Мне и не снилось (новая версия)

Widowspeak — Hard Times Откуда-то издалека доносились крики и эхом звенели в моем ослабевшем сознании. Мутная пелена окутала разум, одурманенный страшной усталостью. Мысли появлялись с трудом, словно отягощенные чем-то неизвестным. Тело я не чувствовала. Потерялось чувство времени, места, и первые несколько секунд даже собственное имя мне с трудом вспомнилось. Затем разум постепенно начал стряхивать с себя эту пелену. Ясность мысли стала возвращаться. А с ней и паника. И вдруг я едва не потеряла рассудок от неожиданно и резко, словно цунами, нахлынувших вопросов. Где я? Что случилось? Где мир, мое тело? Почему я не могу открыть глаза? Внезапно крики вдалеке возобновились с еще большей силой. Чей-то пронзительный, визжащий голос стремительно врывался в сознание, разрывая полностью пелену и пробуждая меня. Я слушала, внимала голосу, стараясь уловить слова в криках и пытаясь освободить сознание от плена. Наконец, звуки приняли свои очертания, тональность и ритм, стали звонче; я поняла, что голос был женским. Еще один крик и неприятный грохот, последовавший после него, и мои веки, наконец, легонько зашевелились. Паника начала потихоньку отступать, но я все еще пыталась разгадать загадку моего местонахождения. Что вообще происходит? Что случилось? Картинки сами стали всплывать в прояснившемся сознании, словно на поверхность воды, и сами же сложились в воспоминания. Я, кажется, парила в воздухе… Нет же, не парила, а делала сальто! Соскок с брусьев, двойное сальто прогнувшись. А дальше? Вибрация жерди, а затем ее столкновение с моими ногами… Стремительное падение, холодный мат, хруст и тупая боль в шее. В воспоминаниях всплыл полный ужаса крик девочки и пораженный возглас кого-то знакомого. Ну как же… Почему я не могу вспомнить? А-а… А-а… Аксель! Он что-то крикнул. А я потеряла сознание. Я ужаснулась. Паника захлестнула меня, лишив способности рационально мыслить. Кажется, я сломала себе шею! А может, я вообще в коме? Значит, я сейчас лежу на больничной койке, обмотанная трубками и окруженная разными аппаратами? Но как такое возможно? Впрочем, это было единственное логическое объяснение происходящему и случившемуся. Но я чувствовала, что что-то все равно не вписывалось в эту относительно приемлемую догадку. А если все же попытаться открыть глаза? Я мысленно собрала все силы, но они мне и не понадобились. Веки открылись сами по себе, словно после короткого дневного сна. Как по волшебству, проснулось и все тело — я почувствовала, наконец, свои конечности, а шея, к моему великому счастью, была вполне себе целой. Во всяком случае, за моим резким движением головой не последовало боли. Я огляделась и тут же вскочила, позабыв осторожность. Мое пробуждение, кажется, никак не уменьшило количество заполонивших голову вопросов. Вместо предполагаемой больничной палаты или гимнастического зала, я находилась в темном помещении с затхлым воздухом. Света было настолько мало, что мне пришлось подождать с минуту, прежде чем различить очертания широкой кровати, стоявшей у стены. Я сделала пару шагов и осмотрелась. Комната казалась грязной, в воздухе витал запах пыли и земли, словно сюда никто давно не заходил. Единственный лучик света пробивался из маленького окошка в стене. Просторная, покосившаяся кровать; две плоские подушки валялись рядом с неубранным жидким покрывалом. У кровати стояла такая же ветхая низкая тумба на трех ногах с кувшином и чашкой. Обернувшись, я обнаружила плотно прикрытую деревянную дверь, и