Две ветви: которой из них суждено расцвести? Которой из них... И сжатые пальцы не могут ее отпустить, Не могут ее отпустить... (Kharaktic feat. Jackie-O — Гидра (OST Полет рыжего воробья))
Подготовка к Празднику середины осени в небольшом китайском городе шла полным ходом. По площади сновали толпы людей; у магазинов, продающих лунные пряники, собирались внушительные очереди; у торговых лавок с сувенирами ситуация обстояла немногим лучше — и это было только утро. Тсунаеши вместе с Гаммой и Шоичи заинтересованно вертела головой, стараясь увидеть все и сразу. Городские улицы были ярко украшены, и люди, не стоящие в очередях, то и дело мелькали рядом, добавляя в общий антураж то очередную фигурку, то яркий плакат с пожеланиями. Повсюду царила легкая и уютная суета, которая, однако, ненадолго затихала, стоило компании из трех подростков и одного вечного ребенка пройти мимо. Причиной этому был Гамма — если Савада и Ирие при желании могли здесь сойти за своих, то европеец, да еще и светловолосый, явно выбивался из общего строя. Повышенное внимание юноше не нравилось, но люди довольно быстро возвращались к своим делам, стремясь успеть сделать все как можно скорее — всех дома ждали семьи, — и не слишком докучали, поэтому приходилось молча терпеть и продолжать идти. Успокоением Гамме служило то, что Тсунаеши, видя беспокойство друга, иногда ободряюще сжимала его ладонь. И как бы парень это не отрицал, эти короткие прикосновения ему нравились. Шоичи, не без интереса наблюдающий за парочкой, в какой-то момент с лукавой улыбкой повернулся к Фону. Тот, поняв намек, предложил сменить наряды — все тот же Гамма со своим выглаженным аккуратным костюмом совершенно не соответствовал обстановке. Девушка, оценившая европейскую одежду по достоинству, тоже смотрелась немного необычно и, в отличие от друга понимая это, поспешно согласилась. Но, к удовольствию Савады, у которой даже глаза загорелись при виде яркой витрины, и вящему ужасу Гаммы, единственный магазин одежды, который работал в этот день, продавал отнюдь не футболки и брюки, а самые настоящие традиционные китайские наряды. Именно поэтому к храму они двигались уже в новой одежде: Гамма в простом и неброском темно-синем ханьфу, а Тсунаеши в оранжевом, с красивой вышивкой, ципао. Шоичи от нового наряда отказался, заявив, что ему и так хорошо, и Гамма на удивление не стал настаивать — слишком восхищенным взглядом одарила девушка его самого. Именно из-за этого полного щенячьего восторга взгляда юноша и терпел, — а с непривычки ходить в подобном костюме было действительно жутко неудобно. В храме было на удивление малолюдно: то ли люди еще были слишком заняты, то ли просто старались не устраивать толчею, понимая, что это не лучшее место для склок. Во всяком случае, место себе все четверо нашли быстро. — Нужно загадать желание и поставить свечу, — пояснил Фон. Тсунаеши кивнула и закрыла глаза, явно формулируя желание. Ирие последовал ее примеру, как и Фон. Только Гамма не решался подойти — он вообще не был уверен, что ему, католику, можно здесь находиться, а тем более — выполнять какие-то ритуалы. Закончив с формулировкой, Савада потянулась к курильнице. Неудачно наклонив свечу, девушка чуть слышно шикнула — растаявший воск прошелся по пальцам, обжигая кожу. Непонятным образом уловивший этот звук Гамма дернулся к подруге, собираясь узнать, в чем дело, и почти не заметил, что толкнул какого-то молодого человека. Поспешно извинившись и даже не взглянув на незнакомца, юноша уже обращался к Тсунаеши. Покачав головой, Фон, уже поставивший свою свечу, повернулся к молодому человеку, собираясь извиниться за своего спутника. Всего на мгновение вскинув в удивлении брови, аркобалено Урагана приветственно кивнул. — Здравствуй, Ву. Прости моего спутника, он невнимателен, когда волнуется. — Здравствуйте, мастер Фон, — улыбнулся парень и низко поклонился. — Не ожидал Вас встретить. Должно быть, добрый знак. Я не в обиде. Забота важна. Гамма, убедившийся, что все пальцы Савады на месте и целы, обернулся, желая узнать, с кем это говорит по-китайски вечный ребенок. Впрочем, ничего интересного в незнакомце он не обнаружил: черноволосый, невысокий — человек, названный «Ву», ничем не выделялся из толпы своих соотечественников. Итальянец даже не сомневался, что уже завтра даже не вспомнит его лица. Шоичи был того же мнения. Он быстро потерял интерес к незнакомцу и отвернулся, разглядывая стены храма. Только Тсунаеши неожиданно внимательно всматривалась в молодого человека. Ее посетило странное чувство — точнее, странным было то, что она ничего не чувствовала. Обычно при встрече с новыми людьми у девушки просыпалось хоть какое-то любопытство. В случае же этого Ву — ничего. Сознание будто нарочно пыталось переключиться на что-то другое, твердя хозяйке, что ничего интересного она не увидит. — Почему ты в этот день не с семьей? Шанхай далеко, — как ни в чем не бывало продолжил аркобалено, и его ученица с легкой тревогой покосилась на него. Фон вел себя, словно все так и должно было быть, но девушке интуиция говорила совсем другое. Парень был словно ненастоящим, будто… иллюзия. Внимание не желало концентрироваться на нем, и Тсунаеши даже не могла сказать такой простой вещи, как хотя бы примерный возраст незнакомца. — Долгая история. Не для этих стен, — Ву виновато склонил голову. — Я сам это выбрал. Вы, мастер? Представите