***
В штате Калифорния, под покровом сумрака и туч, притаился маленький городок Вуд-Лейк. Наверное, единственный город в Калифорнии, который был окутан дымчатой пеленой спокойствия и обыденности. Население составляло всего 1462 человека. Люди знали друг друга в лицо, избитые до ужаса улицы мелькали перед глазами изо дня в день, снова и снова. В городе никогда не происходило чего-то необычного, даже новые лица стали здесь настолько редки, что казалось, будто сам Бог забыл о существовании этого места. Большинство домов были выставлены на продажу, все бежали отсюда, прихватив чемоданы. Живём мы в самом непримечательном и маленьком домике. Частые переезды стали обыденностью, и я уже перестала привыкать к дому, смене обстановки, друзьям. Расставания всегда давались мне тяжело, особенно мне жаль было приятелей, что оставались там — далеко-далеко, ведь их у меня и было-то не очень много. Мама попросту запрещала мне дружить с кем-то. Причина столь частых переездов и необоснованных запретов меня никогда не интересовала, для меня всё это было частью игры, правила которой были мне неизвестны. Шли дни. Изменения в поведении мамы стали более заметны. Будто рисунок обвели черным контуром, и внутри неё что-то сломалось. Пропала жизнерадостность, и я уже стала потихоньку забывать, как мама смеется. Будто это чья-то злая шутка, из-за которой нашу жизнь лишили красок. Вместо ее милейшей улыбки на ночь, я получала улыбку, которая не олицетворяла ничего, кроме: «Надеюсь, мы проживем еще один день этой никчемной жизни». Но зачем? Мы уже не жили — мы выживали. Каждый чертов день мама вздрагивала от телефонного звонка или стука в дверь, соседи перестали заглядывать в гости, а я стала затворницей нашего дома. Конечно, мама, как и раньше, готовила завтрак, целовала меня на ночь, читала сказки, но всё было уже совсем не так: её взгляд изменился, от неё осталась только оболочка. Она боялась чего-то. Но чего?***
22 марта 2004 Сегодня день моего рождения, и я счастлива, как никогда. Мне исполнилось целых восемь лет, я стала на год старше и на полсантиметра выше. Я лежала на кровати в предвкушении праздника. Мама по традиции должна была испечь свой фирменный праздничный торт и отвести меня на весь день в парк аттракционов, где я бы провела все время в компании с пони и каруселями. Но, к сожалению, ничего этого не произошло. Мама вела себя так, будто это самый обычный будний день. Сначала я подумала, что это шутка, вроде той, которой обычно разыгрывают именинников, изображая, что совершенно забыли о его дне рождения, а на самом деле весь день готовят сюрприз. Но ни днем, ни поздним вечером никакого сюрприза не было. Это был первый раз, когда мама забыла о моём дне рождения. Сказать, что я была расстроена — значит ничего не сказать: это должен был быть самый счастливый день, самый-самый, но мама и вправду попросту забыла о моём дне рождения. Забыла. Просто. Забыла. Грохот снизу заставил меня отвлечься от просмотра «Русалочки» по телевизору на несколько минут; я не придала этому значения, так как шум практически сразу же затих. Мало ли что это могло быть. Всё бы ничего, но через пару минут грохот повторился вновь, и на этот раз он стал громче и сильней, на кухне что-то разбилось. Раздирающий душу рев заставил меня содрогнуться — это был страх, страх, что пронзил меня от макушки до пяток. Это было что-то сверхъестественное, не живое. Такое… такое пронзающее насквозь. Сердце билось где-то в глотке, барабанная дробь в висках глушила собственный голос, к глазам подкатили слезы. Я, трясясь как осиновый лист, залезла под кровать, вцепившись в своего плюшевого медведя. — Тедди, не бойся, я с тобой, — захлебываясь слезами, напуганно трепетала я. Дверь открыли с такой силой, что она ударилась о стену. Я вздрогнула. В комнате послышались громкие шаги. — Джули… Джулия… — Это был голос мамы. Шепча мое имя, она нервно шарила руками по кровати, после мама сбрасывала одеяло за одеялом, на пол полетели подушки. Мне казалось, что я слышу биение ее сердца. Неужели мама не найдет меня? Что-то в области груди предательски сжалось. — Джули — взвыла она. Мама была на грани истерики, что казалось, будто ещё немного и она сорвется. — Мама, — собрав всю силу воли в кулак, почти шепотом, дрожащим голосом сказала я. Рухнув на колени, она посмотрела на меня стеклянными от слез глазами. На мамином лице застыл страх и ужас, и все же она изогнула губы в слегка глуповатой улыбке — она счастлива. Счастлива потому, что я здесь. — Мама — я потянула к ней свои маленькие ладошки, но она меня отвергла. — Оставайся тут и ни в коем случае не вылезай отсюда… — лицо мамы изменилось, больше я не видела ничего общего с той самой