Запахи звёздной пыли. Том 1

На радио заиграла отбивка, заглушая Софи Эллис-Бекстор, но даже сквозь неё Кристина услышала голос Антона. - Вы проходите, проходите, вот так вот давайте, аккуратно… Да, вот так мы и живём. Так значит, он не один? Но она даже не успела обдумать все возникшие в голове неприятные варианты, как следом раздался басок тёти: - Ой, спасибо, спасибо тебе, сынок! А это всё Кристинины вещи, что ли? Ой, и шапка тут, и шубка! А это твои ботинки, что ли, стоят? Великоваты что-то на вид… Не хлябают? Или ты их в носках носишь? - Бабку какую-то привёз… - пробормотал Дюха. - Тётя? – предположил Евгений. Но Кристина даже не успела ему ответить – из коридора послышалось: «Вы тут подождите пока, а то устали, наверно?», и зазвучали торопливые шаги, всё ближе и ближе. Дверь распахнулась и чуть не долбанула Кирилла по многострадальному подбородку. Ладно хоть Дюха вовремя заметил и оттащил его от двери за шкирку, точно громадного котёнка. - О, да я смотрю, тут целая компания, - Антон стоял, скрестив руки на груди, и его лицо казалось застывшим, точно маска. Губы неестественно шевельнулись, складываясь в ненастоящую улыбку. - С наступающим, - Евгений смотрел на Антона тоже как-то странно, с таким выражением, какое она у него, безгрешного, и представить не могла. – Вы, если я не ошибаюсь, не оповестили Кристину о том, что собираетесь прийти? - А вы оповестили? – Антон с ещё большим презрением оглядел всю компанию. – Что-то не припомню. Кристина не говорила мне, что собирается позвать к себе всю эту публику, так, Кристина? Кристина нервно кивнула, но всё-таки не могла не вставить: - Тоша, милый, но это же я их только потому позвала, что ты сказал, что у тебя будут дела… Я бы иначе и не стала. - Никаких дел у меня не было, - об этом Кристина успела догадаться и без его пояснений. – Я просто хотел устроить тебе сюрприз – как в том фильме, который мы смотрели, помнишь? Я привёз ёлку, привёз твою тётю из деревни, привёз подарок для тебя… Как он узнал вообще, где тётя живёт, Кристина же ему не рассказывала вроде… Понятно, что он хотел устроить сюрприз, спасибо ему за это, но должен же он понимать, что она не будет в такой день сидеть дома одна? Могла бы и вообще уехать на всю ночь – в клуб там или к Нонне, - а Антон бы тут куковал, раз такой умный. - …а обнаруживаю здесь вот это. - Что – вот это? – взвился вдруг Дюха, хотя ему-то точно стоило промолчать. Какое его дело вообще? Но Дюха был слишком пьян, чтобы сдержаться – он и трезвый-то себя контролировал с трудом. – Это ты на что намекаешь, а? Отелло недоделанный, млин! Сюрприз он устроил, вы посмотрите! Как в фильме! Не знаю, что там за фильм, но если очередная ахинея про то, как мужика в день рождения все послали, он - домой, а они там с вечеринкой вывалились, то я никогда не понимал, чего мужик им по шеям-то не надаёт! Друзья, млин! Да нормальный человек, как Кристина вон, не будет же сидеть сюрприза ждать, он уже другие планы для себя сто раз придумает. Ты думаешь, у неё вокруг тебя свет клином сошёлся? Да пошёл ты! - Не «вокруг», а «на», - машинально поправил Евгений и тут же спохватился. – Андрей, что ты к ним… Они сами разберутся, без нас. Это Кристина должна ему говорить, а не мы… ну, то есть, не в таких выражениях… А ведь Дюха её в первый раз по имени назвал. Не «гламурка», не ещё как-нибудь – Кристина. Но что он нёс, что нёс… С одной стороны, вроде и правильно сказал, она ведь то же самое думала, с другой – Антон сейчас точно взбесится и будет в полном праве. Пришёл какой-то в жилетке, нахамил… Антон прищурился, глядя на Дюху. Потом этот же прищуренный взгляд перевёл на Евгения. - Так беспокоитесь за Кристину? Кем вы ей доводитесь, можно уточнить? Не говорите только, что братьями, во второй раз не поверю. - Друзьями! – брякнул Евгений. – Это нормальная, хорошая традиция – отмечать Новый год с друзьями. Вы должны были её хотя бы в кино видеть, что ли… Понимаете, у некоторых людей есть друзья. Вы это