Испытание страхом

Сон был долгим, тягучим и прекрасным. Белль не желала просыпаться даже тогда, когда полуденное солнце следующего дня стало ярко светить ей в глаза. Ей впервые было так тепло и уютно за все то время, что она провела здесь, в этом замке. Тепло не только телом и душой. Разве что голова болела нещадно, но это, наверное, были последствия Джефферсоновой настойки. Ресницы задрожали, и принцесса сонно заморгала, пытаясь отгородиться от яркого света, бившего в глаза. Взгляд ее наткнулся на свою обнаженную руку, и из груди девушки раздался тихий вздох. Судя по ощущениям, она вся была голой, без рубашки и нижнего белья. Мало того, рядом кто-то зашевелился. Девушка с опаской отодвинула краешек одеяла, и глаза ее округлились еще больше. Из груди вырвался удивленный вздох. Рядом с ней, бережно обнимая ее одной рукой, спал Румпельштильцхен. Голая кожа ее тела соприкасалась с такой же, чуть более шершавой. Между ног саднило. Боже, что вчера произошло? Румпельштильцхена вырвали из царства сна тихие, чужие вздохи и шевеление рядом с ним. Не открывая глаз, постепенно возвращаясь в реальность, он почувствовал, как эта самая реальность надавливает на него тяжелой чугунной наковальней. Видимо, вчерашние посиделки не прошли бесследно. В голове просыпалась отвратительная болезненная пульсация, каждая мышца в теле нещадно болела, и любой звук отдавался грохотом в его пустой, как колокол, голове. Стойте, звуки рядом с ним? Он осторожно открыл один глаз, и мгновенно закрыл обратно. Яркий полуденный свет врезался ужасной болью в его воспаленный мозг. Однако, он успел заметить каштановую копну кудрей и широко распахнутые синие глаза, уставившиеся на него. Близко, слишком близко. Будто бы она лежала здесь, рядом с ним. Это могло бы быть сном, если бы не четкое ощущение ее присутствия. - Белль. Что ты тут делаешь? - полушепотом спросил он, снова сделав попытку обозреть видимое пространство, заслонившись от света ладонью. Лучше бы он этого не делал. - Какого в гриву загнанного дракона? - ошарашено выдавил он, восприняв, наконец, всю картину в целом. Совершенно обнаженная Белль таращилась на него своими голубыми глазами, и часть ее определенно лежала поверх него. Как минимум, одна голая нога, перекинутая через его бедро. Его же собственная рука мирно покоилась на ее спине. В болезненно резком сознании кусочки мозаики начал складываться в единое целое, дополнившись с трудом добытыми из глубин памяти расплывчатыми картинами прошлого вечера. Пикник, Шляпник, покер, боги, покер на раздевание, поцелуи, постель... - Мы что... - не находя слов, Румпельштильцхен только беззвучно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Нет, нет, такого точно не могло произойти. Не в этой реальности. Не с ним, не здесь, не в таких обстоятельствах. Белль резко шевельнулась и села, морщась, чем вызвала очередной приступ головной боли. Уткнувшись лицом в ладони, принцесса непонимающе качала головой. Внутри не укладывались события ночи. Что произошло вчера? А самый главный вопрос - КАК это могло произойти. В мыслях мелькали образы спящего Шляпника, Румпельштильцхена, рассматривающего ее обнаженную грудь в упор, его слова, глубоко врезавшиеся в память, словно их выжгли раскаленным железом, а затем... постель. Не было нужды вставать с кровати, на простыне которой наверняка были пятна крови - боги, ее крови - чтобы понять, чем вчера они занимались. - Я... Кажется, да, - выдала принцесса, едва веря в то, что говорит это. Румпельштильцхен закрыл глаза рукой. В груди у него бушевали смешанные чувства, название которым он не смог бы дать даже под дулом мушкета. Его рука, упавшая со спины девушки, нащупала влажное пятно на простыне. Он поднес пальцы к глазам, усиленно щурясь. Кровь. - Белль… - прошептал он. - Я... взял тебя… силой? - осознавая весь ужас этих слов, он нервно сглотнул, и страх сжал его сердце острыми когтями. Нет, нет, нет, он не хотел, чтобы это так закончилось, он не хотел принуждать ее или ранить! Он ни за что бы не расстался с ее непринужденной компанией, которая бы сменилась ледяным игнорированием и молчанием. Это было самым ценным сокровищем Темного замка, чтобы просто так отказаться от него. - Н... не думаю, - голос красавицы дрожал, она боялась реакции Темного на то, что произошло с ними обоими. В конце концов, Белль нарушила правило - не входить в его спальню. Но, если ей не изменяла услужливая память, он сам ее сюда переместил, нагую и открытую перед ними. На всякий случай, чтобы быть уверенной в своих словах, принцесса подняла к свету трясущиеся руки, чтобы осмотреть их на предмет синяков. Их не было. Причиняла неудобство только голова, трещавшая и гудевшая, словно в ней засел рой ос. - Кажется, все было по... обоюдному согласию. - Замечательно, - с темным сарказмом в голосе отметил Румпельштильцхен, не представляя, как ему вести себя дальше. Он не планировал этого, он не представлял, что это произойдет, а, что самое противное, он, скорее всего, провел потрясающую ночь, а помнил все настолько смутно, что вряд ли поверил бы сам себе, если бы не увидел фактические подтверждения случившегося. - Ты... в порядке? - спросил он, не имея ни