Моя

Помню обещала выложить главу намного раньше, но мое вдохновение откровенно показало мне средний палец. Сейчас мы с ним снова в ладах) Давно не писала от лица Китнисс. Как всегда жду ваших отзывов, с нетерпением жду)) Следующая глава будет 10 числа (умру, но выложу))) Отдельное спасибо бетам и гамме) POV Китнисс «Всегда».       Я слышала голос Пита, одно это тихое слово, и пошла его искать. В этом мире, окрашенном в фиалковые тона, не было четких линий и острых углов, но вдоволь укромных мест, где можно спрятаться. Я шагала сквозь пушистые облака, брела по едва различимым тропинкам. Запах корицы и укропа. Я почувствовала на щеке ладонь Пита, пыталась удержать ее, но она ускользнула из моих пальцев, как туман.       Постепенно вокруг стали прорисовываться стены стерильной палаты, и я вспомнила…       Мама дала мне чай с успокоительным сиропом. Я ушибла пятку, когда спрыгивала с ветки над электрическим забором, чтобы попасть обратно в Двенадцатый. Пит уложил меня в кровать, и я попросила его остаться со мной. Он что-то прошептал, но я уже не слышала. Однако какая-то часть моего мозга уловила одно-единственное слово и теперь в наркотическом сне, будто в насмешку, выпустила снова.       «Всегда».       Морфлинг притуплял все чувства, поэтому вместо укола боли я ощущала лишь пустоту. Сухие колючки там, где раньше цвели цветы. К сожалению, в моей крови оказалось недостаточно наркотика, чтобы заглушить боль в левом боку, куда попала пуля. Я ощупала толстую повязку, обхватывающую мои ребра, и подумала, почему я еще здесь.       Курок спустил не он. Не тот парень, стоявший на коленях посреди площади. Кто-то другой. Я не почувствовала, как в меня вошла пуля. Ощущения больше напоминали удар кувалдой. Дальше ничего не помню, только выстрелы.       Я попыталась сесть на кровати, но у меня получилось только застонать.       Белая занавеска, отделяющая мою кровать от соседней, отодвинулась, и надо мной появилось лицо Джоанны Мэйсон. Первая моя реакция — испуг, потому что она напала на меня на арене. Пришлось напомнить себе, что она спасала мне жизнь. Таков был план мятежников. — Я жива, — сказала я сипло. — Да ну.       Джоанна плюхнулась на мою кровать, и мою грудь пронзила боль. Увидев мою гримасу, Джоанна только улыбнулась. Что ж, видимо, объятий и поцелуев не будет. — Все еще побаливает? Ко мне каждый день приходит этот их доктор по мозгам. Типа помогает мне прийти в себя. Как будто тип, всю жизнь проторчавший в этой кроличьей норе, может меня починить. Полный идиот. Все твердит, что я в полной безопасности. Двадцать раз на дню.       Я улыбнулась. Действительно, глупо говорить такое, особенно тому, кто победил в Играх. Словно кто-то может быть в безопасности, где бы то ни было. — Как ты, Сойка? Чувствовала себя когда-нибудь в полной безопасности? — Еще бы! Пока меня не подстрелили. — Да брось. Пуля тебя едва коснулась. Скажи спасибо Цинне.       Я вспомнила про защитную броню в моем костюме. Но почему тогда так больно? — Сломаны ребра? — Тоже нет. Сильный ушиб — это есть. От удара у тебя порвалась селезенка. Пришлось удалить, — Джоанна небрежно взмахивает рукой. — Не переживай, без нее можно обойтись. Была б нужна, тебе б пришили чужую, верно? Спасать твою жизнь — главная задача всех и каждого! — Поэтому ты меня ненавидишь? — спросила я. — Ты мне завидуешь? — Отчасти. Но зависть не главное. Эта слащавая любовь, речи в защиту слабых и обездоленных. И самое противное — ты ведь даже не притворяешься, все на полном серьезе. Можешь считать это личным оскорблением. — Это тебе надо было стать Пересмешницей. Ты уж за словом в карман не полезешь. — Что верно, то верно. Только меня никто терпеть не может. — Однако они тебе доверились. Чтобы меня вытащить, — напомнила я. — И они тебя боятся. — Здесь — возможно. Зато в Капитолии боятся тебя.       В дверях появился Гейл, Джоанна сразу вытащила иглу и снова подключила меня к капельнице. — Твой кузен меня не боится, — заговорщически сообщила Джоанна. Она спрыгнула с моей постели и, подходя к двери, слегка задела ногу Гейла своим бедром. — Правда, красавчик?       