Чёрный песок

Прижавшись к стволу этого почерневшего увядшего дерева и устремив свой взгляд на небо, невольно начинаешь задумываться о своей собственной жизни. И приходишь к далеко неутешительным выводам. К страшным и ужасающим выводам, которые не хотят даже в голове укладываться. В один момент все твое мировоззрение рушится, сгорает, оставляя после себя только лишь истлевшие угольки. Черные, от которых грязные разводы на руках и смятение внутри, сворачивающее живот в тугой узелок. От которых потом очень сложно отмыться. В такие моменты на душе становится особенно гадко и противно, как будто ты погряз в этой пакости по самую глотку. Еще чуть-чуть – и окунешься туда с головой. Как будто небо и земля поменялись местами, и ты видишь все не в категоричных черно-белых красках, а в оттенках серого. А действительно ли то, что вы считали абсолютным злом и абсолютным добром, таковым является? И когда ты постепенно это начинаешь понимать, то пытаешься разобраться: а на чьей же был стороне? Как так получилось, что то, что ты раньше считал таким правильным, сейчас теряет свою весомость? Ад уже не звучит так ужасно. Рай уже не кажется таким желанным. Но сколько бы ты об этом ни рассуждал, пути назад нет. Как бы ни хотелось вернуться в то время, когда все казалось именно таким бесповоротным, это невозможно. Да и до отвращения эгоистично это делать. Вздохнув, девушка обессилено провела рукой по розовым волосам, пальцами путаясь в них, прикрыла глаза и тяжело вздохнула, прикусывая губу до боли, до солоноватой крови. Воздух был пропитан пылью, жаром и запахом гари, заставляя чувствовать стальной привкус на языке. Безудержно хотелось пить, но возвращаться не хотелось ещё больше. ― Тебя ждут, ― бархатистый голос в этой черной напряженной тишине казался раскатом грома в солнечный спокойный денек. Ворвавшись подобно вихрю в мысли девушки, он прокатился мурашками по всему телу, заставив куноичи вздрогнуть. ― Пошел к черту. Лицо собеседника приобрело хмурый оттенок, брови сдвинулись к переносице, а рот превратился в тугую полоску. ― Ты пойдешь со мной, ― уже более настойчиво проговорил Генма, сверкая карими глазами и пытаясь сдержать ответные колкие реплики. Изначально ему не следовало создавать конфликт. ― Пошли все вы к черту со своими в жопу драными обязательствами, засуньте их себе в… неважно. Сгинь с глаз моих долой, ― взгляд куноичи заскользил по заслоняющей солнце и прекрасный серый вид темной фигуре, отмечая внушительность стоявшего перед ней мужчины. В бою один на один она его вряд ли выиграет. ― Ты пойдешь со мной. Сейчас же, ― сильная рука до боли сжала локоть, рывком приподнимая девушку на ноги. ― Это приказ старшего по званию. ― Да пошел ты, убери от меня свои грязные руки! ― попыталась оттолкнуть Сакура Ширануи, вырываясь из цепкой хватки. Но это тебе не подругу отталкивать. Генма скрутил девушку, заставляя ту стиснуть зубы, с силой приложил головой о дерево, настолько сильно, что по виску пробежала красная капля, оставляя после себя того же цвета дорожку, и прижал ее всем своим массивным телом к стволу так, чтобы она не могла даже пошевелиться. Отхаркиваясь от крови, куноичи выплевывала ругательства в адрес Ширануи, но того, видимо, это совершенно не волновало. У него был приказ, и он его выполнит. ― А теперь послушай сюда, детка. И хватит плеваться ядом, мне совершенно наплевать, что ты обо мне думаешь. Ты услышала то, что не предназначалось твоим ушам, и уже за это тебя просто-напросто могли убить. На месте. Там, под дверью. Чувствуешь себя такой униженной и оскорбленной, да? Думаешь, какие ужасные методы использовали старейшины, как они низко пали? Только вот послушай то, что я тебе скажу: когда каждый день решаешь судьбу тысяч, а порой и сотен тысяч людей, приходится откладывать совесть и честь на самую дальнюю полку. А знаешь, почему? Потому что за каждого