Заоблачный компас

Четверг, 7 ноября. Дорогой дневник! Сегодня всё замечательно. Полёт нормальный, мы миновали метеоритный дождь, обогнули по широкой дуге подозрительно выглядящую планету и не стали брать на абордаж корабль, везущий конкурсанток Мисс Вселенная 3008, под предлогом поиска тяжёлых наркотиков (не сомневаюсь, наркотики там тоже имелись, но Зепп бы их не нашёл даже при самом тщательном ощупывании мисс и вице-мисс…). Почему на «Нимбусе» царит благолепие? Всё благодаря простуде, королеве лёгких болезней. Зепп простудился на одной из последних вылазок в кабаре астероидного скопления Фиджи и теперь валяется в будуаре с грелкой, холодным компрессом, тремя термометрами и бутылкой виски. Немного портит новоприобретённую идиллию то, что мне приходится ставить ему эти самые термометры, а, как известно, у человеческих особей для этого предназначены разные отверстия… кхм, но даже в этом есть некоторое мстительное удовольствие. Прости, дневник, капитан зовёт меня. Видимо, назрело очередное важное поручение по сохранению его жизни. Воскресенье, 10 ноября. Дорогой дневник! Как же я рад тебя видеть! Я готов нежно целовать твою обложку. Ты снова со мной. Ты, и мои сокровенные мысли, и фотография моей драгоценной фон-фон-ру Эми в бикини. И я сам в тепле и безопасности родной каюты! Это истинная благодать. Впрочем, мне стоит объяснить своё долгое отсутствие и такой взрыв нежных чувств. Всё дело в том, что мой тупоголовый капитан решил в четверг лечиться радикально. «Киф! — сказал он. — Настоящие мужчины знают только одно средство от всех болезней! Это война!». Не успел я вздохнуть и закатить глаза, как Зепп, завернувшись в велюровый халат, отправился на мостик. Поглубже усевшись в капитанское кресло, он велел начать сканирование Тихого космоса вокруг корабля. «Потому что даже школьники знают, Киф, что Тихий космос — это обманчивое название, оставленное нашими глупыми предками-первопроходцами! Тихий космос кишит бандитами, ренегатами и дезертирами!». Я хотел возразить, что каждый школьник знает о сезонных метеоритных смерчах Тихого космоса, которые не дают выжить в нём ни одному кораблю, но не успел даже до конца сформулировать эту мысль, так сонар доложил, что засёк корабль. Зепп велел идти в атаку. «Слушайте внимательно, парни! Это шанс, который многим из вас выпадет только один раз в жизни. Скорее всего потому, что после атаки вы будете мертвы. Но не бойтесь, ваши имена покроются коркой забвения быстрее, чем мы долетим домой! Вперёд! На таран!». Я тихо сказал: «Капитан, это остов корабля, давным-давно потерпевшего здесь крушение…». Зепп обозвал меня малодушной амфибией и велел убираться в спасательную капсулу, раз уж я не понимаю романтики земных мужчин. Я пожал плечами и ушёл в капсулу, чтобы хотя бы пять минут побыть одному и послать нежный мысленный привет моей Эми… но через пять минут капсула отсоединилась от корабля и начала дрейфовать в космосе! Олух Зепп перепутал кнопку запуска ракет с кнопкой отсоединения капсул. Судя по тому, что я наблюдал через иллюминатор, ракеты он смог выпустить даже не с третьего раза. Связь с кораблём не работала. Кажется, она сломалась ещё в прошлом рейде на нейтральные планеты, но Зепп так и не удосужился отдать приказ о починке. Он считает, что с его корабля спасаются только трусы. В принципе, это верно: с «Нимбуса» действительно можно спастись только в том случае, если вы Зепп. Через некоторое время капсула, пойманная притяжением мелкого спутника планеты Зеландия, начала падать. Я постарался припомнить, что знаю об этом небесном теле: как оказалось, ровным счётом ничего, кроме названия — Чатем. По крайней мере парашют капсулы сработал. Я опасался, что и он мог отсутствовать. Приземление не было мягким, поэтому мне пришлось некоторое время