В коридоре был слышен ее смех. Я начала смеяться, но тут же поморщилась от боли. — Осторожнее, — он погладил меня по лицу; боль утихла. — Может, хватит уже попадать в передряги? — Я стараюсь. Но кому-то пришло в голову взорвать гору.       Гейл наклонился ближе, глядя мне в лицо. — Ты считаешь меня жестоким. — Я знаю, ты не такой. И все равно это как-то неправильно. — Китнисс, какая в сущности разница — взорвать врага в шахте или подбить в небе стрелой Бити? Результат один и тот же. — Не знаю. В Восьмом мы защищались. Они атаковали госпиталь. — Да, и те планолеты были из Второго дистрикта. Уничтожив их, мы предотвратили другие бомбардировки. — Если так рассуждать… можно найти оправдание чему угодно, любому убийству. Детей на Голодные игры тоже посылали, чтобы предотвратить бунт дистриктов. — Не вижу связи. — Зато я вижу. Наверное, для этого нужно там побывать. — Отлично. У нас здорово получается ругаться друг с другом. Может, это и к лучшему. Между прочим, Второй дистрикт теперь наш. — Правда?       На миг во мне вспыхнуло ликование. Затем я вспомнила о людях на площади. — Что было после того, как в меня выстрелили? — Ничего особенного. Работники Орешка кинулись на капитолийских солдат. Повстанцы просто сидели в сторонке и наблюдали. Вся страна сидела и наблюдала. — Это у нас получается лучше всего.       Казалось бы, после потери важного органа мне должны были дать отлежаться несколько недель в постели, но врачи почему-то настаивали, чтобы я как можно скорее встала на ноги и начала двигаться. В первые дни внутри меня все разрывалось от боли даже под морфлингом; со временем стало лучше. Только ребра еще, видимо, долго будут болеть. Я злилась на Джоанну за то, что она отбирала у меня морфлинг, однако по-прежнему не могла ей отказать.       По Панему гуляли слухи о моей смерти, и ко мне в палату прислали съемочную группу. Я демонстрировала швы и кровоподтеки, поздравила дистрикты с успешным объединением и предупредила Капитолий, что скоро мы доберемся до него.       Для моего быстрейшего выздоровления каждый день мне позволяли небольшие прогулки на поверхности. Теперь, когда Второй дистрикт стал нашим союзником, повстанцы устроили небольшую передышку от войны. Перегруппировывали силы, обеспечивали пути снабжения, оказывали помощь раненым, формировали войска. Подобно Тринадцатому в Темные Времена, Капитолий оказался полностью отрезан от внешнего мира и угрожал нам ядерным оружием. Однако в отличие от Тринадцатого Капитолий был не в состоянии перестроиться на автономное существование.       Пита я видела лишь несколько раз с момента возвращения в Тринадцатый. Плутарх говорил, что теперь Коин вцепилась в идею участия Пита в промо, как собака в кость. Блондин лишь изредка заходил проведать меня. Мы старались вести себя как друзья. Шутили, рассказывали друг другу забавные истории из жизни, периодически он начинал свою игру «правда-ложь». Пит не предпринимал никаких попыток обнять, поцеловать меня, или склонить к чему-то большему, но иногда, когда мы случайно касались друг друга, он замирал, будто пытался с чем-то справиться, и я видела в его глазах желание. Возможно, это было просто отражение моего собственного желания в его глазах.       Тогда в его комнате мы немного увлеклись. Мы едва не занялись сексом. Причем я была не против. Мы начали целоваться, а потом все как в тумане. От его поцелуев я потеряла голову. Мне хотелось их все больше и больше. Я испугалась, когда рука Пита коснулась заветного местечка между моих ног. В голове мгновенно вспыхнули воспоминания о нашем недавнем разговоре. Он сказал, любовь все усложняет, она только мешает. Он хотел получить лишь мое тело, но не меня. Поэтому я ему отказала.       В один из солнечных дней мы с Гейлом ушли на охоту. Точнее он охотился, а я просто наслаждалась свежим воздухом и лесом. Все-таки врачи знают свое дело, раз рекомендовали прогулки. Благодаря охоте на кухне появилось мясо, и еда стала более или менее вкусной.       Гейл углубился в лес, а я устроилась на большом камне и подставила лицо солнцу.       Мысли о Пите снова нашли путь в мою голову и в мое сердце. Я хотела заняться с ним любовью. Я несколько раз представляла, как это будет. В моих фантазиях он говорил, что любит меня, и всегда будет со мной, а я с удовольствием отвечала взаимностью. Но жила я не в мечтах, а в реальности. Чувствовала себя полной дурой. Я до последнего надеялась, что он скажет, что я хотя бы дорога ему, но услышала лишь обвинения в свой адрес. Стоило мне в порыве злости открыть свой рот, всегда происходило непоправимое. Вот и тогда высказала Питу, все что наболело, и в добавок предложила быть просто друзьями. У меня талант рыть самой себе яму. Как могут быть друзьями парень и девушка, которых безумно тянет друг к другу? Теперь надо было как-то расхлебывать все это. Порой в голове проскакивала мысль, даже не мысль, а скорее желание: запереться с Питом в уединенном помещении и целоваться до умопомрачения. А позже возможно там же дать ему то, чего он так сильно хочет. Главное быть вместе. Но маленький участок тела, отвечающий за чувства, а именно сердце, твердил другое. Не о таком первом разе я мечтала. Впопыхах, в какой-то каморке или в его комнате, куда в любой момент мог зайти посторонний.       Кто бы мог подумать, что я буду завидовать Финнику Одейру. Каждый раз, смотря на них с Энни, я наивно надеясь, что Пит, скажет мне эти заветные три слова, и мы будем счастливы также, как они. Может это возраст у меня такой, когда сердце требует любви.       Я настолько увлеклась своими мыслями, что не заметила Гейла. Он сидел напротив меня на траве и с интересом меня разглядывал. - Что? – недовольно спросила я, но при этом не могла сдержать улыбку. - Просто интересно о чем ты задумалась, – ответил друг. - Тебе не понравится, – тихо ответила я. - Снова о нем, – грустно вздохнул он. - Видел ролик, снятый во Втором, ты хорошо справилась. - А что ты думаешь о Пите? – неожиданно для самой себя я задала этот вопрос. - Что-то очень эгоистичное.       Я вопросительно посмотрела на напарника. - Если бы не игры, ты бы даже не узнала о нем, и у меня, возможно, был бы шанс завоевать тебя. Я был идиотом, когда думал, что ты будешь со мной всегда. Против таких чувств, какие он испытывает к тебе бесполезно бороться. - С чего ты взял, что у него ко мне чувства? Мы просто играли на камеру. - Китнисс, я видел все, что было на арене. На одной и второй. По-твоему, почему он связался с профи, а почему он не отпускал тебя к рогу изобилия за лекарством? А ягоды? Он доверял тебе, и готов был умереть, лишь бы ты выжила. Он любит тебя. - Любил. Теперь нет. - Ты все еще хочешь знать, почему мы подрались?       Я кивнула. - Из–за тебя. Когда Мелларк увидел тебя без сознания, он будто обезумел. Твой женишок обвинил меня во всех бедах и в том, что я не уберег тебя. Пока ты была в отключке, он пускал меня к тебе лишь потому, что Хеймитч назначил нам двухчасовые дежурства. Но это не мешало ему ночью пробираться к тебе. Я тоже хотел побыть с тобой подольше, но ваш ментор попросил меня дать вам время побыть наедине. У вас с Питом какая-то особая связь, которую мне не удастся ни понять, ни разрушить. - Не ожидала от тебя такого. - Подумай об этом, если сомневаешься в своих чувствах. Я с самого начала знал, что ты выберешь того, без кого жить не сможешь. И это точно не я, - он встал на ноги, повесил сумку с добычей на плечо, и мы пошли обратно к воротам.       Мы отнесли мясо на кухню и Гейл проводил меня до палаты. - Спасибо за то, что ты сказал. Мне было важно это услышать, - я обняла друга и поцеловала его в щеку.       Парень отстранился от меня и указал на что-то у меня за спиной. Я обернулась и увидела Пита. - О, Пит.. – договорить я не успела.       парень с размаха ударил Гейла по лицу. Я застыла в шоке. Что он делал?! Зачем?! Слышались лишь обрывки фраз: «говорил тебе не подходить к ней», «целовались»… Времени на раздумья не осталось. Пытаюсь хоть как-то их разнять, но у меня это плохо получается. - Пит, Гейл! Прекратите! – закричала я, но меня будто не слышали.       На шум прибежали двое охранников, они же и разняли парней. Я попросила охранников отвести Гейла к маме и сказала, что с Мелларком сама разберусь.