Игры Богов

Примечания и пояснения: Ярила (Ярило, Яровит, Яромир) — славянский бог солнца, неистовой страсти, неудержимой силы, бог весны и расцвета всех жизненных сил человека. Он же Паша Ткачёв. Гамаюн — в мифологии древнеславянских народов одно из воплощений бога мудрости. Его также называют вещей птицей или птицей-говоруном. Может выступать как в женском, так и в мужском обличии. Он же Рома Савицкий. Джива (Жива) — женская ипостась единого Рода, богиня жизни и покровительница мира Яви. Она же Пресветлая Владычица, Великая Мать и начальница всех прочих славянских божеств. Она же Ирина Сергеевна Зимина. Мара (Морена, Морана) — богиня жатвы, плодородия и смерти, покровительница колдовства и справедливости у славян. Она же подруга Великой Матери. Она же Лена Измайлова. Один (Вотан) — отец верховных богов — асов и мудрейший из них, изобретатель поэзии и магии, бог войны, боли и победы, главный бог, царь асов, хозяин Вальхаллы. Он же Станислав Михайлович Карпов. Вакх (Дионис) — младший из олимпийцев, бог растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и экстаза. Он же Дима Фомин. Кали — индийская богиня, символ разрушения. Пепси, Кола и Макдоналдс — боги загнивающего запада. — Шевелись, Ткач! Что ты тащишься еле-еле? — Рома раздражённо понукал плетущегося в арьергарде Пашку. — Снова нам влетит за опоздание! Просто черепаха беременная, а не пресветлый бог солнца. Шевелись! — Иди к ебеням, Ромыч, — вяло отругивался Паша, поднимаясь по склону заросшего сиреневыми анемонами холма. — Я невыспавшийся, уставший бог. Какого лешего ты меня вообще из дома выдернул? Я в законном отпуске. О-оо, Великий Хорс, как же башка трещит! — А нехрен было вчера у Вакха самопальной граппой наливаться, — безжалостно парировал Рома. — Я тебя давно предупреждал: от этих иностранцев ничего хорошего не жди! У Фомина даже виноградные вина — палёнка, что уж про более крепкие напитки говорить? Или на халяву и уксус сладкий? Нашёл, с кем связаться. — Ой, не зуди, а? — поморщился Паша, растирая ладонями разламывающиеся виски. Он вовсе не чувствовал себя виноватым, хотя в чём-чём, а в оценке употреблённого горячительного Ромыч не ошибся. Последний вчерашний кубок явно был лишним. Заморская граппа оказалась редкостным дерьмом. Даром что из элитного винограда, а на вкус — точь-в-точь бурачный самогон, что гонит в занюханной Муромской глубинке один известный богатырь на пенсии. Те же яйца, только в профиль. Сука брехливая этот Вакх: «Испей, друг Ярила, моей граппы! Чистый нектар! Только для избранных!» Тьфу-уу! Мудло греческое! Зато старая знакомая Фомы, четырёхрукая Кали, оказалась на высоте. Паша довольно зажмурился, вспоминая постельные экзерсисы голубокожей индианки. «Вращение прялки» — О-оо!!! Зачётная всё-таки вещь — Камасутра! Однако, баба с четырьмя руками это вам не наши местные двурукие недотроги! Охуительно круто! В Индию, что ли, перебраться? Затылок опять прострелило болью, и Паша застонал, витиевато матерясь сквозь зубы. — Так тебе и надо, пьянчужка, — продолжил издеваться Рома. — Кто тебя только заставляет водить дружбу с этими придурками иноземными? Что за компания — греки, индусы? А эти дегенераты — молодые американцы? Тоже мне — боги! Кола, Пепси и Макдоналдс — Святая Троица запада! Выскочки! Прыщи на теле цивилизации. Что от них можно хорошего почерпнуть? Когда только за ум возьмёшься, шалопай? Не надоело ещё жизнь прожигать? — Отстань, Гамаюн, — беззлобно ругнулся Паша, назвав друга славянским именем. — Вот уж точно Гамаюн. Гомонишь без остановки. Птица-говорун, бля… — Ты давай ещё, поогрызайся, оболтус, — тут же отозвался закадычный дружок. — У Великой Матери слух острый. Узнает, что ты на священном холме богохульствуешь, мало не покажется. — Ой, да ладно тебе, напугал, — беспечно отмахнулся Паша. — Можно подумать, наша Джива сама не грешит. Забыл, как она давеча на общем собрании