Запахи звёздной пыли. Том 1

Кристина заметила Евгения ещё когда только-только вышла из метро и переходила через дорогу – у подножия памятника Ленину, ровно посередине, в окружении парочек и компашек торчала одинокая фигура в вырвиглазного оттенка оранжевом свитере. Свитер был заметен даже издалека, лучше светофора, а на полпути к Ленину Кристина поняла ещё и что он велик размера на два. Евгений тоже скоро её увидел и заторопился навстречу. На лице у него сияли жизнерадостная улыбка и свежий фингал под глазом. - Вижу, ты продолжаешь искать приключения, - уронила Кристина, косясь на фингал. Что на этот раз? Вроде и живёт сейчас в общежитии, почти в центре… хотя, возможно, в этом и дело. Контингент в общежитии должен быть своеобразный. - Добрый вечер, - сказал Евгений. – Не назвал бы это приключениями. Понимаешь, когда видишь, что трое на одного… - …Лучше не вмешиваться, - закончила Кристина. – Ты думаешь, без тебя не разберутся? Ты же не знаешь, за что его. Вдруг справедливо. Евгений мотнул кудрявой головой. - Трое на одного – не может быть справедливо. Какой бы он ни был, нельзя же вот так… ногами по лицу… - Ну вот и тебе досталось ногами по лицу, допрыгался. – Кристина ещё раз смерила фингал взглядом. Качественный был фингал, уж в этом она толк знала. Наливался потихоньку синим, как спелая слива, и интересно гармонировал со свитером. – И не раз ещё достанется, если будешь продолжать в том же духе… - Привычно напомнив себе, что она ему не мамка и не нянька, она остановилась. – Хватит время терять. Какой там адрес у этих… Каменевичей? - Антонова-Овсеенко, дом двенадцать, - сообщил Евгений, по виду ничуть не оскорблённый. - И где это? - Не знаю. Кристина втянула носом воздух, приберегая тяжёлый вздох для ещё более вопиющего случая, который, как не приходилось сомневаться, имея дело с Евгением, точно стоит ожидать. - Мог хотя бы этим озаботиться. А то – пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… - Я думал, ты знаешь, - Евгений вжал голову в плечи, даже временно подувял, выглядя трогательно виноватым, как нашкодивший детсадовец. – Ты же в этом городе живёшь… - Город – не твой посёлок, знаешь ли, немаленький, - отрезала Кристина, пытаясь высмотреть человека, у которого можно было бы узнать дорогу – желательно молодого и симпатичного. В центре она действительно бывала редко, а метро пользовалась ещё реже – подвозили поклонники. Такой способ передвижения ей очень нравился, но углублению знаний о городе не способствовал. Наконец приметив в толпе одного, в костюме приличного вида и с причёской звезды рок-н-ролла давних лет, Кристина вооружилась многократно отрепетированной улыбкой и двинулась к нему. - Добрый вечер! – ухватила она его за рукав. Немного фамильярно для первого знакомства, но в рамках образа девочки-дурочки в самый раз. – Извините, пожалуйста, а как пройти на Антонова-Овсеенко, дом двенадцать? – Кристина заморгала так часто, словно хотела, как пелось в недавно выстрелившей песне, хлопать ресницами и взлетать. Так вид у неё получался более милый, она проверяла. Парень выглядел нисколько не ошарашенным, точно для него обычным делом были такие девичьи приставания на улицах… Ну ещё бы: высокий, видный, с развитой мускулатурой, но, кажется, от природы, а не занятий в зале… И замечательно, качков ей больше не надо. Вот такой, спортивный, подойдёт намного лучше. - А вы идите за мной, - он качнул головой с неподвижными волосами. Голос у него был приятный, как у диктора на радио. Ещё Кристина успела разглядеть мелькнувшие на миг дорогие часы у него под рукавом и теперь страшно радовалась, что ни она, ни Евгений не удосужились изучить Город как следует. – Я вам покажу. Меня, кстати, Антон зовут, а вас? Но ответить Кристина не успела, потому что тут Антон, обернувшись, прямо за своей спиной увидел Евгения. Тот, дурень, и не догадался, что вежливее было бы чуть отойти, смотреть на дорогу или на памятник Ленину и вообще всячески делать вид, что он тут сам по себе, один как перст. - А это кто? – поинтересовался Антон скучающим тоном. Во взгляде его сквозило разочарование. - А, - Кристина изящно повела плечом и ненароком врезалась в Антона. – Никто. Брат. Троюродный. Из села Большие Пупки. Евгений покраснел, насупился, но ничего не сказал. И на том спасибо. - Ну