Я умру не сегодня

Ему часто приходит в голову одна и та же мысль, что все происходящее сон. Просто чей-то глупый затянувшийся кошмар, а он Лукас Норт только персонаж чужого сна. И тогда становится по настоящему страшно, страшнее, чем перед угрозой быть снова избитым. Ведь если это чей-то сон, то что будет с ним Лукасом, когда этот кто-то проснется? Неужели он просто исчезнет, потому что его никогда и не было? В такие дни перспектива почувствовать что угодно, даже боль и ненависть к тем, кто её причиняет, дает какое-то странное чувство успокоения. Он страдает , значит он все еще жив. Боль, голод - это то, что не может ему приснится. Если он так замерзает, это доказательство его реальности. Так он уговаривает себя, но это не всегда помогает. Здесь в одиночке его стали преследовать и другие странные вещи. Иногда ему начинает казаться, что он слышит музыку. В полной и оглушающей тишине одиночной камеры, это может быть игрой воображения, или слуховой галлюцинацией, впрочем это не важно. Он слышит одну и ту же печальную мелодию . Голос скрипки зовет кого-то , может быть его, Лукаса из немыслимого далека. Нет, не из той жизни, которая кончилась за воротам тюрьмы. Ни из полузабытой мирной жизни и даже не из детства. Ночью он часто просыпается, и это самые тяжелые часы. Хотя казалось бы какая разница заключенному день или ночь. Но видимо , утро дарит отблеск надежды даже здесь. Однажды проснувшись, он пружиной сжимается в углу койки. Чутье битого волка подсказывает ему, что он в камере ни один. Он слушает свое тикающее сердце, но ничего не происходит, только где-то на пределе слышимости снова звучит скрипка. Но не она заставляет Лукаса поднять голову и оглядеться, в воздухе камеры появляется то, чему в нем не место - нежный, зовущий, вкрадчивый запах духов. Лукас всматривается в темноту, нарушаемую только светом из зарешеченного окошка над дверью и пытается вспомнить слышал ли он скрежет открываемой двери? Получается он проспал так много значивший для него звук. Но этого не может быть. В противоположном от койки углу тени кажется лежат гуще и наконец, когда он уже близок к тому чтобы задать самый идиотский вопрос, какой слышали эти стены : "Кто здесь?" от угла отделяется фигура человека и приближается к пятну света на полу. Когда незнакомец все так же молча замирает , давая себя рассмотреть, Лукас видит наконец, что перед ним совсем ни охранник и ни один из его мучителей. То что он видит наводит его на мысль о том, что сидение в этом страшном месте и все , что с ним происходило до сих пор, сделало свое дело и он все таки сошел с ума. В пятне неяркого света стоит девушка и смотрит на него невероятно печальными глазами. Мысль, что кто-то может испытывать к нему такую жалость, почему-то иррационально придает Лукасу сил. Он вспоминает в один миг все те детские сказки о деве печали, являющейся человеку только перед смертью. - Я сегодня умру, - от долгого бездействия голос его звучит хрипло и тускло. -Не думаю, мистер Норт, - на самом деле ей не полагается отвечать. Печальная вестница смерти из легенд обычно молчалива. Лукас снова возвращается к версии о своем сумасшествии, как наиболее вероятной. - Не стоит пугаться, я зашла вас навестить и скоро уйду. Вы позволите мне сесть? Лукас на миг зависает на краю сознания, а потом , храбро махнув рукой на все непонятности сразу приглашает гостью сесть с ним рядом на койку. Ему вспомнилась вдруг где-то слышанная русская идиома "Утопленнику дождь не страшен" и это решило ситуацию. - Кто вы? - сидеть в обществе девушки, даже если она плод его больного воображения, почему-то неловко. Неловкость после всего, что в нем уже сломано, вызывает кривую усмешку. Но Лукас ничего не может поделать с тем, что начинает особенно остро ощущать свою схожесть с загнанным зверем. - Это не интересно. Давайте поговорим лучше о вас, Лукас, - видимо заметив промелькнувший в его глазах страх, она примирительно кладет ладонь на его руку, со сжатой в кулак кистью, - Нет, я не хочу знать никаких секретов. Мне просто любопытно : откуда у вас эти росписи? - на лице девушки возникает улыбка, теплая , дружеская, ее пальцы легко обводят синий рисунок на плече Лукаса. Он так давно не говорил с красивой девушкой, с дружелюбно настроенной к нему девушкой, вообще с какой-либо девушкой, что ему становится все рано призрак перед ним или что-то еще. Он чувствует только аромат духов, теплые пальцы на своей коже, видит тающую улыбку и ласковые глаза, остальное ему становится на какое-то время безразлично. Он начинает рассказывать, постепенно увлекаясь , незаметно для себя переходит на родной язык, но его понимают. Он в красках изображает компанию уголовников, пожалевших его и наградивших этой настенной живописью, не раз спасавшей его в самых странных обстоятельствах. Лукас не замечает как так получилось, но последние аккорды его рассказа звучат уже в полусне. Он лежит все на той же койке и безмятежно спит , когда удивительная гостья покидает одиночку. Она ушла так же как и пришла, не заметно. На утро охранник выводивший Лукаса Норта на допрос озабоченно принюхивался и мотал головой, не веря себе. Этого не могло быть но в камере британского шпиона витал аромат духов пронзительный и печальный, а его сиделец был как-то по особенному тих и спокоен.