Испытание страхом

Греясь, Белль быстро шла в обнимку с Румпельштильцхеном в сторону их маленького лагеря. Она первая и заметила необычного и нежданного посетителя, сидящего на их покрывале и распивающего чай из их чашек. Глаза девушки едва не вылезли из орбит от удивления, и, присмотревшись, она поняла, кто сидел перед ними. Гость приветливо махнул им, и принцесса улыбнулась ему, выпутываясь из объятий Темного, чтобы поприветствовать человека, когда-то давно посетившего замок. Шляпник не выглядел опасным, да и ей показалось, что он не в тех отношениях с Румпельштильцхеном, чтобы калечить или убивать его единственную служанку. - Здравствуйте, Джефферсон, - поприветствовала его Белль, искренне радуясь присутствию другого человека рядом. Румпельштильцхен хмуро смотрел, как девушка весело здоровается с обнаглевшим Шляпником, сидящим на их месте. Она скинула его руку со своего плеча и поспешила к незваному гостю, словно забыв, как только что говорила, что ей ничего не нужно больше, кроме его компании. Словно стыдясь его. А чего было еще ожидать? Джефферсон был человеком, в отличие от него, мало того – хорошим человеком. Белль заслуживала лучшего, чем старое страшное чудовище, снова подумал он, с разочарованным вздохом, и все же сверкнул гневным взглядом на Шляпника. Пусть не думает, что сможет так легко очаровать его принцессу. Пусть отыщет себе свою. - Прекрасный денек для чаепития, не так ли, мисс? - задорно улыбнулся Джефферсон, обнажая все свои тридцать два белоснежных зуба. - Я думал, вы работаете в замке. Большой босс вывел вас на субботник? - Прекрасный денек для водных процедур на свежем воздухе, - с сарказмом ответила ему бывшая принцесса, не спеша садиться рядом с ним. И не потому, что весь ее наряд был мокрым. Румпельштильцхен весь напрягся, когда Белль выпуталась из его теплых рук, поспешив поприветствовать гостя, и она заметила это, как никто другой. Ведь девушка, хоть и не слишком много провела времени бок о бок с ним, но кое-что узнала о Темном. Она была его собственностью, и, даже если он и разрешил, служанке показалось, что не стоит сильно злоупотреблять своей вседозволенностью в этом вопросе. - А вы какими судьбами здесь? - вежливо спросила Белль, обнимая себя руками, чтобы лучше согреться. – По делам? Или, может, на рыбалку? - Мне послал весточку ваш босс. Кусачую, между прочим, - Шляпник протянул вперед ладонь, демонстрируя неровную рану около большого пальца. - Недружелюбные у него вороны. Румпельштильцхен скрестил руки на груди, не спеша двигаться с места или оправдываться за своего крылатого почтальона. - И «босс» сейчас тоже не в том настроении, чтобы быть с тобой, Шляпник, дружелюбным. Я разборчиво написал «явиться в башню», а не сюда. Или ты читать разучился и окончательно съехал с катушек? - раздраженно спросил маг. - И, кроме того, я приказал прийти завтра, а не сегодня. Теперь отправляйся к порогу замка и ночуй там, если хочешь, потому что сегодня у меня нет на тебя времени. Если, конечно, принцесса не желает иначе, - язвительно добавил он, бросив косой взгляд на обернутую его плащом спину Белль. - Ах, вот как! Принцесса, значит? Так теперь, стало быть, - со странной полуулыбкой произнес Шляпник, переводя взгляд с Белль на мага, - это ты у нее в подчинении? В прошлый раз у меня создалось несколько иное впечатление о положении прелестной мадам в этом замке, - он издал немного безумный смешок, внезапно вскочил на две ноги и склонился перед принцессой в неуклюжем, забавном поклоне, широко махая руками. - Позволите ли вы, о милая, прекрасная леди переговорить с вашим работодателем прямо сейчас, дабы не пришлось и вправду ночевать возле входа? Девушка рассмеялась в ответ на его шутливые слова и отступила обратно, к Румпельштильцхену, упершись своей спиной, укрытой плащом, в его грудь. - Я не слушаюсь никого, кроме себя, - свирепо прошипел Румпельштильцхен, обращаясь к заговорчески ухмыляющемуся Шляпнику. - И никак иначе. Можешь приберечь свои поклоны для кого-нибудь другого. - Никого, кроме себя, - хихикнул Джефферсон, кидая многозначительные взгляды на девушку. - Не могу же я позволить ему по-настоящему спать на улице, - сказала Белль Темному виновато, поворачиваясь, чтобы увидеть его лицо. Он кинул взгляд на принцессу, умоляюще глядящую на него, скорбно сдвинув брови. Что ж, если она так хотела этого, он не будет ей противиться. Это был ее день. Тем более, его дело прямо имело отношение к принцессе. Маг уже успел пожалеть, что в порыве сделать все идеально послал за Шляпником, ведь это означало законные их с Белль встречи. Но, что сделано, то сделано, а попридержать язык безумного портного он как-нибудь сумеет. Он махнул рукой, и в его ладони оказалась пара изрисованных листов, которые он протянул Джефферсону. Тот подошел легкой, танцующей походкой, выхватывая у него бумагу. - Что же это, дорогой босс? - певуче протянул он, рассматривая рисунки то с одной, то с другой стороны, переворачивая вверх ногами и обратно. - Эскизы. Сможешь такое сделать? - сквозь сжатые зубы выдавил Темный, прожигая взглядом гостя. Он закончил их сегодня утром - два платья, одно повседневное, одно парадное, созданные так, как носили дамы пару сотен лет назад - тогда, когда жил Румпельштильцхен, еще тот, что был человеком. Сейчас бы такое сочли старомодным, но именно такой он хотел видеть свою Белль - принадлежащей его собственному миру, а не тому, что открывался за стенами замка. - Для нее. Взгляд портного скользнул по рисункам, эскизам платьев, и мужчина шутя покачал головой на плечах. - Я могу такое сделать, но тебе не кажется, что таких нигде не носят уже лет, эдак, триста? - Это не твое дело, - огрызнулся Румпельштильцхен. - Если исполнишь мое пожелание так, как надо - получишь вознаграждение. Ткань я уже выбрал. И, напоминаю, ты будешь молчать об этом и не скажешь ни одной живой душе. Иначе ты знаешь, что может случиться с одной прелестной малышкой, - закончил он тихим, но угрожающим тоном, с удовольствием наблюдая, как раздражающая улыбочка слегка меркнет под его взглядом. - А теперь посторонись, если не хочешь быть поджаренным, - он щелкнул пальцами и там, где секунду назад стоял Шляпник, вырос яркий, веселый костер. Белль нетерпеливо попыталась заглянуть и увидеть, что же