малейшего понятия, что ему теперь делать. - А почему я должна быть не в порядке? - ответила она ему шепотом вопросом на вопрос. Говорить было больно, не то, что думать. Мысли из беспорядочной кучи никак не желали расставляться по полочкам, и это добавляло еще больше дискомфорта девушке. - И говорите, пожалуйста, потише... тут кое-кто с похмелья. - Кто бы говорил. Ты всего лишь настойку пила, а у меня была... «Травушка», раздери ее саламандра. Черт подери, Шляпник. Где этот сукин сын? Я еще помню его наглую морду на покере. Если он все еще здесь, то пусть ищет себе погребальный костюм и погребальную, черт ее возьми, шляпу! Он определенно убьет его, или, по крайней мере, выколет глаз, потому что все, что случилось, было его рук дело. Именно его. Но все потом, когда он сможет смотреть на свет и слышать звуки громче шепота. Румпельштильцхен медленно и осторожно откинул край одеяла и сел на кровати, свесив ноги вниз. Он был не более одет, чем девушка, и ему мгновенно захотелось прикрыться. - А где моя одежда? - шепотом спросил он, не видя ее вокруг. Завернутая в покрывало Белль встала и обошла кровать, в поисках одежды для них обоих, но поиски эти не увенчались успехом. Голова снова затрещала, явно не желая позволять своей хозяйке куда-то вставать, ходить, тем более искать, и принцесса зло застонала. Ее сознание все еще никак не хотело верить в то, что произошло ночью. Но как же еще можно было объяснить кровь на простынях, дискомфорт между ног, отсутствие одежды и сон в обнимку на одной кровати? Память неустанно возрождала в ее мыслях все новые и новые подробности о вчерашнем вечере и о покере на раздевание, на котором настояла... Сама Белль. Ей не стоит больше никогда в жизни пить. Ни-ког-да. Достаточно просто посмотреть, к чему это привело ее. Точнее, к кому. - Наверное, там же, где и моя, - медленно, едва шевеля губами, пробормотала служанка, поворачиваясь к Темному, не забыв покрепче завернуться в длинное покрывало. - Мы вчера был... мы в покер на раздевание играли. Вы проиграли всю одежду мне, и я оставила ее в Большом Зале, прежде чем... оказаться здесь. - Ах да... Одежда... - простонал Румпельштильцхен. Великолепно красочная сцена о том, как он без стыда снял с себя последнюю одежду, неожиданно живо предстала в его памяти. Так же, как и любопытный, смущенный взгляд полуобнаженной Белль на его голом теле. Он не мог поверить, что она действительно по своей воле согласилась на это. И как на это согласился он. Хотя его, впрочем, еще можно было понять. Мечтая о ней каждую ночь, он едва пытался корить себя за то, что произошло. Он никогда, никогда за всю свою долгую жизнь, никого так не желал, как ее. - Я оденусь, - шепотом строил поистине грандиозные планы Темный, - и спущусь в Большой Зал. Будь добра, принеси мне воды. Белль? Девушка непонимающе уставилась на Румпельштильцхена. - Вы желаете, чтобы я, пока вы приводите себя в порядок, шла в таком виде на кухню, через весь замок? Видимо вы подзабыли то, что у нас здесь есть гость, который может быть абсолютно где угодно. Так что за водой сходите сами. Завершив свою маленькую тираду, принцесса села обратно на кровать и зарылась пальцами в волосы, лихорадочно пытаясь понять, что она вообще должна делать в подобной ситуации. - Это ты выиграла всю одежду, так что у тебя ее должно быть в достатке, - язвительно отметил он. - И что-то я не помню, чтобы разрывал контракт с тобой, так что ты все еще должна выполнять мои приказания, нравятся они тебе или нет! - громко прошептал он, морщась от жуткой боли в голове и ломоты во всем теле. - Или я сказал что-то такое, что заставило тебя думать иначе? - риторически вопросил он. - Ооо, - невесело засмеялась Белль, поднимая взгляд на него. - Вы можете не орать так, словно невинности лишились вы, а не я? Но, да, конечно, покричать вы мастер! И наговорить всяких красивых вещей, чтобы заполучить то, что вы хотите, вы тоже превосходно умеете, - принцесса встала и подошла к Румпельштильцхену. - Знаете, что вы вчера мне сказали? Вы сказали, что любите меня без памяти. В груди Румпельштильцхена вспыхнула злость. Это он-то ей зубы заговаривал? - Припоминаю, что ты сама меня об этом умоляла, дорогуша. Даже потратила на это желание, которое я так по глупости тебе проиграл. Ты могла попросить все, что угодно, и я бы не смог нарушить сделку, подчиняясь магическим законам. Только вот ты лжешь. Я не мог сказать такого, потому что я никого не люблю. Может, тебе послышалось?.. Не успел он договорить, как ладонь девушки со всего размаха врезалась в его щеку, отдаваясь колокольным звоном в его голове. Ее детская ладошка не могла по-настоящему ударить его, но в его нынешнем положении он только тихо шипел, схватившись за голову, не зная, как спастись от нахлынувшей волны боли. - Не смейте больше прикасаться ко мне, - прошипела Белль сквозь зубы, не в силах держать клокочущий гнев внутри. За первой пощечиной последовала и вторая, но в третий раз девушка сумела удержать руку, чтобы не наделать еще больше глупостей. - Двуличный лжец. Я поверила вам, словно наивная деревенская девчонка, а вы... - в голове эхом отдавались слова Темного, и как бы красавица не пыталась от