Кто кого!

POV Кирилл Дорога до съемной квартиры лежала, в первую очередь, через аптеку, в которую я заходил без Егора, ибо тот категорически отказывался показываться там вместе со мной, прекрасно понимая, за какими именно вещами я отправился. В эти несколько минут, которые я провел, стоя в очереди за самым необходимым, что может понадобиться нам сегодня, я успел пораскинуть своими мозгами, тщательно смакуя всю обстановку. Понять действия Егора мне было несложно, несмотря на все его отговорки, в которых он намекал на нашу общую выгоду всех сегодняшних манипуляций, ему это было нужнее как никому другому. Именно поэтому ночь, которую мы проведем сегодня вдвоём, я должен сделать незабываемой, как бы банально и по-детски это ни звучало, ведь именно от неё зависит решение этого зеленоглазого мальчишки. Выйдя из аптеки, я не забыл заглянуть в соседний магазин, воспользовавшись моментом, что Егор стоит ко мне спиной. Выбрав на винных прилавках бутылку с самым вкусным вином, что я когда-либо пробовал, полагаясь на то, что оно понравится ему, и, закинув в тележку пакет с крупными ягодами темного винограда, что остались на прилавках после закупки сегодняшних школьников, я оплатил все на кассе и вышел во двор. — Только не говори, что в аптеке акция «Купи презервативы и получи в подарок спаиватель и закусон», — усмехнулся он, подстраиваясь под мою ходьбу, направленную в сторону квартиры. — Я презервативы и не брал, — хмыкнул я, перехватывая пакет в другую руку и, пользуясь возможностью, что в проходе, в который мы свернули, никого нет, взял его за руку. — Почему не брал? — Егор хотел было остановиться, чтобы всплеснуть руками, как он обычно это делает, но я ему не дал, продолжая идти и плотнее сжимать его ладонь в своей. Она такая теплая. — Я что-то пропустил? — в тон ему спросил я. — Или за несколько минут, что я был в магазине, мужчины научились воспроизводить себе подобных? — заржал я, совершенно не обращая внимание на идущую мимо бабушку, которая просверлила своими глазами дырок двадцать во мне. — Ты дебил, — засмеялся он, заставляя меня неотрывно смотреть на красивые и аккуратные ямочки, что образовались на его щеках. Такими темпами можно и свихнуться. *** До этажа, на котором была квартира, мы бежали наперегонки. У каждого была своя мотивация: Егор, который каким-то невиданным для меня образом спиздил у меня ключи, хотел открыть дверь раньше, поэтому со всех ног несся от меня. А я — за ним, дабы не разрушать дух соперничества. — Я первый, — вырвавшись на две ступеньки вперед, огласил Егор, когда его рука коснулась двери. — Ладно тебе, старшим надо уступать, — перехватив из его рук ключи, я открыл замок и впустил его внутрь квартиры. — Так чего я сюда пришел тогда? С дедулей в шахматы играть? — весело спаясничал он, а мне почему-то сразу захотелось откусить ему ухо, что я почти что успел сделать, подойдя к нему вплотную, откидывая свободной от пакета рукой прядь волос и ловя мочку уха зубами, предварительно отвечая на его вопрос: — Если только на раздевание. К тому же раз дедуля я, то из-за все того же правила про старших ты просто обязан сдаться без боя, — ведя языком выше и проскальзывая в раковинку, прошептал я, прижимая его к себе. — Может объяснишь, почему твоё тело так дрожит, тебе неприятно? — отходя на шаг назад, спросил я, опираясь о дверной косяк. — Страшно, — честно ответил темноволосый, поправляя на себе слегка задравшуюся черную рубашку. — Чего именно ты боишься? — пользуясь моментом, пока парень искренне может ответить почти на каждый вопрос, спросил его я, продолжая пристально вглядываться в глубину зеленых глаз. — Ты хоть раз делал это с парнями в их первый раз? — осторожно поинтересовался он, убирая с лица гримасу шута. — Ах, ты об этом, — уткнувшись лбом в свою ладонь, воскликнул я, совершенно не принимая до этого подобный факт во внимание. — Если хочешь, можешь быть сверху, — предложил ему я. — У меня нет пунктика по этому поводу. — А если я соглашусь? — поглядывая на меня из-под тени своих волос, он отошел к двери, которая вела в комнату, и, развернувшись ко мне лицом, облокотился на неё, спрятав большую часть своего тела по ту сторону дверного проема. — Я уже говорил, что мне непринципиально. Снизу я ни разу не был, — уж так получилось, но я не соврал ему. — Но могу подсказать тебе, как и что делать, чтобы не забыть доставить удовольствие и партнеру, которым