своих спутников? — Здесь моя родина, — мягко улыбнулся вечный ребенок. — Конечно. Это моя ученица, Тсунаеши, — Фон с легкой гордостью посмотрел на Саваду, и та, заметив, что внимание говорящих обращено к ней, неуверенно улыбнулась. Девушка не понимала почти ничего из того, о чем они говорили, и, хотя она полностью доверяла учителю, беспокойство унять не могла. — И ее друзья, Гамма и Шоичи. — Меня зовут Сян Лон Ву, — по-английски произнес парень и как-то странно, понятливо улыбнулся. Будто в словах аркобалено Урагана было что-то, что понял только он. — Рад познакомиться. — Мы тоже, — вежливо кивнула Тсунаеши, стараясь задавить волнение. В конце концов, ей могло просто показаться. Ву чуть сощурился, глядя на девушку. Он будто понял, что к нему отнеслись с недоверием. Самому парню Савада была интересна — и как ученица вечного ребенка (девушка совсем не походила на воительницу, а потому было любопытно, как ее угораздило оказаться в ученицах знатока боевых искусств), и как в общем-то первый незнакомый человек, который заподозрил в нем неладное. Это говорило как минимум о том, то Тсунаеши очень одарена. И это нет-нет, а приковывало внимание. — Раз вы здесь, — Ву снова обратился к Фону, но продолжил говорить по-английски, чтобы поняли все. — Примите мое приглашение. Чжунцюцзе не празднуют в одиночестве. Савада старалась не обращать внимания на его манеру говорить. Такими короткими, почти рублеными фразами частенько изъяснялся Хибари. Хотя бывший ГДК вообще был малословен, в то время как Ву будто старался «экономить энергию», и потому говорил так коротко и лаконично. — Мы уже остановились в гостинице, — проговорил вечный ребенок и повернулся к ученице. — Но я не против. Что ты думаешь, Тсунаеши? Девушка удивленно воззрилась на аркобалено. Обычно такие вопросы решал как раз он, и Савада всегда соглашалась с его мнением, будучи уверенной, что оно верно. Теперь же, несмотря на одобрение Фона, она не могла сказать, что совершенно с этим согласна. Ее беспокоило то, что она совершенно ничего не может сказать об этом Ву, кроме того, что он абсолютно «нечитаемый». Однако и конкретных причин не доверять у нее не было. Прислушавшись к интуиции, которая вела себя до странного тихо, Тсунаеши тихо выдохнула. — Ну, я тоже за, — улыбнулась она. Если бы это было опасно, она бы давно это поняла, а значит, наверное, она зря волнуется. — Ребята? Гамма и Шоичи переглянулись, но возражать не стали. Обоим новый знакомый не то, чтобы не нравился, но все-таки настораживал. Было в нем что-то искусственное, и если Ирие считал это только игрой своего воображения, то Гамма решил все-таки держать ухо востро.* * *
— Ну и зачем ты притащил эту штуку мне? Виолет настороженно, хотя и немало заинтересованно смотрела на маленькую бомбочку раздражающе-розового цвета, лежащую на ладони довольного Раггиро. Тот только что вернулся с задания и сразу отправился в кабинет главы Венженс, чтобы поделиться новостями. А заодно и похвастаться трофеями. — Если ты думаешь, что я тут же кинусь пытаться использовать ее по назначению, то ты сильно ошибаешься, — продолжила девушка, не получив ответа. — Для начала ты могла бы и поздравить меня с удачным налетом на склад Бовино, — самодовольно ухмыльнулся Пираньере и кивнул Астеру, который всем своим видом выражал молчаливую похвалу. Немного помолчав, мужчина шагнул к иллюзионистке, которая тут же, словно инстинктивно, отошла, сохранив прежнее расстояние. — Ну давай же, командор, тебе что, совсем не интересно твое будущее? — Совсем не интересно, — в тон ему ответила девушка, отодвинувшись дальше. — Убери эту штуку подальше от меня и даже думать об этом забудь. Если так хочешь, сам используй ее, разрешаю. А от меня убери, я знать не хочу, в каком дерьме окажусь через десять лет. Раггиро обменялся понимающим взглядом с неопределенно хмыкнувшим Астером. В этом была вся Виолет: она ни за что бы не позволила кому-то управлять собой, будь то отец, от которого она в свое время сбежала, или же она сама — десятью годами старше. Сама идея уломать главу Венженс на небольшой экскурс в будущее была изначально провальной, но упрямства Пираньере было не занимать, да и присутствие в комнате Астера, к чьему мнению Виолет волей-неволей прислушивалась, давали определенную надежду. Будучи бойцом до мозга костей, Раггиро не спешил использовать столь редкий почти артефакт на себе, потому как искренне верил, что, если и будет жив через десять лет, то окажется на каком-то задании и наверняка испортит все своим неожиданным появлением, да и ничего полезного не узнает. То ли дело «командор», как повадился он называть подругу, — та по большей части рылась в бумажках и руководила, а потому и узнать что-то полезное у нее было больше шансов. Был еще Астер, но почему-то Пираньере не сомневался, что вечно где-то пропадающий иллюзионист и через десять лет будет столь же нечастым гостем в поместье Венженс, а потому на него тоже особо рассчитывать не приходилось. Просить же помощи у Гаспара, негласной правой руки Виолет, совсем не хотелось — с самого возвращения Раггиро в лоно родной семьи, бывший хранитель Грозы нередко выказывал свое недоверие по отношению к хранителю Облака, несмотря на былую дружбу. — Чего ты боишься? — ехидно поинтересовался Астер, охотно отвечая на не высказанную вслух просьбу о помощи. — Это же всего лишь пятиминутная экскурсия в