человека отвечаешь ты. Ты сам и никто другой. И каждый день ты только и думаешь, что не сможешь спасти всех. И невольно начинаешь понимать, что максимум, что ты сможешь сделать, это свести количество жертв к минимуму. А теперь заткни свой грязный ротик и иди за мной. После такого прочувственного и длинного монолога послышался звук пощечины. Харуно все-таки смогла вывернуться из стальной хватки и оттолкнуть от себя мужчину. Одна сторона щеки Ширануи слегка алела, а Сакура, потирая руку, неприязненно впилась глазами в собеседника, пытаясь взглядом просверлить в нем дыру. ― Наверное, было за что? ― на губах шатена заиграла слегка заметная усмешка, которая больше походила на что-то кровожадное, чем снисходительное. Харуно заворожено застыла, с трудом сглотнув нарастающий ком паники в горле. Испугавшись всего на мгновение, девушка все-таки взяла себя в руки и нахмурилась, сжимая кулаки так, что побелели костяшки. Не обращая внимания на шиноби (или попросту боясь это сделать), Сакура села на темно-серую землю и облокотилась о ствол засохшего черного дерева. ― Уходи. Не волнуйся, не сбегу, ― ровный голос медика звучал расслабленно и совершенно безэмоционально. Джоунин даже недоуменно покосился на собеседницу. С чего вдруг она стала такой покладистой, оставалось только гадать. Генма усмехнулся своим мыслям и облокотился о ствол дерева с другой стороны. ― У меня приказ. ― Когда ты заделался верной шавкой старейшин? ― Тогда, когда ты решила сбежать. Куноичи не нашлась, что ответить на такое заявление. Наверное, потому, что это было правдой. С первых секунд, как она узнала всю (или пока что не всю?) истину, первое желание было – бежать. Бежать далеко и надолго, бежать, куда глаза глядят, лишь бы не возвращаться в эту деревню, где добро и зло смешались, где черный и белый цвет поменялись местами. Девушка зачерпнула в руку черный песок, поднесла к глазам и потихоньку начала разжимать ладонь, следя за полетом тысяч и тысяч песчинок. Горячий ветер дул в спину, поэтому за глаза медик не боялась. Порыв суховея был настолько силен, что эти самые песчинки разлетались в разные стороны, поднимаясь и стремясь в образовавшуюся воронку черного пепла и пыли. ― Почему они меня не убили? ― мужчина еле расслышал слабый голосок куноичи, звук которого ветром относило в противоположную сторону. ― Им это невыгодно. Ты ученица Тсунаде, старейшины потом проблем не оберутся. Сакура задумчиво умолкла, боясь расспрашивать собеседника и дальше. Когда мир переворачивается с ног на голову в один миг, невольно хочется сбежать поскорее из этого мира. Но отпускать ее за просто так, видно, никто не собирался. Да и смогла бы она это сделать?.. ― И что будет дальше? ― Тебя посвятят в сложившуюся ситуацию. Не думаю, что после этого ты так легко сможешь убежать. У тебя два пути: либо повиноваться, либо умереть. Сбежишь – я тебя найду и убью, даже пискнуть не успеешь. ― Воодушевляет, ― истерически хихикнула девушка, зажимая рот рукой. Похоже, выбора у нее не было. ― Когда ты был в это втянут? ― поставив ударение на нужное слово, Харуно настороженно выглянула из-за дерева, вглядываясь в лицо джоунина. Генма стоял, запрокинув голову назад, глядя в бледно-голубое небо. Брови его были нахмурены, руки скрещены на груди. Во рту все тот же привычный сенбон, перекатывающийся при помощи языка из одного уголка губ в другой. После непродолжительного молчания, Ширануи неопределенно хмыкнул и, наконец, произнес: ― Тогда, когда надо было. Тебя это не касается. Девушка цокнула языком и снова откинулась назад. От этого скрытного, замкнутого в себе парня ничего определенного не дождешься. Даже пробовать не стоит. ― Это неправильно, ― неожиданно произнесла Харуно, Ширануи прислушался. ― Это подло, это бесчестно, это лицемерно, это несправедливо. Это недостойно высшего совета нашей деревни. Они мне противны. ― Не тебе