учитывайте, пожалуйста. Да он же нахамить ему пытается, сообразила Кристина. Неуклюже, топорно, со всей обычной вежливостью – но намерение задеть Антона было очевидно. Антон это, конечно, тоже почувствовал, остановил на лице Евгения неподвижные глаза. - А я – кавалером! – подал голос Кирилл, и лучше бы не подавал. Ну вот что он мелет! Один раз во «Фридее» посидели – и уже кавалер… Кристине удушить его хотелось. Что за балбесы её окружают вообще, одна только Нонна молодец, молчит – ну ещё бы, ей же наплевать. Антон аккуратно переместил взгляд на Кирилла, и по взгляду делалось понятно, что Кириллу не жить. Кирилл встретил взгляд и глуповато улыбнулся. - Кавалер, значит? И давно ты… кавалерствуешь? - Ну, мы на свидание ходили, - с охотой принялся перечислять Кирилл, - всё как полагается. Пиццу ели, гуляли. Беседовали о жизни. - Хорош заливать-то! – не выдержала Кристина. – Один раз сходила с тобой – всю жизнь сейчас вспоминать будешь! Ты его не слушай, котик, это я так с ним, из жалости только… Один раз было, ещё до тебя. В смысле, ну ты же его видишь – вот и я тоже всё про него сразу поняла… Он же с тобой ни в какое сравнение… - Котенька, - Антон даже не смотрел в её сторону, - помолчи пока, пожалуйста, хорошо? С тобой я попозже поговорю. - Кристина прикусила губу, сходу поняв, что с ним сейчас лучше не спорить. Антон сейчас был зол, очень зол, и, судя по всему, на неё в том числе. Может быть, на неё – больше всех. – И что ты сегодня здесь делаешь, кавалер? У моей девушки? - Меня позвали, - бесхитростно объяснил Кирилл. - Кристина позвала? - Не, - Кирилл помотал лохматой, ни черта уже не соображающей башкой. – Он. – И ткнул в Евгения пальцем. - Та-а-ак, - рука Антона с дорогими часами привычно легла Евгению на плечо, с силой его сдавила. – Значит, ты дружков своих в мой дом зазываешь, а, Большие Пупки? - Во-первых, - Евгений, хотя ему наверняка было больно, по-прежнему смотрел ему прямо в лицо, без вызова, но уверенно, - это не ваш дом. Это дом Кристины. Во-вторых, она не была против. Это, извините, её новогодний праздник и вы, извините, на него не приглашены. Вы уже раньше выбрали что-то другое. - Или кого-то, - неожиданно влезла Нонна. – Он точно не женат, ты проверяла? Предъявите-ка паспорт, гражданин хороший… Ну хоть ты бы помолчала, ну в самом-то деле! Откуда у Антона возьмётся жена? У него и кольца-то нет… впрочем, кольцо снять недолго… Кристина поневоле задумалась. - Ты где там, Антош? – окликнула тётя из коридора. – А Кристька где? Неужто опять умотала куда? Ты ей, если чего, спуску-то не давай!.. - Всё в порядке, Глафира Владимировна, - устало и достаточно громко для того, чтобы глуховатая тётя его услышала, отозвался Антон. – Скоро пойдём ставить ёлку. - В-третьих, - продолжал Евгений, не отводя взгляд, - Кристина – не ваша собственность и может делать что захочет. Если вы настолько её подозреваете, что даже не хотите, чтобы она встречалась с друзьями, то вы подобным поведением оскорбляете прежде всего самого себя. Показываете, какой вы на самом деле, прошу прощения, человек. Вот и всё, что я вам хотел сказать, и просил бы отпустить моё плечо. Мне неприятно, что вы так в меня вцепились. Что он, совсем не понимает, с кем разговаривает? Вот закатает его Антонов папаша в асфальт – узнает тогда… Нет, Антон, конечно, не будет решать проблемы таким способом… во всяком случае, Кристина очень на это надеялась. Евгений в чём-то, бесспорно, прав, но он опять всех судит по себе. Вот он весь такой неревнивый, понимающий, добрый-предобрый, наивный-пренаивный – думает, и все должны быть такими! А кто не такой, тот, значит, плохой и неправильный… Будто не осознаёт, что помимо него, существуют на свете и нормальные мужики. - От-пус-тить? – переспросил Антон, словно смакуя удачную шутку, и стиснул плечо Евгения ещё крепче. – Ещё что сделать? Я пытался с тобой по-хорошему, Большие Пупки. Но, похоже, по-хорошему ты не понимаешь. – Антон наклонился к нему чуть ближе. – Давай