будущее, едва ли тебя даже убить успеют. — Если я уже не мертва, — холодно отозвалась Виолет, с недовольством покосившись на союзника. — Тебе-то вообще какой интерес меня упрашивать? Хотя не отвечай, мне все равно. Мой ответ — нет, и точка. А теперь вы оба свободны. Девушка упустила момент, когда Раггиро и Астер коротко кивнули друг другу, и опомнилась только тогда, когда Пираньере подошел уже совсем близко, готовый вложить в руку подруги заряд от базуки десятилетия. А дальше все произошло так быстро, что Виолет не успела даже задуматься — быстрым движением руки она попыталась оттолкнуть от себя ладонь хранителя Облака, но ударила слишком резко, и бомбочка полетела на пол, прямо ей под ноги. Раггиро, стоявший к ней слишком близко, не успел отойти — раздался хлопок и пространство, где они стояли, заполнил розовый дым. Дым отчего-то не спешил рассеиваться. Пошедший ближе Астер заподозрил иллюзию, но развеять ее ему не удалось. Подивившись силе Пламени, из которого иллюзия была соткана, парень снова приблизился, в этот раз намереваясь пересечь завесу, но стоило ему коснуться ее, как дым рассеялся, являя взору туманника повзрослевшую подругу. Казалось, в ней изменилось все. Старшая версия девушки держалась гораздо увереннее, ее спина была такой прямой, словно иллюзионистка проглотила палку, а на лице было слишком уж спокойное для переместившегося во времени человека выражение. Смотрела Виолет тоже совсем по-другому: взгляд потерял последние крупицы мягкости, был непривычно цепким и оценивающим, и, к неприятному удивлению, слишком высокомерным. Строгое темное платье и элегантные туфли настолько выбивались из привычного стиля, что казалось, будто женщину нарядили в это силком. Из-под рукава пиджака на левой руке ее виднелись часы и браслет, явно сделанный неумелыми, детскими руками, и это поражало едва ли не больше всего — Виолет ненавидела украшения. Даже волосы, привычно распущенные (разве что без извечной синей ленты сбоку), смотрелись совсем иначе, ухоженно, выдавая недавний визит к парикмахеру, что было так же странно для относящейся к своему внешнему виду с львиной долей безразличия девушки. Зато наконец-то проявилась женственность, которую обнаружить у Виолет-из-его-времени было затруднительно. Но больше всего удивлял бокал вина, который та держала в руке. Насколько знал Астер, Виолет не слишком-то любила спиртное и воротила нос от всего, что было крепче пива. — Ну, если ты так хочешь поговорить, — заговорила старшая версия иллюзионистки, и французский акцент резанул слух. За то время, что они были знакомы, Астер ни разу не заметил акцента, и то, что теперь она едва ли не намеренно придавала речи такое звучание, было поистине странным. — Младшая я предупреждала, что против путешествий, не так ли? — старшая Виолет с силой поставила почти полный бокал на стол, и часть напитка выплеснулась прямо на бумаги. — Впрочем, она еще успеет устроить тебе разнос — не самое удачное время ты выбрал, дорогой. Страшно подумать, что она там устроит. Ну, что молчишь, как рыба, ты хотел узнать будущее — вот она я. Астер только и мог, что ответить хмурым взглядом — такое амплуа подруги было для него совершенно неожиданным. Не получив ответа, старшая Виолет сама подошла к парню и внезапно обняла, крепко прижимаясь. — Черт, ты выглядишь таким живым. Я скучала по твоей глупой головенке. Не думала, что еще когда-то увижу тебя, — невозмутимо заговорила женщина и отступила, с интересом оглядывая собеседника. — Я ведь в будущее не прыгала. Не забыть бы сказать об этом Лукасу и Верде, они интересуются параллельными мирами… — Что значит «выглядишь живым»? — с опаской переспросил Астер, разглядывая лицо повзрослевшей иллюзионистки. Что ж, за десять лет она обзавелась тонкой сеточкой морщин и немного изменившимся голосом, но в целом именно лицо изменилось мало. Разве что это непонятное выражение было незнакомым. Как и почти все в облике женщины. — То, что в моем мире ты уже несколько лет как мертв, глупый, — охотно пояснила Виолет и почти нежно взяла ладонь Астера в свои. — Как же приятно видеть тебя живого… Шесть лет, наверное, я тебя уже не встречала. Ну же, задавай свои вопросы, у нас около трех минут. Я вся твоя, — пропела девушка и отошла на пару шагов, демонстрируя готовность слушать и отвечать. Однако с вопросами иллюзионист не торопился — он пытался переварить новость, что в будущем он мертвее мертвого, а подруга рассказывает ему об этом факте с той же интонацией, как если бы она зачитывала прогноз погоды в газете. — Что с твоей речью? У тебя ведь нет акцента, — не найдя ничего лучше, спросил парень. Старшая Виолет хмыкнула почти насмешливо. — Последние полтора года я прожила в Бордо, вот что. По-итальянски я говорю впервые за долгое время, даже Гаспар приноровился разговаривать со мной по-французски. Не передать словами, как доволен papa, — договорив, иллюзионистка как-то странно захихикала, впервые обозначая свои эмоции настолько четко. Впрочем, это ничего не дало, потому как Астер по-прежнему ничерта не понимал. — Да что такое с тобой стряслось? — не выдержал Астер. Он быстро подошел, крепко ухватил женщину за плечи и встряхнул. — И где Раггиро? — Надо было бы пафосно ответить «жизнь», — никак не реагируя на грубое в общем-то обращение, Виолет засмеялась громче. — Но отвечу по-другому. Победа. Со мной стряслась победа. Пиррова, — смех