к самому себе. - Подвигай бедрами. Развернись. Попрыгай. Улыбайся, шире, еще! Тело Жени покрылось испариной. Он устал и уже не мог так бодро выполнять то, что от него сейчас требовалось. Он все более неловко дергал руками и переступал с ноги на ногу, выполняя приказы Андрея. Но прошло еще несколько минут, и мужчина остановил его. - Достаточно. Танцуешь ты отвратительно. Женька взглянул на Константинова. Несмотря на произнесенные слова, вид у того был довольный. И возбуждение было теперь четко заметно. Юношу почему-то это ввело в ступор. Он смотрел на ширинку Андрея и не мог отвести глаз. Тот вопросительно приподнял бровь: - Не замечал раньше, что так нравлюсь тебе. Женя слабо качнул головой: Андрей не нравился ему, просто… просто он… он не мог… - Отпустите меня, - он сам поразился тому, насколько жалко это прозвучало. - Обязательно, - отозвался мужчина. – Только сначала ты сделаешь еще кое-что. - Что? – безжизненно спросил Женька. - Я хочу, чтобы ты себя трахнул. Прямо сейчас. И мне должно это понравиться. Понимаешь? – Андрей улыбнулся. – А после я тебя отпущу. Юноша не думал, что можно почувствовать себя еще более обнаженным. Ему захотелось закричать на Константинова, бросить в него что-нибудь или устроить истерику. «Чтобы я себя трахнул…» Андрей, как и прежде, не горел желанием лишний раз дотрагиваться до него. «Разве ему мало? От меня итак ничего не осталось». Женя закрыл глаза, и его подбородок мелко задрожал. - Не вздумай реветь. Женька задышал чаще, стараясь успокоиться. Он должен вытерпеть это унижение, а потом его отпустят. Юноша открыл глаза. - Молодец, - похвалил его Андрей, - а теперь можешь начинать. Встань на тот матрац, - мужчина показал на покрывало, расстеленное около стены, - повернись ко мне спиной, опустись на колени, как ты сделал в душе, и начинай растягивать себя. Константинов наклонился и достал из наполовину расстегнутой сумки небольшой тюбик со смазкой, швырнув его Женьке. Тот поймал смазку и сжал ее в повлажневшей ладони. На деревянных ногах он приблизился к покрывалу и опустился на него. Уязвимость позы пугала. - Растяни себя пальцами, чтобы твой член встал. «Он издевается?!» - Это невозможно, - тихо откликнулся Женя. - Что именно? – спокойно поинтересовался мужчина. - Я… у меня не получится испытать возбуждение, - с отчаянием раненого зверя выдохнул Женька. Андрей хмыкнул: - А ты постарайся. Или хочешь, чтобы я лично помог тебе? Засунул что-нибудь в твою растраханную дырку, – в его голосе появились металлические нотки. - Тебя это возбудит? Шлюха. Женя всхлипнул: - Вы не понимаете, я не смогу… У него ни за что не получится. Он был уверен в этом. - Заткнись, - негромко предупредил мужчина. – Ты должен радоваться, что мне не хочется трогать тебя. Но если через пять минут ты не начнешь засовывать свои чертовы пальцы в задницу, я встану и помогу тебе это сделать. Я обещал не калечить тебя? Я нарушу свое обещание. Ильдар покажется ласковым по сравнению со мной. Женя больше не возражал. «Пусть убедится сам. Пусть увидит… пусть…» - он снова придушенно всхлипнул и выдавил на пальцы маслянистый гель. Затем склонился так, как ему было велено, полностью открываясь взгляду Андрея и бесстрастному объективу камеры. Как только Женя ввел в себя палец, ему показалось, что он сейчас упадет. Ничего не изменилось. Он не убежал от своего кошмара. Какая разница, что это своя рука сейчас пыталась растянуть сжимающиеся мышцы? Андрей нашел способ сделать это еще более отвратительным. Превратил Женьку в соучастника собственного изнасилования. Юноша слышал за своей спиной, как дыхание Константинова стало прерывистым, когда он ввел второй палец. - Глубже, - глухо произнес мужчина. Женя подался назад, насаживая себя на скользкие пальцы. - Добавь еще палец. Женька был не готов к этому, но послушался, пытаясь болью вытеснить остальные чувства. Сейчас он был просто