там такого нарисовано, но Шляпник сложил листики вдвое прямо перед ее носом. - Нет-нет, принцесса. Босс явно не хочет, чтобы вы их увидели раньше срока. Не обращая внимания на него, Румпельштильцхен повел девушку к их покрывалу, где им предстояло основательно обсохнуть. Шляпник незамедлительно присоединился, плюхнувшись на покрывало рядом с мокрой девушкой. Белль ойкнула, но была не очень-то и против него, ведь принцесса все это время общалась, в основном, с Румпельштильцхеном и была рада видеть еще кого-то. Она уже начала забывать, что кроме Темного, в этом мире еще есть люди. Изголодавшаяся по чужому обществу, она согласно кивнула и протянула зябкие пальцы к волшебному костру. - Прелестная малышка? - спросила служанка, вспомнив прозвучавшие недавно слова. - У вас что, есть дочь? - Да, моя дочурка, ее зовут Грейс, только посмотрите на нее! Не правда ли, она самая красивая на свете? Ей шесть, и она просто умница! - заворковал Шляпник, протягивая девушке открытый медальон, висящий на его шее. В нем был маленький портрет светловолосой девочки, с добрыми, ясными глазами и легкой улыбкой, а в отражении восхищенных глаз любящего отца не было существа прекраснее на свете. Румпельштильцхен упрямо уселся рядом с Белль, с другой стороны от Шляпника, чувствуя себя глупо, как никогда. Он, Темный, на пикнике с принцессой и Безумным Шляпником. Очаровательная картина, достойная легенд. Или похабных стишков, смотря с какой стороны глянуть. Он заставил огонь гореть ярче, поджав губы и косясь на умиляющихся картинкой девочки соседей. В этом обществе он чувствовал себя несколько неуютно. Шляпник сюда не вписывался. Темный привык к тому, что между ним и Белль не стоит ничего, кроме его собственного неконтролируемого настроения. А этот мило улыбающийся красавчик то и делал, что подмигивал, ухмылялся и размахивал руками. Девушки всегда любили весельчаков – то же самое было и во времена молодости Румпельштильцхена. Самый веселый, самый уверенный в себе всегда получал сердце первой красавицы. Остальным же приходилось довольствоваться тем, что осталось. - Белль, сядь поближе к костру, а то простудишься, - проворчал он. Он тут был, как ему казалось, единственным, кто действительно беспокоился о девушке и ее здоровье, в отличие от болтливых восторженных папаш. Белль с вежливой улыбкой на лице протянула медальон обратно Джефферсону и, прижалась к Румпельштильцхену, сидящему у самого огня. Мокрая одежда неприятно липла к телу, и от каждого легкого дуновения ветерка, задувающего под плащ, по коже девушки пробегали мелкие мурашки. Зато маг был вполне согласен терпеть ее хлюпающее и холодное общество рядом, легонько поглаживая принцессу по спине. Румпельштильцхен чувствовал дрожь Белль, прижавшуюся к его боку. Ей определенно не стоило находиться здесь сейчас, в мокрой одежде в этот прохладный день, уже начавший переходить в вечер. Он, без сомнения, вылечил бы любую простуду, но бездумное разбазаривание дорогостоящей магии не было в его стиле. Хотя кого он обманывал? Ради нее, он бы сделал все, что угодно. - Она очень красивая, - ни капельки не обманывая, соглашалась принцесса. И правда, малышка была прелестной, чего уж тут врать. Грейс напомнила ей тех девочек, с которыми она сама когда-то играла. Они вместе росли, прятались по кустам, делясь маленькими секретами, обсуждали мальчиков, сквайров или пажей. Белль, как самая образованная, всегда была в почете среди них, и не только потому, что была их принцессой. Если нужна была сказка - девочка рассказывала сказку, а если просили страшилку, то пересказывала такую страшную, что все на ночь закрывались в одной комнате и спали под одним одеялом, чтобы было не так жутко. - И вы, мадам, тоже прекрасны, - задорно подмигнул ей Шляпник все в той же безумной манере. Он порылся в своих многочисленных карманах, будто ища что-то очень важное, а затем выудил из пиджака небольшую железную фляжку. - Вы греетесь телом, но не хотите ли вы согреться и душой, ваше высочество? Румпельштильцхен выхватил из рук Шляпника фляжку, с подозрением понюхав и попробовав на вкус. Поморщившись, он цокнул языком и покачал головой. Кто бы мог подумать, что такой примерный папаша как Джефферсон станет носить с собой подобные вещи. Крепчайшая смородиновая настойка, обжигающая огнем горло и разносящая приятное тепло по конечностям, по-настоящему согревала. Маг, пожав плечами, протянул ее обратно Белль. Что ж, это пойло вполне могло сгодиться для профилактики обморожения. - И все равно, Белль, я думаю, стоит вернуться в замок, - сказал он. - Ты запросто заболеешь. И кто же тогда будет меня кормить? - добавил он, поймав на себе хитрый взгляд Джефферсона. Белль вздохнула. Да, конечно, он был прав. Ее день подходил к концу, а другого в ближайшее время не предвиделось, но никакой лес не стоил того, чтобы свалиться с воспалением легких или еще чем-то похуже. Она не сомневалась, что маг вылечит ее, но если была возможность избежать простуды, то она сделает все, чтобы не слечь в постель на несколько недель. С детства хвастаясь крепким здоровьем, Белль не любила болеть и всегда старалась уберечь себя от какой-нибудь приставучей заразы. Белль отпила из фляжки Шляпника пару глотков и тут же закашлялась. Спиртное она пила не часто, даже ее вино за ужином разбавляли водой или сладким медом, чтобы было не так крепко. Но, сделав еще один глоток, девушке показалось, что на вкус это не так уж и отвратительно, а если уж отпить еще, то можно было бы даже получить от этого удовольствие. - Как жаль, что моё время окончилось так быстро, - печально улыбнувшись, сказала принцесса. - Нам действительно пора, если я не хочу потом себе еще больше проблем. Джефферсон, - Белль отпила из его фляжки еще немного, - присоединитесь к нам? Румпельштильцхен проскрипел зубами, мрачнея на глазах. Пригласить этого безмозглого идиота к себе в замок? Зачем? Чаи распивать? «Или не совсем чаи», - подумал маг, глядя на то, как принцесса смело попивает из чужой фляжки. Он промолчал, впрочем, не отказывая ей. В конце концов, это был ее день. Если она хотела провести его в компании ЭТОГО - так оно и будет. Темный в который раз сдержался, чтобы не превратить его в усатого таракана, которого можно было бы легко раздавить сапогом. Белль это не