стих, и хранительница Тумана продолжила уже спокойно. — Все умерли. Вы с Гиро, Грегори, Селестино, Эмилио, Даниэла, Андрес, Скалл, да и Верде скоро тоже концы отдаст. Только Гаспар со мной и остался. Зато Вонгола уничтожена, Альянс развален, как и почти вся итальянская мафия, в общем-то. Но знаешь, что? Мое время отвратительно. Я бы сделала все, чтобы изменить произошедшее. Иллюзионист растеряно отпустил плечи женщины и отступил на шаг, смотря на нее с долей недоверия. Слишком много информации было на него вывалено, слишком многое надо было обдумать, и в то же время слишком многое еще нужно было уточнить. Уже то, что рассказала иллюзионистка, слишком сильно отличалось от того, что лично Астер ожидал от будущего. — Что ты имеешь в виду? — тихо спросил парень. — Неважно, милый, едва ли это поможет. Снежок покатился с горы, его уже не остановишь, — старшая Виолет пожала плечами. — Но все же, послушай моего совета. И передай мне младшей, хотя, насколько я себя знаю, это бесполезно. Не трогайте Тсунаеши. С нее все началось. Я уверена, младшая моя версия не отступится, но, пожалуйста, не подпускай ее к Гокудере Хаято и не дай убить Тсунаеши. Тогда, может, не все будет так плохо. Хранительница Тумана выдохнула и передернула плечами. Некоторое время она молчала, что-то обдумывая, а потом вдруг расстегнула пуговицы пиджака и распахнула его. Взгляд Астера упал на цепочку, пристегнутую к внутренней подкладке — мало того, что это выбивалось из общего строго-официального образа, так еще и на цепочке болталась какая-то странная коробочка. Собственно, именно оную старшая Виолет и отцепила. Почти нежно поглаживая грани предмета, женщина смело протянула его ничего не понимающему собеседнику. На четырех гранях серебристой коробочки изображался герб, но не семьи Венженс, как ожидал иллюзионист. В картинке он узнал василиска — изображение было очень похоже на те, что он в детстве видел в книгах с мифами. Вот только этот василиск кусал себя за хвост. В одной из оставшихся граней зияла небольшая дыра — в нее можно было бы просунуть кольцо, как показалось Астеру. — Что это? — с явной опаской принимая коробочку в руки, полюбопытствовал парень. Коробочка была теплой, она словно содержала в себе отголоски знакомо-незнакомого Пламени старшей Виолет. Да и ко всему прочему, иллюзионисту почему-то показалось, что она живая, что казалось совсем уж дикостью. — Коробочка. Просто коробочка, в моем времени их так называют. Это моя основная. Но чего не сделаешь ради исполнения желания. Слушай внимательно и лучше не перебивай: говорю один раз. Я решилась на убийство Савады в основном ради преимущества, и дело выгорело. Наследник сглупил — едва узнав, кто это сделал, кинулся объявлять войну. Нет смысла вдаваться в детали. Просто вот вам замена для преимущества. Даже прошлая я должна суметь открыть ее. Найди Верде, отдай ему эту коробочку на исследования. Скажи, что знаешь о Шахматноголовом, и не забудь упомянуть, что результатами исследования он должен делиться с Венженс. Не факт, что он будет, но шансы есть. Коробочки — это огромное преимущество, особенно перед теми, у кого их нет. Вот оно, ваше преимущество. И расскажи мне о Ниссории. Правду. О Ниссории, и Ачиреале, и обо все остальном. Так что скажи мне младшей, чтобы не вздумала убивать Тсунаеши, ты все понял? Девушка тараторила и явно спешила, поэтому Астеру едва удавалось поспевать за ходом ее рассказа. Но самое главное он понял. Прежде, чем Виолет повторила, парень кивнул и убрал коробочку в карман. Он еще успеет с этим разобраться, а вот время идет. — И да, вот еще, — хранительница Тумана вновь оттянула полу пиджака, но в этот раз она залезла в потайной карман. Оттуда она достала еще одну коробочку, но гораздо проще и меньше предыдущей. Она была синей, без всяких узоров, и казалась потрепанно-старой. — Это твоя. Вообще-то одна из первых, но более проработанную старший ты получить не успел. Меня она все равно не слушается, так что можешь забрать. Делай с ней, что хочешь. Эту коробочку Виолет протягивала неожиданно решительно. Будто стремилась избавиться от нее, и такая возможность, наконец, представилась. — И почему она у тебя, если я давно мертв? — Астер сомневался, следует ли это спрашивать, но хотел понять. Однако интерес к этому вопросу отпал сразу же, как взгляд парня остановился на левой руке собеседницы. Сначала он этого не заметил, но теперь понял, что рукодельный браслет на руке девушки сделан из маленьких кубиков с нарисованными на них буквами. И складывались эти буквы в надпись «Mommy». — У тебя есть дети? — даже не скрывая того, что поражен, спросил он, кажется, забыв о первом вопросе. Виолет в ответ как-то раздраженно фыркнула. — Это так удивительно? Я ведь женщина, в конце концов. Разумеется, у меня есть ребенок. Сын, Лино. — Такое ощущение, что вы не ладите, — Астер нахмурился еще больше. Определенно то будущее какое-то неправильное — даже о своей коробочке подруга говорила с большей нежностью, чем о сыне. — Я убила его отца еще до того, как он родился. А сын оказался очень на него похожим. Как думаешь, я буду с ним ладить? Виолет говорила отстраненным, даже немного саркастичным тоном, то ли не желая выдавать своих эмоций, то ли действительно их не испытывая. И этого иллюзионист совсем не понимал — та Виолет, которую он знал, не стеснялась своих чувств. И десять лет для таких разительных