Я вижу: Через ревность и дым

- Дорогая, я чувствую твою боль… - прошептала ведьма и склонилась надо мной. Мы находились в просторной комнате, светлой, легкой, со множеством окон от пола до потолка. Ах, если бы можно было вышвырнуть эту боль, это сердце в одно из окон. И лежали бы там, пульсируя, отвлекая, маня этим чудовищным огнем. Я представила, что над моим сердцем греет ладони Мери, над комком мучительного беспамятства. Но нет. Мое сердце было на месте, оно пылало. - Будь ты проклята! – прошептала я, закрывая глаза, толком не понимая, что рядом со мной вовсе не Мери, а ведьма. Услышав это, она довольно заскользила вокруг меня, точно черный манекен на резиновых колесиках, ее лицо нависло надо мной. Даже сквозь закрытые глаза я чувствовала, как навалилось это отчаяние, и теперь я могла созерцать лишь внутреннюю сторону век, на которой множились и смеялись, как в цветном калейдоскопе, резвились, плясали устрашающие миражи. - Очень просто. – Шепот наклонился почти вплотную. – Остановим сердце. Тогда ты не сможешь чувствовать, не сможешь понимать, не сможешь… Ты ничего не сможешь больше. - Почему бы и нет? – отрешенно произнесла я, чувствуя корявую улыбку на своих губах. - Медленно, - бормотала ведьма, укладываясь рядом со мной на кровать, - медленно ступает по снегу Властелин, и каждый шаг его – твой шаг в пропасть. Холодную, жгучую пропасть, где никогда не бывает солнца, где нет начала и нет конца. Еще шаг, и ты летишь… Я распахнула глаза. Увидела свои пальцы, щупающие воздух, щупающие ее лицо, тело, сердце внутри ее тела, душу внутри ее сердца. Вдыхала запах болота, пересчитывала складки простроченных век, изучала уродливую шею, как у рептилии, и лицо цвета речного песка. Наверное, мне не приходилось так разглядывать кого-то в своей жизни, все это было похоже на мозаику – сложи ее, и тебе может открыться великая тайна жизни. - Медленно, - повторила ведьма. А мое сердце, казалось, стало покорным и натянуло вожжи. - Медленнее! – снова крикнула она. – Совсем медленно! Ее возбуждение, тревога, переходящая в радость, казались мне забавными. И глупая улыбка сосредоточилась на губах. Я снова посмотрела в лицо ведьмы, разглядела каждую клеточку кожи, теперь понимая: все – пустое. - Спать, медленно! Совсем медленно! Остановись. Сердце – остановись. Кровь – остановись. Я приблизилась к ней поближе, чтобы чувствовать запах сырости и тихо прошептала: - Никогда… В ту же секунду лицо ее улыбнулось, казалось, ведьма была довольна моим решением, и женщина канула в пустоте. А сердце мое, что еще минуту назад так неистово колотилось, поразил странный недуг – беспокойство сменилось спокойствием, и все думы разом покинули затуманенный рассудок. Я просыпалась. Спала я в маленькой комнатке на чердаке – Фил показал мне ее, как только мы приехали. Это был импровизированный кабинет хозяина дома, где он проводил большую часть своего рабочего времени. Повсюду валялись какие-то наброски рисунков, книги и кисти. Сквозь деревянные жалюзи на окне лился приветливый солнечный свет. Я зажмурилась и потянулась. Несмотря на странный сон, спала я крепко. В доме еще было тихо, очевидно, никто не проснулся и не варил кофе на кухне. Поворочавшись на узком диване, решила отыскать среди этого бардака какую-нибудь книжку и почитать. Подошла к окну и потянула за веревочку жалюзи, те, радостно скрипнув, поспешили открыть небольшое окно, и лицо мне залило октябрьское солнце. Пришлось опустить голову, и тут на подоконнике я увидела альбом с фотографиями, на обложке которого каллиграфическим почерком было выведено: «Фил О’Ричман». Каюсь, я не совладала с любопытством, а потому начала его листать, поминутно улыбаясь щекастому мальчику, смотревшему на меня с черно-белых фото. Впервые за все время общения я узнала фамилию Фила. Может, слышала ее раньше, но не запомнила – у меня не слишком хорошая память. «У Брэда тоже такая фамилия», - вспомнила я о своем вчерашнем кошмаре и вздохнула. С альбомного листа на меня снова смотрел щекастый Фил. Весь его рот был испачкан в черничном соке. А какие кривые ножки! И толстые ручки… В жизни не подумала бы, что он станет художником, когда вырастет. На следующей странице меня ждала фотография родителей Фила. Его мама – Роуз – очень интересная женщина. Статная, красивая и волосы темные, густые. А это… Брэд! Мой вчерашний знакомый. Он самый: те же морщинки вокруг глаз и шляпа… Подпись под фото: «Брэд и Роуз отдыхают на Уиклоу Лейк, июль 1987». - Надо же, - прошептала я, удивленно закрывая альбом, - столько лет прошло, а отец Фила совсем не изменился. Даже одежду носит старую. Интересно, а почему Фил не сказал, что в этом доме живет его отец? Я встала и уже подошла к окну с намерением положить альбом назад, но в этот момент из-под обложки выпала фотография. Чертыхнувшись про себя, наклонилась и случайно взглянула на нее. У меня затряслись руки. Могила. На фото была могила на одном из местных кладбищ, но то, что было написано на гранитной плите, ввергло меня в шок. «Брэд О’Ричман. 