так – чтобы через пять минут духу твоего и дружков твоих тут не было, по рукам? Тогда на этом всё и закончится. А вот если… - Запугать пытаетесь, - перебил Евгений всё тем же твёрдым, но спокойным тоном. – Угрожаете. Видим. Это поведение, извините, слабого человека. Который может говорить только с позиции силы – это не сильный. И если вы хотите решить все вопросы, прошу прощения, дракой – хорошо, я готов драться. Давайте только оденемся и выйдем на улицу, чтобы в квартире ничего не разбить и не испортить. – Он перевёл дыхание. – Вы говорите, что давали мне шанс. Вы знаете, я тоже давал вам шанс. Думал, может, я что-то не так тогда понял, может, вы достойный человек и Кристине будет хорошо с вами… Нет, Антон… извините, не знаю, как вас по отчеству… всё я тогда понял. Извольте проследовать вниз. Только перчатку ему в лицо и не хватало кинуть. То Евгений был рыцарь, то мушкетёр, а теперь, значит, благородный дворянин девятнадцатого века, готовый драться на дуэли, защищая честь прекрасной дамы. А что честь дамы не пострадала, дама от идеи в ужасе, силы неравны и век на дворе двадцать первый – так это всё мелочи жизни. - Ты что несёшь, - не разбирая выражений, заговорила прекрасная дама, - совсем уже чокнулся? Дюха, Нонна, да хоть вы ему скажите, что ли! – На Кирилла у прекрасной дамы надежды не было: Кирилл сидел в полудрёме и не особо реагировал на происходящее. – Я люблю Антона, он любит меня, у нас с ним всё хорошо! Неважно, что ты там надумал себе… - Антон предупреждающе коснулся её руки, и Кристина замолчала. Лицо у него было всё бледное - наверное, из-за тщательно сдерживаемой злости. Ясно же, что этот Евгений ему – на два хлопка, а туда же… - Да, точно! – ожил внезапно для всех Кирилл. Правда, ненадолго. – Дай ему прямо по этому… по этому самому… - и снова уронил буйну голову на могучую грудь. Антону все эти игры в рыцарство были, понятно, неинтересны. - Зачем это ребячество? – рот у него скривился: наверное, от отвращения ко всей этой ситуации. – Все мы здесь взрослые, разумные люди и вполне можем… Но договорить он не успел, потому что как раз в этот момент дверь распахнулась, и на кухню решительно прошаркала тётя. Ей, видно, надоело ждать, пока Антон с Кристиной выйдут, и очень сделалось любопытно, чем они тут занимаются. Тётя успела уже переодеться в домашний халат, но при виде целой кучи незнакомцев явно этого застеснялась и сразу постаралась прикрыть чем-нибудь самые заметные дырки. - Ой, - и даже попятилась немного. – Антош, а это кто такие, друзья твои? - Да если бы мои, Глафира Владимировна, - Антон поморщился. – Это Кристинины друзья. Меня об их приходе никто не предупреждал. - Ой, - повторила тётя, причём с куда большим ужасом. – Это откуда у неё такие друзья взялись? - Сам хотел бы знать, Глафира Владимировна. Вы бы как-то, я не знаю, поговорили с ней… Мелочь, а неприятно. - Батюшки, да они и пили тут! – принюхалась тётя. – Матушки, да вон и бутылки стоят! – нюх у тёти был острее зрения. – Что ж ты, Кристька, творишь, парней в дом выпивать зовёшь, да при женихе при живом! Да ты знаешь вообще, как это называется? А у нас в деревне знаешь, как называют? Какая ж слава за тобой по дому потянется! – будто и не знает, что слава тянется уже давно, ещё с тех самых четырнадцати Кристининых лет… - Вы идите, ребята, идите, что позорите девку? И эту вашу, - тут она весьма неодобрительно покосилась на Нонну, - забирайте… Кыш, кыш! – и тётя неуверенно замахала на них руками, как на гусей. Поглядывала при этом с испугом – а ну как начнут драться? Нонна и Дюха переглянулись и начали расталкивать мирно дремлющего Кирилла. - А? Что? – бормотал полусонный Кирилл. – Уходим уже? А, нас этот выгнал… понятно… А на горку пойдём? А есть ещё пиво? Евгений всё извинялся и заверял тётю, что они уже уходят и что вовсе тут не то было, что она подумала… Тётя его, кажется, не очень слушала и уж точно не особенно ему верила. Когда Антон позвал её в комнату устанавливать ёлку, Евгений