куклой. С каждым толчком в нем что-то умирало, и он ощущал, как по щекам скатываются слезы. - Найди… найди простату, - голос Андрея сбивался. Потребовались некоторые усилия – как физические, так и моральные – но юноша выполнил и это. Его встряхнуло, и Женя, не сдержавшись, чуть слышно застонал. - Еще, - почти прошептал Константинов, срываясь на шипящий змеиный звук. Член Женьки заинтересованно дернулся. Юноша зажмурился, сопротивляясь стремительно накатывающему возбуждению. Он не мог этого чувствовать, это было противоестественно. Однако желание – темное и вязкое – постепенно заполняло все его существо. Андрей говорил что-то еще, но Женя не слышал, подаваясь назад, на свою руку, вгоняя ее в себя так яростно, что боль от проникновения смешивалась с вынужденным удовольствием. Он закусил губу, чтобы не стонать. Член полностью отвердел и теперь настойчиво требовал внимания и к себе. Юноша потянулся к нему, но его остановил окрик Андрея: - Замри! Тяжело дыша, Женя замер. Его пальцы находились в заднем проходе, и мышцы сжимались, прося продолжения. Он просто не мог сейчас остановиться – это походило на еще один вариант пытки. «Что… он… хочет еще?» - отчаянно думал Женька, не вытерпев и все же слегка качнувшись назад. - Я сказал «замри», - юношу в плечо что-то ударило. Он скосил глаза и увидел рядом с собой черный дилдо. Он был огромных размеров. Женя замотал головой, делая еще одно, почти непроизвольное движение бедрами. - Он… - прошептал юноша, задыхаясь от сбившегося дыхания и подступающих к горлу истерических рыданий, - он не войдет в меня. - Недавно ты говорил, что у тебя не получится возбудиться. Повернись! Женька неловко повернулся и посмотрел покрасневшими глазами на Андрея. - Отпустите меня, - проговорил он, начиная всхлипывать все чаще, - ну, пожалуйста. Не надо… Мужчина глядел на него темным взглядом, и на его лице не было ничего, кроме сдерживаемого наслаждения и обжигающего равнодушия к юноше. - Делай. Что. Я. Говорю, - он зашипел сквозь зубы, и рука, лежащая на бедре, дрогнула, словно он хотел прикоснуться к себе. Когда Женя замешкался, Андрей перехватил нож, который до сих пор держал, и метнул его в юношу. Тот шарахнулся в сторону, прижимаясь к покрывалу. Нож, ударившись о стену, упал на пол. - Не зли меня. Женька приподнялся, смаргивая слезы, и взял дилдо, заставляя себя не отбросить его в ту же секунду. - Он крепится к полу, - подсказал Константинов и облизнул пересохшие губы. – Сядь на него. Руки дрожали, когда Женя ставил дилдо на пол. Вышло не сразу - несколько раз пришлось поднимать. Юноша выдавил гель, смазывая черного монстра, и даже такая простая манипуляция показалась ему похожей на извращенное издевательство. Закончив подготовку «инструмента» и глубоко вздохнув, юноша стал медленно опускаться на него. Поначалу тело противилось принимать в себя предмет подобных размеров. Было больно. Однако Женька с каким-то мстительным упорством опускался все ниже, сжимая зубы, чтобы не застонать от боли. Ногу защекотала капля, скатившаяся от паха по внутренней поверхности бедра. Жене не надо было смотреть, чтобы понять, что, излишне усердствуя, он порвал себя. Достигнув предела и почти коснувшись ягодицами пола, Женька замер. Его эрекция наполовину исчезла. Андрей кашлянул, и юноша взглянул на него. - Двигайся. Женя осторожными движениями начал раскачиваться вверх-вниз. Он чувствовал боль и жжение, но искусственный член задевал простату, и Женька поневоле снова стал возбуждаться. Когда его член обрел вертикальное положение, мужчина, жадно наблюдающий за ним, заговорил тихо и обманчиво спокойно: - Мне нравится думать, что ты будешь жить с этим всю жизнь. Боль – власть, да, но она ничто по сравнению со стыдом. Вдвойне ничто по сравнению со стыдом шлюхи. Андрей замолчал, следя, как юноша приподнимается над дилдо и размашисто опускается, вгрызаясь зубами в