изменений казались слишком маленьким сроком. — Но не будем об этом, — словно отмахнувшись, заговорила девушка и быстро посмотрела на часы. — У нас мало времени. — Ладно. Как давно ты носишь кольцо ада? — догадка появилась неожиданно. Но, по крайней мере, это могло объяснить странное поведение девушки. — Как серьезно, — иллюзионистка насмешливо покачала головой. Она подняла руки на уровень груди, чтобы было удобнее смотреть, и быстро шевельнула пальцами. Иллюзия, скрывающая кольца, рассеялась, и Астер едва удержал себя от удивленного возгласа. – То, которое мне дал ты, уже около восьми лет, — Виолет подняла левую руку выше, демонстрируя рогатое кольцо. Затем она протянула руку правую: на среднем и безымянном пальцах было еще два кольца — одно с глазом, а второе с крупным синим камнем. — А эти около девяти месяцев. Трофеи, знаешь ли. И да, опережая вопрос, я скоро умру, потому что три контракта на одну душу действительно многовато. И не жалко — ты только посмотри, какой сволочью я стала. Но не будем о грустном. Скажу тебе еще две вещи. Первая: тебе лучше бы все рассказать младшей мне. Ты понял, о чем я. А вторая: ты ведь знаешь о третьей стороне? Иллюзионист уставился на нее, явно не поняв, что женщина имеет в виду. Та тяжело вздохнула и показательно закатила глаза. — В войне было не две стороны, а три, — взгляд старшей Виолет метнулся к часам на руке. На секунду поджав губы, она уверенно обронила: — Ищи третью сторону, они нас стравливают. Больше сказать она ничего не успела — раздалось два хлопка, сопровождаемых розовым дымом. Астер разочарованно чертыхнулся — старшая Виолет слишком поздно решила поделиться столь важной и ценной информацией. Дым рассеялся, и из него показались две фигуры. Раггиро сидел на полу и откашливался, будто нахлебался воды (складывалось впечатление, что он свалился в море, потому что с одежды хранителя Облака уже успела стечь лужица воды), а младшая, такая привычно эмоциональная Виолет застыла с гневным выражением на лице, только непонятно было, на кого этот гнев обращен. Но стоило Астеру встретиться с ней взглядом, как вспышка злости неожиданно сошла на нет, а сама иллюзионистка поспешно отвернулась, будто бы смутившись. Парень только успел подумать, что на сегодня его лимит удивления исчерпан, когда Пираньере, наконец, успокоившийся, с трудом поднялся на ноги. — Эй, командор, помнишь, я тебе говорил, что было бы неплохо меня кремировать, когда я умру, а потом прах развеять над морем? — немного сиплым от кашля голосом спросил он, и Виолет, по прежнему избегающая смотреть на Астера, поспешно повернулась к другу. — Так вот — забудь! Уж лучше какой-нибудь склеп, черт подери. Не дожидаясь ответа — а заодно и взбучки от главы Венженс, — Раггиро вышел из кабинета подруги, оставив ее наедине с Астером. Тот решил не спрашивать, что такого она увидела в будущем, раз так реагирует на него, но ему еще нужно было рассказать о том, что говорила старшая Виолет. — Астер, выйди, мне надо побыть одной, — слабым голосом попросила девушка, по-прежнему не рискуя смотреть на соратника. — Надо думать, ты многое хочешь рассказать, но, пожалуйста, давай потом. Парень открыл рот, собираясь возразить, но почему-то передумал. Пожалуй, ему тоже стоило передохнуть и обдумать все, что узнал. Едва за ним закрылась дверь, иллюзионистка рухнула на стул, давая волю эмоциям. Хотелось рвать, метать и при этом истерически смеяться. Именно поэтому она так не хотела видеть будущее – то, что ей открылось, Виолет совсем не понравилось. Было странно не доверять самой себе, но та, будущая она, преспокойно обедала с отцом, и, судя по его реакции (додумался же старик предложить ей вина!), это было даже нормально. Да и тот ребенок, сидящий справа, и назвавший ее «молодой мамой», честно говоря, пугал. Хотя бы тем, на кого был похож.* * *
Большая часть дороги прошла в чуть напряженном молчании. Ву не спешил начинать разговор, Фон тоже молчал, Тсунаеши и Гамма внимательно следили за каждым движением нового знакомого и пытались не отвлекаться, а Шоичи просто не знал, о чем можно поговорить в присутствии постороннего. Однако вскоре Савада с удивлением заметила, что нагнала идущего немного впереди нового знакомого, в то время как ее друзья отстали. Это казалось странным, потому что, хотя с того похищения прошло уже почти три месяца, Гамма все равно всегда старался держаться ближе к ней, и это внушало уверенность. Теперь же он как будто даже не заметил, что оказался на расстоянии от нее, да еще и принялся лениво о чем-то переговариваться с Ирие. — Не пугайся. Легкое отвлечение внимания, — вдруг изрек Ву, и девушка от неожиданности едва не шарахнулась в сторону. — Я заметил. Ты не доверяешь мне. Только не понимаешь причины. Тсунаеши немного виновато посмотрела на сидящего у нее на плече вечного ребенка, но тот ответил ободряющей улыбкой, и она облегченно выдохнула. — Твои друзья тоже, — как-то по-особенному выделив слово «друзья», продолжил парень. — Ты почувствовала сильнее. Должно быть, Небо? Ву с явным интересом покосился на Саваду. Та, вопреки даже своим ожиданиям, отреагировала на удивление спокойно: только согласно кивнула. Пожалуй, опыт с Катэлем (да и с Гаммой, хотя они до сих пор не поговорили толком об этом) научил ее тому, что простых знакомых у ее учителя нет, так что и удивляться очевидному бессмысленно. — Пламя Тумана, — продолжил