замолчал на полуслове – сообразил не продолжать и уж тем более не тащиться за ними. Кристина хотела было помочь тёте с Антоном, посмотреть на ёлку, поразвешивать украшения вместе с ними, но Антон остановил её в дверях: - Не нужно. Его глаза подсказали ей, что она должна чувствовать. - Тоша, я… - она не знала, что хочет сказать, знала только, что нужно извиниться, оправдать себя, сделать что угодно, лишь бы он перестал смотреть вот так. - Потом поговорим, - дверь за ним закрылась. Компания уже перебралась в прихожую. Одевались все молча, даже сильно подвыпивший Кирилл. Дюха с хмурым, непривычно сосредоточенным лицом пихал ноги в разношенные ботинки, Евгений повязывал вокруг шеи шарф, Нонна вертелась у пыльного зеркала и подкрашивала губы. Кирилл, как ни странно, оделся первым и теперь задумчиво расковыривал прыщ. Некоторое время Кристина молча глядела на них. Нужно было что-то сказать на прощание – только вот она не знала, что. - Спасибо, - решилась она наконец, очень надеясь, что это не слышит Антон. – Спасибо, что пришли. Вы же не знали… ну… что всё так получится. А вообще-то было очень весело. - Угу, - Дюха поднял на неё колючие глаза. – А уж закончилось всё как весело – веселее не придумаешь… Веселуха! Пир духа! Нет, Жек, ты как хочешь, а я больше к гламурке ни ногой. Пусть живёт как знает. - Знаешь, это, наверное, не моё дело и не стоит мне этого говорить, - взгляд у Евгения был грустный и непонимающий, точно у выброшенного на улицу щенка, - но я думаю, твой Антон… не очень хороший человек. Просто думаю, что лучше бы ты… лучше бы он… лучше бы вы… - окончательно запутавшись, он махнул наконец рукой и сказал совсем другое. – Лучше не надо тебе такого жениха. Ты прости, если что. - А какого надо? – хмыкнула Кристина. Потуги Евгения изрядно её повеселили. – Дюху твоего, что ли? Или вон, может, Кирилла? Слушай, я понимаю, тебе обидно, потому что ты знаешь, что всё было не так, как решил Антон, но пойми и ты его… - Я его понимаю, - перебил её Евгений, кажется, первый раз в жизни. – Я понимаю, что он хочет тебя контролировать и что он недоволен, если ты что-то делаешь по своей воле. Чего я не могу понять – так это почему ты этого не понимаешь… И через секунду же добавил: - Извини. Сначала её бойфренда чуть на дуэль не вызвал, теперь ещё и эти нравоучения… Ну точно ему надо было родиться в девятнадцатом веке, только не в деревне, а в имении близ деревни. Бродил бы себе благостно, крестьянам бы рассказывал, как нужно правильно жить. И в морду бы ни от кого не получал – барин всё-таки. - Без сопливых разберёмся, - пробормотала она. – Иди уже. - Ты бы послушала нашего суслика, в кои-то веки дело говорит, - вмешалась Нонна. На лице у неё по-прежнему было написано полнейшее равнодушие ко всему живому, но голос почему-то странно задрожал, и казалось, что она говорит меньше, чем хочет сказать. – Валить от таких принцев нужно сразу. Я это на своей шкуре испытала. Такие люди – они жрут. - Что жрут? – обиделась Кристина. Во-первых, Антон совсем и не так много жрёт… то есть ест… - Тебя, - Нонна щёлкнула застёжкой сапога и взялась за второй. – Я мозги тебе не хочу полоскать, но это жизнь, понимаешь. Паршивая наша жизнь. Чем позже уходить, тем это больнее. Потому что ты будешь уже сожрана наполовину… - Что-что вы сказали? – высунулся из комнаты Антон, и одновременно с этим донёсся до Кристины восторженный голос тёти: «Ай как светит, ну и светит!» Ёлку зажгли… Снова сделалось очень стыдно – Антон ей ёлку притащил, тётю из деревни привёз, а она… А сейчас ещё вынужден выслушивать от Нонны все эти гадости, бедняжка. Нонна выудила из кармана – только крошки посыпались на вымытый пол - тонкую сигарету и сунула в зубы. - А почему вы спрашиваете? - Попросил бы вас в квартире не курить, - глаза у Антона были как камни. - Да уходим мы уже, уходим, - Нонна махнула рукой, разгоняя дым, и тут же снова затянулась. - Вы ничего не забыли? – уточнил Антон. – Я имею в виду… мусор… - Да, бутылки