Безумие

Вечные синие стены, серые потолки, скрипучие пружины, острые углы мятых подушек, сломанные тени пустой тюрьмы. Они навсегда закрыты в этих коробках, коридоры которых упираются длиною в саму царицу-бесконечность. Путь через их двери, что закрываются раз-через-раз, пролегали, словно сети вен-артерий-капилляров через худощавые жилистые руки, десятилетиями, но сегодня он пройдёт через них в сотый первый раз, а затем ещё в сто первый первый раз. Поворот. Дверь в потёках белой краски. Ещё один. Пропуск-пункт. И вот она сидит. Пустые глаза божественного, безумного голубого цвета. Такое чувство, что в них утонули все краски мира, а может и вправду так. Может поэтому их не хватило на весь другой, чужой мир. На губах расцветает улыбка, ох как она прекрасна, не то что раньше: тогда она сияла вся, всё было через-чур, всё было так напущено и извращённо, на это было так противно глядеть, до тошноты, поднимающейся под горло смачным комом. Но гость этих стен знал, он прекрасно понимал всё: тогда она была чужой, слепой, она была лишь оболочкой той, что сейчас сидит пред ним. Вся в белом, словно невеста, распущенные светлые локоны, на которых играет невидимый отголосок солнца, спадают на изящные плечи и тонут в белизне её кожи. Невидимый луч, потому что его тут не может быть, ибо это место без жизни, даже она здесь умерла, не выдержав запретов, потонув в безумии. В этих комнатах нет окон, вместо них дырки, закрытые решётками и вентиляции, утонувшие в не убиравшихся десятилетиями паутинах, а значит - свету просто неоткуда здесь взяться. Парень присаживается на край кровати. По комнате разлетается всхлип пружин по своей давно минувшей молодости. Первый невнятный звук вырывается из его уст – брюнет осознаёт, что пора начать разговор. – Как ты? – бархатный голос разорвал тишину, уничтожив атмосферу страха, и вот уже тени привидений забытой богом лечебницы не так страшны, они будто потухли, как перегоревшая вчера в коридоре лапочка на сорок ват. – Нормально, вроде бы… – тихий шепот, почти хрип был ему ответом. За окном громко каркнул в никуда возмущённый дурной погодой и наступающим дождём, ворон цвета его глаз. – Сколько, – всхлип одинокой души, в стальном мужском голосе, разорвал цепи молчания, – сколько это длиться? – Уже более года, – девушка облокачивается на подушку, волосы разлетаются по ткани каскадами водопадов. Его вопросы, её ответы – ленты, опутывающие лишь их двоих, как тогда, когда они были счастливы вдвоём. Но сейчас всё не так. – Знаешь, мне пора, – нежный голос, который, казалось, рождён, чтобы согревать, заморозил сердце парня на ещё одну бесконечность до температуры -274 °С Цельсия. Прошла минута. В комнате остался лишь аромат её духов напополам с его безумие, ожидающим, когда придёт медбрат и отведёт парня в его комнату. Она ушла, так и не сказав, что не вернётся никогда. Она не выдержала, ведь сумасшествие их любви потопило его, а не её.