что, Большие Пупки, - обратился Антон к Евгению сквозь смех, - чего ты там сзади, как неродной. Иди к нам, не обижу, не бойся. Нравится тебе Город? - Впе… впечатляет, - кивнул Евгений, послушно подходя ближе и позволяя Антону закинуть руку себе на плечо. – Очень красиво. Вот иду я недавно из университета, вижу неподалёку от Главпочтамта здание, длинное такое, величественное… Что такое, думаю, для театра вроде бы низковато, да и расположение, опять же… Подхожу поближе – туалет. Антон расхохотался снова, запрокинув голову, пока причёска оставалась в прежнем положении – она, как поняла уже Кристина, и конец света переживёт. - Это ты, брат, ещё Москву не видел. - Ой, а вы и в Москве были? – тут же вклинилась Кристина. – Супер-пупер! Вы знаете, а это ведь моя мечта – съездить в Москву! - Доводилось, - снисходительно подтвердил Антон. – Ездил с отцом… по делам… Отец там встречался… с партнёрами… - Паузы в его речи нельзя было растолковать неверно: отец его – важная шишка, и вряд ли из мира легального бизнеса. Сейчас, впрочем, не девяностые, чтобы хвастаться подобным, так что, наверное, врёт. Но часы-то всё равно шикарные, да и костюмчик ничего… - Туристов там просто толпы. Был в Большом, смотрел про лебедей – восторг! Вы идите, идите за мной, это недалеко. Ленина видел. Третьяковскую галерею очень советую… - Ого, книжный! Кристина не без раздражения обернулась. Евгений с детским восторгом в глазах уставился на «Дом книги», который, кажется, стоял здесь с начала времён: Кристина по детству помнила это словно бы вдавленное в землю длинное двухэтажное здание и ряд рекламных плакатов в витринах. - Меня сюда дедушка возил, - сообщил он вечным своим приподнятым тоном. – Несколько раз. Он тут покупал книжки про великую пользу кедра. И про то, как карму проверять. А мне он тут брал Крапивина – у меня почти все были, ну, которые старые… - Очень к месту ты это вставил, - буркнула Кристина, надеясь, что Евгений окажется хотя бы несколько умнее Кирилла и поймёт сарказм. – Очень вовремя. - Ну а что? – растерялся тот. – Вы же про культуру разговариваете, а здесь всё-таки культурное место… Зайти не предлагаю, понимаю же, что дело важное. - Значит, к знаниям рвёшься? – Антон обернулся и посмотрел на Евгения ещё раз. С лёгким прищуром. – Это хорошо, это похвально. Ты Достоевского почитай. Это о природе… - О природе? – промолчать Евгений, конечно, не мог. Отпугнёт же сейчас перспективного кандидата…– Извините, но вы, по-моему, что-то путаете. Наверное, с Тургеневым. Или с Пришвиным. Достоевский о природе, честное слово, никогда не писал… - …О природе человеческих отношений, - с невозмутимым видом продолжил Антон, на этот раз не оборачиваясь. Кристина обернулась за него и недвусмысленно сверкнула в сторону Евгения глазами: не лезь, мол, не с тобой разговаривают. – Что у вас за важное дело, кстати говоря? Видите ли, - он перешёл на доверительный шёпот, заботясь, видимо, о том, чтобы их не услышали не столько сторонние прохожие, сколько Евгений, - я, возможно, смог бы вам помочь… У меня, видите ли, есть некоторые связи… Он опять говорил тем же намекающим тоном, из которого делалось ясно, что связи Антона – это вовсе не продавщица тётя Клава, которая с десятипроцентной скидкой может отвесить фарш. Врёт или не врёт? Впрочем, он прямым текстом ничего не утверждает, а какой тогда спрос. Кристина, однако, в любом случае не собиралась ничего ему рассказывать. Она предупреждающе глянула на Евгения, тот замотал головой. - Ой, это совсем неинтересно, что вы! – она залилась смехом, усиленно встряхивая волосами, как в рекламе. На Антона это определённо должно было произвести впечатление. Не зря же Кристина репетировала перед зеркалом, разыскивая наиболее выгодный угол встряхивания. Две недели. – Давайте лучше дальше про Достоевского! Или про Москву. О чём вам больше хотелось бы? Но не успел Антон раскрыть рот, Кристина ткнула рукой в длинный серый дом, стараясь, чтобы этот жест выглядел мило и непосредственно, но ни в коем случае не вульгарно. - О, так мы уже пришли! Вот, поглядите – дом номер двенадцать! Прошу прощения, кажется, сейчас мы с вами вынуждены будем распрощаться, - она опять встряхнула волосами, чтобы закрепить успех. Хихикнула. – Оно ведь очень-очень срочное, наше дело… Спасибо