них отгородиться, они звучали снова и снова. Нетвердой походкой Белль направилась к выходу, стирая непрошеные слезы со щек. - Вы действительно никого, кроме себя, не любите и никогда не будете способны полюбить. Румпельштильцхен хмуро глядел ей вслед. Черт подери эту треклятую траву, неужели он действительно сказал это? Ему хотелось рвать и метать, выплескивая злость на все подряд, на себя, за свое опрометчивое признание, на Белль, смеющую считать, что она имеет власть над ним, и, главное, на Шляпника, ведь именно он был во всем виноват. Теперь Белль точно запрется в своей комнате навсегда и никогда больше не заговорит с ним. И сейчас это причиняло ему боль гораздо большую, чем когда-то в прошлом. Румпельштильцхен тяжело поднялся с кровати и подошел к шкафу шатающейся походкой. Выдернув оттуда первые попавшиеся предметы одежды, совершенно не сочетающиеся друг с другом, он пошел в ванную, чтобы умыться и выпить воды пересохшими губами. Серая кожа губ все еще казалась слишком чувствительной, все из-за несметного количества поцелуев, подаренных его принцессой прошлой ночью. Он тяжело вздохнул, опираясь на край раковины. Что же он наделал. С тяжелым сердцем он медленно, держась за стену, спустился в Большой Зал. - Неважно выглядишь, друг мой! - радостно поприветствовал его восторженный голос Шляпника. Мужчина восседал за его столом бодрый и веселый, будто бы эта ночь была спокойной для него. В руках Джефферсон держал банку с мутноватой жидкостью, легонечко покачивая. - Разве вы вчера с твоей прекрасной принцессой не должны были хорошенько повеселиться, когда я отошел в Страну Чудес? - он хихикнул, бросив многозначительный взгляд на одежду, лежавшую на полу. - Вижу, вы плодотворно поиграли. А я – всего-то - остался без плаща и сапога. - Ты! - глухо прорычал Румпельштильцхен. В тот же миг он решил, что рычать сейчас - не лучшая идея. Он щелкнул пальцами, и все шторы в зале закрылись, погружая помещение в блаженную полутьму. Тяжелым шагом он дошел до кушетки у камина и со стоном плюхнулся на нее. - Дай сюда,- пробормотал он,- дай мне это свое варево. - Что, головушка болит, босс? - хихикнул Джефферсон, - что мне дашь за мой волшебный напиток, снимающих головную боль и сухость во рту? Новый, улучшенный, с лимонным вкусом! - Я тебя постараюсь не убить, когда приду в себя. Это достаточная плата? - проворчал Темный. Удовлетворенный ответом, Шляпник кинул ему бутыль, и Румпельштильцхен с трудом поймал ее, жадно прикладываясь к горлышку. - Тьфу. Рассол обычный, - пробормотал он и прикрыл глаза локтем, замирая на кушетке в полной неподвижности. Лучше было не двигаться, пока этот болезненный туман в голове не рассеется. Тогда он подумает, что делать с Белль. С его губ сорвался тяжелый, долгий вздох. - А где же твоя послушная принцесса? - удивленно вскинув брови, спросил Шляпник. - Помнится, вчера она была достаточно смелой, чтобы делать неожиданные ставки. Как жаль, что моя головушка уснула раньше, прежде чем я успел рассмотреть все более... - он беззлобно хихикнул, давая понять, что шутит, - детально. Что же это она сегодня носа не кажет сюда? - Если упомянешь это еще раз или расскажешь кому-то о том, что произошло, я вырву тебе глаза. Чтоб меньше пялился по сторонам в Темном Замке. И не ори, - добавил Румпельштильцхен, кривясь и потирая виски. Он подумал, что неплохо было бы поделиться бутылкой с Белль, но он бы скорее в логово разъяренного дракона спустился, чем поднялся в ее спальню. - Похоже, вы серьезно с ней повздорили, - покачал головой Джефферсон недовольно, все так же сидя на столе. - А вот вчера, думаю, вы занимались более интересными вещами, чем ругань. Из груди его вырвался легкий, мальчишечий смешок, и он пригрозил пальцем. - Оставь своей подружке немного. Ей тоже наверняка очень плохо. Ей хуже всех, подумал Румпельштильцхен. Мало того, что напилась, так еще и отдала свою невинность монстру, державшему ее в заточении. Для любой девушки это должно было стать началом конца. Хотя для Белль этот конец наступил в тот же самый момент, когда она переступила порог его замка. - Вот ты об этом и позаботишься, раз такой резвый. Иди наверх и отнеси ей, - он кинул бутылку Шляпнику. - Так и собирался сделать, раз ты ее даже видеть не хочешь. Что же такого с тобой ночью делала эта красавица, что ты так зол? - певуче спросил Шляпник, сползая со стола. Белль была хорошей, привлекательной девушкой, он был только рад ей помочь. Особенно, если чудовище само позволяло ему это сделать. Джефферсон был уверен, что они с этой служанкой обязательно найдут общий язык. "Что сделала красавица? Перевернула мой мир вверх дном и украла мое сердце", - удрученно подумал Румпельштильцхен. Колесики крутились в его голове ржавыми несмазанными скрипами, пока последствия, одно за другим выстраивались перед ним. Она считает его подлецом, обманом заманившим ее в постель. А он, не без помощи развязывающей язык трубки, видимо, признался ей в любви. В тот момент это была самая искренняя правда на свете, и она оставалась такой до сих пор. Только вот утром его сомнения, неуверенность, и скверный характер вместе с неуемной гордостью и вспыльчивостью снова вернулись на