свою губу. По левому виску, прямо через шрам, стекла капелька пота. - Что ты испытываешь, трахая свою дырку огромным членом? – голос Константинова стал еще тише, в нем появилась хрипотца. - Ненавидишь меня. Я знаю. Но еще больше ты ненавидишь себя за свое возбуждение. Только посмотри: ты течешь, тебе нравится, и ты не можешь остановиться и двигаешься все быстрее, насаживаясь на дилдо. Все, что он говорил – было правдой. Женя скривился, сбиваясь с ритма. Раз он не мог ничего изменить, то хотя бы приблизить разрядку вполне было ему по силам. Огонь от паха разбегался по его венам, жаром обдавая щеки. Все Женькино существо сейчас сосредоточилось на рваных движениях – сильных, глубоких. Он еще больше развел колени, чтобы немного изменить угол проникновения, и его бедра задрожали от напряжения и вмиг усилившегося желания. «Будь ты проклят, - хватая ртом воздух, думал юноша, - будь… ты… про-оклят!» Андрей видел его насквозь. Наверное, он даже мысли мог читать – Женя не знал – но именно в тот момент, когда он внутренне застонал, отбрасывая все остальное: и стыд, и свое унижение; мужчина подался вперед: - Улыбайся! Покажи, как ты счастлив. Женька не понимал, какой в этом смысл, но, видимо, Константинову было важно увидеть, как он полностью перестает существовать, превращаясь в какого-то мелкого похотливого зверька. Женя улыбнулся. Неуверенно и нечетко. Уголки его губ дрожали, когда он пытался сохранить эту улыбку на своем лице. И шрам тянуло… Тянуло так, словно нож Ильдара снова взрезал его щеку. На этот раз медленно, сантиметр за сантиметром. Андрей выдохнул, и юноша услышал тот звук – слабый, такой, что можно было подумать, что его и не было – который выдал все, что скрывал мужчина. Он хотел его. Хотел так, что если бы не брезгливость, то Женька лежал бы сейчас спиной на тонком матраце, а в его зад вбивался не резиновый дилдо, а вполне живой и горячий… Женя оборвал себя. Он прокусил себе губу до крови, но это мало чем помогло: Женька тоже хотел. Он чувствовал это неправильное желание, которое нарастало и грозило расплавить его целиком. Константинов тихонько рассмеялся и поднялся со стула. Он подошел к юноше так, чтобы камера не могла заснять его лицо, и произнес: - Устроился в приличный дом, приобрел покровителя, но на самом деле остался обыкновенной шлюхой, которая готова извиваться и терпеть унижения, лишь бы кончить, - Женя, ничего не соображая, кивнул, подтверждая его слова. - Сам по себе ты отвратителен, - мужчина провел носком туфли по внешней стороне Женькиного бедра, сильно надавливая на кожу. - Твое тело – уродливо, на нем грязь, сколько ни отмывай, - он легко ударил по колену юноши, вынуждая того опуститься вниз слишком быстро и глубоко. Женя, не сдержавшись, застонал. Его стон отозвался вибрацией в горле и груди. Стало так хорошо – и ужасно, – что на глаза навернулись слезы. Андрей склонил голову к плечу: - Ты все равно будешь пахнуть дерьмом, - он снова приподнял ногу, на этот раз касаясь внутренней стороны бедра. - Но твои эмоции… - когда Женька опустился, прохладная кожа туфли задела его мошонку. Он зажмурился, не желая ничего видеть, но Андрей шевельнул ногой, причиняя тем самым боль, и буквально прорычал: - Смотри. На. Меня! – Женя распахнул глаза и уставился в лицо Константинова, едва контролируя себя: опускаясь и поднимаясь, ожесточенно и яростно, вбивая в себя член. - Испытываешь страх, стонешь, прыгая, словно тебя дергают за ниточки, - мужчина оскалился и схватил Женьку за волосы, накручивая светлые пряди на свою руку, - и улыбаешься. И если ты хорошо попросишь, я разрешу тебе кончить. Потому что если кончишь прямо сейчас, я вырежу тебе улыбку и на другой стороне лица. До самого уха. Юноша полузадушенно застонал. Кончить хотелось. Внизу все пекло так, что он боялся, что даже угроза не остановит его от разрядки. Андрей смотрел ему прямо в глаза. Женя