огромное, что помогли добраться, одна бы я точно тут заплутала. Такая глупая, - снова хихиканье. Как бы с этим не переборщить… - Вы, Антон, настоящий джентльмен! Здесь, по замыслу Кристины, он должен был ввернуть какой-нибудь комплимент поизысканней, а потом словно бы невзначай попросить у неё телефончик. Ну, или свой номер всунуть, тут уж как кому нравится. Но обычно парни, по Кристининым наблюдениям, считали, что брать как-то надёжнее. Тем более она явно его заинтересовала: как неприлично близко он шёл рядом с ней, как чувственно дышал ей в ухо! Даже Евгений вроде бы ничего не испортил… - Очень рад, очень рад. В таком случае откланиваюсь, - произнёс вместо всего полагавшегося настоящий джентльмен, восемью этими невинными словами вдребезги разбив все Кристинины надежды. Затем он окинул её быстрым взглядом, с извиняющейся улыбкой кивнул и направился в обратную сторону. Такого исхода Кристина не ожидала никак. - А номерок вам мой не дать? – уточнила она у отплывающей Антоновой спины. Кристина, разумеется, отлично знала, что это крайне неприличный вопрос, но ещё она знала, что наглость – второе счастье, а у кого-то первое и последнее. – Восемь, девятьсот пять… Антон уже свернул за какой-то угол, и докричаться до него она сумела бы едва ли. Оставался ещё вариант кинуться за перспективным кандидатом вдогонку, но Кристина ещё не настолько отчаялась, чтобы идти на подобные унижения. Поэтому она просто буркнула себе под нос: «Много мнит о себе, гусь лапчатый» и свернула в арку, ведущую в огромный двор дома номер двенадцать. Под ногами хлюпала мягкая жижа из опавших листьев и осенней грязи. В наполовину оголившихся ветвях одного из деревьев желтел полусдувшийся воздушный шар. Длинный дом окружал их с трёх сторон и с высоты птичьего полёта походил, наверное, на гигантскую деталь от конструктора. Он обступал их плотно – размыкали этот полукруг лишь квадратные выемки арок. Выпирающие, словно стремящиеся соскользнуть с фасада здания балконы напоминали выступающие челюсти. У каждого из многочисленных подъездов – в какой же им заходить? – сгрудились грязные машины отечественного производства. Евгений оглядел все десять подъездов, убедился, что ни один из них не подписан, и застыл в ступоре. Ещё бы, в его посёлке, поди, все дома были в два подъезда да по два этажа. Пришлось Кристине самой взяться за дело. Она позвонила по домофону в дверь первого подъезда и убедилась, что тут двадцать восьмой квартиры нет. У второго усталый женский голос сказал им из динамика, что да, это квартира двадцать восемь, можно ли узнать, кто беспокоит. - Мы пришли… - промямлила Кристина. – Это мы… Ну, мы… Спросить про… На несколько секунд повисла тишина, выражаемая шумным сопением прямо в динамик, затем послышался писк. Кристина потянула за дверную ручку и кивнула Евгению через плечо: - Прошу. Поднимаясь по непривычно чистой лестнице, Кристина пыталась придумать, что она скажет семье Каменевича, пыталась представить их безжизненные улыбки и потухшие глаза. Надо уж быть осторожнее за них двоих, а то этот рыцарь без страха и упрёка касается чужих чувств с изяществом слона в посудной лавке. Открыла им миниатюрная дамочка лет тридцати пяти в фиолетовом трикотажном платье, по которому плясали косо прорисованные розовые цветочки. Рыжие дамочкины кудельки были накручены на огромные ядовито-зелёные папильотки. На шее переливались крупные бусы в три ряда. - Ах да, - приятным грудным голосом, столь неожиданным при такой субтильной внешности, пророкотала дама. – Вот и вы, Женечка. Я помню, вы вчера звонили… Ваша сестра? - Да, - твёрдо отвечал Евгений, разуваясь прямо у порога. Немного поколебавшись, Кристина последовала его примеру, хотя внутри квартиры на первый взгляд было, пожалуй, погрязнее, чем на улице. – Мы хотели бы спросить у вас кое-что по поводу Ильи Матвеевича, если вас это не затруднит. - Да-да, вот уже пять лет как ни слуху ни духу, - с милой улыбкой подтвердила дама. – Туда ему, тунеядцу, и дорога. Если идеалист Евгений и был ошарашен подобным отношением, виду он, к чести своей, не подал. - Как всё случилось? Он просто пошёл выносить мусор и не вернулся? Дама охотно закивала – так охотно, что серёжки в её ушах, качаясь, издали какофонический перезвон. - Именно мусор, именно! Как это вы