парень. — У моего тела. Это — иллюзия, — в подтверждение своих слов Ву поднял руку, и Тсунаеши заметила, что от нее будто исходит синеватый пар. Нечто подобное было с Хром во время битвы с Маммоном. — Ты могла понять. Мы встречались. Раньше. Ты должна помнить. Корабль. Бильярд. Мы не говорили. Ты просто почувствовала. Я был настоящий. — Так это из-за тебя я проиграла! — воскликнула девушка. В ее голосе не было упрека, скорее удивление. Поняв, что сказала это слишком громко, Савада поспешно обернулась, ожидая, что Гамма и Шоичи вот-вот подойдут и примутся спрашивать, что случилось, и не нужна ли ей помощь. Но ничего подобного не произошло — оба будто и не заметили ничего. Вспомнив слова нового знакомого об «отвлечении внимания», Тсунаеши слегка нахмурилась. Происходящее нравилось ей все меньше. — Ты можешь сбить иллюзию, — будто прочитав ее мысли, сообщил Ву. — Это легко. С Пламенем Неба. Выпусти немного. Иллюзия исчезнет. — Я не очень-то умею им пользоваться, — девушка отчего-то смутилась и потерла шею, отводя взгляд. — Разве? — удивился парень, хотя понятно это было только по интонации. — Ты же заметила. Почувствовала! Никто не чувствовал. Только мастер Фон. — Это просто интуиция. Пламя я еще не умею контролировать. Почему бы тебе самому не убрать иллюзию, раз ты ее и сделал? Как ни пыталась Савада довериться новому знакомому, или хотя бы унять возросшее после вполне честного признания, что то, что она видит — лишь хорошо выполненная иллюзия, беспокойство, расслабиться не удавалось. Даже то, что Фон (который все это время молчал, позволяя ученице разобраться самой) сидит на ее плече и при надобности поможет, не сильно успокаивало. — Нужна энергия. Тело устало. Нужно экономить. Иначе не дойдете. Я просил помощи, — Ву говорил все невозмутимее. Даже интонации его становились какими-то монотонными, будто на записи. Тсунаеши почему-то подумалось, что это самое «тело», которое, по-видимому, было источником иллюзии, не просто устало, оно измотано: реалистичность иллюзии стремительно уменьшалась. Эмоций иллюзорная видимость человека выражала все меньше, а фразы, казалось, становились все короче. Девушка бы не удивилась, начни парень вскоре говорить однословными предложениями. — Но ведь не просил, — с сомнением изрекла Савада и снова повернула голову к учителю. Тот только мягко кивнул, будто говоря, что все так, как и сказал парень-иллюзия. — Мастер понял, — коротко ответил Ву и склонил голову в жесте благодарности. — Со временем можно научиться понимать, — согласился Фон, явно имея в виду столь необычный стиль речи своего знакомого. — Есть много вещей, невысказанных вслух. Понять их иногда сложно, но то, что они есть, неизменно. Например, ты не доверяешь этому человеку, хотя и не говоришь это вслух. И все же и мне, и Ву ясно, что это так. Понимаешь? Тсунаеши кивнула, принимая на заметку, что стоит более внимательно отнестись ко всем словам, сказанным иллюзией за это время. Девушке стало интересно, сколько таких скрытых посланий она уже пропустила только потому, что манера речи Ву настолько отвлекающая. — Я Туман, — заявил тот, и Савада вновь подумала, что он читает ее мысли. Причем с такой легкостью, будто читает обычную книгу. — Настоящий я. Это природа. Запутывать. Видеть незаметное. Скрывать очевидное. Я принимаю свою роль. Не бегу от нее. Тебе нужно принять свою природу. Если хочешь сбить иллюзию. — Можешь считать это уроком, — улыбнулся Фон. — Ты говорила недавно, что хочешь понять свое Пламя, и это хорошая возможность попробовать. Не бойся, если не получится сразу, ведь ты всегда можешь повторить. Покачав головой — такой «урок» был несколько несвойственен вечному ребенку, — Тсунаеши обернулась, всматриваясь в фигуры бредущих позади и, похоже, до сих пор не заметивших, что отстали, Шоичи и Гаммы. Все они уже вышли на тропу, которая вела к небольшому скоплению домиков неподалеку. «Наверное, Ву, который настоящий, живет в одном из них, — отстраненно подумала девушка и покосилась на иллюзорного парня. — Интересно, какой он настоящий?» Осознание было неожиданным. Теперь, зная, в чем дело, Савада смогла почувствовать иллюзию, увидеть сквозь нее, узнать ее. И это внушало уверенность. Иллюзорный Ву будто состоял из сгустка Пламени. Сохраняя наружную форму, внутри оно не стояло на месте, клубилось, подобно дыму, постоянно двигалось, изменялось. Приложив совсем немного усилий, можно было ощутить его почти осязаемо. Ощутить и запомнить. Нечто подобное происходило и с пространством за ее спиной. В воздухе витало почти неощутимое, но уже знакомое Пламя Тумана. Оно было слишком рассеяно, чтобы заметить это сразу, но, вспомнив, что говорил ей иллюзионист, Тсунаеши с удивлением осознала, что почти видит маленькие синеватые искры, парящие вокруг. Недолго думая, Савада сняла с шеи цепочку с кольцом Ланчии и надела его на палец. Кольцо было великовато для нее, но для того, что она хотела сделать, оно было необходимо. Продолжая сосредотачиваться, Савада обратилась к собственным ощущениям. Год назад, во время Конфликта колец, ей не раз приходилось входить в гипер-режим, и Пламя чувствовалось на интуитивном уровне, безо всяких усилий. Оно просто было, где-то внутри, но было. Когда их с Шоичи похитили, и ей удалось зажечь кольцо, она была на взводе, но твердо была уверена в том, чего хочет — выбраться из опасного места и сделать все, чтобы