Уроды

Год спустя. Шуршание дождя пробивалось сквозь плотно сомкнутые шторы. В комнате было темно, и Женька, открыв глаза, не сразу разглядел силуэт мужчины у бельевого шкафа. - Сколько времени? – спросил он хриплым со сна голосом. Максим повернулся к нему: - Слишком рано, чтобы вставать. - Ты всегда так говоришь, - Женя с наслаждением потянулся и потерся носом о подушку. Вдыхая легкий запах шафрана, он подумал, что опять проснулся на половине Глонского. Максим подошел к кровати и опустился на ее край. Он наклонился к юноше и поцеловал его в горячий после сна висок. - Почему ты не можешь поспать подольше? – голос Женьки был приглушенным из-за подушки. Макс отвел светлые пряди с его лица, в темноте кажущиеся темно-серыми, и проговорил: - Потому что я «жаворонок». - Неправда, - тихо рассмеялся Женя, поворачиваясь к мужчине. – Ты и ложишься поздно. Было видно, как Максим невыразительно повел плечами. - «Сумасшедший жаворонок»? - Скорее всего. Глонский мстительно дернул его за прядь, которую успел намотать на палец: - Ты мог бы возразить. - Мне не хочется. - Серьезно? – Максим снова склонился над юношей, опираясь руками по разные стороны его головы. – Совсем не хочется? Женя потянулся к мужчине, запустил пальцы в его всклокоченные волосы. - Хочется, - прошептал он и вздохнул. Глонский поймал этот вздох, целуя Женьку в уголок губ. - Ну вот и отлично, - бодрым голосом сказал он и поднялся, направившись обратно к шкафу. Женина рука, выскользнув из шевелюры Макса, упала на постель. Если бы в спальне не было так темно, то Максим бы заметил, каким укоризненным взглядом проводил его юноша. - Ты провокатор, - Женя тихо застонал и перевернулся на живот. – Сделать тебе кофе? - Ты не обязан вставать вместе со мной. Поспи. - Не хочу, - Женька положил подбородок на кисти рук. - Тогда ладно, - Глонский надел брюки и подошел к двери. – Через полчаса. Мне нужно позвонить. - Господи, кто тот несчастный, кого ты решил разбудить в такую рань? Максим усмехнулся и, не ответив, вышел из комнаты. Женя смотрел ему вслед. Он до сих пор с трудом верил в то, что такой человек, как Глонский, может так полно впустить его в свою жизнь. Всего лишь год назад Женька даже и помыслить не мог, что все зайдет так далеко. Что простые человеческие радости будут доступны и ему. Жене казалось чем-то невероятным, что настанет день, когда он не подумает о своем уродстве. Это был долгий путь и не всегда юноша мог гордиться собой: у него были срывы, сухие истерики, длительные периоды молчания. Он даже разбил половину ненавистного Максиму сервиза и потом долго и упорно искал в интернете, где можно заказать точно такой же. Хорошо, что Глонский до сих пор пребывал в неведении – Женьке было бы совсем стыдно. Максим сделал невозможное, сам того не зная. Ему было наплевать на то, что было «до». Он даже – юноша зажмурился, пережидая, пока его отпустит внезапная тяжесть в груди, – не вспоминал о диске. Словно ничего не было – только сам Женя, здесь и сейчас. Этому было трудно противостоять. Женька пытался. Страх гнал его от людей. Он сторонился любых прикосновений. Но Глонский – всегда воспринимался иначе. И юноша сдался. В конце концов, просто сдался. Он помнил, скольких сомнений ему стоило прийти к двери Максима. Женя несколько раз поднимал и опускал руку, не в силах совладать с собой. Когда он все же постучал, Макс открыл ему практически сразу. Как будто он стоял по ту сторону и ждал, пока Женька преодолеет самого себя. «Клин клином вышибают», - думал юноша, входя в сумрак спальни Максима. Он не был уверен, но ему надоело бояться. Перед этим шагом было несколько месяцев напряженного «танца» вокруг да около. Совместные завтраки, дела, наполовину случайные касания рук и плеч, остроты Макса и долгие взгляды, от которых по спине Жени пробегали целые стада мурашек. А потом юноша решился: если он допустит Глонского до себя, если сумеет отдаться кому-то нормальному и потом будет с чем сравнить, может