собирать себя из зеленоватых лужиц, расплескавшихся по окрестности. И каково же было моё удивление, когда я, выбравшись из капсулы, увидел напротив существо моей расы, Амфибиусана! Но радость моя оказалась преждевременной. На этом богом забытом спутнике под названием Чатем, таком похожем и непохожем на Амфибиус 9, жило отсталое племя Амфибаллов, которые, как быстро выяснилось, были не прочь полакомиться свежим собратом! Прости, дорогой дневник, я измучен Зеппом и выпавшими на мою долю трудностями. Завтра я расскажу тебе о моём сомнительно чудесном спасении. Понедельник, 11 ноября. Итак, продолжение моих злоключений. Меня несколько дней держали в грязной хижине, построенной преимущественно из грязи (два с половиной дня, как я могу теперь установить), и пытались откормить, словно я был гусем для рождественского стола. Сколько я ни пытался взывать к милосердию моих собратьев, они отказывались меня слушать. Вечером субботы меня вытащили из хижины, привязали к вертелу и полили неаппетитно пахнувшим соусом. Котелок уже булькал на большом костре, а мне оставалось только с тоской смотреть по сторонам, ожидая конец и вспоминая нежную Эми. Но тут, слава земноводным богам, я услышал чьи-то голоса. Вы не можете себе представить, каково было моё удивление, когда я увидел… Зеппа! Зеппа Браннигана, поднимавшегося по тропинке руку об клешню с доктором Зойдбергом. Я подумал, что брежу. Зепп с видом скучающего туриста осмотрелся, высморкался в грязь («Ага, — подумал я, — значит, война лечит только настоящих мужчин!») и без особого интереса посмотрел на меня. Если бы к тому времени рот мне не заткнули местным аналогом кабачка, я бы окликнул его, но пришлось ограничься молитвой, что зрение Зеппа не село из-за болезни. Зепп повернулся к доктору Зойдбергу и сказал: «Посмотрите на этого несчастного туземца. Его сейчас съедят, но ослабшее здоровье не позволяет мне наблюдать это несомненно увлекательное зрелище. К тому же я совсем недавно потерял помощника, точь-в-точь похожего на их будущий обед». Зепп не узнал меня! И таков был ужас, сжавший холодной рукой мне горло, что я умудрился проглотить кабачок и закричать: «Спасите!». Зепп ещё раз посмотрел на меня. «Мой друг, — обратился он к Зойдбергу, — я не уверен, что правильно понимаю местное наречие. О чём говорит несчастный туземец?». Я продолжил кричать — к большому неудовольствию моих негостеприимных хозяев. Доктор почесал клешнёй лоб и ответил: «Я не уверен, но, мне кажется, он выражает восхищение могучим белым человеком, которого видит перед собой». Тупой твердолобый лобстер, хотел сказать я, но стоило открыть рот, как в него опять запихнули какой-то овощ, в этот раз побольше. Зепп расправил плечи. «Эта фраза выдаёт в нём развитый интеллект. Доктор, как вы думаете, местное племя согласится обменять туземца на, скажем, несколько банок консервированной еды?». Доктор Зойдберг спросил что-то у вождя племени на чудовищном пиджин-инглише. Вождь потыкал в меня пальцем. «Только на консервированную амфибиосятину», — перевёл Зойдберг. «Без проблем, — согласился Зепп, — скажи, что отдадим им половину запасов с «Нимбуса». В конце концов, никто не знает, что именно намешано в солдатских консервах». И так я вновь оказался на корабле. «Нимбус», напоровшись на острые части обломков, приземлился по чудесному совпадению на Чатем, чтобы подлатать борта и заполнить бочонки кислородом. Зепп привёл меня в мою же каюту, велел взять одежду усопшего Кифа и добавил, чудовищно коверкая английский язык, что «теперь твоя звать тоже Киф, твоя быть мои помощник». Любые мои заверения, что я и есть Киф Крокер, были им проигнорированы. Зепп, кстати, продолжает болеть. С нами должен полететь доктор Зойдберг, который за стол и проезд готов бесплатно лечить капитана. Уф. Я умываю руки.