на данный момент, — и на конечный, последующий, пожизненный! Сделаю его секс-рабом, неделями будет жить в постели, — являюсь я. — Я ценю твои самопожертвования, но такую ответственность я не приму, но все же на мой вопрос ты так и не ответил: ты спал с парнями в их первый раз? — повторил он, тем временем медленно проводя языком по своим губам, делая вид, что не специально. — Дважды, — во второй раз я дал правдивый ответ. — Только хочу тебя предостеречь о том, как сильно будет болеть твоя пятая точка завтра, от меня не сильно зависит, — это действительно так, ведь насколько бы аккуратно и бережно все ни произошло, напоминание о том, что было, у него останется не только в воспоминаниях. — Переживу как-нибудь, — его физиономия с хитрой улыбкой скрылась за поворотом, оставив меня одного в комнате с пакетом в руках, который я уже планировал в течение получаса разобрать. — А я могу рассчитывать на то, что ты втянешься и будешь каждый Божий день просить меня о новых ощущениях, а я, как истинный садист, буду оттягивать твое удовольствие, любуясь на то, как тебя мучает ломка? — прокричал я на весь дом, заходя на кухню за штопором и двумя бокалами. — Рассчитывать можешь, но знаешь, нынче конкуренция творит чудеса, — засмеялся он, кажется, падая со стула, ибо после его голоса сразу же последовал громкий стук, а следом трехэтажные маты: «Пиздануться, боюсь ты не успел, к хуям все… Ибо меня решил лишить девственности раздолбанный ржавчиной гвоздь», — надо же, совсем забыл предупредить его, что табуретка, на которую он сел, предназначена как подставка для ног, а не массы всего тела. Картина, которую я лицезрел, когда возвратился в комнату, была выше всех похвал: Егор сидел, растянувшись на полу и держа в руках сломанную ножку стула и дубасил ей остальные три, приговаривая: «Этому дала, этому дала, а этому трижды, ибо на тебе, хуй окаянный, ржавчины было больше, а это значит, что большая часть греха, из-за которого моя жопа вся в занозах, лежит на тебе», — подойдя к злому ребенку, я забрал у него орудие убийства на трех ножках и, подняв его с пола, усадил на кровать. — Ну что? Где подуть? — сверкая глазами, спросил его я, растягиваясь в улыбке от ожидания его ответа. — Нет, спасибо. Твоими способами на моей заднице геморрой надует в два раза быстрее, — показав мне свою излюбленную комбинацию из одного среднего пальца, он стянул с себя свои черные брюки и, встав с дивана, подошел к большому зеркалу, что висело на шкафу. — Фух… Пусто, — просветил всю комнату он, поворачиваясь ко мне тем местом, на которое он приземлился во время полета. Красная задница… ммм… прямо как после… — Ты чего вылупился? — перебил мою мысль Егор, успев развернуться ко мне, пока я думал, и догадался, какого рода были эти мысли. — Да вот думаю… Тебя сразу взять или подождать немного, пока ты будешь, кхм… — не найдя концовки своей фразе, глазами наткнувшись на бутылку, я взял её в руки и наконец-то добавил. — Пьяным. — Боюсь маловато будет, — хмыкнул он, забираясь с ногами ко мне на диван и протягивая вперед руку. — Позвольте, товарищ выпускник, я открою, — его глаза горели, как у ребенка, при виде этой темно-красной жидкости, что плескалась в бутылке. — Позволяю, — я передал ему бутылку и штопор. — Только смотри, на этот раз не насадись на что-нибудь, а то подобная хрень так просто из твоего организма не выйдет, её пару раз провернуть придется, — засмеялся я, понимая, что чем больше мы говорим, тем дальше мы уходим от темы, и тем ощутимей становится расслабленность Егора. — Если честно, ты уже знаешь, что я не люблю говорить тосты, которые несут собой сильную смысловую нагрузку, но, пожалуй, сегодня у меня подобный тост-таки созрел. Итак, господин Беспалов, ответственность за сохранение моей задницы сегодня лежит целиком и полностью на Вас, так что в случае порчи казенного имущества Ваше наказание будет страшно-о-о, — он потянулся к моему бокалу, чтобы чокнуться, но я его остановил. — И где же тут тост? — ухмыльнулся я. — Ох, да. Забыл. За моё здоровье, за твое благополучие… — За наше удовольствие, — позволил себе добавить я и только после этого под звонкий стук бокала отпил его содержимое. *** Решение, что зеленоглазое раскрасневшееся чудо пора затыкать куда более действенными способами, чем выпивка, мне пришло не сразу, так как примерно после часа длительного разговора я понял, что из-за своего страха