догадались? Я это старалась, понимаете, не уточнять. Что такое мусор? Это проза, это хуже прозы! Проза навоза! Я предпочитаю говорить, что он выходил купить газету. Понимаете – купить газету! Газету – это не проза, это культурно. Больше того, что культурно – это прилично! Я уверяю вас, и сама английская королева читает газеты и нисколько этого не стыдится. Газета – это, в конце концов, возвышенно! Мой муж ведь и в самом деле пошёл бы за газетой, если бы мы их читали… Да что ж вы на пороге всё стоите? Проходите, проходите, пожалуйста, внутрь! Хотите бутербродов? Кристина давно уже потеряла нить беседы – какая-то проза, какая-то королева, про газету вот повторено двести раз, - но стоило даме заговорить о бутербродах, она моментально уловила суть и всецело одобрила такое предложение. Дама снова с удовольствием покивала, уже не так интенсивно. - А что же вы не спросите, с чем? - Что вы, это совсем неважно, - Кристина изобразила вежливую улыбку и тоже закивала. – Хоть с подошвой. Мы с Женей не привередливые, всё едим, что ни дай. Да, Жень? От толчка в бок Евгений тут же отмер. - Да, это точно, Кристина всё правильно говорит. Мы с чем угодно будем есть… - тут он на секунду запнулся, - только не с кониной. Это внезапное заявление вызвало у добрейшей ранее на вид жены Каменевича приступ столь же внезапного гнева. - Ишь вы какой барин! – обрушилась она на Евгения. Гневно бряцали серёжки, три ряда бус вторили им яростным перезвяком. – С кониной вам не нравится! Конина вам не угодила! На войне вон лошадей за милую душу употребляли, как упадёт, так и давай, значится, жевать, а ему уж конину и не подай! А если б голодный год? - А у вас есть? – уточнила Кристина, которая сейчас бы и от пресловутой подошвы не рискнула отказываться, иначе не видать им сведений о «Благой вести» как своих ушей. – Я, если что, ничего против не имею… - И никогда не было! – фыркнула хозяйка, удаляясь на кухню. – Очень нужно! - Ну и зачем ты вылез со своей кониной? – напустилась Кристина на Евгения сразу как только дверь на кухню громогласно захлопнулась, а они сами вошли в очень маленькую, очень пыльную комнатку, в которую даже не вмещалось ничего, кроме понатыканных всюду картин разной степени безобразия да дивана, покрытого, кажется, той же самой тканью, из которой дама шила себе платьице. Диван был такой маленький, что, как догадывалась Кристина, после прихода хозяйки им окончательно станет нечем дышать, несмотря на хозяйкины скромные габариты. – У кого ты и когда конину видел? Так тебя и разбежались кониной угощать, конечно! - Я подумал, - Евгений качнул головой, - всё-таки город… Я же не знаю, что тут есть, чего, может быть, нет… Потому что кажется поначалу, что есть вообще всё. Вот я вчера с одногруппниками зашёл в супермаркет и к полу там прямо прирос, представляешь – одной сметаны десять видов! – Он вздохнул. – Ты когда-нибудь видела лошадей, какие у них умные, добрые лица?.. А некоторые едят. - Ты бы тогда и от собачатины заранее отказался, что ж ты, - Кристина знала, что самое главное, когда иронизируешь – сохранять предельно серьёзный тон, но Евгений, как она боялась, и не понял бы в таком случае, что она язвит, так что пришлось подбавить в голос выразительности. – Друзья человека как-никак. Но тут в комнату протопала хозяйка, хлопнула дверью со всей силы. В руках она держала тарелку с двумя криво отрезанными, до обидного тонкими кусочками хлеба, на каждом из которых лежало по селёдочной голове, и глядя на мутный, уставившийся в потолок рыбий глаз, Кристина впервые усомнилась, вся ли халява хороша. - На здоровье, - прогудела хозяйка. – Это вам не конина! Кристина и Евгений нестройным хором поблагодарили и, чуть ли не жмурясь, приступили к еде. За Евгения Кристина бы не сказала, но сама она старалась побольше откусывать и поменьше жевать. В три могучих глотка справившись с бутербродом и подступающими рвотными позывами, Кристина подумала, что надо бы как-нибудь задобрить хозяйку, которая до сих пор смотрела на нелюбителя конины тяжёлым взглядом. А для этого следовало не приступать сразу к расспросам, а поговорить о чём-нибудь приятном, отвлечённом… - Интересные у вас картины висят. Где приобретаете? Вопрос своей цели достиг – хозяйкины губы растянулись в довольной улыбке. - Ну что вы, что