во мне тут же проснулось желание открыть ее. Но меня отвлекли холодные камешки, впившиеся мне в ступни. Тут до меня дошло, что пола в комнате, как такового, и не было — под ногами лежала плотно утоптанная земля. Я перестала что-либо понимать. Как вообще я оказалась здесь? Может, кто-то сыграл со мной шутку? Вдруг откуда-то извне раздался грохот, шаги и чье-то тяжелое, частое дыхание. — Балда ты, вот кто. Балда безголовый, — сказал низкий, хриплый женский голос, который мне показался уж очень грубым для женщины, а слова, что она произнесла — незнакомыми, причудливыми, но в то же время понятными. — Берта, успокойся, прошу, — ответил тихий мужской голос, слабее предыдущего, — я лишь… — Вот увидишь, мы все помрем с голоду! — раздраженно зашипела женщина, — Дервин, ты посмотри на себя: погряз в долгах! Жрать нечего, скоро спать негде будет! Говорила же я тебе — продай эту скотину, продай, а тебе хоть бы что! Вот увидишь, помрем с голоду… На одной соломе-то… Тьху! — Берта! — взмолился мужчина, — жалко, мне, жалко этого бедолагу. И, к тому же, осел-то нас еще сможет выручить. — Жалко?! — взорвалась женщина, — жа-алко?! Ему осла жалко! Ты хоть себя слышал, Дервин? Вот ты у меня пожалеешь… Когда староста Бри придет и деньжат у тебя потребует! Вот тогда ты попляшешь! Бри?! Мне не послышалось? И при чем тут осел и солома? — Не придет он, этот твой староста, — успокаивающим тоном зашептал голос мужчины, — мы ведь заплатили оброк вот уж неделю как. — Балда ты, Дервин! А долги кто отдавать будет? Ослик твой?! Придут и Маслютик, и Моро, и вон те, что за холмом живут… Размазней настоящей ты стал после смерти Лиэ, покойся она с миром. — Не упоминай Лиэ, она тут ни при чем, Берта! — с укором возразил второй голос, в котором отчетливой слышались нотки глубокой горечи. Затем послышался вздох.  — Осла я не продам, так вот. Будем работать дальше, а не отдавать последнее добро. Женщина испустила шумный вздох, после чего-то невнятно крякнула. — Умен ты, ничего себе! У нас один огород размером с перстень, да и то год неурожайный выдался. На гроши живем, разве твоей упертой головушке не понятно, что дальше будет хуже? — ее тон спал, видимо, спор ей порядком надоел, — вот пришел добрый человек, просит тебя продать, да за какие деньги! Я их и во сне ж не видела! А ты распинаешься, мол, свое добро не отдам, ослик ему, видите ли, родной! Да ты о жене своей подумай, она родней! Ответа после тирады не последовало, воцарилось молчание. Я, наконец, словно очнулась и подошла ближе к двери. Что ж, единственное, что мне остается сделать — это показаться этим людям. Судя по их разговору, я точно была не дома. Может, меня увезли в какую-то отдаленную деревню? Может, я находилась в коме так долго, и упустила важные события? Вполне возможно, что родители переехали в деревню… Я глубоко вдохнула и толкнула дверь, выйдя в более просторную комнату, но так же скудно обставленную. Через распахнутую входную дверь лился дневной свет, как и сбоку, из маленького окошка проникали лучи, падая на деревянный широкий стол с двумя лавками по обе стороны. У окна сидела грузная женщина средних лет, подперев щеку пухлой рукой, разглядывая стол и барабаня пальцами по столешнице. Слева от нее, скрестив руки на груди, стоял худой, малорослый мужичок с жиденькой шевелюрой в изношенной одежде. Не ожидав увидеть такую скудную и совсем чужую обстановку, я невольно испустила возглас, полный недоумения и отчаяния. Лица этих людей в мгновение обратились ко мне, и женщина, в свою