Revenge

— Рейн? Как ты себя чувствуешь? — с примесью любопытства и лёгкого участия спросил йотун. На всякий случай он выждал ещё несколько минут, прежде чем что-либо говорить или спрашивать. Этот вечер она не должна запомнить, определённо. Локи обратил взор на непонимающее лицо, выражение на котором быстро потеряло безмятежность и исказилось лёгкой злобой. — Я чувствую себя так, будто готова убить каждого агента Щ.И.Т.а, который попадётся мне на пути! Я хочу действовать! — воскликнула она с едва уловимым оттенком обиды и злости. У трикстера сложилось впечатление, будто Рейвен вот-вот подскочит на месте, помчится к двери, а затем исполнит желаемое. Но муспела лишь подтянула коленки к груди и обвила их руками. Женщины, кто их поймёт? — Я хочу вырвать механическое сердце Щ.И.Т.а и уничтожить эту организацию… Еще мне…мне так грустно. — слетело с её уст, но не смотря на сбивчивый темп и скорость её речи Локи решил, что Рейн тяжело говорить это. Может быть, в её голове слишком мало тумана? Или, может быть, это особенность человеческой натуры, её натуры? Лафейсон не стал задавать глубокомысленные вопросы ни себе, ни Рейн. Вместо этого он отдался неуёмному коварному любопытству и решил подойти к желаемой теме медленно, узнавая по пути сущность той, с кем знаком относительно недавно. Его мучила странная, едва уловимая жажда, жажда разгадать этот запутанный клубок из разноцветных нитей мыслей, идей, ощущений. Такую сильную жажду испытывает разве что житель пустыни, потерявшийся посреди дюн песка и так и не нашедший вожделенную воду. — Почему? — как можно более хладнокровно спросил Локи. Он расположил свои руки на спинке дивана, создавая максимально дружелюбную атмосферу. Ему совсем ни к чему, чтобы Рейвен металась вокруг, размахивая пламенным мечом направо и налево. Рейна тем временем сменила позицию, она придвинулась ближе к Локи, дотронулась правой рукой до его волос и пропустила короткие пряди сквозь свои тонкие пальчики. — Твои волосы такие тёмные… чёрные, как и твоя натура. — уклончиво проговорила дева, так и не соизволив ответь на поставленный вопрос. Вот и еще одна особенность муспелы — даже под туманом стараться увернуться от обличающих расспросов, переводя стрелки на незначительные посторонние темы. Признаться честно, это малость раздражало Локи, непривыкшего ждать результатов собственных стараний слишком долго. «И что же влияет на неё сильнее: алкоголь или туман?» — едва сдерживаясь от того, чтобы не закатить глаза, подумал трикстер. Рейн не отставала от его волос, по крайней мере целую минуту, то и дело пропускала прядки через пальцы. Это движение получалось таким мягким, спокойным и таким знакомым, что йотуну тут же захотелось одёрнуть руку и начать требовать ответы на свои вопросы, а не просто задавать их. Ему хотелось быть менее восприимчивым к случайным прикосновениям и не испытывать неловкости, не чувствовать себя глупым как сейчас. Одним лёгким движением он обхватил запястье Рейны, а когда ему снова удалось завладеть её вниманием, трикстер посмотрел на девушку со всей строгостью, с которой только мог смотреть в остекленевшие мутные глаза: — Ты не ответила на вопрос… — поучительным тоном, содержащим лишь тысячную долю обычного саркастического яда, спросил трикстер. — Потому что… — начала она, высвобождаясь из его некрепкой хватки. — Не смотря на все мои усилия и старания, меня постоянно обманывают. Я устала от лжи, лицемерия, постоянных шуток и оскорблений… Потому что, я столько лет училась ненавидеть человеческий род, а в итоге просто не знаю как это делать. Я просто злюсь из-за лжи, но не хочу их смерти… Я не знаю… Потому что, — её же слова, казалось, удивляют девушку не меньше чем Лафейсона. — я совершенно потеряна. Я не знаю