вы! Нигде! Хотите знать автора? – Дама похлопала глазами, поулыбалась. – Автор – я! - Не может быть! – воскликнула Кристина, подражая хозяйкиным интонациям. То, что никто, как оказалось, не продавал эту мазню за деньги, возвращало ей веру в человечество. - Да-да, - снова раздался перезвон серёжек. – Поглядите, например, вон на ту работу, над дверью, - она ткнула пальцем с таким длинным ногтем, что тот вполне мог бы стать орудием убийства, в висящую почти под самым потолком пыльную раму с нагромождением неряшливых разноцветных мазков, перекрывающих друг друга. – Это – моя последняя работа, «Мужчина и женщина». Кристина попыталась разглядеть на полотне хотя бы одного из этих двоих. Тщетно. - А вон там, - теперь палец был направлен на противоположную от дивана стену, - одна из моих первых работ. Автопортрет. – Сообразить, какое из этих скопищ цветных пятен - автопортрет, Кристина не сумела, но на всякий случай подтвердила, что очень похоже. – Вы знаете, с мужем у меня совсем не было сил на то, чтобы заниматься искусством, тем, понимаете ли, чего просила, чего жаждала моя душа – ему ведь то суп вари, то трусы стирай… - Извините, Елена Фёдоровна, - очнулся, расправившись наконец со своим чудо-бутербродом, Евгений, - мы как раз хотели задать вам пару вопросов по поводу Ильи Матвеевича. То, что он до исчезновения был как-то связан с религиозной организацией «Благая весть» - это тоже… не совсем правда или… - Чистая правда! – отрезала Елена Фёдоровна и приземлилась на диван. Дышать действительно стало нечем. – Ещё как был связан! Ещё бы не был связан! Он к ним года два на все собрания таскался, чуть ли не ночевал там. А вернётся – и давай проповедовать, что, мол, боги какие-то являлись на землю и ещё явятся, про сорок неблагочестивых деяний, уж не знаю, что это. Ну, вы представьте, сижу я себе у телевизора, у меня «Большая стирка»… - Много стирать приходится? – сочувственно вставил Евгений. Тычок под ребро помог ему замолчать. - Это передача такая была, - пояснила Кристина сквозь зубы. – Он ведь совсем телевизор не смотрит, - повернулась она к Елене Фёдоровне. – Дикий человек, необразованный. Как вчера из пещеры. Та, кажется, не обратила на неуместную реплику ровным счётом никакого внимания, слишком увлечённая собственным рассказом: - Ну вот, сижу я, у меня «Большая стирка», Андрюша Малахов, и тут этот как ввалится – явление Христа народу! Неделю не было, а то и больше, отчаялись по бомжатникам всяким искать, а тут он – живой, здоровый, даже не очень вонючий. Даже радуешься почти, пока он рот не откроет. А откроет – и понеслась: все вы во грехе погрязли, неправильно живёте, бездуховно, потому что сами вы бездуховные и Малахов тоже бездуховный. Как-то взял он у телевизора розетку да и выдернул, сунул в тумбочку, где отвёртки всякие лежат и прочий хлам – наверное, первый и последний раз на них и посмотрел, когда прятал! Но ничего, я нашла, я же всегда всё нахожу, я и водки бутылку замечательно нахожу… Да и уж лучше бы водка! - А он вам что-нибудь рассказывал? – уточнил Евгений. – О том, что в «Благой вести» происходит. - Да что он там рассказывал, - Елена Фёдоровна столь экспрессивно взмахнула рукой, что локтем заехала Кристине по почке. – Может быть, и рассказывал, только стану я слушать, как же… Богов своих всё ждал, что он ещё рассказывать будет. Песнопения они там исполняли на божественном языке – «э-э-э» да «а-а-а», вот и весь вам божественный язык. Ещё огурцы какие-то выращивали. Нет бы на даче хоть раз посадил, а тут поди ж ты!.. - И, получается, он ездил сначала в одно место, а потом в другое? Потому что здание, где «Благая весть» располагалась изначально, опустело задолго до исчезновения Ильи Матвеевича… Елена Фёдоровна пожевала тонкую, неровно накрашенную нижнюю губу. - Да по-моему он всё ездил в одно… Хотя кто его знает, мог и в десять. Он же не об этом говорил, он всё о богах да о дьяволах, да ещё о своих огурцах. Вот на что он молился, куда там богам его! Бывало, всю душу измотает этими огурцами – думаешь, кончил лекции читать, нет же, он давай про огурцы! Какие он им удобрения подсыпает, какие они на вкус, сколько у него на рынке купили, сколько не купили… Теплицу он им сам делал, недели две провозился. Нет бы дома картину какую повесить – он знай огурцы