очередь, прикрыв рот руками, истошно завопила. Мужчина вытаращил глаза и только спустя несколько секунд схватился за голову и принялся кричать, то и дело прерываясь на невнятное бормотанье. — Не-е-чисть! — завизжала женщина, и, вскочив и чуть не опрокинув стол с лавками, бросилась к выходу. Мужичок, последовав примеру жены, попятился к двери, а затем и вовсе вылетел из дома, словно ошпаренный. Я сама была готова выбежать отсюда и мчаться как можно дальше, чтобы больше не видеть эти лица и забыть этот страшный сон. Где я? В какую глушь меня занесло? Где мама, мой отец, Аксель? Где мой дом, моя комната? При чем здесь лачуга и эта сумасшедшая парочка? Между тем, извне доносились истошные крики женщины: — Нечисть, нечисть! Ой, страх-то какой! Спасите, добрые соседи! Дервин, поди, погляди, что в доме у нас завелось-то! — Никуда я не пойду! — возмущенно возразил тот. — Ты тут мужик, вот иди и проверь, что за чертовщина у нас в доме! — Не пойду! Хоть плетьми гони, не пойду! Мужикам тоже бывает боязно! — нервно отвечал мужчина. Я так и стояла посреди комнаты, слушая эти крики и готовая зареветь от отчаяния. Затем на ватных ногах я прошагала к выходу и, только выйдя на свет, осознала, что я была в одних лишь гимнастических шортах поверх красного купальника, а на моих ладонях красовались накладки со свежим слоем магнезия. — А-а! Помилуйте, спасите! — раздался испуганный вскрик отшатнувшейся назад женщины. Они стояли примерно в метрах пяти от меня, жмясь друг к другу и не отводя от меня полных ужаса глаз. Я осмотрелась, пытаясь найти в пейзаже хоть какие-то знакомые детали. Но вокруг ничего не напоминало мне о моем городе: ни покосившаяся лачуга, стоявшая за моей спиной, ни зеленая пустошь, ни отрезок проселочной дороги, видневшийся впереди, ни редкие деревья и кустарники. Серое небо тоскливо смотрело на всю эту гротескную сцену, лишь слабые порывы ветра гуляли, нарушая тишину. Предательский комок застрял в горле, картина потеряла четкие очертания из-за подступивших слез. Ну, как, как же проснуться от этого сна? Надо срочно проснуться! — Глянь-ка, Дервин, девчонка совсем… — донеслись до моих ушей тихие слова. — Где я? — внезапно вырвалось у меня. Пара вздрогнула, но мужчина, все же, набрался смелости ответить: — В…в Б-бри, то есть, н-неподалеку совсем. Какой еще Бри? Хотя… Что-то зашевелилось в памяти. На языке вертелось какое-то слово, до боли знакомое, но никак не могло прийти на ум. Ну, где же я это слышала? Почему-то в голове всплыло название Шир. Затем «Бэггинс». Но слова не желали укладываться в цепочку рассуждения. — А где, простите, это находится? — уточнила я, чувствуя внимательные и подозрительные взгляды пары, — что-то не припомню. — В Шире, Моргот подери, в Шире ты! — раздраженно ответила Берта, первой очнувшись от удивленного оцепенения, — как можно этого не знать? Хотя, чего эт я… — усмехнулась она, — свалилась ты из ниоткуда, поди. Ты чего в наш дом-то залезла, а? — Я… я, — залепетала я, не ожидав такого гневного напора, — никуда я не залезала, поверьте мне! — Так я и поверила! — противным голосом парировала женщина, уперев руки в бока, но все еще не осмеливаясь подойти ко мне ближе, — воровка, небось. Чужестранка! — окинув меня оценивающим взглядом, хмыкнула она. — Вон как разоделась, за шлюху примешь. И выглядишь ты не по-здешнему. Смуглая… Уж не с юга? И как теперь ей объяснить, что я, по всей видимости, вообще не из этого мира и попала в их дом совершенно случайно? Изворачиваться и объяснять этой упертой женщине мои