он пытается тянуть время. Закусив последний выпитый глоток виноградинкой, я убрал бокалы и вазу с дивана, переместив их на пол, и, воспользовавшись глубоким увлечением Егора своими носками, пододвинулся ближе, пропуская одну руку за его спину, обвивая талию и притягивая его к себе, чтобы почувствовать это хмельное дыхание. Он, словно не замечая того, что я с ним делаю, продолжал что-то как маленький бормотать себе под нос, стараясь казаться как можно потеряннее… Но разве меня этим проймешь? Развернув его лицо к себе, я осторожно коснулся губами его щеки, наблюдая за реакцией, которой так и не последовало, лишь зеленые глаза своими бегающими зрачками напоминали мне о том, что он сейчас здесь и со мной. Немного погодя, не отрываясь, я плавно перешел с его щеки к уголкам губ, стискивая их своими, но и тут ничего… Пусто… Словно сижу с чьей-то куклой. С трудом переборов себя, я осмелился предложить ему другой вариант: — Если не хочешь, можем оставить все до лучших времен, — мои слова будто вывели его из ступора, заставив собрать все последние силы, с которыми он повалил меня на кровать, нависнув надо мной, из-за чего его прядки лесенкой свисали у его лица. — Я хочу, хочу… — жизненно, внушая доверие, произнесли его губы, показывая мне, насколько он серьезен. — Мне просто страшно… У меня после этого дня может вся жизнь поменяться, а ты поешь о том, что мы можем это отложить, — его руки дрожали, отчего он еще сильнее сжимал ворот моей рубашки. Плавно переведя руки с его талии на спину и с силой заставив опуститься его тело на своё, я погрузил Егора в свои объятия, стараясь в данную минуту заботиться не о своем возбуждении, а о том, какой с моей стороны поступок окажется наиболее верным. — Просто сделай так… Чтобы я ни о чем не думал, — зашептал он тем временем, словно понимая борьбу моих мыслей и тем самым помогая мне найти верный способ. Проскользнув рукой между нами, я осторожно расстегнул его рубашку, аккуратно снял ее с тела Егора, прикасаясь губами к шее, плечам и груди, оставляя на них влажные дорожки поцелуев. «Еще ни с кем я не был таким нежным» — эта мысль, безусловно, заставила меня улыбнуться, и я перевернул Егора на спину, придавливая его своим телом. Пропуская руку в его волосы и массируя подушечками пальцев его голову, я приподнял его, заставляя слегка потянуться ко мне, чтобы поцелуй, который последовал дальше, был более удобным. Проскользнув языком во влажную глубину его рта, я старался отыскать его хозяина, который отозвался куда раньше, чем я ожидал, старательно отвечая на предъявленные ласки в его адрес. Игра затянулась на несколько минут, заставляя меня с трудом оторваться от его губ, на которых осталось послевкусие вина и сладкого винограда (парадокс), я переместился на край дивана, нырнув рукой под него, чтобы вытащить припасенную в аптеке колбочку со смазкой и давно купленные, но так ни разу и не использованные анальные шарики, которые помогут мне в его первой растяжке. Вернувшись обратно и позволяя ему снять с меня рубашку, которую я давно счел за ненужный предмет в нашей беседе, но из чувства вежливости не позволял себе её снять, я потянулся рукой, цепляясь пальцами за резинку его черных боксеров, чтобы стянуть их с его тела, оставляя его абсолютно обнаженным. — Можно я скажу тебе о том, какой ты красивый, — пользуясь занятостью и сосредоточенностью Егора на моей одежде, я шепнул ему на ушко то, что хотел сказать ещё сегодня, когда увидел его у входной двери, ловя себя на мысли о том, что я жалею, что не воспользовался своими возможностями и не заставил его в таком виде ходить в школу каждый день. Разглядывая его еле заметный румянец, который появился после моих слов, я снова опустился к его шее, оставляя на ней следы своего присутствия, покрывая как можно больший участок кожи поцелуями, заставляя его возбуждаться всё больше и больше. Осторожно, уводя руку от поля зрения парня, я беззвучно открыл крышку колбочки, зачерпывая двумя пальцами её содержимое. А затем, вернувшись к ласкам его тела и продолжая целовать грудь и плечи, я перевел руку на его возбужденный член, размазывая по нему слегка прохладную липкую жидкость, ведя от основания к головке, заставляя его от обилия ощущений закрывать глаза и отдаваться им. Когда бдительность парня сошла на нет, и он уже был вовсю погружен в бесконечную негу, я опустил пальцы во флакон с жидкостью во второй раз, пододвигаясь ближе к нему, чтобы поцеловать в губы, заставляя отвечать его с дикой охотой и желанием, и осторожно и медленно ввел в него указательный палец, который проскользнул внутрь сжатых мышц куда быстрее, чем я этого ожидал. Он словно не замечал этого дискомфорта, а, возможно, специально не обращал внимания. Немного подождав, так же аккуратно, но уже с большим сопротивлением его тела, я постарался ввести в него второй палец, отчего Егор недовольно поморщился, быстро переключаясь руками на мою спину и интенсивно царапая её, стараясь отвлечь себя. Когда же оба пальца полностью были в нем, а по кругу уже не такого тугого колечка сочилась смазка, я начал осторожно двигаться, продолжая второй рукой поглаживать его член, ловя своими губами его тихие стоны. Решив, что на достигнутом дело останавливать нельзя, я вышел из него, перехватывая в руки упаковку с шариками и, вытащив их, уже не пряча от взора Егора тюбик, обильно смочил жидкостью всю цепочку. Начиная с самого маленького, я осторожно ввел его внутрь, пристально наблюдая за каждой эмоцией на светлом лице Егора, который понятия не имел, сколько удовольствия он получит от этой штуки. Следом за маленьким сразу вошли два чуть больших, заставляя парня издать короткий вздох, который он тут же попытался заглушить. Четвертый… Пятый… Шестой… — Ещё, — совершенно забыв о стеснении и позволяя себе наслаждаться ощущениями внутри, он просит, жадно просит меня доставить ему больше удовольствия. Отстраненно думаю о том, что то, что он сейчас получает — это предел. Семь… Восемь… Девять… Шарики выросли в размере. Толкаясь внутрь, они почти задели простату, отчего тело Егора стало выгибаться дугой. Десять… — Даа-а-а-а, — с губ срывается такой долгожданный стон, а я готов прямо сейчас наброситься на него, не дав возможности прочувствовать два самых последних, от входа которых он точно будет испытывать самые яркие ощущения. Одиннадцать… Пальцы цепляются за простынь, а я в сотый раз благодарю Фауста за то, что его лень в сборах кровати иногда бывает такой полезной. Двенадцать… — Ах, — сопровождая последний шарик несколькими толчками мне в руку, с протяжным стоном наполняя её белой жидкостью, Егор, словно кошка, сползает в мои объятия, совершенно забыв о том, что это не конец. Как наглый кот, пристраиваюсь сзади, пока он такой расслабленный и спокойный. Подставляя набухшую головку своего члена к его мокрому проходу, осторожно вхожу, где-то на середине останавливаясь, чтобы дать себе передышку, а ему — возможность понять, что сейчас происходит. Кажется, я переборщил с остановкой, ибо спустя несколько минут упругие бедра подались мне на встречу, насаживаясь на мой член с такой дерзостью, что захотелось ответить. Лишь остаток разума остановил меня, понимая, что любое резкое движение лишь усугубит его положение. — Прошу, продолжай, — шепчет он, осторожно двигаясь назад и вытягивая своё стройное тело в изгибе. Расставляет ноги, на которые он опирается, как можно шире. Слетаю с катушек… В бешеном ритме, который приносит мне дикую боль от резкого входа, а ему мазохистское наслаждение, хватаюсь за бедра, в агонии двигая его тело на себя, насаживая как можно глубже, как можно резче, как можно сильнее. Капли пота слетают со лба, как первый дождь в мае, кристалликами скатываясь по бежевым простыням. Резко переворачиваю его на спину, желая видеть его лицо не в отражении стекла, в которое я пялился последние минуты, пока вдалбливал его тело в диван, а с глазу на глаз. Он облизывает свои пересохшие губы, становясь в это мгновение не дерзкой личностью, которая привыкла на любое слово отвечать десятью, а прирученной рысью одного хозяина, которой так приятно любое внимание, которое она получает. Вот только Егор не животное и от этого мысль, что я готов наделять его этой заботой каждый день, становится ещё реалистичнее. Он обхватывает ногами мою талию, продолжая стонать, будто выпрашивая мои крики в такт своим… А я держусь… Не знаю для чего, словно это нужно… Для чего, я понял только в конце, когда, в бешеном ритме хватая воздух губами, с громким рыком излился в него, объединяя его оргазм со своим. — Я надеюсь, этим утром ты не уйдешь, оставив меня тут одного? — тихо спрашивают меня, когда дыхание приходит в норму. — А мы остаемся ночевать? — смотрю на время, понимая, что на часах только восемь вечера. — И не только ночевать, я надеюсь повторить…