он, наконец, простит себя? Не за изнасилование – с этим Женька давно научился жить. За Андрея. За слабость и те молящие нотки в своем голосе, которые юноша допустил. За ласку, за то, что теперь к обычным ночным кошмарам примешивались мокрые сны, в которых он неизменно желал своего мучителя. Женя представлял себе, что после долгих молчаливых уговоров Максим воспользуется шансом. Не станет говорить все те ласковые и пошлые словечки, которые обычно говорят своим любовникам, пытаясь завести их. Женька думал, что они просто трахнутся… вернее, что он подставится и его жизнь войдет в ту колею, о которой он так мечтал. Но Глонский повел себя иначе. Дождавшись, когда юноша переступит порог спальни, он притворил за собой дверь, отрезая доступ свету, льющемуся из коридора. Максим не произнес ни слова. Он подошел к нему со спины, положил теплые ладони на плечи и уткнулся носом в Женин затылок. Они простояли так достаточно долго, пока Женька не решился обернуться. Максим смотрел на него бездонными, абсолютно черными глазами, а потом поднял руку, разворачивая ее к юноше раскрытой ладонью. Женя до сих пор помнил то чувство натянутой до предела, дрожащей струны у себя внутри. Будто кто-то тронул ее пальцами, заставив запеть. Он прикоснулся рукой к развернутой ладони, чуть надавливая на нее. Мужчина позволил Жене ощутить в полной мере исходящее тепло и переплел его пальцы со своими, сжимая Женькину кисть почти до боли. Юноша почувствовал, как его глаза защипало. Так, что захотелось прикрыть их. Максим подался чуть вперед, сокращая до нуля и без того незначительное расстояние между ними. Он склонил голову, и Женя потянулся к его губам, замирая в миллиметре от них. Глонский тоже замер, разглядывая его лицо, а потом он прижался к изувеченной щеке ртом и прислонился виском к виску юноши. Женька смотрел широко распахнутыми глазами за спину Максима. Его подбородок лежал у мужчины на плече и, неожиданно для самого себя, Женя всхлипнул. В тишине комнаты это получилось оглушительно громко. Макс тут же обнял его свободной рукой за талию, притискивая к себе так сильно, что даже ребра заболели. И… ничего не случилось. Они просто стояли так посередине комнаты, и Женя, цепляясь за Максима дрожащими пальцами, старался не зарыдать в голос. Женька вздохнул: мысли о прошлом с трудом отпускали его. Но теперь в них попадались по-настоящему светлые моменты. Он поднялся с кровати и с удивлением обнаружил, что отпущенные Максимом полчаса почти прошли. Юноша по-быстрому привел себя в порядок и выбежал за дверь. Он не опасался гнева Глонского, но с того сталось бы приготовить кофе самому. Жене не хотелось бы это допустить. Макс сидел за барной стойкой, разбросав вокруг себя бумаги. На самом краю столешницы лежал его телефон. Женька остановился, смотря в спину Максима. Тот полностью был сосредоточен на работе, однако спустя несколько минут проговорил: - Не лучшая идея подглядывать и сопеть при этом так громко, - Глонский передернул плечами. – Не стой там. Раздражает. Юноша улыбнулся и прошел к кофеварке: - Я уже не помню, когда видел тебя не за работой. - Минут двадцать пять назад в спальне, - отозвался мужчина, перелистывая какой-то автомобильный проспект. - Не умничай. Макс только фыркнул. Он дождался, когда Женя поставит перед ним кружку и сам опустится напротив, а потом придвинул к нему стопку, скрепленную канцелярским крокодильчиком. - Сможешь перевести это к концу недели? Юноша просмотрел документы и ответил: - Да, я же говорил тебе. Начну уже сегодня. - Где будешь работать: дома или в офисе? Если в офисе, то я скоро поеду туда и мог бы подвезти тебя. Женька задумчиво качнулся на стуле. - Константинов… - он чуть заметно скривился. - Когда у тебя с ним встреча? - Сегодня, - Максим склонил голову к плечу. Юноша повернулся назад и подцепил вазочку с крекерами. - Тогда я останусь дома. Глонский шумно вздохнул и отодвинул от себя пустую чашку. - Жень, сколько можно? – раздраженно