свое прежнее место. И его чудовищная сторона очень не хотела менять уже устоявшийся уклад жизни монстра, впуская в свое сердце свою маленькую пленницу. Белль вытирала мокрые волосы полотенцем, часто-часто моргая, чтобы смахнуть непрошеные слезы. Как она могла поверить ему? Девочка, ты же знала, с кем имеешь дело. Это Румпельштильцхен, он получит все, что захочет, если ему будет сильно нужно. Он задобрил тебя подарками, комплиментами и поцелуями, чтобы заполучить твою невинность добровольно - не интересно же просто так отбирать. Принцесса чувствовала себя гадко, растоптано и униженно. Румпельштильцхен добился своего, и теперь красавица точно не станет испытывать к нему никаких добрых чувств, не тех, что рвались наружу вчера. С сегодняшнего дня Белль снова станет той самой бесчувственной куклой, которой она пыталась быть в самом начале. Она будет готовить ему завтраки и обеды, убирать замок и стирать его тряпки, но доброго слова он от нее не услышит больше никогда. В дверь постучали. Девушка как раз завязывала последние веревочки на корсете ее собственного, простого платья. Испугавшись, что это Темный, Белль отступила к кровати. - Уходите, пожалуйста. Я сейчас не желаю с вами разговаривать - Эй, красавица, я принес вам зелье от головной боли, - крикнул Шляпник из-за двери, повторяя стук. - Советую от всего сердца, если хотите хотя бы к вечеру встать на ноги. Хочу признать, что более блестящего поражения я еще ни разу не испытывал! - раздался его заливистый смех из-за двери. Улыбнувшись сквозь слезы, Белль подошла к двери и отворила ее. Только безумного Шляпника ей еще сейчас не хватало. - А хвалились-то как! Говорили, что не проигрываете, - натянув улыбку на лицо, сказала ему принцесса. И все же она была рада его появлению. Своей несерьезностью, буйством смеха и эмоций Джефферсон разряжал обстановку, накаленную до предела. - Таким красавицам проигрывать не стыдно, - широко улыбнулся Джефферсон. - А что вы сделали с вашим несчастным боссом? Он выглядит хуже трупа и не хочет жить, как трупу и положено. Он кинул девушке бутылку, подмигнув. - Румпельштильцхен имеет очень некрасивое качество - лгать для достижения цели. Я ненавижу, когда мне кто-то врет, вот, в принципе, и все. - С печальным видом Белль открыла крышку пойманной бутылки и принюхалась к содержимому. По запаху это было похоже на рассол, по виду - жидкость напоминала больше зеленую желчь или что-то подобное. Девушка сомневалась, что Шляпник станет ее травить, хоть он и был не самым нормальным человеком. Поэтому, благодарно кивнув, красавица принялась маленькими глотками пить гадость прямо из бутылки. Все равно она уже не принцесса, чтобы заботиться о манерах. Джефферсон плюхнулся к ней на кровать, устраиваясь поудобнее. - Я давненько его знаю, еще до рождения Грейс. Да кто его не знает. Так вот что я вам скажу, принцесса. Я никогда не видел, чтоб он на кого-то смотрел так, как на вас, - загадочным тоном прошептал он ей, склонив голову набок. – Но, впрочем, это сейчас не так важно. Готовы повертеться у зеркала? Мне надо снимать мерки! - он взмахнул невесть откуда взявшейся мерной лентой. - Ах, да, - кивнула головой Белль, улыбаясь ему. - Неизвестные наряды, которые видеть мне не позволено Ну, что ж... От любопытства никто не умирал, хотя у меня и своих собственных платьев полно, так что в новых я нуждаюсь не очень сильно. Она послушно встала и подошла к Джефферсону. - Вам удобнее будет снять мерки, если я буду в сорочке или же мне можно остаться в платье? - поинтересовалась девушка. - А, неважно, - отмахнулся он и встал, бесцеремонно хватая ее за руку и выводя из комнаты. - Босс в кои-то веки разрешил воспользоваться зеркалом в зале. Не знаю даже, что на него нашло, обычно у него зеркалобоязнь. Такая болезнь есть, я слышал. Вообще существует много всяких «боязней» - я, вот, мышей боюсь. Есть у меня одна знакомая мышь... - тараторил он, таща девушку за собой в зал, где так и не сдвинулся со своего места на кушетке Румпельштильцхен. Он же и был первым, что увидела принцесса в Большом Зале, куда ее так усиленно тащил сумасшедший Шляпник. Белль наткнулась на его взгляд и тут же повернула голову в другую сторону, чтобы не смотреть на него. Никто и никогда не оскорблял, не позорил ее так перед самой собой. Пока девушка отмокала в ванной, она успела пролить не одно ведро слез и пробормотать тысячи проклятий в свою сторону. Несмотря на его доброту, никогда нельзя было забывать, кем маг является на самом деле. Чудовищем, монстром, который принес ей страданий больше, чем радости. А еще он несколько раз спасал ее, даже от себя самого, но Белль предпочитала об этом сейчас не думать. Слишком сильной была обида в ее девичьем сердце. Делая вид, что Темного здесь нет, она взяла маленькую табуреточку и, поставив ее напротив огромного зеркала, стала на нее лицом к отражающей поверхности. Принцесса явно чувствовала на себе ЕГО взгляд, но старалась сдержать себя, чтобы не посмотреть в ответ. - Я готова, - вместо этого сказала она Шляпнику. Румпельштильцхен краем глаза наблюдал, как Джефферсон весело порхает вокруг Белль, прикладывая ткань к ее лицу и делая изысканные комплименты, пока