я собрал, - со спокойным кивком Евгений показал ему аккуратно свёрнутый пакет. Правильный-то какой… - Я говорил об этих ваших… ветках. Евгений всё так же спокойно снял только что надетые ботинки, прошёл на кухню за ветками и снова полез в ботинки. Ветки он прижимал к груди – совсем как тогда, когда они только что пришли. Так давно это было, кажется… - До свидания, - он повернулся к двери. – С наступающим. Остальные, топая за ним, предпочли промолчать, даже Дюха – смерил только Антона злобным взглядом. Антон предпочёл сделать вид, будто этого не видел. Пока он запирал все замки, Кристина робко попыталась заглянуть ему в глаза. Антон отвернулся. - Тош, я… - она подошла чуть ближе. Антон отодвинулся. Смотрел он холодно, немного высокомерно – так он смотрел на Дюху, на Евгения, сегодня и на Нонну… но не на неё, никогда не на неё. - Я же сказал – потом поговорим. Приберись здесь. Кристина послушно взялась за веник и поплелась на кухню. Из комнаты не доносилось ни звука. Что они там делают, сидят напротив друг друга и молчат? Но потом на всю квартиру раздался богатырский храп тёти – значит, Антон уложил её спать. Это правильно, что ей сидеть допоздна? Вот только сам так и не выходит, неужели настолько обиделся… Что она за дура такая. Кристина даже всхлипывала тихонько в такт маханию веником. За окном вспыхивал салют и слышались крики "Ура!" - значит, уже настал новый год. Вот так она его, значит, встречает. Супер. И неужели сейчас… неужели из-за такой ерунды… неужели они расстанутся? А как же свадьба? Кристина почти закончила прибираться – оставалось только перемыть посуду да сменить скатёрку на столе, - как вдруг раздались из коридора тихие, неторопливые шаги, и в дверном проёме возник знакомый силуэт. - Напомни, милая, о чём мы договаривались? Кристина молчала в ответ, только глазами хлопала. Она помнила, о чём они договаривались, но выговорить не могла. - В следующий раз, - мягко продолжал Антон, - я привезу сюда не Глафиру Владимировну, а трёх длинноногих топ-моделей. Надеюсь, тебе будет приятно. Кристина уставилась в пол. - Тош… - Так ты не помнишь, что мне обещала? - Да блин, Антон! – не выдержала Кристина и тут же сама испугалась такого своего порыва. Нельзя же так с мужчинами, а то недолго и превратиться в ту самую тётку из анекдотов, которая только и делает, что пилит. – Ну ты сам посмотри на них! Один – малахольный мушкетёр из села Кукуева, второй – хамоватый жирдяй в шапке, третий вообще в вонючих носках и дальше своего компьютера жизни не видел… И ты правда думаешь, что я могла бы кого-то из них предпочесть тебе? Ты мне настолько не доверяешь или считаешь меня такой тупой… Сказала – и подумала, что даже, пожалуй, удачно вышло. Она же по сути сказала – никому с тобой не сравниться, особенно этим недоделанным, и вообще ты мой единственный. Должно сработать. - Не тебе. Им. Я не доверяю им. Но и тебе… уже сомневаюсь, что могу доверять. Мы, кажется, уже обсуждали всё это, так? – Он подошёл чуть ближе, явно ожидая ответа. Кристина затравленно кивнула. – Тогда какого же чёрта я должен повторять всё это! Одним взмахом руки Антон сбил со стола скатерть, полетела на пол немытая посуда, рассыпалась десятками грязных осколков. Из недопитой бутылки шампанского растеклись коричневые струйки. Этот грохот раздался взрывом у неё в голове, мысли заполонили мозг и загалдели там, как незваные гости. Отец. Отец так бил посуду, когда был пьян, а он был пьян, скотина такая, почти всегда, и Кристина ползала на коленях и собирала осколки. Не потому, что в доме не было веника – но нужно же было занять себя хоть чем-то. Чтобы долго, долго не привлекать его внимания. Спрятаться у всех на виду. Иногда она случайно ранила пальцы, и они потом болели – но не так сильно, как от его ударов. Кристина мазала их йодом и бинтовала. И ни один человек в школе не спросил, в чём дело. Кристина была зла, страшно зла на них, но в глубине души понимала, что послала бы подальше любого, кто спросил