1961-1987»… В страхе выскочила из комнаты, настойчиво отгоняя мысль о том, что вчера ночью меня спас мертвец. Нет! Это какая-то ошибка. Этого просто не может быть! На лестнице столкнулась с Филом. - Почему ты не сказал о том, что в доме живет твой отец? – с места в карьер выпалила я. - Но он тут не живет… - смешался Фил. - Прости, я альбом посмотрела, там твои родители, а вчера я разговаривала с твоим отцом. Такой замечательный! Фил поперхнулся: - Кто тебе рассказал о нем? Где ты вчера шлялась? С кем ты разговаривала? - Мне никто ничего не рассказывал, - не слишком уверенно начала я. – Я же говорю: мы встретились с ним случайно, у оврага, он… он спас меня! Сказал, что у сына здесь дом… А сын ведь ты! - Ты врешь! – жестко отрезал Фил и взглянул на меня так, что мне стало плохо. - Почему же я вру? Или… на той фотографии могила твоего отца? - Ты уже давно летишь в пропасть! – рявкнул Фил, отталкивая меня от себя. – Складывается ощущение, что ты куришь какую-то траву. Где ты была вчера? Почему вся одежда в грязи? Впервые за все время я поняла, что хожу в джинсах, целиком покрытых засохшей грязью, о состоянии джемпера даже говорить не хотелось. Однако, все это было не так важно, пусть в этот момент почувствовала жуткую неловкость – Фил мог подумать, что я пьяная плескалась в луже или, еще лучше, влезла в какой-то свинарник. - Скажи мне правду… - прошептала я, окончательно обессилев. - Да, на том фото, действительно, могила моего отца. Он погиб, когда я был совсем ребенком. Пошел рисовать закат на озере, и там его ограбили. Стукнули бутылкой по затылку и все… Мы его спустя сутки только нашли… - А где он жил? - В этом доме, - выдохнул Фил и продолжил спускаться по лестнице, оставив меня наедине с лихорадочными мыслями. Странно, но мне было не страшно. Как-то неловко, но не страшно. Я много раз слышала истории о том, как умершие родственники помогали своим живым детям. Но отец Фила никак не мог иметь со мной родственных корней, поэтому вся эта история превращалась в какую-то жутковатую, мрачную сказку. Тем временем я успела дойти до кухни. Услышав какое-то движение, замерла в дверном проходе, спрятавшись за стеклянной дверью. Мери Пейс стояла у радиоприемника, слушая музыку и помешивая кофе в стеклянной чашке. Закрыв глаза, она, казалось, о чем-то спрашивала себя, чему-то удивлялась. Из столовой к ней вышел Дин – потрепанный, видно, что только недавно встал, об этом сказал отпечаток подушки на его щетинистой щеке. Сейчас, в утренних лучах солнца, он показался мне самым красивым мужчиной на свете. Внутренности будто перехватила холодная рука, стало невыносимо тошно. Когда Дин вошел, Мери вздрогнула. Вместе с ней вздрогнула и я. Неожиданно она оказалась рядом с ним, быстро обняла его, нежно, как мужа. Ее губы нашли губы Дина, не отпускали. Сейчас, рядом с ним, она чувствовала себя свободной, стала шептать торопливо, бесконечно: - Спасибо, спасибо, мой дорогой, за то что ты есть, за то что ты всегда такой. Надежный, преданный, нежный… Он непринужденно засмеялся: - Мой отец говорил мне: «Сын, обеспечь свою любимую женщину всем!» Я опустила голову и уронила слезы. Он всегда говорил это мне. Мне. А теперь говорит этой свободной Мери Пейс, которая, к тому же, миссис. Я осторожно поднялась по лестнице в гостиную и рухнула на диван. В горле стоял комок. Мысли путались, метались призраками – я не знала, что делать дальше, как жить дальше… И взгляд упал на кресло. Телефон. Я осторожно протянула к нему руку – должна ведь я знать, сколько сейчас времени. И вызвать такси, чтобы уехать домой. Мне, кажется, нужно собрать чемодан. А зачем? Затем, чтобы уехать. А куда я уеду? Куда-то… Пальцы пробежались по экрану. «Патрик Пейс». Не знаю, что двигало мною в эту минуту, но я