записывал измерения на обратной стороне его эскизов. Еще вчера Темный бы руки оторвал наглецу за то, что он посмел прикасаться к его Белль, но сегодня он, казалось, уже не имел на это права. Он прожил сотни лет с осознанием того, что перед ним и позади него оставалось неизмеримое количество времени. Все, что сопровождало его всегда - это время и сила. События в мире возникали, развивались и забывались, а он был свидетелем всего этого. Со временем мелкие проблемы вечно спешащих и переживающих о чем-то людишек стали для него чужды. Ему не нужно было ни о чем волноваться, у него для всего был четкий план и детальный расчет на ближайшие десятилетия. Вплоть до того момента, пока в его судьбе не возник маленький луч света по имени Белль. У него не было времени, чтобы решить то, что произошло, а оно уплывало все быстрее. Он не мог применить силу, поскольку это было бессмысленно. Одно слово, одно чертово предложение, и он все испортил. Так легко было бы в тот момент просто принять все, как есть. К примеру, обнять ее, прижать к себе. Успокоить и просто извиниться. В конце концов, никто, кроме нее, не увидел бы этой слабости. Но все происходило слишком быстро, слишком головокружительно, слишком удачно и Румпельштильцхен едва опомнился, как снова оказался там, где был, казалось, так давно - за высокой каменной стеной, которая отделяла его от Белль. Издав тяжелый вздох, он снова уткнулся лицом в диванную подушку. Рядом со Шляпником Белль чувствовала себя спокойнее, чем одна. Его веселье и легкое безумие заставили на какое-то время забыть ее о том, что произошло. Он то вертел ее, как маленького ребенка, пока снимал мерки, то прикладывал ткань к ее телу, попутно рассказывая, что лучше подойдет к цвету ее волос и глаз. Это напомнило ей о доме и ее собственной камеристке, которая каждый месяц на протяжении всей ее жизни снимала со своей госпожи мерки и, если платье или бриджи становились коротки, их перешивали, укорачивали или вообще кроили новые. - Мне не нравится этот розовый, - капризно сказала Джефферсону принцесса, скривившись. - Я в нем буду похожа на свинью для праздничного банкета. - Ладно-ладно, - согласился Шляпник. - В любом случае свинья из вас получилась бы так себе - сальца маловато, - хихикнул Шляпник, ущипнув ее за бок. Он вдруг замер, расслышав, казалось, скрип гневно сжатых клыков позади него. Никогда не стоит дразнить Румпельштильцхена, в каком бы жалком состоянии он не был. Даже в таком виде он мог бы с легкостью стереть Шляпника в порошок. - Да и ткань все равно уже куплена. Эх, никакой свободы творчества. Босс! - он повернулся к неподвижному, словно статуя, Румпельштильцхену позади него, лениво открывшему один глаз, - ткань-то покажешь? Едва пошевелив пальцами, маг материализовал на лавке рядом с зеркалом пару рулонов ткани и отделки, которую он купил в городе в тот же день, когда сюда заявился Гастон. Один рулон для повседневного платья, из мягкого льна, цвета осенней листвы, и второй - для наряда попретенциозней, из темно-лилового бархата и светло-лилового газа. Цвета его магии. Белль в восхищении соскочила со стульчика, словно большая кукла, и подбежала к лавке, на которой появились отрезы с материей. Не смотря на Темного, будто его и не существовало вовсе, принцесса подобрала их и вернулась на место, отдав их в руки услужливому Шляпнику. Пойло, что он предложил ей сегодня, еще толком не дало эффекта, разве что сухости во рту стало меньше. А боль в теле от каждого движения все еще мешала ей нормально существовать. Но не могла она сидеть на одном месте, не пытаясь расшевелить себя. В голову начнут закрадываться нехорошие мысли, те самые, что сейчас так упорно гонит от себя девушка. Она уже собиралась сказать что-то Джефферсону в ответ на его шутку о свиньях, как двери Большого Зала распахнулись. Белль с удивлением повернулась к дверям. Кто бы это мог быть? Из затемненного холла в зал вошла высокая женщина с высоким черным конским хвостом и презрительно изогнутыми алыми губами – Регина. Царственная, как никогда. Она величественно окинула взглядом зал, не цепляясь конкретно ни за кого, пока ее взгляд не остановился на Белль и Шляпнике, заметно напрягшемся при одном только виде ее. Вся его смешливость и бравада куда-то мгновенно испарились, а от улыбки на лице не осталось ни следа. Затем глаза королевы скользнули по остальной части зала, пока не нашли Румпельштильцхена. Губы ее скривились в подобии ухмылки. - Какой чудесный день для встречи старых... друзей, - женщина сделала шаг в сторону Шляпника, и Белль немного отступила, насколько позволял стульчик. Ей не нравилось, что ее величество думает, что может приходить сюда тогда, когда ей заблагорассудится. Только Боги знают, что было бы, если бы она пришла сюда вчера вечером. - Ваше Величество, - поклонилась Белль вежливо и пригладила платье. Она стремилась выпроводить ее отсюда как можно быстрее. Не во время она сюда пришла. - Я так рада вас видеть, но, боюсь, сегодня не лучший день для вашего визита. Принцесса старалась, чтобы ее голос звучал мягко и спокойно, но Регине это все равно не понравилось. Женщина усмехнулась. - А я и не к тебе пришла, милочка, чтобы тебя