когда ты изменишь имя (меня будут звать по-другому)

Что-то зажало его ноги. Пэрриш спросонья потянулся к пистолету, спрятанным под подушкой, как знакомое тянущее чувство заставило его открыть глаза и полностью проснуться. Лидия сидела на другом конце дивана, боком к Джордану и листала его блокнот. Включенная лампа подсвечивала ее лицо, и Пэрриш выдохнул. Она не выглядела такой, когда он нес ее на руках по влажным подземельным коридорам. Сейчас она была… Здоровой. Гладкие локоны обрамляли ее круглое лицо, губы беззвучно шевелились, длинные пальцы медленно переворачивали страницы. Заметив ее маникюр, Пэрриш мысленно поник. Сон. Не говоря не слова, Лидия захлопнула блокнот и перелезла через него, чтобы улечься у спинки дивана и прижаться к его боку. — Ну и что? — немного отсутствующим тоном поинтересовалась она. — Зачем тебе столько мертвых? Джордан бросил взгляд на блокнот и дернул плечом: — Их убил Зверь, там все, кого смогли опознать. — Зачем тебе их имена? — Чтобы… — Лидия закинула ногу на его бедро и принялась чертить кончиком ногтя что-то у него на груди. Пэрриш переждал свой подскочивший пульс и, немного сбившись, все-таки продолжил: — Мотивация. — Разве тебе нужна мотивация, чтобы спасать людей? — фыркнула она, холодя своим дыханием его шею. Джордан уткнулся носом в ее волосы: — Боюсь, что да. Он почувствовал, как она мотает головой. — Тебе страшно, вестник смерти? — после паузы странным тоном поинтересовалась она. Джордан запрокинул голову, уставившись в потолок. — Ты видела… — он осекся. — Ты видела, что я сделал с Кори? — И что ты сделал? Пэрриш дернулся: — Я едва не сжег его заживо! — Ну не сжег же, — фыркнула она. — Исцелится. — Но он… — он зажмурился. — Он ребенок. Он такого не заслужил. — Я убила Валака, — тут же резко проговорила Лидия прямо ему в ухо. — Я вышла из Дома Эха живой, а его мозги остались размазаны по стенам. И я не жалею. А вообще, должна, м? Джордан прикрыл глаза. Хотел бы он, чтобы сейчас с ним говорила настоящая Лидия. Без этой… Жестокости, рожденной, наверно болью и ужасом, но… В его распоряжении был только этот фантом, плод его собственных мыслей. Поэтому он привстал, опираясь на тут же занывший локоть, и открыл глаза, внимательно глядя в ее белое, как мел, лицо: — Нет, я так не думаю. Он… Заслужил. Она кивнула. — Кори исцелится, пусть это и займет какое-то время. Зато он проведет это время, размышляя о том, как дошел до жизни такой. Справедливо? Джордан не знал, какого ответа она ждала. Он только и мог, что сказать: — Не знаю. Не имею права судить. Лидия закатила глаза: — А какие права ты вообще имеешь? Гулять по ночам в бесознанке, представлять меня голой, заставлять пятнадцатилетнего мальчишку жечь тебя заживо? У Лиама, может быть, после такого на всю жизнь моральная травма останется. Почему ты так на меня смотришь? — она костяшкой пальца заставила его поднять подбородок. — Думаешь, я не знала? — Я надеялся, — едва слышно прошептал он. — Прости. Он не поверил своим ушам, когда понял, что она смеется: — Во-первых, это не худшее, что со мной случалось. А во-вторых… Разве ты не понимаешь, что и это, — она попрыгала. Старый диван отозвался натужным скрипом, — тоже в твоей голове, а? Можешь даже не краснеть при встрече со мной, официально разрешаю, — язвительно добавила она, когда Пэрриш осмелился поднять голову. Джордан так не пошевелился, пока Лидия, погладив его по щеке, не дотянулась до его лица и не куснула его за нижнюю губу: — Не будем нарушать традицию, — выдохнула она ему в рот, обнимая за шею и притягивая к себе, но он внезапно нашел в себе силы остановить ее: — Не… — Ты не хочешь меня? Я тебе не нравлюсь? Тебе не нравилось меня целовать? Не… — она бы продолжила говорить, если бы Джордан не выдохнул и рухнул назад на подушки, утягивая ее за собой: — Еще как нравилось, но в этом-то