защитить ребят и не дать известному ей будущему воплотиться. Сейчас особой опасности не было, и приходилось полагаться только на собственное упрямство. Ну, и желание оградить своих друзей от иллюзии, будь та опасна для них или же безвредна. Девушке не нравилось, что кто-то воздействует на ее сознание или на сознания ее друзей, и это помогало сконцентрироваться. В какой-то момент Тсунаеши с восторгом и легким, суеверным страхом поняла, что чувствует свое собственное Пламя. Где-то глубоко внутри. Никогда прежде она не ощущала ничего подобного, не будучи в режиме Предсмертной воли или в гипер-режиме. И главная сложность теперь заключалась в том, чтобы не потерять это ощущение. Пламя Савады будто прислушивалось к хозяйке, думая, можно ли подчиниться ей. Казалось, что у него есть собственное сознание, решающее, кто достоин того, чтобы его послушаться, а кто не заслуживает внимания. Тсунаеши, как ни старалась, не могла в полной мере это понять, но решила принять все как есть. В конце концов, она живет в мире, где дети, называемые аркобалено, совершенно не меняются с ходом времени, существует оружие, способное забросить человека в будущее, а люди могут управлять огнем, который появляется по их же желанию — чему уж тут удивляться? Не с первой попытки, но ее собственное Пламя подчинилось. Нехотя, совсем чуть-чуть, словно не в полной мере признавая ее главенство, но все-таки подчинилось — девушка почувствовала, что на кольце возник небольшой огонек. Помня о концентрации, Савада не стала отвлекаться на радость, а продолжила думать о том, что ей было нужно. Ву говорил, что надо выпустить немного, вспомнила девушка и закрыла глаза, формируя в голове образ легкого облачка собственного Пламени — оранжевого, теплого — вокруг кольца. Затем, все так же не открывая глаз и чувствуя себя немного глупо, Тсунаеши все же представила, как это облачко, разрастаясь, отрывается от кольца и распространяется в воздухе вокруг нее, быстро выжигая искры чужого Пламени. Савада не решалась открыть глаза, боясь, что ничего не вышло, а выглядела со стороны она действительно по-дурацки. Однако к ее удивлению, на плечо девушки опустилась знакомо-теплая рука Гаммы, а Шоичи обеспокоено спросил, что это такое было. С опаской открыв глаза, Тсунаеши поняла, что кольцо уже погасло, а Гамма стоит перед ней и со смесью удивления, легкого страха и беспокойства вглядывается в ее лицо. — Получилось, — растеряно протянула девушка и обернулась к застывшему в нескольких метрах от нее Ву. Выражение лица его ничего не выражало, но Савада шестым чувством поняла, что, выпуская Пламя, случайно задела и его — иллюзия теперь казалась совсем слабой, и различить ее не составляло никакого труда. Непонятно было только, это из-за слабости самой иллюзии, или из-за того, что Тсунаеши за этот короткий промежуток времени успела хорошенько прочувствовать принадлежащее Ву Пламя Тумана. Как только Гамма убедился, что с подругой все в порядке, он резко повернулся к парню-иллюзии и встал перед Савадой, явно намереваясь защищать ее от новых поползновений. Но его угрожающий вид нисколько не впечатлил оппонента. — Поздно беспокоиться, — отрезал Ву и перевел взгляд на девушку. — Отличная работа. Ты быстро учишься. Мастер не зря гордится. Гамма собрался было высказать что-то, но на его плечо вдруг забрался аркобалено Урагана, незаметно почти для всех спрыгнувший до этого на землю. Юноша удивленно покосился на вечного ребенка, и тот тихо, чтобы только собеседник слышал, что-то ему сказал. Тсунаеши и Шоичи удивленно переглянулись — Гамма, дослушав, медленно кивнул и отступил, так и не став раздувать спор. — Пришли, — оповестил Ву и указал рукой в сторону домиков. — Второй от начала. Чувствуйте себя как дома. Пожалуйста, помогите. Договорив, парень-иллюзия поклонился, а в следующее мгновение на месте, где он был, ничего не осталось — иллюзия рассеялась. Ирие, совершенно не знакомый с подобным, удивленно вскрикнул и обернулся к друзьям: все трое выглядели как-то чересчур спокойно. Только Гамма был слишком хмурым, но едва ли это объяснялось неожиданным исчезновением парня. Фон легко перекочевал с плеча Гаммы на привычное уже плечо Савады, и та уверенно направилась к дому, на который указал Ву. Домик был красивым, светлым, но мало чем выделялся из ряда остальных. Он выглядел просто, но довольно ухоженно. Маленький сад вокруг радовал глаз желтеющей листвой и редкими цветами. Крыльцо было чистым и крепким, будто его совсем недавно обновляли. Через небольшие окошки нельзя было ничего разглядеть — простые золотистые занавески были задернуты. Все так же уверенно Тсунаеши поднялась по широким ступеням и подошла к двери. Несколько мгновений она топталась на пороге, не решаясь просто взять и открыть дверь – их, конечно, пригласили, но вести себя нагло не стоило. Видя ее сомнения, Фон ободряюще кивнул и, обернувшись к стоящим в паре метров от крыльца Гамме и Шоичи, предупредил уже громче, что опасности нет. Только тогда юноши решились подняться и пройти в дом следом за уже скрывшейся в коридоре Савадой. Девушка поспешно разулась и, ведомая тихим зовом интуиции, направилась в дальнюю комнату. Чем ближе она подходила, тем сильнее ощущалось Пламя Тумана — такое же, из которого состояли иллюзии Ву. Гамма, тоже скинув свою обувь, прибавил шагу, нагоняя подругу уже у самого проема в небольшую комнатку. Тсунаеши, почему-то