выражалась? «Я же мать ваша, вашу мать!» — кривляясь, продекламировал бог солнца, спародировав голос Пресветлой. — Сергеевна порой такое заворачивает, что маковки куполов пунцовеют. Так что не надо нас маленьких… Ты скажи лучше, за каким хреном мы в Главные Чертоги тащимся? Что за пожар? — Торжественный приём скандинавских богов. Прибыла делегация из Асгарда, во главе с тамошним Одином. Говорят, викинги хотят с нашими породниться. Вот и припёрлись на смотрины. Рома осуждающе покачал головой. Не одобрял он эти межнациональные браки. Одна морока от них, если подумать. Ну как, скажите, наша богиня, которая по сути своей — бойкая и острая на язык русская баба, сможет безропотно выносить выходки сумасшедшего северного берсерка? Да нашей плевать, как там у мужа шлем надет! Один пьяный подвиг, и она ему враз рога с его ржавой кепочки пообломает. И чё хорошего, я вас спрашиваю? Но Пресветлой, конечно, виднее, не ему простому богу Владычице перечить. Сказано собраться в Тереме, хочешь не хочешь — явишься. Норов у главной богини крутоватый. Недаром Зимушкой кличут. — Сватовство? — удивился Паша, продолжая карабкаться на холм. — А я здесь при чём? Я вроде в невесты не гожусь. — Ну знаешь, кому и кобыла невеста, — хмыкнул Гамаюн. — Насколько я слышал, этим северным варварам по барабану — мальчик, девочка… Им хозяйка в доме нужна — посуду мыть и портки стирать, а какого она пола, не имеет значения. Так что у тебя, красавец, есть все шансы стать примерной скандинавской женой. Ну а чё? Будешь своему супружнику тюленьи котлеты жарить, да рубашки ткать длинными полярными ночами. Зря, что ли, ты Ткачёв? — Иди в жопу, юморист хренов, — огрызнулся Паша. — Смотри, как бы тебя не просватали, птичка. Дочирикаешься. — Меня нельзя, — убеждённо заявил Рома. — Я советник Пресветлой. Да и Морана вряд ли согласится. Ромка мечтательно вздохнул, вспомнив суровый лик своей подруги. Мара, покровительница колдовства и справедливости, женщиной была серьёзной и за то, что считала своим, держалась крепко. Пусть попробуют асгартские гастролёры прогневать воплощение льда и достоинства. Её даже лучшая подруга, Великая Джива, побаивается. Куда уж неотёсанным северянам. — Не, Ром, серьёзно… Что от меня-то надо? Зачем? — Для кворума, — уже без шуток ответил Рома. — В Чертогах сейчас богов — раз-два и обчёлся, посевная на носу, половина пантеона по регионам разъехалась за электоратом наблюдать. Сам знаешь, за нашим народом не проследишь — сев провалят: поупиваются, семена разворуют, солярку продадут. Глаз да глаз, короче. А без присутствия большей части списочного состава все договора окажутся нелегитимными. Вот Джива и велела всех, кто на месте, собрать. Встреча уже через полчаса, так что давай, шевели активнее своими сексуальными булками. — Ого, Ромыч, — ехидно ухмыльнулся Паша. — Я-то думал, ты из другой команды. А ты тот ещё кобель, оказывается! Когда это успел на мои булки запасть? Ромка тут же попытался отвесить подзатыльник лучшему другу, но, увы, не преуспел. Паша ловко увернулся от замаха и засмеялся ещё заразительней. Сидящий на золотой цепи у зеленого дуба кот, с кислым выражением морды и глазами сурового прокурора, возмущённо встопорщил усы и недовольно покачал лобастой башкой, осуждая поведение приближающихся к Терему Владычицы охламонов. Нет, ну где это видано? Что за манеры у нынешней молодёжи? Совсем стыд потеряли. Заметив порицание кота, Рома присмирел и, вежливо кивнув головой, прошмыгнул мимо дуба по направлению к Красному крыльцу. Нажалуется ведь, кляузник хвостатый. Следующий за ним Пашка подмигнул сидящей в ветвях дуба пышногрудой русалке и исподтишка показал средний палец фыркнувшему коту. Ханжа блохастая. Сам же регулярно налево ходит, да ещё и сказки рассказывает. Сидел бы уж, помалкивал. Вышколенные слуги распахнули перед двумя приближающимися богами резные высокие двери царственного Терема.