передряги мне не пришлось. Ее муж, имеющий более вменяемый вид, наконец, вымолвил что-то за эти пять минут допроса. — Спокойнее, Берта. Пересолила ты уже. Совсем запугала девчонку. Пораскинь мозгами: какая из нее воровка? Она же ничегошеньки не смекает сейчас. Надо, это… Помягче, — он обратился ко мне, — ты откуда? — Я тренировалась, готовилась к соревнованиям. Упала с жерди и, по-моему, сломала шею, — затараторила я, — потеряла сознание, а очнулась в вашем доме. Я даже не могу понять, где я. Я в какой стране? Женщина скривила лицо в скептической гримасе, полной неверия. Мужчина поднял одну бровь, но все же ответил на мой вопрос: — Неужто ты не знаешь, где находишься, дите бедное? Ты в Средиземье, в землях Эриадора, в деревне Бри. Сознание всколыхнулось, и единственная мысль, словно молния, прошла сквозь мою голову. Средиземье. Я действительно это услышала? Так вот, почему женщина упоминала Маслютика. Это же хозяин трактира в Бри! — Средиземье! — выдохнула я, хлопнув себя по лбу. — Ох… Желудок скрутился в холодный комок, сердце забилось в бешеном ритме, на теле во мгновение ока выступил холодный липкий пот. Я попыталась вдохнуть воздух и привести мысли в порядок, но в голове царил хаос, а глаза застилала туманная пелена слез. Может, они шутят? Может, это дурак Аксель решил меня разыграть? Сейчас все сумасшедшие версии вытесняли одна другую, но в глубине души я понимала, что сказанное мужчиной — правда. Ноги подогнулись сами собой, и я осела наземь. Пара склонилась надо мной, подойдя вплотную ко мне, поняв, что я не представляю никакой опасности. — Что это с ней? — шепотом спросила Берта. — Видно, правду она сказала, — задумчиво протянул мужчина, —, а то бы не стала так горевать. — Вы шутите, да? Я ведь не в Средиземье, — умоляюще пролепетала я. — Эру милосердный! — устало выдохнула Берта, — зачем нам шутить? Совсем уже… того! Если сказали Средиземье, значит — Средиземье. Чего ж ты хотела услышать? — Я же сказала, что не из… из Средиземья, — бессильно прошептала я, — я только очнулась здесь. — Так значит, ты вообще не отсюдова? — призадумалась Берта. — Нет. Я хочу домой, — вырвалось у меня. Затем последовал всхлип. Я чувствовала лишь панику, всеобъемлющую, парализующую. Почему же раньше любимое до невозможности название «Средиземье» теперь отзывалось жуткой болью? Неизвестность, страх – вот, что сейчас стояло рядом с этим словом. Я почувствовала, как с обеих сторон меня взяли под локти и подняли на ноги. — Домой, — усмехнулась Берта с неожиданной беспечностью, – ой, сказки ты нам рассказываешь искусно, девка. Не из Средиземья, ха! Разоделася, как сумасшедшая, сказала, что хочешь домой, и думаешь меня разжалобить! А я знаю, что тебе нужно: напросишься к нам в дом, дескать, крова нет, пожалейте, а потом и сядешь нам на шею. А мы вон какие, видала сама ведь? Скоро хата уж и свалится, а эта еще попрошайничает. — Что?! — я то ли пискнула, то ли взвизгнула. — А то! Съела? — Берта! — послышался возмущенный возглас Дервина, — ты совсем белены объелась? Она слова и не сказала, а ты уже и выгонять ее! Как тебя зовут? — обратился он ко мне. — Полин, — промямлила я, все еще не оправившись от услышанного, — умоляю, выслушайте! Ну зачем мне вам лгать? Смотрите, в каком я виде! Такой одежды в Средиземье нет! Я попала случайно сюда! У меня нет ни семьи здесь, ни крова, ни знакомых! Прошу вас, дайте мне остаться хоть ненадолго, я буду работать на вас! — Вот видишь! — воскликнул Дервин, — она же не будет сидеть без дела! — С работой я и сама