понравится, точно не понравится. И что-то ему подсказывало, что она снова перестанет разговаривать с ним, будет избегать его общества. Этого он совсем не хотел. Но, все же, он оставил Джефферсона в живых не потому, что это расстроило бы его служанку. Ну, отчасти. Шляпник был весьма полезной фигурой в его работе, чтобы жертвовать его услугами ради потакания своей ревности. Тот, широко скалясь, радостно закивал в ответ на предложение Белль, словно та была его закадычной подругой. Румпельштильцхен фыркнул. Этот наглец ничего не знал о ней. - Что ж, тогда мы возвращаемся, - раздраженно провозгласил он, и, когда фиолетовый дым перед ними рассеялся, все трое обнаружили себя в Большом зале, на том же покрывале, только уже на дощатом полу перед веселым пламенем жаркого камина. У магии, несмотря на ее цену, были свои плюсы. Дорога назад у них заняла бы по меньшей мере час, а разжигание камина тоже требует времени, особенно, если ты делать это давным-давно разучился. - Мы могли бы и ногами пройтись, - проворчала Белль, которой не понравилось вот так бессмысленно перемещаться. Всю свою жизнь ей удавалось жить без магии. Несмотря на то, что она окружала почти весь земной шар, ее никогда не было в достатке. И стоила она гораздо дороже, чем любое золото или драгоценный камень из ее разграбленных сокровищниц. Белль умела сама ходить, сама одеваться, готовить, стирать, и без магии или ее вмешательства ей жилось проще. Зачем что-то менять, если и так можно научиться всему на свете? Но, несмотря на это, служанка была рада снова оказаться внутри. Штаны и рубашка с простым корсетом высохли бы гораздо быстрее у жаркого камина в замке. Джефферсон был прав. Эта штука во фляжке, чем бы она не была, действительно согревала ее изнутри. С каждым глотком вкус становился все слаще, а кровь - горячее. Это было не похоже на легкое веселье от вина или медовухи. Жидкость медленно разливалась по телу, согревая каждую его клеточку, начиная от пылающих щек, заканчивая кончиками пальцев ног. - Я не хочу пить одна, - смущенно сказала принцесса, с некоторым сожалением отдавая Шляпнику флягу. - Мне всегда говорили, что это делают в шумных компаниях, чтобы разделить веселье среди добрых друзей, а в одиночестве - только от безысходности. - С удовольствием составлю вам компанию, принцесса! Зачем же давать вам повод грустить в такой прекрасный день? - с готовностью согласился Джефферсон и отпил изрядный глоток, принимая у нее из рук флягу, сидя все на том же покрывале, которое переместилось вместе с ними. Румпельштильцхен поморщился при виде такого панибратства. Он поднялся на ноги и сложил руки на груди. - Я думаю, Белль, тебе стоит уйти в свою комнату. Переоденешься, обсохнешь, пока я буду решать здесь свои дела ,- сказал он строго. - Или же ты решила продолжить хлестать настойку на полу? - недоверчиво вопросил он, презрительно подняв одну бровь. - Вы сами как-то говорили, что только поощряете непослушание. Разве это так плохо? - пожимая плечами, спросила принцесса, подняв на Румпельштильцхена невинный взгляд из-под опущенных ресниц. Джефферсон вытер рот рукавом и снова передал ей фляжку. Белль последовала его примеру и, отпив немного, передала ее Темному. - Присоединяйтесь, не будьте таким злым и угрюмым, все-таки сегодня мой праздник. - На меня не действуют такие напитки, дорогуша, - отмахнулся Румпельштильцхен, опускаясь, впрочем, с тяжелым вздохом, опять на покрывало, скрестив ноги по-турецки. Если хочет оставаться здесь – пусть остается. Хуже от этого никому не будет. С другой стороны, если обычное спиртное не производило на него никакого эффекта, другие вещества все же были способны добавить его мрачному существованию немного красок. Он закрыл глаза, проверяя все заклинания на замке, на зале, и целую пачку - на Белль (кто же знает, в какой опасности может оказаться Белль, когда он не сможет ее защищать?), и материализовал в руке большую, резную деревянную трубку. - Но я, пожалуй, закурю, в таком случае. Невозможно терпеть твое общество, Шляпник, на трезвую голову, - прибавил он, разжигая трубку и выпуская облако тяжелого дыма, стелющегося по покрывалу. - О, моя травушка! - хихикнул Джефферсон, принюхиваясь. - Я же говорил, отменное добро! Разум Белль медленно расплывался, и думать о чем-то серьезно становилось все тяжелее. Поэтому девушка решила хоть на день, точнее, на вечер, забыть о делах насущных и просто расслабиться. В теле появилась необычайная легкость, очертания реальности немного стирались, но это было очень приятное чувство. Трубка Румпельштильцхена вызвала у нее смех, гораздо более раскованный, чем когда-либо в этом замке. - Что это такое? - спросила Белль, потянувшись к странному приспособлению и принюхиваясь к запаху. - Это, моя дорогая принцесса, - принялся пояснять хихикающий Джефферсон, - курительная трава. Гарантирует полное расслабление, отдых и много веселья. - Гарантирует, что я не раздавлю тебя, как назойливое насекомое, за твои непрошеные комментарии и навязчивое присутствие! - проворчал Румпельштильцхен, затягиваясь поглубже. В голове начала обосновываться приятная легкость, обычное последствие его трубки. - Белль, а ты бы закусывала, иначе тебя быстро... развезет, - обратился он к девушке, впрочем, по ее виду понимая, что слегка опоздал. На ее лице бродила блаженная улыбка, и принцесса торопилась снова и снова приложиться к фляжке, войдя во вкус. Ох, плохая была идея – ей все разрешать. Сама же потом пожалеет, когда проснется на утро с дикой головной болью. Вряд ли Белль часто пила. Здесь Румпельштильцхен ни разу не видел, как она пьет даже вино – всегда только вода или чай, привезенный из далеких стран. - А чем закусывать-то? - Белль кокетливо оперлась на плечо Темного, чтобы встать на ноги. Конечности дрожали, будто сделавшись ватными. Ей резко расхотелось куда-то идти. Здесь, в компании Темного и Шляпника ей было непривычно весело и спокойно. Настроение неумолимо поднималось вверх, заставляя хихикать и смеяться от любого слова или движения. Мысли в голове смешались в одну большую кашу, но разбирать ее не хотелось. Хотелось развлекаться, радоваться и... - А давайте сыграем в покер? - внезапно предложила принцесса, плюхнувшись обратно на покрывало. - Отличная идея, принцесса! - мгновенно