обустраивает, ему огурцы дороже семьи! Ничего, я теперь не только повесить, я и нарисовать могу… - Извините, пожалуйста, Елена Фёдоровна, вот что ещё хотели узнать – Илья Матвеевич упоминал когда-нибудь, что ему пришлось разбирать теплицу, куда-то транспортировать огурцы?.. Евгению-то чего огурцы эти дались, не поняла сначала Кристина, но потом сообразила – когда «Благая весть» покинула занимаемое ею ранее здание, там не осталось ничего: ни мебели, ни огромных зеркал, ни теплиц. Всё было куда-то перевезено – в том числе и любимые огурцы Каменевича. - На рынок он их транспортировал, было дело. Они там вроде бы посменно торговали, то он со своими огурцами, то ещё кто. Это они собирали на благопотребные цели: другой-то мужик в дом бы деньги нёс… И ведь не алкаш какой, хоть и пил, бывало – кандидат наук! – Упомянув учёную степень мужа, Елена Фёдоровна аж задрожала от гордости, хотя по виду относилась к нему без особого пиетета. – А насчёт теплиц – нет, точно могу сказать, никуда их не перетаскивал. Сколько было бы трясни, возни с этими огурцами – душу бы вынул! Что-то здесь не сходилось. То ли Елена Фёдоровна подзабыла огуречные переживания мужа, то ли совсем не так он был на них помешан, как она считает… - Спасибо вам, Елена Фёдоровна, очень важная информация, - Кристина, тем не менее, сумела скрыть свои сомнения и закивала так яростно, что ударилась подбородком о собственные колени. – Что-нибудь ещё об Илье Матвеевиче вы помните? Как он вёл себя в последние дни? Может, было что-то подозрительное? - Да он всегда был подозрительный, - хмыкнула Елена Фёдоровна. – А вёл себя как обычно, по нему и не сказать было, что сбегать собрался. Вещей с собой никаких не взял – да их у него и не было почти, всё братьям и сёстрам по вере раздарил. Штаны да две рубахи – в одной ушёл, другая до сих пор в шкафу висит. Думаю её перешить в платье, а рукава пустить на пояс, будет прелесть что такое… Буклеты вот у него остались всякие, ещё с тех пор, как он только-только ходить туда начал. И ежедневник с записями про огурцы – когда поливать, когда удобрять… - О! – обрадовалась Кристина. Хотя бы что-то полезное, а то она уже начинала подумывать, что они тут совершенно бездарно тратят время, которое можно было использовать куда более разумным способом. Например, на поиски парня. Или работы. Но лучше всё-таки парня. – А можно нам посмотреть буклеты? - И ежедневник тоже! – поддержал Евгений. - Да хоть насовсем забирайте, - Елена Фёдоровна опять махнула рукой, но на этот раз Кристина успела уклониться, всем телом навалившись на Евгения. Евгения было жалко, но себя Кристина жалела больше. – Мне в доме эта макулатура не нужна. Я и без того её хотела пустить на папье-маше… Хочу, Женечка, освоить скульптуру. Пока она разыскивала буклеты в соседней комнате, фальшиво напевая себе под нос про какого-то маэстро, Кристина пыталась представить себе скульптуру в таком же стиле, в каком Елена Фёдоровна писала картины. Не хватало воображения. Буклетов оказалось больше, чем Кристина предполагала – штук десять книжиц средней толщины. Если бы они просмотрели их на месте, как собирались, пришлось бы задержаться у Елены Фёдоровны часа на полтора, а такая перспектива Кристину не воодушевляла. - Спасибо, мы возьмём, - сказала она и обрушила всю стопку, включая тощий потрёпанный ежедневник, на колени Евгению. Пусть складывает себе в рюкзак, он всяко вместительней Кристининой сумочки. - Спасибо, - вторил Евгений, собирая брошюры. – Вы нам действительно очень помогли, Елена Фёдоровна. И за брошюры спасибо, и за бутерброды с селёдкой… Мы очень постараемся разыскать вашего мужа. Елена Фёдоровна опять махнула рукой, и ещё не до конца успевшая встать Кристина вновь ощутила пульсирующую боль в почках. - Да не ищите. Там ему лучше. Там ему и огурцы, и разговоры про бездуховность, и что только душа пожелает. Вы думали – он похищен, измучен, истерзан? Да ничего подобного, всё по доброй воле. К ним, я думаю, так многие уходили. Я это не сразу поняла, а теперь знаю – обоим нам так будет лучше. А вместе бы мучились только. Вы думаете, я бы создала все эти произведения искусства, - Елена Фёдоровна повела рукой: Кристина, к счастью, к этому времени уже встала, - торчи он вечно дома, этот кандидат огуречных наук? Ха! Так что