чему и кому верить и как поступить. Я не хочу убивать всех только ради Сурта, я больше вообще не хочу убивать ради него. Столько лет… — Рейвен соскочила с дивана так быстро, что даже Локи не успел отреагировать на её молниеносное движение. Девушка встала напротив йотуна, с её уст слетал бесконечный поток слов, как лавина обрушивающаяся на сознание. Огромная снежная лавина. — …Столько лет я вымаливала прощение за то, что мне оставили жизнь, я верила и надеялась, что если сделаю что-то стоящее, если кину миры к ногам Сурта, он наконец-то примет меня такой, какая я есть — неполноценным уродом, не принадлежащим ни одному миру целиком — и перестанет меня ненавидеть. В другой ситуации Локи уже всеми способами попытался бы остановить муспелу, перестать слушать или увести подальше от этой опасной краеугольной темы, но не сейчас. И дело вовсе не в том, что Рейвен в его глазах снова становилась ребёнком лишенным нормального детства полного любви и понимания и точно не в том, что ему до ужаса хотелось слушать всё, что она скажет. Её просто нельзя было останавливать. «Пусть выговорится: она этого не запомнит, а значит и не придет в ярость… А мне полезно будет знать её слабые стороны» — решил он для себя. Но в глубине своей «тёмной, как и своя сущность» натуры Лафейсон знал, что их истории слишком схожи, чтобы игнорировать их. Часть его сущности хотела выслушать Рейн. И она слушала, как бы это ни было странно. — Я не знаю… Не знаю почему, ясно?! Я слишком привыкла к этому чувству, чтобы знать почему именно мне грустно. Потому что я не способна принимать самостоятельные решения? Потому что не знаю кому верить? Потому что мне не хватает сил, чтобы признать, что всё это время я мстила не ради Сурта, а ради матери, которую никогда не видела? А что, если бы она не полюбила меня такой?! — девушка схватилась за голову обеими руками и села на пол, подтянув ноги к груди. Она обвила их руками, отчаянно желая спрятаться от всего за завесой из длинных тёмных волос. Рейн, казалось, вот-вот заплачет, но она всё-таки держалась. Даже сейчас, когда все эмоции, чувства, инстинкты в принципе невозможно было сдерживать. — Потому что… — продолжала она — Мне не хватает сил, чтобы признать — я ненавижу Сурта. Я бы с радостью вырвала его гнилое сердце и скормила Мирхеймскому червю… Но даже здесь я проигрываю. Я не смогу подобраться к нему настолько близко: его армия муспел, армия проклятых, Миропа, Август, Синмара… Они не настолько верят мне, чтобы подпускать ближе, чем на тридцать шагов. И… я бы вернулась домой, но…не после того как выкрала меч. Я бы вернулась убить его, но… меня тут — же схватят за измену. Я бы могла с помощью твоего тессеракта, но… он обжигает мои руки. В подтверждение своим словам Рейн подняла голову и посмотрела на свои ладони. Это продолжалось всего секунду, прежде чем туман увёл её в дебри из эмоций. Рейн посмотрела на Локи зелёными глазами нефритового оттенка, на которых в любой момент могли бы навернуться слёзы. — Ты всё еще хочешь знать… знать, почему мне грустно? — с укоризной спросила она, постепенно срываясь на тихий крик — Потому что я очень долго могу перечислять! И она заплакала. Тихим, безмолвным, почти незаметным плачем: слезы просто стекали по её щекам солёными дорожками, вырисовывая на них прозрачные витиеватые мокрые узоры. «Нет, не нужно этого делать, Рейна. Только не это». Этого трикстер уж точно не ожидал. Он был готов проигнорировать все те мысли, украденные из её головы, все те эмоции, лишь для того, чтобы поверить — её сущность гораздо устойчивее, она закалённый и беспощадный воин (потому что Локи уже довелось однажды видеть в бою: злобная, жестокая, беспощадная). Сейчас трикстер видел перед собой отчаявшуюся запутавшуюся в