бы. Не их дело. Не их собачье дело. - Ты что делаешь?! – кажется, в её окрике было больше ярости, нежели страха, потому что Антон озадаченно моргнул, словно приходя в себя, и опустил уже занесённый над столом кулак. - Я хотел устроить тебе сюрприз, - его голос надломился, точно горло свело от горечи. – Я думал, ты догадаешься, что у меня не может быть никаких иных планов в этот день. Но у тебя, как оказалось, они были. – Нервная, злая улыбка пробежала по его губам и тут же скрылась. – Не говоря о том, что ты обманула меня. Ты, - его голос взлетел вверх, но Антон сразу надсадно закашлялся, - не выполнила своего обещания. Как я могу тебе доверять после этого? Его глаза уставились на Кристину так прямо и строго, точно хотели через взгляд высветить её душу, как прожектор. Кристина почувствовала, как из глаз побежали слёзы, и всё это показалось ей странно ненастоящим – и глаза, и слёзы, и лицо. Будто тело больше не слушалось её. Оно слушалось голоса Антона. - Я очень зол, - тихо сказал Антон и развернулся к двери. Его плечи ссутулились, как у глубокого старика, и походка у него сделалась шаркающая. - Стой, - в её голосе тоже звучали слёзы. Она кинулась вслед за Антоном, схватила его за руку, прижалась, даже не размышляя над всеми этими действиями – тело само знало, что ему делать. Антон не вырывался. – Тоша… пожалуйста… прости меня. Я виновата, я ужасно виновата, я не знала, что ты вернёшься… Ты же говорил, что у тебя дела… Нет, я не оправдываюсь, я очень виновата. Я… я больше никогда… Она готова была сказать что угодно, лишь бы Антон больше ничего не бил. Лишь бы не бил её… нет, нет, Антон же не Вадик-Владик какой-то, и уж тем более он не… Ну, словом, он не ударит её, он ничем её не обидит. Никогда. Антон чувствовал, кажется, что она напугана – и он развернулся к ней, его ладонь зарылась в её волосы. Кристина уткнулась носом в его плечо, а он всё гладил её и гладил, и это было так тепло. - Тише, тише, - шептал он и целовал её дрожащие пальцы. – Всё хорошо, всё хорошо, кисонька, я тебе верю… Ты испугалась из-за стола, да? Ничего, ничего… Посуда бьётся к счастью, к тому же она у вас была уродливая, советская, редкая дрянь. Нужен новенький сервиз, хороший, да? И тётя как будет рада… - Давай потише, - Кристина едва улыбалась сквозь слёзы, - тётю ещё разбудим… - Не разбудим, - Антон прижался горячими губами к её лбу. – Я ей снотворного дал, спит без задних ног… Её теперь и фейерверки за окном не поднимут, не то что мы. Она всю дорогу мне жаловалась на бессонницу, ну, я в аптеку и заскочил по пути. Утром поздравим её с Новым годом, да? Кристина с облегчением кивнула. - Приберёмся тоже потом, - он говорил «приберёмся», хотя очень вряд ли собирался помогать в этом Кристине. Уборка и мытьё посуды – женское дело, и не то чтобы она хочет с этим поспорить… - Вообще-то мой сюрприз не ограничивается только ёлкой. Хочешь, поедем сейчас? Поедем в центр? - В ледовый городок? – брякнула Кристина и в следующую же секунду поняла, как это глупо. Такой богатый, шикарный мужчина возьмёт тебе и покатится на заднице с горы, как же… Антон, к счастью, не понял, что её глупость – это именно глупость, и вежливо посмеялся ей, как шутке, растягивая рот. - В ресторан, разумеется. Знаю местечко, где можно посидеть даже сегодня.

***

Утро в окне было густым и синим, как вечер, сугробы таинственно мерцали, словно блёстками обсыпанные. Вместо фонарей, которых не было во дворе, светились окна соседних домов и вспыхивали иногда искры недалеко от ракеты – Геля знала, что это догорает помойка, но лучше было представлять, что они сами откуда-нибудь берутся. Поджог помойки не очень вязался с этим удивительным чувством, от которого Геля проснулась сегодня так рано и сразу полезла на подоконник глядеть в окно. Особенным, новогодним чувством. Оно давно уже появилось внутри – когда магазины и киоски начали вывешивать в своих окнах светящиеся гирлянды и наклейки со снеговичками. Дома тоже поставили старую-престарую, ещё