вы, Женечка, и вы, девочка, за меня не волнуйтесь – это очень хорошо, прямо как развод, только затрат меньше. А вы заходите ещё как-нибудь обязательно, Женечка, и сестру приводите. Попозируйте мне для портрета! Недорого уступлю, всего за четыре тысячи… Оба вежливо подтвердили, что когда-нибудь обязательно заглянут, и, не дожидаясь, пока поток слов прервёт хлопок двери, двинулись вниз. - Мда, - сказала Кристина уже на подступах к подъездной двери. – Эксцентричная дамочка, весьма эксцентричная. Ты видел эти её картины? - Хорошие картины, - отозвался Евгений. – Абстракционистские. Как чёрный квадрат, только не квадрат и не чёрный. - Хочешь сказать, ты их понимаешь? – Кристина толкнула дверь, но придерживать на этот раз не стала. - Главное – что она сама их понимает, - в этом Кристина не была бы столь уверена, но возражать не стала. Небо уже наливалось ярко-синим и ярко-красным, в обрывках туч пылало большое солнце, до заката оставалось по виду около получаса. Осень, подумала Кристина, темнеет раньше. К девяти уже будут сумерки. Сдувшийся шар в ветвях за час, проведённый ими у Елены Фёдоровны, стал ещё уже, а вот грязи под ногами не убавилось. - Согласись, ничего важного мы так и не узнали, - она осторожно обогнула особенно густую лужу. – Разве что какова селёдочная голова на вкус… - Извини, не сказал бы, - покачал головой Евгений, шагая прямо в центр лужи. – Елена Фёдоровна упомянула одну очень важную деталь, просто надо будет её ещё проверить. А возможность такая у нас есть. - Какую ещё деталь? – оба ступили под своды арки, ведущей из двора на улицу. Снаружи арка выглядела величественно – внутри, что Кристину удивило, тоже. Тривиального содержания надписей и самохвальных «здесь был Вася» нет совсем, уродливых граффити самый минимум: центр всё-таки. – Про огурцы, что ли? - Про огурцы, - подтвердил Евгений самым серьёзным тоном, хотя Кристина вообще-то пошутила. – Проверю потом кое-что по записям Ильи Матвеевича. Помнишь, Елена Фёдоровна говорила, что он никогда никуда огурцы не перевозил и не переставлял теплицы? Это сведения интересные, но, понимаешь, она могла и ошибиться. Ей ведь это не казалось важным. - А тебе-то почему кажется? Евгений удивлённо моргнул. - Ну, если там будут записи о каких-то перемещениях, то мы, возможно, сумеем понять, насколько далеко они передвинулись, какие транспортные средства использовали… И мы в любом случае уже узнали одну важную вещь – «Благая весть» действительно продолжала свою деятельность после исчезновения, причём по-прежнему в Городе, и, наверное, продолжает и теперь. - А как же Mimi? – напомнила Кристина. – Которая в Твери. - Про неё тоже скоро всё выясним, - заверил он со своим неизменным раздражающим оптимизмом. – Давай провожу тебя до метро. Посажу тебя, а дальше пешком дойду – тут недалеко в принципе, это примерно где цирк… ну, на две трамвайные остановки дальше. - А может быть, не стоит на метро? – Кристина ушам своим не поверила, услышав этот голос. За аркой их дожидался Антон собственной персоной – руки в выглаженных карманах дорогого пиджака, причёска за это время нисколько не опала. – В Районе сейчас небезопасно, пока вы доедете, будет уже полдесятого, а пока до дома доберётесь – и все десять. Для молодой красивой девушки – небезопасно вдвойне. - Я с ней поеду, - встрял Евгений, видимо, тоже сообразив, к чему он клонит. Очень поспешно встрял, даже не пытаясь скрыть проступающую в голосе и на лице тревогу. – Мне в другую сторону, правда, но это ничего. Довезу Кристину, а потом снова сюда приеду. Кристина закивала, благоразумно помалкивая о том, что с этаким провожатым молодой красивой девушке будет небезопасно втройне. - Так всю ночь и проездишь, - покачал головой Антон, подходя чуть ближе. Говорил он с Евгением, но смотрел по-прежнему только на Кристину. – Как бы тебе потом на метро не опоздать… Понимаю, не привык ты ещё, но тут ведь тебе не Большие Пупки. Расстояния немаленькие. – Он растянул губы в быстрой, отнявшей у него секунд пять времени, улыбке. – В общем, что я вам предлагаю, Кристина. Я вам предлагаю прокатиться с ветерком на замечательном чёрном БМВ. Евгений нахмурился и мелко-мелко закачал головой из стороны в сторону, пользуясь тем, что на него Антон всё так же не смотрел. Кристина отрывисто кивнула в