сориентировался Шляпник, доставая из одного из многочисленных своих карманов замусоленную колоду карт. - На что играем? Предупреждаю, меня еще никто никогда не обыгрывал! - Джефферсон сделал еще один глоток, начиная смотреть на мир замутненными глазами, то и дело поддерживая Белль с ее молчаливыми тостами. - Ты забываешь, где находишься, - фыркнул Румпельштильцхен, выпуская кольцо дыма. - Ты не расплатишься со мной, если решишь играть. Того и гляди – еще одну сделку со мной заключишь. Мне триста лет и у меня идеальная логика. - Молчали бы вы оба, - служанка снисходительно усмехнулась и покачала головой. В библиотеке ее отца были тысячи книг, и карточные игры Белль в свое время освоила именно там.. Начиная с простого дурака, принцесса принялась разбираться с комбинациями посложнее. . Да и собственного ума и сообразительности ей было не занимать. Вскоре почти половина челяди замка, с почтением относившейся к своей будущей правительнице, прятались по углам, потому что она запросто обыгрывала почти всех, даже старых, бывалых игроков.- А играть будем... - Белль нетрезво посмотрела на свои руки, ища в них что-нибудь подходящее для ставки. Но ничего там не нашла, к своему удивлению. Только то, что было на ней. Ее щеки приняли алый оттенок. - На одежду? И не смотрите на меня так, разве есть еще предложения? У меня, к примеру, больше ничего нет. - В таком случае, хорошо, что я сегодня тепло оделся! - хихикнул Джефферсон, принимаясь тасовать карты. - Белль, ты в своем уме? - уставился на нее круглыми от удивления глазами Темный с таким видом, будто бы вместо знакомой девушки перед ним сидел огнедышащий дракон. - Ты собираешься раздеваться? Перед нами? Он не имел ничего против этого, если бы это происходило наедине, но он упорно не желал делиться столь приятным и интересным зрелищем с посторонними. Белль, уже не слишком хорошо соображая, хмыкнула и гордо задрала подбородок. Она видела в глазах Румпельштильцхена безграничное удивление тому, как принцесса ведет себя. Но ей было все равно. Хоть раз, хоть один вечер, девушка может позволить быть такой, какой захочет, а не терпеливой, милой и доброй, старающейся не разозлить темного мага. - Нет уж, я собираюсь раздеть вас обоих. Безжалостно и беспощадно. Свысока глядя Румпельштильцхену в глаза, Белль резким движением отобрала у Джефферсона карты. Она намеревалась сегодня выиграть. Темный уставился в изумлении на девушку. Что-то зудящее подкатывало к его горлу, словно армия воинственных мотыльков, пока терпеть стало невмоготу. Его губы сами расплылись в улыбке, и Темный расхохотался, повалившись на пол. . - Мы попали, босс, - рассмеялся, вторя магу, Джефферсон. – Что же нам теперь делать? - Сдавай, красавица, - хищно усмехнулся Темный, отсмеявшись. - Еще посмотрим, кто кого сегодня разденет догола, - угрожающе прошептал он, пробегая когтями по ее плечу, облаченному в его же плащ. После пары затяжек игра в покер уже не казалась ему такой глупой идеей. Наоборот, это был бы занятный эксперимент. За игру он разузнает побольше слабостей Белль, и как-нибудь потом, когда Шляпника не будет рядом, он, как бы невзначай, предложит снова сыграть. И обязательно выиграет. - Не понимаю вашего глупого смеха. Вы оба слишком самоуверенные. Спокойно, лишь с загадочной улыбкой на губах, Белль раздала всем по одной карте, а остальную стопочку отложила в сторону. Быстренько посмотрев свою карту, принцесса, не выдавая своей радости ни одной черточкой лица, положила ее себе на колени. Можно начать со сладкого.- Я, пожалуй, поставлю свой... корсаж. Оба мужчины заворожено смотрели, как девушка расшнуровывает заплетающимися пальцами свой укороченный корсаж, подхватывающий свободную белую рубашку на поясе. Румпельштильцхен едва слышно сглотнул, Джефферсон, насвистывая, поспешил отвести взгляд другую сторону, опасаясь того, как бы босс не заметил его любопытного взгляда на своей служанке. Одежда полетела в центр образованного игроками круга. Шляпник отправил туда свое тяжелое длинное пальто, а Румпельштильцхен неспешно снял с себя жесткий парчовый жилет с высоким воротником. - Сдавай дальше, дорогуша, игра только началась, - сказал маг с ехидной улыбочкой, заглядывая в свою карту. Пока ничего особенного, как и всегда в начале игры. Белль снова раздала карты. Бросив взгляд на ту, которая попалась ей, она нахмурилась. Ее лицо приняло озабоченное выражение, меж ее бровей появилась маленькая морщинка. Все было не так плохо, как служанка предполагала могло быть. С легким разочарованием принцесса отпила из фляги еще, несмотря на то, что и так была уже достаточно навеселе. - Плащ, - ее голос прозвучал отрывисто и звонко в вечерней тишине Большого Зала, и предмет одежды, хоть и не ее собственный, полетел в общую кучу одежды. Румпельштильцхен заглянул в свои карты и затянулся трубкой, пустив несколько колец в воздух, медленно опускающихся сизыми обручами на пол. Шестерка и девятка. Неплохой расклад, если в дальнейшем он вытянет нужные карты. Шляпник что-то тихо бормотал своим картам, и стягивал с себя сапог. Румпельштильцхен последовал его примеру, и деловито установил свою обувь на вершине пирамиды из одежды. - Сапог. Левый, - провозгласил он. - Принимаем следующие ставки, милочка? Я жду свою карту! Белль ехидно сгримасничала. - Вы просто хотите меня побыстрее раздеть, вот что, - пробормотала она, раздавая по еще одной карте. - А я этого и не скрываю, - сгримасничал в ответ Румпельштильцхен. Чудо - по-другому это назвать было нельзя. Карты, одна за другой, выпадали мало того, что удачные, да и еще какие. Краешком глаза принцесса глянула сначала на сосредоточенного Джефферсона, выглядевшего еще более нелепо, чем раньше, затем на Румпельштильцхена, с интересом разглядывающего ее саму. Нужно было действовать дальше, ведь она хотела победить, так? В ней играла несокрушимая уверенность в себе и бравада, а алкоголь оттеснял любые нежеланные мысли. - Рубашка, - произнесла девушка, медленно расстегивая верхние пуговички. Темный словно в ступоре наблюдал, как она снимает рубашку, пуговица за пуговицей обнажая белоснежную кожу. Вопрос, что она, к чертовой матери, делает, так и замер у него на губах. Он бросил быстрый взгляд на Шляпника - Джефферсон, не выдержав наплыва эмоций и выпивки, храпел, упав