из маминого детства ненастоящую ёлку, а вокруг понаставили настоящих еловых веток, и неживая ёлка поэтому пахла совсем как живая. И сама природа на улице готовилась к празднику, Геля знала, потому что всё кругом давно уже стало белое, как на новогодней открытке, даже небо днём. Каждый раз на пути в школу и обратно Геля втягивала носом морозный воздух. Пахло Новым годом. На музыке Лидия Яковлевна сначала по такому случаю учила с ними песню «Шапка да шубка, вот и весь Мишутка», но потом решила, наверное, что не очень-то она новогодняя. А надо было готовиться к утреннику, потому что там все классы начальной школы, даже первые, должны были что-нибудь спеть. И теперь каждый урок музыки у них проходил в актовом зале: мальчики стояли на самой верхней ступеньке сцены, девочки – под ними. Только Геле ещё с двумя девочками не повезло – им с очкастой Мариной и неразговорчивой веснушчатой Варей пришлось стоять с мальчишками, потому что высокие очень. Лидия Яковлевна включала магнитофон, и 1 «Б» кривоватым хором заводил: - Эльфы, гномы встали в хоровод… - Ну что это такое? Вы как поёте? «Э-э-эльфы», «гно-о-омы», - передразнивала Лидия Яковлевна басом. – Сожрали кого-то «э-э-эльфы»! Вы пойте так, как будто с каждой строчечкой отрываетесь, отрываетесь от земли, воспаряете как бы над миром… Руку – на живот! Дыхание чувствуете? Чувствуйте! Геля не очень понимала, зачем, когда поёшь, класть руку на живот, но, как и все остальные, слушалась. Лидию Яковлевну она боялась сразу на втором месте после Веры Викторовны. От крика Веры Викторовны стены дрожали и все плакаты с алфавитом раскачивались. Лидия Яковлевна тоже кричала, конечно, но не так. И всё-таки петь в зале Геле нравилось больше, чем просто сидеть в кабинете музыки и бесконечно проходить «Петю и волка». Её там почему-то посадили с Тусей, и Туся постоянно её щипала или по-другому как-нибудь тыкала. А Геля не могла же поднять руку и сказать: «Лидия Яковлевна, меня Туся обижает!», она же не ябеда какая-нибудь, как Барбосов. Поэтому она начинала Тусе потихоньку отвечать, и скоро между двумя девочками на задней парте завязывалась очень тихая и очень неторопливая драка. - Я тебя так побью, - шипела Туся, - что тебе зелёнки не хватит! - Тогда, - угрожала Геля, - я сделаю зелёнку из тебя. – На этом месте Туся обычно отставала: видимо, представляла себе процесс. Но сейчас Туся на уроках музыки была неизменно внизу, а Геля – наверху, и когда она видела Тусину золотистую макушку, очень сложно было всегда удержаться и не плюнуть ей на затылок. Ещё прямо рядом с начальной школой построили горку, и Геля с Серёжей бегали туда после уроков в дни, когда не было изошки, бесились и выделывались друг перед другом, кто как умеет кататься. Серёжа очень лихо катался на ногах, а Геля не умела – боялась, и не столько того, что упадёт, сколько бабушку, которая вдруг как выскочит и как увидит, что Геля на ногах катается… Но Геля зато кучу способов придумала, как можно скатываться: если на четвереньках и наклонить голову, то это «бык», если на коленях и руки к груди прижать – «монах», а если ноги скрестить – «китаец». Если «китайца» сильно раскорячить, выходила «лягушка». Серёжа сначала просто смотрел на всё это и удивлялся, как это Геля столько всего напридумывала, но потом и сам стал позы всякие изобретать. - Это что такое? – спрашивал он с торжеством, скатившись с горки на руках и даже не сильно ушибившись при падении. - «Каскадёр»! «Спортсмен»! «Смертельный номер»! – сыпала догадками Геля. Серёжа только качал головой и загадочно поблёскивал наполовину залепленными снегом очками. - Эх, ты! Это – цифха «один»! Видела, как я ноги сгибал? Не видела? А надо было смотхеть! Хочешь, ещё покажу? - Ой, не надо! – пугалась Геля. – А вдруг моя бабушка увидит, или твоя, или вообще обе? А вдруг очки разобьёшь? А вдруг голову? - Мама дома починит, - отмахивался Серёжа. - Ага, и голову починит? - А голову «Скохая помощь» починит, - и он, немного