Ведун

Мальчишка мялся у порога, переступая с ноги на ногу и теребя ворот грязной рубахи. Феликс задумчиво на него глядел. На кой ему сдался этот мальчишка он и сам ещё до конца не понял, да только увидел его – и как обухом по темечку: «Возьми!». Голосу внутреннему ведун привык доверять – коли не доверял бы, валяться ему где-нибудь в канаве с глоткой перерезанной. Мальчик прислуживал в харчевне, куда Феликс свернул перекусить. Хозяину паренек приходился каким-то дальним родственником, впрочем, родственная связь никак не мешала ему охаживать того розгами почем зря. Лупит, а тот молчит, только из-под челки глазами злобно зыркает. - За сколько отдашь мальчишку? – спросил Феликс. Вздрогнули оба: и мальчишка, и хозяин. Ведунов уважали и боялись. В гостевых домах да харчевнях нипочем денег с них не брали, опасаясь проклятия. А в некоторых городах и вовсе поверье было – что, мол, в чьей кормильне ведун откушает, та процветать будет, да денег хозяину приносить пуще прежнего. - Дык это… - хозяин потеребил окладистую бороду – в нем боролись страх перед ведуном и страсть наживы. – Это ж племянник мой, сын брата любимого… Судя по вытаращенным глазам рыжего племянника, о том, что его отец был хозяину любимым братом, он узнал только сейчас. - Сколько? – повторил вопрос Феликс. - Ну, дык это… он же всему обученный, лучше девки всякой. И полы помыть, и кушанье какое сготовить, и рубаху пошить, и сказку сложить. Да и для постельных утех сгодится, - щербато улыбнулся мужик, заставив мальчишку испуганно сжаться в комочек, а Феликса брезгливо поджать губы. Для постельных утех мальчишка годился едва ли – худой, нескладный, весь угловатый какой-то. Волосы рыжие, жесткие, торчат во все стороны. Да и не совсем ведун рехнулся, чтоб постель делить с кем-то вдвое себя моложе – парнишке по всему видать, только шестнадцатый год пошел. Да и в прислуге Феликс не нуждался, но внутренний голос орал дурниной и ведун предпочел его послушаться. - Сколько? – повторил он, желая, чтоб хозяин поскорее уже назвал цену и перестал ломаться, как девица перед первой брачной ночью. - Дык это… почитай, на десять серебрушек потянет! – алчно сверкнул глазами мужик. - Идёт, - кивнул Феликс, доставая из-за пазухи увесистый кошель и отсчитывая монеты. Хозяина харчевни давила жаба – можно было больше просить. - И что же мне с тобою делать? – вслух спросил ведун. Скорее у самого себя спросил, чем у мальчишки, но тот вздрогнул и заголосил жалобно: - Токмо не ешьте! У Феликса дернулся глаз. Про ведунов каких только гадостей не придумывали – и по воздуху-то они летают, что птицы, и зверями-то дикими оборачиваются, и кровь-то они пьют, и человеческое мясо-то пожирают. Судя по тому, как трясся рыжий, все эти байки он знал, а может и сам их другим рассказывал. - Не буду, - серьезно пообещал Феликс. – Я таких старых не ем, у них мясо жесткое и горькое. Мальчишка вмиг побледнел, как полотно на саван, а ведун заливисто рассмеялся, чем напугал рыжего почти до обморока. - Шучу я, не трясись, да отлипни уже от порога. Как звать тебя? - Берт. - Хорошо. Меня будешь Ликом называть, понял? - Да, господин Лик, понял, - кивнул Берт. - Не надо «господина», - поморщился ведун. - Хорошо, господин Лик.