это беспокоило, - ответила она с улыбкой. Внутри Белль поежилась от этой улыбки, но снаружи осталось беспристрастной. Она тронула за локоть Джефферсона, выглядящего слишком растеряно перед королевой, и обратила его внимание на себя. Повернулся мужчина к ней уже с улыбкой, будто только один взгляд на принцессу веселил его. - Передай Румпельштильцхену, что к нему пришла королева Регина и попроси его, чтобы он сказал ей, что сегодня не лучший день для заключения сделок, - попросила девушка. - Пожалуйста. Шляпник растерянно уставился на Белль. - Босс, принцесса сказала... - повернулся он к Румпельштильцхену, не удостоившему Регину ни малейшего внимания. - Я слышал, - тихим низким тоном прервал его маг - самым громким голосом, на который был способен. - Передай Белль, чтобы она проводила королеву вон отсюда, ибо у меня нет желания с ней говорить. - Белль, он говорит... - послушно повернулся обратно к Белль Шляпник, готовый передавать послания с важным видом гордого почтового голубя. Королева Регина удивленно взирала на развернувшуюся сцену, вскинув чернильные брови. Румпельштильцхен так и не удостоил гостью ни приветствием, ни хотя бы каким-то движением, продолжая безжизненно лежать на диванчике у камина, пока знакомый Шляпник бегал с измерительной лентой вокруг еще более давней знакомой - служанки Темного. - Что тут происходит? - вопросила она в пустоту. Белль закатила глаза, не удостоив Румпельштильцхена своим вниманием. Вместо этого принцесса повернулась к Регине и без тени улыбки, выдавая наполовину свое состояние, скрестила руки на груди. - Ваше Величество, вам и вправду лучше сейчас уйти. Сейчас не та ситуация, чтобы в замке могли вас принять должным образом. Регина скривилась, будто бы Белль подсунула ей под нос комок грязных червей. Она ровной походкой направилась к красавице, тихо посмеиваясь. - Я сама буду решать, куда и когда приходить, деточка, это раз. А во-вторых, Белль, я повторюсь, что пришла сюда не к тебе, а к твоему хозяину, - проговорила королева с самодовольном миной. - Прости, но ты здесь всего лишь служанка, а не принцесса. Лицо девушки исказилось гримасой легкой обиды, но она проглотила это, понимая, что другого поведения от нее и ожидать нельзя. - Джефферсон, пожалуйста, скажи ему, что королева не хочет уходить, когда я вежливо настаиваю. Скажи, чтобы Румпельштильцхен попросил ее удалиться. - Я! Слышал! - резко отрезал Румпельштильцхен, прежде чем Шляпник, с готовностью повернувшийся на каблуках, собирался пересказать послание. - Регина, проваливай к чертям собачьим! Я сегодня не в настроении. Если ты хочешь испытать мое терпение - вперед, но предупреждаю, в таком случае ты выйдешь отсюда по кусочкам! - рявкнул он, и тут же пожалел. Голову опять пронзило острое жало боли. Но это того стоило. Шляпник незаметно отступил дальше в тень, съеживаясь, не желая попадать под руку разгоряченного мага и злой королевы вместе взятых. - Больно надо, - прошипела сквозь зубы Регина, резко разворачиваясь. Махнув длинным, черным, как смоль, плащом, она звонко зацокала высокими каблуками прочь из зала, гордо вскинув подбородок. - Королева нутром чует, когда ее жизни угрожает опасность и лучше меня не злить. В отличие от.... некоторых, - кинул он взгляд на девушку. - Да-да, давайте, раз уж опозорили меня и воспользовались мною по назначению, то и убейте меня для полноты картины. Или высечете, что вы там еще любите делать со своими пленниками? - зло огрызнулась бывшая принцесса, чувствуя, как горе и ненависть подступают к ее горлу, чтобы сорваться с губ в крике. Но она понимала, что потом голове будет еще хуже, чем сейчас, и сдерживала себя из последних сил. - Белль, - простонал он, пряча лицо в ладонях. Как он мог объяснить ей, что все совсем не так, как она думает? Упрямая, упрямая девчонка! Почему она не могла просто вернуться к тому, что было раньше, и сделать вид, что ничего не произошло? Все было бы намного проще. Но теперь они заварили кашу, которую очень не хотелось расхлебывать. По крайней мере, ему – это было слишком тяжело, слишком непросто. Румпельштильцхен мог ломать человеческие души, жизни, но как сделать счастливой одну-единственную принцессу, он не имел ни малейшего понятия. - Я не собираюсь ни убивать тебя, не бить, ни что еще ты там себе напридумывала! - повысил голос он, и медленно поднялся с кушетки, чтобы приблизиться к своей служанке. - Но если ты еще раз ударишь меня, клянусь, я этого просто так не оставлю! - И ударю, если понадобится. - Белль дерзко ткнула пальчиком ему в грудь, смотря ему прямо в глаза. Принцесса была готова в любой момент излить весь гнев, который накопился у нее за все это время, но выжидала нужного момента. Сейчас ей было все равно, что она скажет Румпельштильцхену, ее обида была гораздо сильнее. - Вы трус, и никого никогда не любили! Вы даже собственного сына не сумели спасти от самого себя! Румпельштильцхен крепко сцепил зубы, глядя на девушку сверху вниз. Она посмела обернуть его искренность против него самого. Он доверился ей, рассказал то, что хранил в тайне годами, а получил в ответ это – гневный взгляд и жестокие речи. Правдивые, несмотря ни на что. Слова больно резанули