подумав, кидался воплощать в жизнь ещё какую-нибудь дикую горочную задумку. По вторникам и четвергам, когда они ходили в художку, возле которой никто никаких горок не строил, Геля и Серёжа в основном пулялись снежками и толкали друг друга в сугробы. Иногда к ним присоединялись Серёжины другие друзья – против Глеба и Егора Геля ничего не имела, но вот с Барбосовым играть ей не хотелось совсем, так что Геля, кидая в него снежки, всегда метила в самое неприятное место – за шиворот там или в рот. А песню про эльфов и гномов они в итоге суперски спели, лучше, чем 1 «А»! Недаром даже Дед Мороз на утреннике сказал: «Самый лучший класс в школе – это, конечно, 1 «Б»!» - Ой, сомнительно мне… - нахмурилась бабушка, когда Геля ей похвасталась. – Он не родственник вашей Ольге, случайно? - Не Ольге, а Ольге Васильевне, - строго поправила Геля. – Ты почему, бабушка, так неуважительно говоришь! И как он ей может быть родственником? Он же Дед Мороз! Потом подумала немного и добавила: - А хорошо всё-таки, что мы носы утёрли этим ашкам противным! У нас с ними, знаешь, бабушка, кровная вражда, такие они противные. Даже поговорка есть у нас в параллели такая: «А» - алкаши, «Б» - бомжи». Бомжом быть всё равно лучше, чем алкашом, правда? Бабушка, к счастью, в это время отошла в кухню проверить плиту и про бомжей с алкашами не расслышала, иначе не миновать бы Геле воспитательной беседы. Хотя воспитывать надо было не её, а Тусю – это она бомжей-алкашей придумала. И вот он настал наконец, этот долгожданный Новый год – самый настоящий, не понарошечный, как на дурацком утреннике в школе. Всё в квартире было тихо и сонно, потому что Геля, кажется, встала первая. Может, сейчас было только часов семь или восемь, а может, вообще шесть… На цыпочках, чтобы никто не услышал, Геля прокралась по коридору к большой комнате и распахнула дверь. Она не стала щёлкать выключателем, чтобы не разбудить папу, но даже в полутьме видела, что под ёлкой пакет, два пакета, три пакета, с ума сойти как много пакетов! Геля полезла под ёлку, схватила один, который под руку подвернулся, и так же тихонько прошла в свою комнату. Дверь оставила открытой, чтобы не скрипеть лишний раз – надо же будет потом вернуться за остальными пакетами. У себя в комнате Геля включила свет, и он защипал глаза с непривычки, как мороз щиплет щёки на холодном воздухе. Зашарила в пакете – оказалось, там атлас «Тело человека»! Со всеми-всеми его мышцами, костями и всем таким! Картинки разглядывать было интересно, но чуточку противно, но Геля представила, как будет пугать этими гладкими черепушками и мясными розовыми волокнами мышц бабушку, и захихикала. И тершцам ещё надо будет обязательно показать, а то вдруг они как-нибудь по-другому устроены? Пусть разбираются. В других пакетах – Геля их почти все уже перетащила в комнату, - оказались ещё две книги, «Витя Малеев в школе и дома» и продолжение про Изумрудный город, «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», а ещё коробка с тремя шоколадными медведями. Геля посмотрела на них немножко и решила, что есть их не будет, жалко же, такие они красивые. Лучше она их просто поставит в холодильник и будет время от времени любоваться. Кто что покупал, она не знала, но это было и не важно. Хотелось кричать, и прыгать от радости, и обнимать всех по очереди, а потом опять… Но тут она вспомнила, что остался ещё один пакет. Понемногу светало. На пути в большую комнату за последним пакетом Геля подумала вдруг, что вот она уже который раз идёт, а знаменитого папиного храпа так и не слышала. И в комнате тут же стало очень холодно, будто кто-то распахнул балконную дверь настежь. Геля схватилась за последний пакет, как будто тонула, а он мог её вытащить. Она почувствовала сквозь пакетную толщу, что там внутри что-то маленькое и твёрдое – кассета, скорее всего. И подумала, что нужно посмотреть, но вместо этого посмотрела назад. Светало – понемногу, но Геля даже в полутьме увидела, что на диване никого нет.