произнес он. – Почему ты его так не переносишь? Чем он тебе не угодил? Женька запустил пальцы в крекеры. Этот разговор повторялся уже не первый раз. Юноша устал от него. - Просто не хочу работать на компанию Ильдара. Это прозвучало неубедительно даже для него самого, но Женя уже не знал, что еще ему сказать. Правда была настолько отвратительной, что он предпочитал об этом даже не думать. Поэтому он просто повторял заученную фразу снова и снова настолько уверенно, насколько мог. - С каждым разом это звучит все глупее и глупее: ты прекрасно знаешь, что фирма больше не принадлежит Самееву, - Макс потянулся было к своей кружке, но, вспомнив, что она пуста, опустил руку. Женька, поймав это движение, отставил вазочку и поднялся за кофейником. - Все равно не хочу видеть его. Не заставляй меня, - он наполнил чашку Максима и упрямо продолжил: – Хочется забыть обо всем, что напоминает прошлое. - Ведешь себя, как ребенок, - Глонский сделал глоток и посмотрел на юношу поверх чашки. - Андрей-то здесь при чем? Он спас тебя. Разве ты не должен быть ему благодарен? Жене захотелось рассмеяться. «Ты благодарен мне?» Это не то чувство, которое он испытывал к Константинову. Женька отвернулся, возвращая кофейник на место: - Максим, единственное, о чем я прошу: не заставляй меня встречаться с Андреем и заниматься для него переводами, - он ссутулился. – Ты можешь просто принять все, как есть? Не надо добиваться от меня причин, - юноша посмотрел на стенку перед собой. – Пожалуйста. Пусть это будет моей причудой или заскоком. Не заставляй. Мужчина вздохнул. - Я не заставляю, а пытаюсь понять. Мне было бы легче, если бы ты больше не замалчивал свои проблемы, - он поднялся и подошел к холодильнику. – Хотелось, чтобы ты доверял мне. - Я доверяю, - Женя снова сел на стул. - Оно и видно, - пробурчал Максим. - Ладно, проехали, - он открыл дверцу холодильника и заглянул внутрь. – Давай завтракать. …Пока Максим собирался в офис, Женя суетился вокруг него, помогая складывать документы, подавая ключи. Он делал это автоматически, витая мыслями где-то в другом месте, и периодически вздыхал и хмурился. Максим, наблюдавший за ним минут пять, наконец не выдержал. - В чем дело? Женька вздрогнул и замер, сжимая в руках пиджак. Макс приблизился к юноше и мягко разжал его пальцы. - Изомнешь, - проговорил он и отшвырнул пиджак в кресло. – Что случилось? Женя бросил на Максима быстрый взгляд и посмотрел в пол. - Ничего не случилось, - начал он робко. – Я… я тут… - он выдохнул и поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Глонского. – Я нашел тут неподалеку квартиру. Может, я все-таки съеду? – видя, как помрачнел Максим, Женька поспешил продолжить: - Я работаю у тебя в фирме и собираюсь работать и дальше. Денег, которые я зарабатываю, мне хватит, чтобы содержать себя. Мы по-прежнему будем часто видеться. Я буду оставаться у тебя, а ты приходить ко мне. Ничего не изменится… Глонский сложил руки на груди. - Все сказал? – произнес он грозно. Женьке захотелось попятиться, но он остался на месте: - Да, - прошептал он. Этот разговор тоже случался у них с печальной периодичностью. Юноша не знал, как донести до Максима, что в его доме он чувствовал себя приживалкой и нахлебником. Это никак не касалось их отношений. Просто было бы лучше, если бы Женя создал хотя бы видимость собственной независимости. Он не привык, что все его желания – кроме этого – угадывались или исполнялись, когда он случайно проговаривался о них. Даже спустя год. В этом было что-то неправильное, что Женька не смог бы объяснить. Он просто так чувствовал. Глонский реагировал на его попытки обрести собственное жизненное пространство всегда одинаково. Он злился. - Тогда ничто не мешает мне повторить тебе в сотый раз: никаких квартир. Нет. Мы же уже договорились, что ты живешь здесь и следишь за домом в качестве арендной платы! Хотя ты знаешь, что я с огромной радостью нанял бы кого-то еще, - Максим приблизился