неосознанно нажала вызов. «А что я скажу? Как представлюсь?» - но все эти мысли мгновенно улетучились, потому что после очередного гудка я услышала ответ: - Мери, черт возьми, когда ты уже вернешься? Я понимаю, что мама для тебя святое, но меня совсем не прельщает мысль о том, что все выходные я проведу перед ящиком… Мери? Мое сердце забилось сильнее, слова, как нарочно, не могли сорваться с языка. Наконец, усмирив волнение, я зашептала, прикрывая другой рукой трубку: - Мистер Пейс… Ваша жена изменяет вам. Она… не там, где вы думаете… - Что? Кто? Кто это говорит? – раздалось в трубке. - Тот, кто желает вам добра. Просто поверьте мне. Если бы мои слова были ложью, я ни за что не осмелилась вам позвонить. Настоящий мужчина, знающий себе цену, пресек бы даже малейшую попытку… - Диктуйте адрес, - гулко прозвучал голос, а я внутренне возликовала. Оставалось только ждать приезда Пейса. Он должен был приехать, и я в этом не сомневалась. Однако, Фил был прав – сейчас я летела в пропасть. Вся моя жизнь казалась мне пустой, мрачной и какой-то липкой. Не хотелось вспоминать моменты с Дином. Наши моменты. А теперь он делит их с Мери. Ее мужа тоже было жаль, ведь он, наверное, сейчас уже едет сюда и рвет на себе волосы. Еще бы, уследить за такой красавицей-женой, хотя… Скорей всего он знал, на что шел. И за мыслями я снова провалилась в сон. А очнулась лишь в тот момент, когда на кухне что-то оглушительно звякнуло, и раздался треск. Мистер Пейс. Здесь. Я слышала удивленный голос Дина – стало понятно, что Мери ничего не сказала ему о своем замужестве, а вот крики Патрика разносились эхом по всему дому. Они были похожи на воронье карканье. Забавно. Я снова спустилась к кухне, но по-прежнему оставалась за дверью. Как-то не было сил присутствовать непосредственно там. Местер Пейс истошно вопил, размахивая руками – на полу уже валялись черепки от разбитой посуды. Кстати, там была тарелка, которая мне очень понравилась, когда она еще была тарелкой. - Я не люблю те…! – выпалила Мери, но закончить фразу не успела, потому что Патрик, совсем обезумев, дал ей звонкую пощечину. Я не удержалась и взглянула. И в этот момент лицо женщины показалось мне уродливым, Мери казалась уродливой в своем лживом обличии! - Ну и оставайся с ним, вы стоите друг друга, - прекратил перепалку мистер Пейс и поспешил покинуть дом Фила. Я вжалась в стену, когда он метеором пролетел мимо меня, а в кухне воцарилась тишина. Спустя каких-то десять минут я все же вошла, но не проронила ни единого слова в адрес людей, собравшихся вокруг большого стола. Подойдя к шкафам, начала резать себе помидор, но спиной чувствовала полные ненависти взгляды, что так настойчиво бросала мне Мери Пейс. - Полагаю, это подстроила ты, - заговорил, наконец, Дин. Я молчала. - Ты поступила подло и поплатишься за это. Я ухожу от тебя, - продолжил он уже более решительно. Я пожала плечами, но так и не повернулась к ним: - Эка невидаль! Слышала, как они откупорили бутылку с вином и разлили по бокалам – праздновали победу надо мной. Оставаться в этом доме дольше было настоящим испытанием, но у меня осталось еще незавершенное дело. - Никогда не мог подумать, что все это время жил со змеей под одной крышей. Ты, любящая лишь себя, сумасшедшая дура! Эти годы, что мы вместе, я не слышал от тебя и намека на адекватную речь. Все твои поступки безумны. Иногда мне кажется, было бы лучше, если бы в тот день машина скорой помощи опоздала. Ты бы перестала мучиться сама, и перестала мучить всех нас. Скажи спасибо, что после всех твоих выходок, я не сдал тебя в психушку. Я молча слушала эти слова, но не чувствовала боли от оскорблений. Должна бы чувствовать, но не чувствовала. Этого просто не было, как не было для меня этих людей – ни одного из них в моей жизни больше не было. - Тебе есть что сказать? – завершил свою пламенную речь Дин. И в этот момент я, резко повернувшись с ножом в руках, с размаху шарахнула им по тоненьким ножкам винных бокалов в руках у него и Мери. Таки не прошли даром уроки фехтования из далекого детства! Потому что бокалы вдребезги разлетелись по кухне, а вино, выплеснувшись по инерции, залило их наряды. - Есть, - улыбнулась я, - мне никогда не нравилась эта рубашка. Теперь серую рубашку Дина украшало бордовое пятно. В кухне никто не проронил ни слова, а я в ритме вальса покинула дом Фила – кажется, я покидала свою прежнюю жизнь.