на спину там же, где и сидел, так и не расставшись со своей вечной шляпой. Рубашка Белль упала в общую кучу, оставляя девушку полностью обнаженной по пояс, не считая влажных волос, рассыпавшихся по плечам. Румпельштильцхен принялся судорожно стаскивать второй сапог, оставшись босиком. Это все та дрянь из фляжки, думала Белль. Никогда в жизни она не сделала бы это просто так, особенно перед двумя взрослыми мужчинами, наблюдающими за каждым ее движением. Не пытаясь прикрыться, принцесса потянулась за картами еще раз, с грустью глядя на храпящего Шляпника. - Как жаль, что Джефферсон не дожил до конца игры, - разглядывая четвертую карту в своей маленькой колоде, задумчиво сказала Белль, чувствуя себя неуютно под его пристальным взглядом. Но это быстро прошло, ведь, в конце концов, она уже была не той девчонкой, когда-то явившейся на пороге Темного Замка в поисках крова и приключений. - Сапог. - Рубашка, - ответил Румпельштильцхен, заворожено наблюдая за девушкой, и стянул с себя золотистую шелковую сорочку, не выпуская трубку изо рта. В его картах попалась двойка и король, что практически приравнивало его шансы на победу к нулю. Теперь оставалось только блефовать. - Будем считать, что он пас, - кивнул он на Шляпника, не глядя. Его счастье, что он отключился. Иначе, как-нибудь потом, Румпельштильцхен бы ему хорошенько разъяснил, что бывает с теми, кто хочет позариться на его Белль. В его голове стоял приятный туман, и никаких мрачных чувств и сомнений не посещало его кучерявую голову. Только легкая, приятная нега и расслабление, и яркая четкость и красота всего вокруг. Белль вздрогнула то ли от холода, то ли от неожиданности его действий, когда Румпельштильцхен снял рубашку. Ей казалось, что он, скорее, свой язык проглотит, чем снимет с себя что-то, закрывающее его тело. Она уже видела его полуобнаженным однажды. Это случилось в ту ночь, когда замок посетил вор, а сама принцесса впервые почувствовала, как пальцы и ладони чужого мужчины касаются ее обнаженного тела. Только сейчас Белль была в штанах и снимать их пока не очень-то хотелось. - Последняя, - едва слышно сообщила Белль, раздавая пятую карту. - Вскрываемся, или вы предпочтете снять с меня что-то еще перед тем, как с треском проиграете? Румпельштильцхен взглянул на свои карты. Безнадежно. Но что было терять? - Принимаю ставку, красавица, - загадочно прошептал он, принимаясь за пуговицы своих штанов и распутывая ноги, чтобы стянуть их, оставаясь в одном нательном белье в виде коротких кальсон, стянутых на поясе шнурком. - Уверены? Тогда я тоже ее с удовольствием принимаю, - широко улыбнувшись, она стянула еще один сапог, оставаясь лишь в одних своих штанах и нижнем белье, что было под ними. Всего две вещи, в то время, как у Румпельштильцхена осталась всего одна. - Продолжим дальше или все же признаете свое сокрушительное поражение? - Чтобы я, Темный маг, проиграл в покер какой-то маленькой глупенькой принцессе? Да за кого ты меня принимаешь? - усмехнулся он и лег на спину, чтобы стянуть с себя последний кусок ткани, прикрывающий его тело. Он не чувствовал ни стыда, ни отвращения, только живой азарт и любопытство, и чистое, горячее желание, которое предательски выдавало его тело совершенно недвусмысленным образом. Поздно было уже о чем-то жалеть. Принцесса была умной девочкой, она уже все поняла. Когда Румпельштильцхена перестал скрывать даже этот последний предмет одежды, дыхание Белль стало прерывистым, а саму девушку бросило жар, уже знакомый принцессе. Она давно заметила, что он напряжен. Еще тогда, когда она неловкими движениями стаскивала с себя корсаж. Сейчас она видела все то, что так долго было скрыто под одеждой. Ни стыда, ни беспокойства не выражал затуманенный взгляд Темного. Он просто сидел и смотрел на нее, со своей трубкой в зубах, смотрел на ее смущение, смотрел на ее заинтересованность и неприкрытое любопытство. Отступать было поздно. - Тогда, - дрожащим от волнения и желания голоском прошептала принцесса, поднимаясь на ноги. - Я продолжаю. С этими словами, Белль медленно, с расстановкой, стащила с себя штаны, оставаясь в небольших, коротких панталонах, служащих ей нижним бельем. - Вам нечего ставить дальше. Когда Белль тоже осталась практически обнаженной, игра, казалось, потеряла всякий смысл. Но, все же, для затуманенного и опьяненного рассудка мага она была пока важнее, чем полуобнаженная девушка перед ним. - Ставлю себя, - хрипло произнес он. - Будешь моей хозяйкой. Один час. Ему было все равно, что ставить. Все равно он собирался выиграть, либо игру, либо заставив ее снять последнюю деталь ее гардероба. Белль прерывисто дышала, и сквозь громкий стук собственного сердца, норовившего выскочить из груди, она едва-едва расслышала ставку Румпельштильцхена. С ее губ сорвался полухрип-полустон, когда до девушки дошел смысл его слов. Ох и влезла же ты, девочка... Но игра стоила этого. - Поцелуй меня, - сказала Белль мягко и неуверенно, но затем сжала ладошки в кулаки и повторила свою просьбу более требовательно и капризно. - Поцелуй меня, живо. - О, какой тон! - восхитился Румпельштильцхен, ухмыляясь. Он немедленно привел ее приказ в исполнение, наклоняясь к ней и впиваясь в ее мягкие, податливые губы, срывая с них стон, разбивший, словно тонкую ледяную стену, накопившиеся напряжение. Он послушно ласкал ее губы, то слегка прикусывая, то проводя языком, дыша на нее резким пряными запахом трубки. - Но ты еще не выиграла, душа моя, - простонал он в ее губы с улыбкой. – Рано ты возомнила себя госпожой. Ты должна поддержать мою ставку или признать поражение. - Я никог...да не признаю...