хитросплетениях нитей жизни душу. И он бы мог пожалеть её, как Фрига когда-то жалела его самого, если бы йотун знал, что делать и ему не было бы так неловко в подобной ситуации. «Можешь гордиться собой, Локи — ты смог довести девушку до истерики всего одним лишним вопросом. Теперь успокаивай!» — Рейна… — Локи опустился по левую сторону от девушки, осторожно положил руку на её плечо, при этом вновь окунаясь с головой в знакомое ощущение идиотизма. Что нужно говорить, когда кто-то плачет? Гораздо проще уйти и подождать пока всё пройдёт и проблема решится сама по себе. «Боже…» — Локи тяжело выдохнул, так и не решив с чего начать. Ледяной принц просто выдал первое, что пришло в его голову: — Насколько сильно ты хочешь смерти Сурта? На твоём месте я бы желал этого больше жизни. Он заслуживает смерти. Убить его было бы справедливо, верно? Услышав его, муспела вытерла слёзы тыльной стороной ладони, Локи удалось завладеть её неуравновешенным сумбурным вниманием, подобрать нужный ключик к замку на двери здравомыслия. — Но я не смогу этого сделать, если рядом будет его семья… Они все время рядом с ним и не позволят вырвать его сердце… — начала она спокойным тоном, как-будто бы и не плакала всего мгновение назад. — Это единственное уязвимое место муспел. Сурт состоит из чистого огня, все они из чистого сгустка огня и лишь небольшой доли плоти, которая слишком быстро восстанавливается. — И только так можно убить их? — спросил трикстер. Он убрал руку со спины девушки, затем помог ей подняться, чтобы вновь рассесться по своим обычным местам. «Легенда подтверждается… Любопытно» — Да… Только так. Всех, кроме проклятых, потому что до их сердца добраться практически невозможно — их тело состоит из затвердевшей лавы, а кожа защищена доспехами из камня, поэтому они практически бессмертны. Их можно лишь обезглавить. «Наконец-то удалось выудить что-то стоящее!» — обуреваемый легкой эйфорией и новой волной жажды, подумал он, а затем спросил: — Кого еще ты ненавидишь так сильно, что готова убить? — Я ненавижу всех агентов Щ.И.Т. Я хочу, чтобы они умирали долго, медленно и мучительно. Я устала ото лжи и хочу, чтобы они пали. Я ненавижу того, кто отнял моё детство. Хочу чтобы Один страдал… Я не стану убивать его, я просто вырву его мечты о наследии и королевстве.Я не убью Одина лишь до той поры, пока не разрушу его маленький мир до основания. Я хочу их смерти так сильно… Говоря это, Рейвен вновь стала похожей на саму себя: уверенная, сильная, несгибаемая. Трикстер даже позволил себе пропустить маленькую ухмылку, даже позволил проскользнуть в их разговор маленькой язвительной шутке: — А меня? Меня ты ненавидишь? Если нет, то почему так быстро ушла с утра: я так плохо целуюсь? — Что? — глаза девушки на секунду вспыхнули осознанием, но то была лишь секунда. Потом Рейвен взяла в руки маленькую подушку с дивана и принялась подергивать края кружева: — Я хочу тебя ненавидеть, но просто не знаю как… — она дала совершенно серьезный ответ на абсолютно не серьезный вопрос. Это слегка обескураживало, но Рейн, как и всегда, не дала Лафейсону в волю поудивляться такому повороту событий, как уже вновь окунула его в новый оттенок этого неуютного чувства. Девушка умастила подушку на его коленях и легла спиной вниз, так, чтобы видеть лицо трикстера. — Твой… поцелуй… — начала она, пытаясь сосредоточится на одной единственной мысли вместо тысяч других. Муспела дотронулась до своих губ кончиками пальцев левой руки и посмотрела на Локи, заставив его пожалеть о случайно выроненной шутке. — Это… «Я ничего не хочу знать… в этой комнате слишком душно». — категорично вопил внутренний голос. — Мне было больно от того, что ты крадешь мои воспоминания… В этот момент, я клянусь, мне хотелось оборвать