женщиной, которая учила меня ходить и читала на ночь сказки. В её руке блеснул холодный металл. Только позже я смогла догадаться, что это был наш кухонный нож. Мне ужасно сильно хотелось спросить у мамы, зачем ей нож и что это за грохот, но дыхание будто перестало существовать. Его будто не стало. Язык стал каменным и отказывался подчиняться. Мое сердце рухнуло вниз. Оглушительный звук битой посуды заставил маму сорваться с места. — Я люблю тебя, — она, словно прощаясь, погладила меня по голове. Мама выбежала из комнаты и с хлопком закрыла дверь. Крики снизу были просто ужасны, я больше не могла сидеть под кроватью: как бы я не затыкала уши, этот ужасный визг не давал мне покоя. Все внутри сжималось в огромный кулак. Взяв своего медведя, я стала аккуратно вылезать из-под кровати. Чтобы не удариться головой, мне пришлось выползать из-под неё. Следующие несколько минут всё было как в тумане. Я открываю дверь и делаю пару неспешных шагов. Присев на корточки, не подавая ни звука, я начинаю медленно приближаться к лестнице. Мне хочется подбежать к маме, обнять её и сказать, что всё будет хорошо, но её истошный крик заставляет меня покинуть своё укрытие, поддаваясь эмоциям, я выбегаю. Слишком смелая для своего возраста и слишком глупая, чтобы просто тихо сидеть на месте и ждать конца. Напротив мамы стоит существо раза в два больше её самой. Зверь с кроваво-алыми глазами с ненавистью смотрит на маму. Казалось, что еще секунда и он ударит её. Чувство страха сковывает меня, я не могу двигаться — эта сцена больше напоминает момент из фильма ужасов, нежели реальную жизнь. — Я была права! Все это время! — кричит мама. Одна доля секунды, и вот уже этот зверь совсем рядом. Замах, мамочка пытается его ударить, но ничего не выходит, он ловит и выворачивает её руку. Хруст кости, я могу поклясться, это был именно он. Пронзающий крик и я больше не понимаю, что реально, а что нет. — Убирайся из моего дома, монстр… — вновь слышу я голос матери, нападающей на зверя. Это не человек. Нет, тут что-то другое. Он легким движением валит её на пол. Казалось, что он разорвет ее. Из моего рта вылетает испуганный писк. Глаза распахиваются от ужаса. Выронив медвежонка, я закрываю рот маленькой ладошкой, бессильно падаю на пол и ползу по лесенке вниз. — Мамочка... — шепотом молю я. Молю, чтобы она встала и разбудила меня. Я не хочу верить в то, что это реальность. Его красные глаза и огромные клыки… Это было нереально. «Это сон, — звучало в моей голове, — ужасный сон. Я проснусь, и всё будет хорошо». Зажмурив глаза, я почувствовала чей-то пристальный взгляд. Зверь заметил меня, меня, маленькую куклу, которая ползла с лестницы вниз, на помощь своей маме. Это конец. Из последних сил мама что-то шептала. Может быть, она молилась. Но боги не услышали её молитв, боги оставили нас. Зверь ринулся наверх: он хотел сделать со мной тоже самое,что сделал с мамой — растерзать. Мама была готова сделать всё ради меня… Даже умереть. Я видела, как он бежал, как его глаза просверливали меня насквозь. Закрыв глаза, я готовилась к худшему, я проклинала себя за то, что не осталась ждать маму под кроватью. Вой сирен перемешивался с его дыханием и моими слезами. Послышался громкий хлопок, дверь выбили ногой, и в комнату ворвалась полиция. Единственной преградой, которая разделяла зверя от меня, была мамочка. Открыв глаза, я увидела, как тело матери с грохотом рухнуло на пол и разбилось, будто стеклянная ваза. Ее сердце навсегда остановилось. Из ее глаз стекала последняя слеза. — Мама! — молила я, чтобы та очнулась, но бездыханное тело продолжало лежать. Она была белая, как полотно, и холодная, как лед. Началась пальба. Монстр, прорычав что-то невнятное, скрылся в кромешной темноте. Я все еще молила ее очнуться, открыть глаза, но мама не двигалась. Мою талию обхватили, словно стальной ремень, сильные руки и попытались отодрать от тела матери, но я продолжала безнадежно цепляться за нее. Цепляться за надежду, что она откроет глаза. Что она улыбнется и вновь обнимет меня, но она больше не встанет. Никогда. Сквозь плечо мужчины я видела, как маму упаковывали в черный пакет, словно куклу в подарочную упаковку. Ее бледное как лицо было все так же прекрасно. Волосы струились по плечам, в открытых глазах застыли слезы. Проведя по лицу покойницы, мужчина прикрыл ее усталые веки. Молнию застегнули до конца, и тело мамы поместили в машину Скорой Помощи, что глушила меня воем сирены.***
22 марта 2004 года. День моего рождения. В этот день я потеряла самого близкого и родного мне человека — мать. Казалось, будто меня стерли с лица земли. Весь мой маленький мирок перевернули с ног на голову. В этот день я поклялась отомстить.