решать, достойно это или недостойно, ― прошипел в ответ мужчина. ― И это говорит человек, который убивает за деньги во благо своей деревни! Тебе не кажется, что это немного парадоксально? На это Сакуре оставалось только возмущенно открывать и закрывать рот, как рыбе, выброшенной беспощадной волной на берег. Да он переиначивает все на свой лад! ― Но многие так живут! ― А ты придерживаешься стадного чувства, детка? Не знал, ― язвительно отозвался шатен, огибая дерево и уже уставившись на Харуно сверху вниз. ― А ты не думаешь, что таким вот безумным побегом ты была бы противна ещё большему количеству человек, чем старейшины своими жесткими решениями и радикальными действиями? ― джоунин нагнулся, схватил девушку за подбородок своими цепкими пальцами и заставил взглянуть ему в глаза. Медик даже предпринять ничего не успела, мужчина с жестким взглядом и сильными руками, стоящий прямо перед ней, не усмирял - он подчинял. ― А ты противна мне. Равноценный обмен, ― выразительно приподняв бровь, усмехнулся шиноби, хищно вглядываясь в зеленые глаза. Генма видел: девушка перед ним была растеряна. ― Да пошел ты! ― откинув от себя руку шатена, куноичи неприязненно зарычала. Ширануи же только издевательски рассмеялся в ответ и снова облокотился спиной о ствол дерева, но уже так, чтобы видеть каждую эмоцию на лице Харуно. Эта девушка его забавляла. ― В тебе нет ничего человеческого? ― Да неужели? Это когда присутствие рассудка и логики стало признаком бесчеловечности? ― Да ты переиначиваешь все на свой лад! ― озвучила свою недавнюю мысль медик, от злости закусывая нижнюю губу. Генма на это только презрительно усмехнулся, смерив девушку издевательским взглядом и даже не удостаивая ее ответом. Харуно оставалось только гневно сопеть себе под нос. Этот спор всего за несколько секунд она уже успела проиграть. ― Это не было решительно, это не было радикально. Это было жестоко и по-зверски. Такого не прощают, ― серьезно произнесла медик, снова зачерпывая горсть песка и пуская ее по ветру. ― Это уже не на твоей совести, тебе не кажется? Правда ещё не всплыла, это твое личное мнение. Будь добра, держи его при себе, детка. Договорились? Впервые куноичи захотелось действительно врезать кому-то со всей дури. Так, чтобы выбить из головы весь тот бред, который он всего несколько минут назад озвучил. Бесчувственная сволочь, циничный козел! В эту минуту, в эту секунду она его по-настоящему ненавидела. Всем сердцем и душой, желая Генме провалиться на месте. Желательно, в Ад. ― Я знаю, о чем ты думаешь, ― хмыкнув, выговорил Ширануи, лениво растягивая слова и в упор глядя на собеседницу. ― Можешь проклинать меня сколько угодно. Что так заметалась, я все по глазам вижу. Они у тебя прямо убивают на месте. Только вот ты за что (или кого?) сейчас больше беспокоишься? Подумай хорошенько, детка, ― шатен присел на корточки перед куноичи и буквально приковал девушку своим взглядом к земле. ― За отсутствие какой-либо нравственности у старейшин или за своего горячо любимого Саске-куна? ― Тебя это не касается. ― Не касается, ― согласился мужчина, но в глазах его блестели издевательские искорки. ― Просто я тебе напоминаю, что пора бы уже из глупой влюбленной дуры превратиться, наконец, в разумную женщину. Хотя для тебя это наверняка слишком высокая планка. Второй раз занесенная девичья рука уже не ударила Ширануи по щеке, он был готов к такому повороту событий. До боли сжав худощавую кисть медика и услышав услаждающее слух шипение, Генма только рассмеялся в ответ. ― Второй раз я уже не попадусь на эту удочку, запомни. Отпустив, наконец, куноичи, джоунин встал на ноги, отряхнулся и, кинув напоследок насмешливый взгляд, отправился в сторону деревни, напевая какую-то живую песенку себе под нос. Несколько минут Харуно глядела ему вслед. ― Ненавижу! ― донесся до шатена гневный вскрик. Дни обещали быть забавными.