и проблема, Лидия, — вздохнул он, натягивая на нее одеяло и чуть-чуть отодвигаясь, что плод его воображения удобнее устроился на большей половине дивана. — Я никогда тебя не целовал. Я люблю с тобой говорить, мне нравится — и я очень стараюсь делать все, чтобы видеть ее почаще — твоя улыбка. Но я никогда тебя не целовал. И сейчас… — он подоткнул подушку и повернулся на бок, чтобы лучше видеть реакцию Лидии. Она сделала то же самое. — Редкий случай, когда я действительно понимаю, что реально, а что нет. — Хочешь, сказать раньше не понимал? — ядовито спросила она. — Злись на меня. Только больше не попадай ни в какие… Дома Эха. Взгляд Лидии замер: — Ты и понятия не имеешь, как я злилась. На всех. За то, что оставили меня. — Это неправда! Это никогда не было правдой. Она хмыкнула: — Ты обещал, что вытащишь меня. — Мы вытащили тебя вместе. — Да, — она даже почти улыбнулась. — Правда, до этого меня успели… — она скривилась. — Вспомни самое свое большое унижение? Ну как, приятно? Нравится? — Лидия… — Нет, заткнись на минутку, ладно? В своей голове я понимаю, правда, вы сделали все, что могли. Но внутри, — она с силой ткнула себя в грудь, — я просто не могу, не могу! Она крупно вздрогнула. — Я умом понимаю, что не могу просто выйти оттуда, и что все просто закончится. Оно будет сидеть у меня внутри и мучить. И каждый раз, когда я увижу иголку… Пэрриш сгреб ее, изо всех сил прижимая к себе, и прикрыл глаза, чувствуя, как на плечо капают холодные слезы. — И самое мерзкое… Это сделала она. Моя собственная мама. — Ты же знаешь, что она хотела как лучше, — прошептал он ей в ухо. — Нет. Она хотела, чтобы все снова стало понятным. Поэтому ей было проще поверить Валаку. Потому что он предложил ей нормальный выход из ситуации. Лидия уткнулась носом ему куда-то под ключицу и засопела: — И мне опять придется ходить к психологу, — плаксивым тоном пожаловалась она. Джордан покачал головой, невольно потеревшись о ее лоб слегка заросшим к ночи подбородком. Мартин фыркнула, чуть-чуть отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо: — Прекрати. — Что? — Прекрати меня успокаивать. Пэрриш невольно улыбнулся: — У меня получается? Она попыталась его пнуть, но, к счастью, он вовремя успел зажать ее ноги своим коленом: — Ну уж нет, пришла, так лежи. — Ну Джордан! Он засмеялся, крепче обвивая ее руками, чтобы Лидия гарантированно не выбралась, и, раскачивая кряхтящий диван, принялся покачивать ее, вполголоса мурлыча колыбельную… Он проснулся, потирая ноющие щеки и долго пытался сообразить, что ему снилось ночью. В любом случае, в отличие от остальных ночей, что-то приятное. Плюс, он проснулся на собственном диване. И не перепачканный в саже. Прогресс. Почти все утро он провел в участке, в кои-то веки желая вернуться домой и отоспаться, а не закидываться кофе до белых кругов под глазами. Но Зверь, Зверь все еще был где-то там. В глубине души Пэрриш знал, что покоя ему не будет, поэтому не удивился, когда в участок вломился Стайлз, перепачканный в какой-то жиже: — Угол Пэкстон и Восьмой, два трупа, этот козел как-то вырубил сотовые вышки и…! — Дыши, — напомнил ему Джордан, торопливо, по привычке, проверяя пистолет и рывком поднимаясь на ноги. — Среди… — Он какой-то странный, — отсутствующим тоном сообщила ввалившаяся в следом за Стилински Лидия. — Как будто материален только наполовину. Джордан моргнул. На мгновение она расплылась мутным пятном, но почти сразу же собралась обратно в четкую картинку. — Только наполовину, — заторможенно повторил он. Лидия вдруг густо покраснела, непонятно помотала головой и бегом скрылась в кабинете шерифа. — Э-эй, у нас там монстр вообще-то! Пэрриш, проснись! — Да, — он на всякий случай захватил дробовик и кивнул Стайлзу в сторону выхода. — Заводи пока, я сейчас… Разрешаю не краснеть. Ну и привидится же такая чушь.