справляюсь: нарву трав да овощей утром, а днем на рынке продам. Ты, Дервин, тоже всю работу выполняешь, так что она нам ничем не поможет. Лишним ртом только станет. Иди, девка, дальше своей дорогой, мы не вчера родились. — Не-ет! — взмолилась я, — ну пожалуйста, пожалуйста… — Пошла прочь, побродяжка! — крикнула Берта, погрозив мне кулаком, затолкнула пораженного мужа в дом, а затем вошла сама и, не обернувшись, хлопнула дверью. Воцарилась тишина. Постояв с секунду в оцепенении, я бросилась к двери и стала что есть силы барабанить кулаками. — Умоляю! Откройте! Сжальтесь! — Прочь! — донесся гневный женский вопль. Я зарыдала, бессильно осев на землю. Верните, верните меня обратно! За что меня выбросило в это Богом забытое место? Как отчаянно хотелось сжать веки и, раскрыв их вновь, увидеть родной гимнастический зал. Да проснись я там хоть с вывихнутой шей, я все равно была бы счастлива, как никогда! Все рухнуло в один миг. Не сделай я того злосчастного сальто, я бы осталась целой и в родном мире. А здесь же? Что меня ждет? Самый первый прием оказался более чем нерадушным. Дальше, вероятно, будет хуже. «Что делать? Как жить дальше?», - вот, что вертелось в голове беспрестанно, надоедливо, доводя до такого отчаяния, от которого хотелось завыть. Я внезапно поняла, что мне безумно страшно в этом мире, который мне так нравился. Да, в книжках и фильмах все просто и незамысловато. Но это — совсем другое. Это — реальность. И от этой мысли становилось скверно на душе. Не знаю, сколько я просидела под дверью. Во мне еще горел тлеющий огонек надежды, что эти люди сжалятся. Неожиданно послышался скрип открывающейся двери, и из темноты дома показался мужчина. В правой руке он сжимал какую-то ткань. Я подскочила на ноги, загоревшись радостью. — Я не… Ты прости уж, дорогая, — с сожалением начал он. Радость тут же улетучилась. Нет, не приглашать меня в дом он вышел. — Жена моя ни в какую не хочет тебя брать. Я б взял, да с Бертой я спорить не горазд. Вон моего осла она уже завтра поутру на рынок поведет, чтобы продавать. Чтоб хоть как-то помочь тебе, я тут подумал: ну куда ты в таких одежках пойдешь? Тебя ж за полоумную примут, весь Бри распугаешь. На тебе платье моей покойной дочери Лиэ, думаю, впору будет. Он протянул мне болотного цвета сверток. Это оказалось длинное платье с пришитым к талии пояском, что завязывался сзади. — Спасибо большое! — воскликнула я, искренне благодарная за такую доброту. — Это не все, — добавил мужчина, — тебе ведь работа нужна? Готовить умеешь ведь? Я яростно закивала головой. — Так вот. Вон вдали видишь поселение? Это Бри. Иди прямо, перевали через холм, а там увидишь дорогу. Дальше пойдешь по ней, пока она не приведет тебя в Бри. Спроси трактир «Гарцующий Пони», тебе укажут. Когда зайдешь, подойди к трактирщику Маслютику, а если его там не будет спроси у обслуживающего хоббита по имени Ноб, чтоб тебя к Маслютику привел. Он мне вчера говорил, что ему не хватает помощника, будем надеяться, что он никого не взял еще. А завтра утром сходи на рынок, найдешь мою жену и меня с ослом; ты подойди и скажи мне, получилось ли у тебя устроиться, чтобы я спокоен был. Я зашлась в благодарностях, пока из дома не вышла женщина и не позвала мужа обратно. Он наскоро попрощался, пожелал мне доброго пути, и скрылся в доме. Я вновь осмотрела окрестности, приметила вдалеке Бри, а затем натянула платье, не снимая ни шорты и купальник, ни накладки. С этим разберемся потом. Главное сейчас — дойти до Бри. Все не так уж и безнадежно.