поражения... - сквозь поцелуи выдыхала Белль, чувствуя, как возбуждение накатывает на ее тело, словно морская волна. Крепкими руками она оттолкнула мага и поспешно избавилась от последней части ее гардероба, так мешавшей ей в последние минуты. Теперь она была абсолютно голой перед ним, никакая ткань не скрывала ее женского, желанного им тела. Это было прекрасное ощущение - видеть лихорадочно блестящий взгляд Темного, блуждающий по ее телу, будто бы физически ощутимый. Он желал ее сейчас как никого в своей жизни. - Ставка есть. - Тогда я проиграл, - коротко ответил он, хотя улыбка не сходила с его лица. Если она, разгоряченная и обнаженная перед ним, думала, что именно она оказалась в выигрыше, она глубоко ошибалась. - Забирай свой приз, - прохрипел он, с нетерпением ожидая ее приказаний. Вот так просто было стоять перед ней, быть полностью уязвимым, отдаться во власть его прекрасной Белль, столь незащищенной перед ним. В этом было какое-то возвышенное, ни с чем несравнимое наслаждение и счастье. - Я хочу... - срывающимся, но все же твердым голосом пояснила она, переступая через гору смятой одежды, обуви и нижнего белья. - Я хочу, чтобы ты закончил то, что начал несколько ночей назад. Я хочу, чтобы ты был со мной нежен и не изображал из себя жестокого монстра. Я хочу... - Белль помедлила, делая шаг ему навстречу, ломая последний барьер, - чтобы вы забрали мою невинность сегодня. Беспрекословно подчиняясь ее просьбе, Румпельштильцхен поднялся на мягкие, как вата, ноги и привлек к себе дрожащую девушку. Он не смог сдержать долгого стона, прозвеневшего ей в губы, когда ощущение обжигающе горячего тела Белль, прижимающегося к его чешуйчатой коже, захлестнуло его с головой. Это было так божественно, так восхитительно, что он не мог поверить, как прожил без этого столько. Как мог находиться с ней в одной комнате, и не прижимать к себе ее так крепко, как только мог, всеми ее мягкими девичьими изгибами, бесповоротно сводящими его с ума. Его ладони стремились быть во всех местах одновременно, поглаживая ее по спине и бедрам, проводя пальцами по ее вздрагивающему от прикосновения животу и вычерчивая форму ее груди. Чувство победы и восторга захватило Белль полностью, как только Румпельштильцхен прижался своими губами к ее, а руки его принялись скользить по телу, стараясь дарить нежность и сладость везде и сразу. Ее пальчики требовательно зарылись ему в волосы, притягивая так близко, что было почти больно дышать. Как никогда, Белль хотелось чувствовать его везде, каждой частичкой ее разгоряченного, ко всему готового, невинного тела. И сейчас он был во власти принцессы, он никуда не сбежит и не уйдет. Темный останется с ней и сделает все, о чем она будет умолять, шепча магу в губы. - Румпельштильцхен, - простонала она между страстными поцелуями. - Белль... моя Белль... - выдыхал он ее имя с не сходящей с лица улыбкой. Он не заметил сам, как призвал магию, перенесшую их в его спальню. Он бережно положил девушку на покрывала, которые она сама застилала еще утром, и присоединился к ней. Его не посещало ни малейшего сомнения или неуверенности, и все, что осталось от него, было пульсирующее в голове и во всем теле "Белль". Он обвил руки вокруг ее хрупкого тела, прижимаясь к ее губам в долгом, нежном поцелуе. - Белль... Милая... Ангел мой... Любовь моя... - выдыхал он между поцелуями, не отрываясь ни на секунду от ее мягких губ, в то время как ладонь его нашла ее грудь, нежно сжимая и поглаживая, задевая маленький розовый сосок и срывая стоны с губ принцессы. Его волшебные слова стояли гулом в ее ушах. Пьяные блики, едва напоминающие здравые мысли, мешали понять их значение, но когда до нее дошло, внутри будто что-то взорвалось. Что-то восхитительное, прекрасное и неизвестное. Он сказал это. Он любит ее, по-настоящему любит. Всю жизнь принцесса довольствовалась лишь любовью отца и перспективами брака с отвратительным ей рыцарем. Но тот был мертв, а Румпельштильцхен был здесь, заставляя ее чувствовать себя на пике блаженства. Почти на пике. Белль отстранилась от него и уперлась своей ладошкой ему в грудь. Ее неясный взгляд нашел глаза Темного и с трудом сфокусировался. - Я люблю тебя, - признание слетело с ее губ, словно маленькая птичка. Он мог не верить ей, но Белль внезапно поняла, что так и есть. Она действительно любит и хочет быть рядом. - Я люблю тебя, ты слышишь? Румпельштильцхен уронил голову на ее плечо, зарываясь носом в волосы, будто бы силы на мгновение покинули его.. Слабость подкосила его, такой восхитительно приятной волной, наполняющей каждую клеточку его тела счастьем. Он любил ее. Он знал это уже давно, очень давно, но не хотел себе в этом признаваться, а тем более ей. Он боялся ее реакции, боялся того, что Белль снова отвернется от него и будет прятаться по темным углам замка, лишь бы не встречаться с ним. Трус. Если бы он сделал это раньше, если бы не струсил, а признался ей в своих чувствах все могло бы быть гораздо проще. Его принцесса была бы счастливее. А ее счастье – единственная вещь в этом мире, которая по-настоящему была дорога Румпельштильцхену. - Я слышу тебя, любовь моя, - шептал он возбужденным, срывающимся хрипом, - Я тоже тебя люблю. Люблю тебя. Он приподнялся, чтобы вновь увидеть ее глаза, синие, подернутые мутной дымкой, но совершенно, восхитительно счастливые. Белль потянулась к его губам, чтобы оставить поцелуй, дерзкий и счастливый. Головокружительная мысль о том, что он - Темный, злой колдун Румпельштильцхен - может по-настоящему любить, сводила девушку с ума. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, а сейчас принцессе не хотелось ее искать. Потом, может быть утром или через неделю, но в данный момент все было таким прекрасным, каким и должно было быть. - Ты желаешь меня? Давно? - прерывисто шептала ему Белль, без стеснения , исследуя шероховатую, теплую, удивительную на ощупь кожу на его груди и животе. - С той самой секунды, когда я впервые тебя увидел, - едва ли не пел ей на ухо Румпельштильцхен, низким, хриплым голосом. - Я просто забыл, как это. Мне понадобилось долгое время, чтобы вспомнить, а затем еще больше, чтобы понять. А ты?.. - Тот день, когда ты спас мне жизнь. Когда я падала с подоконника, и ты поймал меня, - сорвавшимся уже голосом простонала Белль. Его пальцы описывали круги на ее мягком животе, заставляя Белль вздрагивать и кусать губы, едва сдерживая тихие стоны. Он сдвинулся ниже, проводя цепочку поцелуев по ее шее и ключицам, ниже, пока его губы не нашли розовый, маленький сосок. Он прильнул к нему ртом, проводя по нему шершавыми губами и горячим языком, в то же время поглаживая ладонью второй, задевая иногда острым когтем. Беспорядочные движения ее рук на его спине, в волосах, и стоны, слетающие с ее губ, отдавались жаркой пульсацией в низу живота, и, напряженный почти до боли, он прижимался к ее бедру, с восторгом впитывая в себя ощущение ее обнаженного тела под собой. . Она громко вскрикнула, когда почувствовала его горячие жадные губы на своей груди. Ее пальчики вцепились в его спину, и принцесса закусила губу почти до крови, не в силах сдержать те эмоции, рвавшиеся наружу из ее груди, словно свирепое чудовище. Румпельштильцхен не обидит ее, и каждое его прикосновение доказывало ей это. - В тот день я поняла, что ты готов на все ради меня и старалась как можно больше времени быть рядом с тобой. Слушать, как ты говоришь, вызывать твое одобрение, нравиться тебе. Чтобы ты желал меня. - Могла и не стараться, я и так мечтал о тебе каждую ночь, - улыбнулся Румпельштильцхен, прижимаясь лбом к ее быстро поднимающимся и опускающимся ребрам. - Я никого и никогда не желал так, как тебя. Я даже не мог себе представить, что такая упрямая, добрая, прекрасная девушка как ты сможет однажды полюбить меня. Это все еще кажется мне сном, Белль, и я боюсь проснуться. Его рука скользнула между бедер принцессы, слегка раздвигая их. Судорожный вздох вырвался из его горла, когда осторожные пальцы нашли влагу меж ее ног – признак ее искреннего желания, желания именно его, Румпельштильцхена. Он не помнил, что такое любить, он не помнил, как это делать, но его тело реагировало само по себе, и тяжелая пульсация в напряженном члене ощущалась все более и более остро. Но он не хотел заканчивать все так быстро. Закинув ее ногу на свое бедро, он плавным движением перевернулся на спину, оставив Белль сидеть на нем верхом. Так было гораздо лучше видно ее целиком: влажные, распухшие от поцелуев губы, взлохмаченные волосы и восхитительная маленькая грудь, так хорошо помещающаяся в его ладонях. Белль смотрела на него затуманенным взглядом сверху вниз и не верила, что это тот же самый человек, когда-то моривший ее голодом или то же существо, что нещадно избивало ее хлыстом. Румпельштильцхен. Сейчас Темный был не страшнее котенка. Ласково и нежно, он касался ее, что бы, не дайте боги, не причинить ей боль. Белль нагнулась, чтобы провести губами по его подбородку и шее, оставляя поцелуи по пути. Она не имела ни малейшего понятия, что нужно делать в постели с мужчиной – желанным мужчиной, а не взывающим отвращение мужем, приходящим за супружеским долгом, поэтому просто доверилась своим инстинктам и желаниям. Сейчас ей хотелось попробовать, Темного мага на вкус, и он был терпким, солоноватым, с легким ароматом железа и золота, которое он плетет из соломы. Он с восторгом принимал ее ласку, не сдерживая вздохов и стонов, когда Белль находила губами какой-то особенно чувствительный участок на его шее или груди. И пусть Белль была всего лишь слабой, беззащитной девушкой, никогда не знавшей мужского тепла, но сейчас, даже если бы он не был ее рабом, Румпельштильцхен был в ее власти. Он хотел быть в ее власти. Ее припухшие губы потянулись к его, сливаясь в жарком поцелуе. Ладошки маленькой служанки потянулись к его рукам, и Белль предприняла еще одну попытку сплести его пальцы со своими, неудавшуюся когда-то. В прошлый раз он ушел, но что-то ей подсказывало, что Темный бы не покинул эту спальню, даже если бы началось землетрясение. Румпельштильцхен закрыл глаза, полностью отдаваясь во власть своей маленькой служанки, ее теплым рукам. Он охотно сплел свои пальцы с ее, сжимая в жесте, не означающем ничего иного, кроме молчаливого "люблю". - Ты моя, Белль, - повторил он свое недавнее признание проникновенным шепотом, уверенный, что в этот раз не услышит воплей возмущения. - Ты моя.... На губах принцессы заиграла счастливая улыбка. Если бы ей кто-нибудь в прошлом сказал о том, что однажды она будет желать Темного, красавица бы рассмеялась ему в лицо. Такая нелепость. Все менялось, уже несколько недель их отношения становились все ближе и доверительнее, но и на этом все не заканчивалось. Их совместное будущее только начиналось. - Я твоя. - Белль согласно кивнула, оставляя маленький поцелуй в уголке его рта. - Я хочу быть твоей, полностью и навсегда. Румпельштильцхен бережно перевернул ее обратно на спину, придерживая девушку за бедро, снова и снова пробуя языком ее нежную, соленую от мелких капелек пота, кожу на тонкой шее, плечах, груди и мягком, вздрагивающем от его прикосновений животе. Его ладонь легла на треугольник мягких кудрей внизу ее живота, бережно, стараясь не задеть острыми когтями, дотрагиваясь до ее влажных складок. Он поймал губами ее стон и продолжил движение, нежно касаясь ее дрожащими от волнения пальцами. - Ты уверена в том, чего просишь, Белль? - спросил он едва слышно, неспособный ясно и трезво мыслить в данный момент. Не только от наркотика, туманившего его разум, но и от бури, бушевавшей в его сердце. - Я... я... уверена. - Белль мелко дрожала в его руках, пытаясь справиться с собой и своим волнением. Ее сердце было готово вырваться из груди от вихря новых ощущений, охвативших ее естество. Не смотря на свою любовь и жгучее желание, ей было страшно. Страшилась принцесса не монстра, владеющего ей - она знала, что он не причинит ей вреда. Но девушка готовилась к боли, которую подготовила для нее природа. Всегда все твердили ей, что ее невинность и чистота должны стать лучшим подарком из всего приданного для ее мужа. Под ним подразумевался Гастон, но сейчас Гастона не было, и Белль было не для кого беречь свою девственность. Красавица смогла очаровать чудовище, и сама она осталась очарована им. Здесь и сейчас ей можно было слушать свое сердце, не думая о прекрасном рыцаре, которому должно было достаться ее тело, но не душа. А душа хотела стать его, Темного Мага Румпельштильцхена. Несмотря на эйфорию и безграничное счастье, наполнявшее его изнутри, Румпельштильцхен не был уверен в своих действиях. Последний раз, когда он делил постель с женщиной, был еще в его человеческой ипостаси, и, пусть фантазии в последнее время заносили его гораздо дальше, чем когда-либо, он не был уверен, что сделает все правильно. Не стоило забывать и о его чудовищной ипостаси, иной раз выходящей из под контроля. Стараясь не терять трезвости в своих помыслах, он прислушивался к ее стонам и вздохам, к ответам ее тела, чтобы понять ее. Теперь же все лежало в его руках. Одна мысль о том, чтобы забрать ее невинность, практически лишала его рассудка. Сейчас она просила об этом сама, добровольно, жадно глядя в его глаза, не замечая ни зеленой кожи, ни рептильих глаз, ни клыков. Румпельштильцхен перекинул ее колено через себя и оперся на локти у ее лица. Не прекращая поцелуя, он постепенно, медленно, как только мог, вошел в ее узкие, жаркие недра, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не отбросить осмотрительность и не забыть о ее комфорте. Девушка едва справлялась со своей дрожью. Ее согласие дало знак Румпельштильцхену, чтобы начать. Вместо осторожных, чутких пальцев, Белль почувствовала его член сначала между своих ног. Внутри у принцессы все сжалось, и она еще крепче вцепилась в его плечи, стараясь думать лишь о приятных вещах, которые почему-то не шли на ум ее пьяному воображению. Ее тело сопротивлялось его напору, будто не хотело принадлежать кому-то еще кроме нее самой. Дыхание Белль стало судорожным, рваным, на глаза накатились слезы, а внизу живота появилась резкая, пронзающая насквозь боль, отрезвившая ее одурманенные мысли. Закусив губу, красавица старалась стерпеть, смолчать, ведь знала, что в первый раз всегда должно быть больно, но Темный протолкнулся внутрь дальше, и с ее губ сорвался болезненный вскрик. По щекам покатились маленькие капли слезинок, из груди вырвался судорожный, тяжелый вздох. Вроде бы все закончилось, он был внутри, но боль не отступала, наоборот угнетала все больше. - Белль, ты в порядке? - спросил он охрипшим голосом, заметив, как дрожат ее губы. Он услышал ее крик и замер в растерянности, судорожно соображая, почему она может кричать. Запоздало его память представила перед ним давно забытые знания о том, что с невинными девицами стоит быть осторожнее. Румпельштильцхен тихо выругался, проклиная свою неосмотрительность. - Мне остановиться, Белль? - прошептал он встревожено, убирая дрожащими ладонями влажные волосы с ее лица, впрочем, неуверенный, что сможет заставить себя остановиться и прекратить эту невообразимо сладкую пытку. Румпельштильцхен дрожащей рукой погладил ее по щеке, вытирая тыльной стороной ладони ее горячие слезы. Белль льнула к этой руке, ведь чудовище не стремилось причинить ей вред. Наверняка он сделал все правильно – ведь у него уже была жена когда-то. Принцесса мотнула головой. - Нет, продолжай, - прошептала она, чувствуя, как боль между ног медленно отступает. Белль старалась быть по-настоящему храброй и смелой девушкой, а такое можно было потерпеть. Получив ее одобрение, Румпельштильцхен продолжил движение, сначала медленно, затем, почувствовав, как тело девушки расслабляется в его руках, быстрее, стараясь следить за ее лицом, за ее дыханием, хотя делать это становилось все сложнее и сложнее. Он не мог ни о чем думать, кроме вихря наслаждения, захлестывающего его все больше с каждой секундой. Он обрушился на Белль, покрывая дождем поцелуев ее лицо, волосы, шею, чувствуя, как внутри него нарастает жаркое пламя, вот-вот готовое его поглотить. И, когда мир заискрился вокруг него тысячами огней, проплывающих под его крепко зажмуренными веками, он уткнулся в шею девушки, сжимая ее в своих руках, пока не затих, беззвучно шепча ее имя. Рядом с ним, с его лаской и заботой, Белль становилось легче. Румпельштильцхен старался быть с ней нежным, и эта мелочь трогала ее сердце, заставляя его биться чаще. Повинуясь инстинкту, принцесса обхватила своими ногами его бедра, поощряя его и позволяя вкусить ему ее тело. С каждым его движением неприятных ощущений становилось все меньше, дыхание выровнялось, и Белль охотно отвечала на его нежные поцелуи, с той сердечностью и добротой, на которые только могла быть способна в тот момент. Когда он замер в ее объятиях, красавица повернула голову и нежно поцеловала Румпельштильцхена в щеку, стараясь улыбнуться. - Спасибо, - прошептала она ему на ушко. - Прости меня, Белль, - шептал он ей в ответ, уткнувшись лицом в ее волосы, когда руки подвели его. Румпельштильцхен, прерывисто дыша, сгреб ее в охапку, распластавшись над ней всем весом. - Прости меня, я не хотел причинить тебе боль. Мне так жаль, любовь моя. Единственное, чего он желал сейчас – сделать Белль счастливой, дать ей то, что она хочет, и все ради того, чтобы снова увидеть улыбку на ее губах. Но в ее глазах стояли слезы, слезы прочертили светлые дорожки на ее раскрасневшемся лице. Он чувствовал, что подвел ее, и не знал, что сделать, чтобы исправить это. - Что ты хочешь, что б я сделал, Белль? Ты все еще моя хозяйка. Скажи, что ты хочешь, - улыбнулся он ей, желая увидеть снова улыбку на ее лице. Его неловкие слова сожаления вызвали у нее странный смех, и девушка выбралась из-под него, но только для того, чтобы самой перекатиться на бок. Лежать рядом в одной постели было так непривычно, но удивительно уютно. Несмотря на испытанную боль, падшая принцесса и так была счастлива. Если бы это случилось с ней и Гастоном, все было бы гораздо хуже, Белль была уверена в этом. Он любил быть властным и не испытывал к своей невесте никаких светлых чувств. Единственное, что ждало бы ее - это всепоглощающая похоть в его глазах и унизительная боль, заставлявшая ее кричать и рыдать под ним. Знал бы ее старый отец, с кем в постели оказалась его маленькая дочурка... - Останься со мной этой ночью, - попросила принцесса, уткнувшись ему в грудь. К глазам снова подступали слезы, но на этот раз не из-за неприятных ощущений, а из-за боязни того, что он сейчас уйдет. - Не оставляй меня. - Конечно, моя милая Белль, - ответил он, прижимаясь губами к ее макушке, - все, что захочешь. Я сделаю все, что ты мне прикажешь, всегда. Я никогда не оставлю тебя, - он бормотал заплетающимся языком, пока сознание, убаюканное теплом красавицы, лежащей рядом с ним, начинало понемногу отключаться. Он был счастлив, абсолютно счастлив, засыпая в своей спальне в объятиях своей маленькой принцессы, пожелавшей отдать ему всю себя, добровольно, без принуждения, без обмана и хитростей, без сделок. - Я не оставлю тебя... - еле слышно пробормотал он последние слова перед тем, как заснуть. В его объятиях было тихо и уютно. Краем уха слушая его сбивчивые признания, девушка, все еще плохо соображающая из-за смородиновой настойки, медленно отплывала в царство сна и, сама того не заметив, крепко уснула, чувствуя себя самой счастливой и желанной женщиной на земле.