его по старой, никогда не заживающей ране. - Как ты смеешь упоминать моего сына, - процедил он сквозь зубы. - Легко и просто, как видишь, - гневно радуясь произведенному эффекту, выдавила служанка, практически выплюнув эти слова. - Для тебя является нормой - причинять людям боль, а затем вести себя так, будто ничего не произошло. - А ты думаешь, что можешь помыкать мной? - пылко выплеснул Румпельштильцхен, не задумываясь о своих словах, когда ярость и боль застилала глаза, - Думаешь, что у тебя есть власть надо мной? И как только ты ляжешь со мной в постель, я подарю тебе свободу и буду бегать радостным щенком у твоих ног, смиренно ожидая твоих подачек? Не строй из себя оскорбленную невинность! Я никогда не врал тебе! - Ты думаешь, что мне было так легко и просто лечь к тебе в постель? Думаешь, что я человек, которому все равно, с кем и как потерять честь? Потаскушка? - чуть ли не плача вопрошала Белль. Его слова приносили большую боль, чем розги и голод. Чем она все это заслужила? Он схватил лицо девушки своими серыми, чешуйчатыми пальцами и впился отчаянным поцелуем ей губы, вкладывая в него всю боль, злость и неуверенность, которая бушевала в нем сейчас. Чувствуя, как по щекам катятся слезы обиды, Белль целовала его в ответ с такой горячностью, на которую только было способно ее маленькое сердечко. Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Тяжело дыша, красавица отступала назад. - А я и вправду думал, что люблю тебя, - прошептал он горько, отстраняясь от нее. - Я и вправду думала, что люблю тебя, - вырвалось из нее негромко, отвернулась и подошла к столу, на который ладошками облокотилась. Румпельштильцхен не мог понять ее. Неужели она говорила это? Любила? То самое забытое слово, потерявшее для него свой смысл уже много веков назад? Сейчас, при свете дня, болезненно трезвом, не опьяненном смородиновой настойкой сознании? Румпельштильцхен приблизился к ней сзади, и бережно накрыл ее ладони на столе своими. Он вздохнул и облизнул влажные от ее поцелуя губы. - О чем этот разговор вообще, Белль? Она вздрогнула от его теплого прикосновения, но не повернулась, беззвучно сотрясаясь всем телом. - Я... Я не знаю... Ты сам сказал, что не можешь никого любить, сам сказал! Я не знаю, лжешь ты или нет, зачем я тебе нужна и нужна ли вовсе? - Забудь то, что я сказал. Ты нужна мне, - шептал он отчаянно, уткнувшись лбом в ее плечо. - Никто в моей жизни не был так добр ко мне, как ты. Я не хочу тебя терять. Ты напоминаешь мне то, каково это - быть человеком, каково это - становиться лучше. Мне это нужно, Белль. Мне нужна ты. Белль подняла свое заплаканное лицо и посмотрела на их руки - его серо-зеленую ладонь, когтистую ладонь чудовища и ее маленькую ладошку - белую, словно молоко. Цвета создавали контраст, но пальцы несли тепло, и она не могла заставить себя остаться такой же злой и неприступной. С какой бы целью он это ни говорил, слова звучали так искренне и желанно, что его служанка не смогла им не поверить. Или хотя бы части из них. Принцесса обернулась. Теперь ее мокрые глаза смотрели на чудовище. - Не злись на меня, - говорил он, большим пальцем вытирая слезу с ее щеки. Черный коготь на белоснежном лице. - Я чудовище и всегда им был. Я не помню, что значит быть человеком. Я когда-то потерял сына, но не хочу терять тебя. Не теперь. - Прости меня за слова о твоем сыне. Мною двигало лишь одно желание - ударить тебя еще больнее, чем ты меня, и я не знала, что говорю. Прости меня, - бормотала ему принцесса шепотом, осознавая, что громче говорить сейчас не выйдет. Румпельштильцхен взял ее за плечи, неуверенный, может ли он обнять ее или прикоснуться, позволит ли она ему. Слова о его сыне больно ранили его, особенно из ее уст. Он не думал, что забудет это когда-либо, но не собрался показывать это сейчас. Если она думала, что Темный не способен на любовь, он не мог с ней спорить. Кто еще мог судить его, если не она, существо, к которому он питал самые сильные чувства в этом мире, которое было ему дороже всего? Если это не было любовью, значит, это было безумием. - Я уже говорил тебе - я монстр. Я порчу все, к чему прикасаюсь. Сначала он, потом... ты. Я сотворил с тобой много чего, Белль, и это не прошло для тебя бесследно. Помня свои отчаянные крики о том, что она больше никогда не позволит ему прикоснуться к ней, красавица сама положила голову ему на грудь, вдыхая его запах. Конечно, она любила, ибо как же Белль могла его сейчас так быстро простить, будто ничего и не было? Руки Румпельштильцхена обвились вокруг ее маленькой фигурки, и девушка сжалась от благодарности. - Ты не портишь меня, - служанка засмеялась сквозь слезы. - Я сама порчу себя. Прости меня, мои слова - неправда, я бы никогда в жизни такого не сказала бы, если бы не злость. - Упрямая, дерзкая девчонка, - пробормотал он, словно само нежное признание, баюкая ее в своих объятиях. Что же будет теперь? Вопрос звучал в голове снова и снова, словно сердцебиение. Его воображение услужливо показывало ему мирную картину их с Белль вечеров, проводимых за книгами и беседами в его замке, жарких ночей в постели, тихих утренних объятий. Как-то так он давным-давно представлял