Мы навсегда вместе

      Мысли потихоньку выпутываются из приятных объятий сна – это то время, когда уже не спишь, но глаза по-прежнему закрыты, надеясь удержать последние крупицы ускользающей дрёмы. Ифань тяжёло вздыхает и переворачивается на другой бок, вплотную прижимаясь к тёплой спине. Пальцы осторожно поглаживают обнажившийся из-за задранной майки живот. Блондин глубоко дышит, наслаждаясь вкусным запахом от любимого тела и лёгким ароматом нового шампуня. Уже порядком отросшие чёрные волосы щекочут лицо старшего при каждом вдохе, но мужчина не спешит отстраняться.       Он внимательно прислушивается к собственным ощущениям, едва замечая, как немного дёрнулись бёдра его мальчика. Крис продолжает поглаживать мягкую кожу пальцами, вырисовывая собственное имя на чуть напрягшихся мышцах внизу живота. Чанёль всё ещё спит, но его тело уже само медленно просыпается, реагируя на приятные поглаживания. Большая ладонь аккуратно перемещается на выпирающую тазовую косточку, и ловкие пальчики быстро проникают под тонкую ткань трусов. Кожа там немного горячее и нежнее, чем на впалом животике, и блондин судорожно вдыхает, надеясь не сойти с ума, но весь воздух наполнен только Чанёлем, и мужчина сам не понимает, почему не может сдержать свой тихий полустон.       Сейчас все чувства настолько обострились, что даже обычное касание к любимому, вкупе со сладким запахом его тела, приносят невероятное наслаждение. Наверное, только прожив рядом столько лет и по-прежнему млея от каждого его поцелуя, всё так же заглядываясь на уже давно полностью изученное тело и постоянно ожидая прикосновений тонких пальцев – можно с уверенностью сказать, что они любят друг друга. - Фань, спи, - хриплый шёпот едва растягивает пухлые губы.       Чанёль вытаскивает руку мужа из своих трусов, оставляя её лежать на бедре, и лениво поворачивается лицом к старшему. Крис открывает глаза, с лёгкой полуулыбкой наблюдая за спокойным лицом. Впиться в расслабленные губы хочется до невозможности, и занятый этими мыслями блондин совершенно не замечает, как собственные пальцы снова пробираются под резинку нижнего белья спящего Чанёля и с удовольствием оглаживают мягкие ягодицы. - Фань, ...я сплю, - тихий хрип, будто пытается остановить, но на самом деле неосознанно только подогревает ждущее желание в крови своего мужа. - Цаньле, ты сейчас такой красивый! - влажные губы легко целуют в скулу, отчего-то судорожно выдыхая, словно боясь причинить боль. - Или у кого-то просто… - Чанёль открывает глаза, застывая с открытым ртом и комком в горле, не дающим закончить начатую фразу.       Лицо Ифаня всего в нескольких сантиметрах от него, тёмно-карие глаза смотрят тепло и нежно. Кажется, так он смотрит всегда, но сегодня почему-то особенно. Может, во всём виноваты эти пухлые губы, уголки которых чуть приподняты, или большая тёплая ладонь, прижавшаяся к щеке, и пальцы, что аккуратно очерчивают бровь. Может, всё это из-за снега, непрекращающегося уже вторые сутки, или из-за слишком быстро бьющегося сердца. Чанёлю в один момент становится плевать на всё, что за пределами их квартиры, этой комнаты, кровати, на которой они сейчас вдвоём. В груди расползаются разрушающие вены чувства: нежность, которую вкладываешь в каждое признание и лёгкие прикосновения в тот момент, когда замечаешь, как он молчаливо смотрит, не решаясь отвлечь; забота, которую иногда приходиться запихивать насильно, видя измученное лицо и тусклый взгляд от постоянных стрессов на работе; доброта, которой порой не хватает, чтобы не подраться, как маленьким детям, из-за того, что Мён погрыз дорогущие кроссовки; восхищение, которому Чанёль редко даёт выход наружу; поддержка, которую он готов оказывать своему любимому всегда; страсть, что порой не даёт им дойти даже до кровати, заставляя сгорать в своём пламени и сильных руках прямо в прихожей, теряя голову от горячих поцелуев; чувственность, от которой иногда хочется умереть, ведь длинные пальцы, искусно терзающие его тело, заставляют биться в сладких судорогах, одновременно желая, чтобы всё поскорее кончилось и наоборот не заканчивалось никогда; мягкость, с которой приходиться объяснять взрослому ребёнку, что он – Чанёль, будет любить только своего Ифаня и никого больше; смущение, странными волнами проходящее иногда по телу, и постоянная боль вместе со страхом потерять всё это и остаться совершенно одному. - Ты, правда, безумно красивый!       Ифань целует совсем нежно, неторопливо посасывая губы и жарко выдыхая «мой» в улыбающийся рот. Чанёль счастлив, и убрать улыбку с лица совсем не получается, хоть она и мешает нормально отвечать любимым губам. - Ты… нет. Я люблю тебя! - брюнет плюет на свою природную ворчливость и просто говорит именно те слова, которые сейчас нужны.       Он вновь смущается неизвестно почему и неловко целует приоткрытые губы, позволяя горячему языку хозяйничать у себя во рту. Тонкие пальчики лениво перебирают жёсткие пряди, всё чаще начиная подрагивать, когда тёплая ладонь ласково поглаживает оголённые бока. Ифань с удовольствием облизывает податливые губы, медленно лаская горячую грудь руками. Тонкая майка задрана уже до подбородка, и старший отрывается от припухших губ, стягивая ненужную вещь с брюнета. - Цаньле... - низкий вздох оседает где-то на шее и в нём столько подтекста, что тонкие пальцы с силой сжимают простынь, стараясь удержать поток бессвязных умоляющих слов.       Чанёль зажмуривает глаза, рвано дыша и ощущая мокрые поцелуи на своей шее. Всё тело уже давно стало одной чувствительной точкой только для этих губ и родных нежных пальцев. Горячее дыхание на собственной груди, будто высоковольтный ток, заставляет всё тело дрожать, тихо поскуливая от удовольствия и вцепляясь в широкие плечи.       Ифань не может оторвать глаз от длинной шеи. Кое-где, на самой поверхности, видны синие ниточки сосудов и каждый нужно поцеловать, потому что благодаря им он может изо дня в день наблюдать любимую улыбку. Тонкая, словно пергамент, кожа обхватывает острые ключицы и крепкие мышцы на груди. Несколько родинок на выступающих косточках тут же оказываются зацелованы. И дело даже не в фетише на тёмные пятнышки рассыпанные по молочной коже - просто каждый миллиметр этого тела безумно любим и доказывать это не надоест никогда. - Цаньле, ты нужен мне, - это как «я люблю тебя» только глубже и безвозвратно.       Чанёль знает, точно знает, что не сможет жить без хриплого голоса по утрам и несовершенной улыбки. Не сможет подниматься с постели, если больше никогда не почувствует крепких объятий и тихого дыхания на ухо. Поэтому, их мелкие ссоры просто ерунда. Ведь Крис всегда простит надоедливое ворчание, а Чанёль крепко обнимет, если на работе полнейший завал. - Фань, не отпускай меня, - это ответное признание и добровольное согласие - быть вместе всегда.       Лёгкий поцелуй не заглушает громкого стона. Пальцы, вцепившиеся в широкую спину, и солёные капли, медленно стекающие по раскрасневшимся щекам. Ифань осторожен и ласково целует прижатую к груди коленку. Он не двигается, полностью окунаясь в жар тесного тела, и внимательно вслушивается в рваное дыхание. Чанёль медленно сгорает, представляя, как на коже, в местах, которых Ифань касался его, выступают яркие язычки огня, но он лишь теснее прижимается к источнику своего пламени. Он шепчет только «Ифань», выгибаясь под тяжестью другого тела, будто пытаясь выпустить своё сердце и отдать его только ему.       Сумасшедшее сердцебиение слышно даже сквозь рёбра. Изогнутая шея блестит от пота, будто умоляя старшего поскорее прижаться к ней губами и оставить доказательства того, что этот брюнет принадлежит только ему. Влажные губы приоткрыты, позволяя срывать с них протяжные низкие стоны, в то время как выразительные глаза широко распахнуты, невидящим взглядом утыкаясь куда-то в стену.       Чанёль почти ослеп, охрип... почти умер от сладкого наслаждения, что тягучим сиропом разливается по его венам. Он может только хвататься ослабевшими пальцами за выжженные волосы, отдавая всего себя и принимая взамен горячее удовольствие, медленно пожирающее его тело. - Мой мальчик!... - восхищённый шёпот будто спускает курок с невидимого пистолета, позволяя всевозможным чувствам затопить брюнета с головой, отключая сознание на несколько минут.       Ифань крепко прижимает к себе дрожащего Чанёля, легко целует солёные губы и убаюкивающе поглаживает мягкие волосы. Он видит лёгкую улыбку на припухших губах и успокаивается. А Чанёлю больше ничего и не надо - просто лежать рядом с ним, лениво приоткрыв глаза и улыбаясь друг другу. Разве есть хоть что-нибудь важнее, чем его объятия и ласковый взгляд… - Люблю твою улыбку, - тёплые пальцы осторожно касаются пухлых губ. – Потому что так улыбаешься только мне. - А я люблю твои глаза, потому что только ты можешь так смотреть на меня, - Ифань ловит тонкие пальцы и легко целует их.       Тихий скулёж прерывает расслабленную тишину, а затем чуть-чуть приоткрывается дверь. Любопытная мордочка тут же просовывается в щель и умоляющими глазами смотрит на хозяев. Чанёль сдавленно хихикает, когда видит, как Крис готовится запустить чем-то в ретривера, и успевает поцеловать раздражённого мужа, попутно хлопая рукой по кровати, тем самым разрешая счастливой собаке забраться на постель.       После Крис будет недовольно бурчать, ревниво поглядывая, как его муж обнимается с их собакой, но заметив счастливую улыбку с горящими глазами, просто почешет ухо своему сопернику, вновь получая тёплый поцелуй от своего любимого мальчика.