Мегаполис

Вода. Безжизненная, неправильная, неестественная вода из-под крана текла сквозь пальцы Бэзила. Непривычно фальшивая, невыносимо сонная, она по-прежнему оставалась универсальным проводником. Обычное утро. Смыть остатки воспоминаний, провести рукой по длинным светлым и сухим, как солома, волосам. Посмотреть на собственное флегматичное выражение лица, поправить белый воротник рубашки. Лишь бы эти идиоты из филиала не отключили воду. Подозвать кота. Умное животное, взятое как память о прошлом, мгновенно откликнется на зов. Посмотреть на часы, отключить телефон и забить на работу. Удостовериться в личном спокойствии, расслабиться. Наслаждаться одиночеством и… Меньшее, что Хоукинс ожидал увидеть сегодня с утра, отпирая дверь квартиры, так это счастливую рожу Скретчмена. Хозяин клуба «Прямой эфир», музыкант, негласный участник их негласного альянса и просто личная заноза Хоукинса стоял у порога его дома, сверкая брекетами. И без того неулыбчивое лицо Бэзила окончательно помрачнело, когда его взгляд встретился с взглядом пестро разодетого человека. — Что надо? — Апапапа! — Бэзил лишний раз скривился, когда Апу разошелся своим не в меру громким смехом. — Ноль — один в мою пользу, Фокусник! Всю жизнь был уверен, что ты не можешь быть раздраженней обычного! Если б я только знал об этом заранее, то постучался бы в дверь твоей квартиры ещё в первый день нашего знакомства! — Не обольщайся, это не твоя заслуга, — устало сложил руки в приглашающем жесте хозяин дома. — Ты надолго? — Я так… мимоходом. Можешь просто игнорировать меня. — Это то, что я пытаюсь делать в течение пяти лет. — Да, да, конечно, — не в такт ответил Скретчмен, стараясь незаметно наступить каблуком на хвост неудачно появившегося у двери кота. — Оставь животное в покое. Он в несколько раз сообразительнее, чем вы с Кидом. Апу досадливо присвистнул, умудрившись всё же легонько пнуть несчастного зверя в бок. Поймав на себе тёмный взгляд Бэзила, эта наглая скотина в наушниках невозмутимо пожала плечами. — А где же чай, кофе, предсказание на долгую жизнь и счастливую любовь? — издевательски протянул Скретчмен, поправляя пиджак. — Ты определенно пренебрегаешь моим гостеприимством. — Ладно, ладно тебе, — мирно сложил руки Апу. — Всего-навсего пытаюсь оживить тебя. С тех самых пор, как Киллер чуть ли не под ручку привел тебя в мой клуб, и я увидел твою каменную физиономию, я понял, что мы быстро найдем общий язык. — Никак не могу понять, как же я так согрешил? — Не халдей, Хоук, — принялся осматриваться по сторонам гость. — Ты не можешь просто запереться в своем доме. Нужно иметь хоть какие-то черты коммуникабельного человека. Вот я, например… — Мне к девяти на работу. Бери, что надо, и проваливай. — Куда-куда там тебе надо? — заинтересовано переспросил Скретчмен. — Я думал, ты не нуждаешься в деньгах. — Так же как и ты. — Мой клуб — другое дело! Я этим живу! А вот на кой-это тебе нужно? — Нужно же куда-то девать свои силы. — Мог бы помочь Киду, если у тебя так много энергии и времени. Этот рыжий опять ввязался, куда не просят. — Что на этот раз? — Шарлота Линлин, она же «Биг Мам». — Вот как, — многозначительно хмыкнул Фокусник. — Бедный Киллер. Никогда не мог понять, как такой умный человек мог пойти вслед за Кидом. — Забавно. Киллер тоже самое говорит о тебе. Фокусник пожал плечами и посмотрел в окно. Очередной лениво-сытый день Мегаполиса. Огромные офисные здания с распахнутыми настежь окнами и снующими туда-сюда сотрудниками. Солнечные лучи, поглощаемые тонированными стеклами машин. Аккуратно высаженные вдоль решетчатого забора, стоящие строго по порядку деревья. Он всё помнит не таким, и Бэзилу до тошноты противно ощущать на себе тепло чужого солнца, вдыхать в легкие чужой пыльный воздух и жить собственной, чужой жизнью. До тошноты мерзко помнить и сравнивать себя прошлого с собой настоящим. Каждый день подходить к зеркалу и убеждаться в непоправимой реальности происходящего. — Ты там заснул, что ли? Хоукинс оборачивается и смотрит сузившимися зрачками прямо в глаза своему гостю. Последний нервно цепенеет и замирает. Вот то самое лишнее доказательство, что он пока что в своем уме, если так конечно можно сказать про их скромную компанию. Поверх ярко-зеленой рубашки музыканта был накинут не менее яркий малиновый пиджак. Точно в таком же вырвиглазном малиновом тоне были и брюки. Скретчмен Апу. Ты не сильно изменился. Даже свои нелепые наушники сохранил. Вы всё не сильно изменились. Вот только, откуда вам об этом знать. Что ты, что хирург, что Юстасс, каким-то чудом встретившиеся спустя века, остались почти что прежними, разве только за окном больше не морская бухта, а цепкие баррикады из небоскребов. — Знаешь, — вдруг хрипло произносит Бэзил, — Тебе бы пошли удлиненные руки. С двумя суставами, например. — Чёрт, — нервно трясет головой Апу. — Ненавижу, когда ты вот так, ни с того, ни с сего, это делаешь. Серьезно, прекрати уже. Даже нашему Господину Пятнистая Шляпа после этих твоих приступов не по себе. — Пусть привыкают. И ты в том числе. — Ты невыносим, Хоукинс, — устало выдыхает Скретчмен. — Как ты там говорил? Счёт один-один, — на секунду Бэзил растягивает губы в победной улыбке. Пожалуй, с этой жизнью всё же можно будет примириться. По крайней мере, покуда ему не вернут флаг и способности вуду, у него будут какие-никакие развлекательные аспекты.