виновато улыбнувшись, сначала заглянула внутрь, а потом, не обнаружив никого, медленно вошла. Убранство комнаты было довольно простым, если не сказать скудным. Единственными предметами мебели были узкая кровать, застеленная зеленым постельным бельем, и стоящий неподалеку стул. Решив, что в комнате душно, и проветрить ее лишним не будет, Савада прошла к небольшому окошку и распахнула ставни. Прохладный ветер ворвался в комнатку, освежая воздух и легко ероша волосы улыбнувшейся от этого ощущения девушки. Она решила, что ошиблась, поддавшись странному желанию зайти в эту комнату, и облегченно вздохнула. — Тсуна... — вдруг окликнул ее Гамма, и Савада обернулась. Картина, ей представившаяся, не напугала, но взволновала: на полу сидел, даже почти лежал, опираясь спиной о кровать, молодой парень. На гостей он не реагировал, глаза его были закрыты — скорее всего, он был без сознания. Парень был болезненно бледен и худ, а под его глазами залегли темные застарелые тени от постоянного недосыпа. В руке хозяин комнаты держал деревянную флейту — судя по количеству мелких зарубок и шероховатостей, флейта была довольно старой. Едва не запутавшись в юбке ципао, Тсунаеши бросилась к молодому человеку, в котором с толикой удивления узнала Ву — казалось, внешность иллюзии была такой же, только гораздо более здоровой, но в то же время, увидь девушка этого парня и его копию-иллюзию рядом, едва ли бы она поняла, что это в общем-то один и тот же человек. — Гамма, надо положить его на кровать, — растерянно пробормотала Савада, отодвигаясь к окну. Из головы вылетели совершенно все мысли, и девушка даже представить не могла, как помочь хозяину дома. Гамма согласно кивнул, и они с Шоичи аккуратно подняли парня с пола. Успев удивиться, насколько же Ву тощий, юноши уложили его на постель и поспешили освободить место для Фона, который тут же запрыгнул на кровать. Положив маленькую ладошку на лоб Ву, вечный ребенок успокаивающе улыбнулся. — Он просто спит. Все в порядке. Тсунаеши, до этого напряженно следящая за ним, облегченно выдохнула. Рассудив, что не стоит мешать человеку отдыхать, она тихо двинулась к выходу, жестом попросив друзей следовать за ней. Аркобалено тоже молча удалился, только неодобрительно покачал головой — он не понимал, какая причина могла заставить иллюзиониста довести себя до такого состояния. — Что теперь делать? — уже в коридоре поинтересовалась Савада, которая чувствовала себя гораздо спокойнее. — Не можем же мы оставить его здесь одного. — Для начала, объясните мне, что за чертовщина творилась последние полчаса, — вздохнул Ирие, поняв, что все, наконец, успокоились, и можно расспросить их. — Если бы мы понимали, — развел руками Гамма. Он тоже был растерян. Больше того — он был расстроен. Он попался на какую-то несчастную иллюзию, даже не заметив этого, и тем самым подставляя Тсунаеши — будь это реальная опасность, все могло кончиться очень плохо. И это при том, что Гамма дал себе обещание защищать подругу от всего, что может ей навредить. — Думаю, лучше, чем Ву, никто не сможет это объяснить, — произнес Фон, и все трое перевели взгляды на него. — Я тоже не все понимаю. Так что давайте для начала дождемся его пробуждения. А до тех пор не нужно добавлять себе лишних волнений. Сегодня праздник, так давайте не будем омрачать этот день. Уже позже, ближе к ночи, когда все четверо (Ву все еще не проснулся) собрались во дворике, расположившись в уютных креслах и любуясь на луну, Тсунаеши наконец-то смогла спокойно поговорить с вечным ребенком — явно уязвленный своим провалом Гамма немного сбавил обороты опеки. — Ты снова беспокоишься, — утвердительно изрек подошедший Фон, усаживаясь на подлокотник кресла ученицы. — Ты хочешь что-то мне сказать? Савада, кутаясь в куртку Гаммы (тому в ханьфу было вполне хорошо, а вот девушка замерзла), перевела взгляд со светящегося диска в небе (то ли атмосфера Чжунцюцзе так действовала на восприятие, то ли луна действительно была сегодня особенно ярка) на учителя и обратно. — Этот урок… непохоже на тебя. Я не жалуюсь, но это показалось мне странным. Ты никогда не поступал подобным образом. И к тому же, я не понимаю, ты знал, что мы встретим здесь Ву, или нет? И еще, кто он? Почему вы знакомы? — Ты не совсем права, — мягко возразил аркобалено Урагана. — Такие уроки не подходят для тебя, поэтому я не делал ничего подобного. Нет, я не предполагал, что мы встретимся. А Ву — младший сын одного из моих прежних учеников. Когда-то я навещал его, и познакомился со всеми сыновьями. — Что значит «не подходят для меня»? — все остальное девушке было понятно, но это известие несколько удивило. — К каждому человеку есть свой подход. Точно так же каждый ученик должен учиться по-своему. Я сказал, что это урок, но я не говорил, что он для тебя. Я не отвечал за действия Ву, и не знал, что он предложит тебе попробовать разрушить иллюзию самой, — подобно ученице, вечный ребенок не отводил взгляда от луны. Он говорил тихо, только для Тсунаеши. — Но я рад, что ты справилась. — Тогда для кого же был такой урок? — девушка совсем растерялась. — Зачем это? — Ты еще не поняла? — Фон тепло улыбнулся. — Гамма решил защищать тебя. Он должен был понять, что защитить тебя от всего не удастся. Но именно провал подтолкнет его к развитию: вот увидишь, не успеет Ву проснуться, а Гамма уже попросит научить его различать иллюзии.