отвечал на этот взгляд и понимал, со всем отчаянием своего положения, что от него ждут просьбы. Он не хотел размыкать губ, к которым приклеилась страшная, фальшивая улыбка, но лицо Константинова было лицом демона, и юноша не сомневался, что этот демон пожрет его окончательно за неподчинение. - Пожалуйста… - простонал он, - пожалуйста, позвольте мне… сейчас… я-а… Андрей на секунду прикрыл глаза, но тут же распахнул их снова: - Еще. Женька, с трудом соображая, что он делает, запрокинул голову назад. И когда пальцы мужчины выпустили его волосы, прижался щекой к сухой, горячей ладони Андрея: - Позвольте мне кончить. - Ты – шлюха. - Да. - Ты маленький, грязный… - Да-а! – Жене было уже все равно. - Ты благодарен мне? - Да! Пожалуйста… пожалуйста! Андрей отступил назад, мазнув большим пальцем по его губам. На лице мужчины застыло странное выражение. Почти минуту он наблюдал за Жениной агонией, а потом произнес: - Давай. И юноша сорвался. Ему показалось, что мир вдруг обезумел и расцвел сразу всем возможным буйством красок, которые слились друг с другом и захлестнули его с головой. Электрическим током вдоль позвоночника, куда-то вверх. Кажется, Женя закричал, дергаясь и заваливаясь на покрывало, со все еще торчащим из задницы дилдо. Его ноги проскребли по полу, сбивая ткань и разъезжаясь в стороны. От Женьки ничего не осталось. Оргазм выжег его, стер яркими пятнами. Женя всхлипнул. Он перевернулся на бок, дрожащей рукой нащупывая член, и вытащил его из себя. Он только что кончил. Потому что ему разрешили. Ни разу не прикоснувшись к себе и даже не подумав, что это можно было сделать. Плечи юноши вздрогнули. Он издал горловой стон, полный отчаяния и боли, и заплакал, сжавшись в комок. Как рыба, выброшенная на берег, он открывал рот и не мог издать ни звука, сотрясаясь от тех эмоций, которые захлестывали его и делали невозможным осознание произошедшего. Он изнасиловал сам себя. Испытал желание и кончил, втаптывая в грязь свое и без того жалкое достоинство. - Я – шлюха. Шлюха… шлюха… - беззвучно повторял Женя, смотря в стену. Андрей отвернулся от него и медленно выдохнул, распрямляя плечи и спину. - Ты выполнил свою часть договора, - сказал он, выключая камеру и начиная убирать ее в сумку. – Теперь, полагаю, моя очередь. Женька, казалось, не слушал его, полностью погрузившись в свои переживания. Но когда Константинов произнес следующую фразу, он замер, оборвав бормотание. - Я отдам тебя Глонскому. Мы вместе поедем к нему, и ты подтвердишь каждое мое слово, - Андрей посмотрел на юношу. – Ильдар тебя больше не потревожит, как и я. Но если ты раскроешь свой поганый рот, чтобы сказать что-то необдуманное, вспомни о записи, которую я сейчас сделал. Я отошлю ее любому, кто даст тебе прибежище. Это понятно? Женя все еще смотрел в стену. Ему было так плохо, что… - Это. Понятно? – с нажимом повторил Константинов. - Да, - выдавил Женька, закрывая глаза. - Хорошо, - отозвался мужчина. – Мы договорились. Он достал сотовый телефон и набрал номер по памяти. - Здравствуйте, Максим, - произнес Андрей после недолгого ожидания. – Мне кажется, я разгадал причину вашего плохого настроения, - Константинов повернулся к Жене, который замер на полу. – Да, он со мной. Нет, боюсь, что прямо сейчас Евгений не сможет с вами пообщаться. Он у врача. Нет, ничего ужасного. Да, я сейчас уточню адрес и перезвоню. Замечательно. Всего доброго. Мужчина сбросил звонок. Он подошел к мелко вздрагивающему юноше, осмотрел его тело, на котором были видны следы смазки, спермы и засохшей крови. - Все закончилось, - почти ласково сказал он. - Остался один последний нюанс, чтобы причина твоего исчезновения казалась правдоподобной. Андрей дождался, пока Женя откроет глаза и повернется в его сторону. Он сделал к нему шаг, заходя на покрывало, и наступил на руку с четкими линиями шрамов, с силой вдавливая в нее каблук.