ответ. Естественно, не совсем же она сошла с ума – садиться в машину к незнакомцу. Даже настолько представительному. - Извините, я ваше предложение принять не могу. Я лучше по-простому, в метро… В ответ последовал взрыв хохота. - Могу понять вашу нерешительность, - заметил Антон, отсмеявшись, - К кому попало в автомобиль не садятся, но я-то ведь не кто попало. Я вам это докажу – пусть ваш спутник, - он не сказал «брат», - подойдёт с нами к машине и запишет себе куда-нибудь номер, я и ручку могу одолжить. Маньяк бы вам такого не предложил, а я и паспорт свой могу предъявить… - Маньяк мог и чужую машину угнать, - неожиданно жёстко парировал Евгений, - а паспорт тем более. С вами, Антон, вот ещё какая странная вещь выходит – вы сделали вид, что уходите, а сами, получается, Кристину всё это время тут караулили. Кстати, да. Кристина тоже на это обратила внимание. Выглядело это ещё более подозрительно, чем попытка заманить молодую красивую девушку в БМВ. - Понимаю, это могло так выглядеть, но было всё немного по-другому. У меня здесь неподалёку были… дела. – Перед словом «дела» он вновь сделал небольшую, но выразительную паузу. – Возвращался я после них прежним путём, но в арке услышал ваши голоса и вот теперь страшно волнуюсь за вас. Не знаю, как вам ещё доказать, что я не злоумышленник… - Очень просто, - сказала Кристина. – Действительно хотите помочь – вызовите такси. Это было уже на грани откровенной наглости, но Кристина была уверена, что тут-то мутный Антон со своими подозрительными приглашениями и отвалится. Антон первое время действительно растерянно поморгал, сверкая натянутой улыбкой, но затем решительно кивнул. - Такси так такси. Вашего… - он бегло глянул на Евгения, - …бедного родственника тоже подвезти? - Нет-нет, - поспешно вставил Евгений, - я дойду сам, спасибо большое. Но сначала посажу Кристину в такси. С пониманием покивав, Антон принялся тыкать на кнопки навороченной раскладушки. Тут Кристине пришло на ум, что, если Антон и впрямь злодей и негодяй, ему не составит труда позвонить сейчас вовсе не в такси, а своим дружкам. И приедут за Кристиной трое с носилками и один с топором. - А можно мне самой набрать, пожалуйста? В свою любимую службу такси! Пользуюсь исключительно их услугами. Ничуть не обескураженный по виду, Антон с готовностью оставил мобильник в протянутой ладони. - Вы, Кристина, не обижайтесь, - сказал он со всем возможным тактом, - но по вам я сказал бы, что пользуетесь вы исключительно услугами метро. Речь об одежде, разумеется, только об одежде, - спохватился он тут же, подумав, видно, что его слова можно как-то не так истолковать. – И об этих ваших ужасных стоптанных туфлях… А знаете ли вы, Кристина, как бы вам пошло Гуччи? Дольче и Габбана? Не вслушиваясь, что он там плетёт, Кристина пыталась вспомнить хоть какую-нибудь из часто мелькающих в рекламе по радио служб такси. Сама она на такси не ездила ни разу. Наконец в памяти всплыла предельно простая комбинация цифр, и, пару минут послушав вместо гудков какой-то замшелый шедевр классической музыки, Кристина назвала адрес, откуда её следовало подобрать, и место конечного назначения. Следующие полчаса ожидания она скрашивала тем, что напропалую кокетничала с Антоном, который из категории потенциального маньячины вновь перекочевал в категорию «перспективный кандидат». Она без конца выспрашивала у него новые подробности про Большой театр и Красную площадь, с удовольствием выслушивала проскальзывающие в его речи комплименты и жалела, что в сумерках не так удобно строить глазки. Евгений всё это время стоял столбом и в разговоре не участвовал, с головой уйдя в удивительный мир огурцов. Каждую страницу ежедневника он подсвечивал своим дешёвым телефоном и разглядывал столь тщательно, словно расшифровывал письмена древних цивилизаций. Один раз он пробормотал себе под нос с крайней досадой: «Ужас какой!» - Что там? – сразу переполошилась Кристина. - Да кто же так огурцы солит! Вот моя бабушка… - Молчал бы ты со своей бабушкой, - посоветовала Кристина, вновь оборачиваясь к Антону. А она-то уже подумала, что-то важное… И что Евгений вообще надеется там откопать? Нашёлся тоже Коломбо. Но спустя некоторое время Евгений деликатно коснулся её локтя: - Давай во двор отойдём, если несложно. На пару слов.