эту связь, но я не могла… До меня никто не дотрагивался так. Слова в её руках — назойливые маленькие мошки, то и дело снующие у лица и жужжащие у ушей, иголки, вонзающиеся в кожу и проникающие под ногти, стрелы, пущенные прямо в грудь, бьющие на поражение. Будь Локи сердобольной девицей, то уже зарделся бы от подобных слов, но к счастью он тот, кто есть, поэтому трикстер позволил себе лишь замереть в бездействии на несколько секунд, обдумывая следующий вопрос, плавно уплывающий подальше от подобной темы. Туман работает лучше, если у тем есть общий знаменатель, связь. — Расскажи мне о своём мире. Он такой же как и описывают легенды? — спросил йотун, готовый выслушать длинный рассказ. Рейвен закрыла глаза, вероятно представляя Мирхейм во всём его величии, затем начала повествование своим мелодичным голосом: — Существует много легенд о мире, появившемся раньше остальных восьми. Многие из них это лишь призраки правды, другие же содержат не больше истины, чем слова о том, что змеиный яд не способен причинить вред человеку. Но существа, написавшие все эти легенды, вряд ли были в Муспельхейме до того, как Сурт запечатал Звёздные врата и закрыл наш мир на вход и выход для всей системы. На самом деле там очень красиво. Мой мир представляет собой обитель всего живого, что есть в системе Иггдрасиля. Он разделён на 3 части, 2 из которых не имеют между собой чёткой границы. Первая из них и самая далёкая это Мюрквид — единственное место, где царствует вечная ночь, тёмный лес с деревьями, листва которых имеет цвет оникса и драконьего камня из сказок. Посреди этого леса расположен наш портал, способный доставить в любой мир за секунды… Этим он похож на Биврёст, разве что более неуязвимый. Вторая часть — Город вечного огня, царство Чёрного короля. Он состоит из вулканической почвы, временами переплетающейся с обычной травой, землёй, деревьями… — Её рассказ только-только начинался, голос убаюкивал своей мелодичностью, усыплял бдительность Локи. Трикстер облокотился на спинку дивана, подставив правую руку, сжатую в кулак, к подбородку и упёрся на него. Мир, который описывала Рейвен был абсолютно противоположен тому, что йотун читал в сказаниях Асгарда. — Реки, вытекающие из маленьких вулканов, огненные озера и замок из застывшей лавы на дне настоящего вулкана. Внутри него вечно горят огни, но не смотря на это, там всегда темно: внутри нет окон, а свод потолка уходит настолько далеко ввысь, что даже великаны кажутся маленькими внутри мрачного замка. К нему можно спуститься по каменным лестницам наверху или же пройти через врата, охраняемые вечными бессмертными стражами из армии проклятых. Они беспрекословно подчиняются Сурту, а их верности можно лишь завидовать… Они лишены собственной воли, поэтому без промедления пойдут на смерть ради правителя Мирхейма. Всегда знают, когда ему грозит опасность, потому что связаны друг с другом и с ним древней магией. А третья часть… Рассказ девушки резко оборвался. Её зелёные глаза распахнулись, все еще подернутые тонкой прозрачной пеленой тумана. Рейн дотронулась до кулона с синим камнем, висящим на её шее, выражение её лица приобрело лёгкий оттенок задумчивости. — А что касается третьего мира? — спросил йотун, ненадолго усыплённый длинным повествованием. — Я не хочу о нём говорить. — отрезала муспела. — Он был создан не для меня. Она поднялась на ноги, развернулась в сторону двери в комнату и без малейшего зазрения совести покинула общество Лафейсона. «И снова вопросы…» — уже привыкший к тому, что последнее слово остаётся не за ним, подумал Локи. На какую-то минуту его одолел короткий приступ раздражения, который с лёгкостью удалось подавить. Ждать осталось совсем чуть-чуть. Она почти готова. Нужно лишь слегка надавить.