к насупившемуся юноше. Он взял Женю за подбородок, не давая отвернуться или опустить голову. - Тебе не нравится жить здесь? Я давлю на тебя? – по лицу мужчины мало что можно было сказать, но Женька видел, как потемнели глаза Макса. И почувствовал себя виноватым. - Нет, конечно, нет, - он попробовал покачать головой, насколько ему позволяла хватка Глонского, - дело не в этом. Я… Максим предсказуемо не стал его дослушивать: - Тогда и разговаривать не о чем, - он отпустил Женин подбородок и легко поцеловал его в губы. Прежде чем юноша среагировал на поцелуй, Макс отстранился, обхватил его за плечи и сказал: - Предлагаю тебе компромисс: я больше не буду заставлять тебя работать с Андреем и видеться с ним, а ты прекращаешь меня доставать своими переездами. Хорошо? Женя бессильно кивнул, и Максим заметно повеселел: - Ну, вот и отлично. Все, я поехал. Он открыл дверь, но на самом пороге развернулся. - Вместо поисков совершенно не нужной тебе квартиры, лучше займись восстановлением в университете. Ты еще три недели назад хотел сходить насчет этого. - Я схожу. - Слышу это уже не первый день. Прозеваешь сроки подачи – сам будешь виноват. Еще год будешь куковать и нудеть. Женька только кивнул. Когда Глонский впервые услышал про то, что юноша хочет закончить высшее образование, он заявил, что не видит в этом никакого смысла. - Гораздо важнее практика и стаж работы, а не бумажки, на которые потом никто смотреть не будет. Но спустя дня два все же сдался, выдав тираду о том, что ему никакие дипломы и подтверждения об образовании не нужны, но, если Женя так хочет, он готов пойти ему навстречу и смириться с тем, что вместо того, чтобы проводить больше времени с ним, тот будет заниматься учебой. И вот сейчас Максим сам напомнил ему о сроках. Увидев, как по лицу Жени расплывается широкая улыбка, Глонский поспешно ретировался, пробубнив прежде, чем закрыть дверь: - Увидимся за обедом. И Женя остался один. В конце концов, подумал он, при всем своем невыносимом характере, Макс заботился о нем. Сейчас это выражалось более явно, чем в то время, когда он пришел в этот дом. Первые дни работы у Глонского вообще теперь были предметом шуток. Нередко Женя с Сергеем смеялись, припоминая, каким крутым и страшным был Максим год с небольшим назад, в то время как Глонский с миной вселенского терпения и спокойствия на лице молча сносил насмешки, пытаясь отгородиться от них журналом или ноутбуком. Даже Олег, которого почти восстановили в статусе друга, многозначительно изрек в один из вечеров «воспоминаний»: - Я всегда знал, чем дело закончится. Достаточно было посмотреть на этого диктатора, - он указал на Глонского, - и сложить два плюс два. А уж о мадам мегере… простите, о Елене Васильевне, и говорить нечего: она явилась первым предвестником объединения, как только завела дружбу с Евгением. Женька не сдержался и хихикнул, вспомнив, с какими словами Макс выставил после этого Олега из квартиры. Что же касается Елены Васильевны, то он очень переживал, когда Глонский заявил, что ему нечего скрывать, и когда та в очередной раз почтила их своим визитом, обнял юношу за плечи и объявил, что они теперь пара. Впрочем, переживания были совершенно напрасными: Елена Васильевна искренне порадовалась и поздравила сына с тем, что у него наконец-то появился хороший вкус. Максим надулся, словно мышь на крупу, и Женька подозревал, что все дело было не в оценке вкусов Глонского, а в том, что она получила союзника в его лице на «вражеской» территории. Что сулило только одно – учащение ее приездов. Да, Максим иногда напоминал избалованного ребенка, но Женя понимал, что он любит его именно таким. Юноша провел рукой по закрытой входной двери и вернулся в гостиную, где на барной стойке его ждал перевод.* * Музыкальное сопровождение главы: Eddie Vedder – Long Nights Текст и перевод можно прочесть здесь: http://www.amalgama-lab.com/songs/e/eddie_vedder/long_nights.html Конец.

Март-ноябрь 2014г