себе жизнь с Милой. Но не сложилось. Казалось, жизнь дает ему другой шанс, совершенно в другом времени и месте. Вопрос был только в том, сможет ли он удержать его, и не потерять, как в прошлой жизни. Краем взгляда он заметил шевеление недалеко от них. Он поднял голову, столкнувшись взглядом со Шляпником, на цыпочках пробирающимся к дверям. Все это время Джефферсон стоял поодаль и наблюдал за чудесным воссоединением. Ему самому все стало понятно еще вчера. Все эти взгляды, то, как Румпельштильцхен смотрел на нее, то как Белль прижималась к нему, закутанная в его плащ. То, как он смотрел на нее, пока сам Шляпник скакал вокруг девушки, словно бешеная белка, в надежде угодить и то, с какой отчаянной страстью целовала его эта странная, но очень милая, принцесса. И сейчас, когда радостное примирение состоялось, Джефферсон понял, что ему пора уходить. Грейс и ее нянюшка наверняка беспокоятся за него, а он даже не намекнул, куда идет. - Я... это... домой, пожалуй, пойду, босс, - небрежным веселым тоном сказал ему он. - Ты, - остановил его Румпельштильцхен, аккуратно выпутываясь из рук Белль, боясь резким движением нарушить хрупкое равновесие, воцарившееся между ними в этот момент. - Стой на месте. Он подошел к слегка прижавшемуся к полу Джефферсону, стараясь выглядеть грозно, несмотря на свой, без сомнения, жалкий вид и такое же самочувствие. - Видимо, теперь мне придется тебя убить, дорогуша. Ты слишком много видел. Очень жаль, я так надеялся порадовать Белль платьями твоей работы, - с почти искренним сожалением отметил он. - Босс, ты чего? - в искреннем недоумении спросил сумасшедший. - Я знаю твоих секретов больше, чем кто-либо, и ты решился убить меня только сейчас? Оставишь мою прекрасную Грейс без отца...- на секунду его лицо приняло серьезный оттенок, но потом Шляпник снова стал самим собой. - А сам останешься без человека, с которым можно поболтать о том-о сем. - Ничего страшного, переживу. А я не могу допустить, чтобы кто-то узнал о... моей тайне, - он тяжело вздохнул. В конце концов, он действительно не смог бы оставить малышку без отца, и, хотя жгучая ревность никуда не делась, Белль, казалось, нравилась компания вечно веселого безумца. Так уж и быть. - Если кому-то скажешь, - устало проговорил он, поднимая глаза на Шляпника, - будешь подпоясываться собственными кишками. Понял? - Я-то все понял, босс, - со спокойной улыбкой проговорил Джефферсон. - Но неужели ты считаешь, что Регина, которую ты сегодня так здорово отшил, будет хранить тайну о ней? К тому же, это у вас не первая встреча, и не удивлюсь, что через неделю сюда будет ломиться куча народу, чтобы посмотреть на твою маленькую подружку. Держу пари, что ты многим в жизни насолил. - Она знает только то, что я позволяю ей знать. И если ты будешь молчать, замок будет столь же безлюден, как обычно. - Он мысленно представил себе толпу тех "кому он в жизни насолил". Тут яблоку негде будет упасть. Он оглянулся на Белль позади него. Сколько же народу захочет отомстить Темному, когда узнают, что у него появилось то, что по-настоящему ему дорого? - Ой, ну, по-моему очевидно, что ведьма знает гораздо больше, чем ты думаешь. Тут даже мартовскому зайцу станет ясно, что Белль - не просто служанка. - Шляпник поклонился и направился к выходу. - Пока-пока, принцесса, - словно ребенок он замахал руками и снял свою шляпу. - Буду рад, если мы увидимся снова! За гостем, наконец, закрылась дверь, оставляя Темного в блаженной тишине и в одиночестве. Нет, не в одиночестве - в уединении. С его Белль. Он обернулся к девушке, застыв в неопределенном жесте. Все было так же, как и вчера – тот же самый зал, тот же стол, тот же самый Румпельштильцхен и та же самая Белль. Но, одновременно, все изменилось до неузнаваемости. - Что... что будет дальше? Что мы будем делать? - спросил он, то ли про планы на вечер, то ли про все их последующее существование. Он был в полнейшей растерянности насчет обоих этих понятий. Красавица улыбнулась ему и коснулась его руки своей. Теперь замок был пуст, как и неделю назад, но тогда все еще было иначе. Тогда Белль не знала, как сильно ее может любить чудовище, и как сильно она может быть рада ему. - Дальше...? Мы будем жить в замке, - задумчиво сказала ему девушка и повела за собой на кушетку возле камина, - как раньше. Я буду делить с тобой трапезы, убирать замок, читать книги в твоей бесконечной библиотеке, спать в комнате, которую ты мне подарил. А ты будешь будить меня во время моих кошмаров и утешать, чтобы мне не было так страшно и одиноко. Я буду ждать тебя ночами напролет, когда тебя не будет, и ты будешь приносить мне подарки. Иногда, если ты позволишь, конечно, мы сможем гулять с тобой в саду. Я ведь так и не узнала, растут ли у тебя розы, - Белль легко рассмеялась и прижалась к Румпельштильцхену, будто он был самым прекрасным рыцарем на свете. *** Всем спасибо за поздравления, дорогие наши) Ваши слова очень тронули меня, и я чуть не разрыдалась прямо перед компом. Все таки приятно слышать такие слова в день рождения от своих любимых и постоянных читателей. Постараюсь продолжать радовать вас, не отставать от Эммы-тян в работе и быть хорошим автором С: