Поезд в никуда

Через несколько шагов, немного придя в себя, он заметил, что на другой стороне поля, среди редких деревьев, стоят дома. В основном частные, со своим, пусть и небольшим, садом, но дальше, похоже, были и блочные дома. Борис подумал, что это не самое подходящее место для того, чтобы основывать городок – во всяком случае, уюта и спокойствия здесь и близко не ощущалось – но желание найти людей у него в данный момент уже переросло в отчаянную необходимость, тем более что солнце неуклонно клонилось к западу. Шагая по проложенной через поле тропинке, он отчаянно пытался найти взглядом хоть одного человека. Городок, однако, казался вымершим – в нём не было заметно ни одного движения, и даже ветер словно не знал дороги в эти места. Правда, подойдя ближе, он заметил развешанное в нескольких садах сохнущее бельё – значит, люди тут всё-таки жили. Где-то в саду стояли стулья, кое-где даже можно было увидеть несколько цветов. Подойдя к первому забору, Борис крикнул: «Есть кто дома?» Тут же он подумал, что это, в общем-то, не лучшая фраза для того, кто пришёл в незнакомый городок и отчаянно нуждается в укрытии – а также в том, чтобы кто-нибудь объяснил ему, что же здесь происходит – но слово, как известно, не воробей. Из ближайшего к нему дома высунулось было лицо какого-то мужика – и тут же исчезло, а секундой позже послышался хлопок деревянных ставен. Борис пошёл дальше, но не успел он добраться до следующего дома, как ставни захлопнулись и там. То же самое произошло ещё в двух домах, и взору Бориса, всё это время двигавшегося вперёд, уже открылись мрачные пятиэтажки. Вот в них, судя по всему, никто не жил – или, во всяком случае, не ухаживал за ними. Краска давно облезла, бетон покрылся трещинами, а окна заросли вьюнами и другими растениями, названий которых Борис не знал. Тем временем смеркалось – солнце уже скрылось за лесом, окружавшим этот городок со всех сторон. Закат явно привносил с собой что-то недоброе – чувство грозящей опасности стало уже почти материальным, а воздух словно загустел – дальнейшее продвижение давалось с трудом. Внезапно за спиной Бориса скрипнула калитка. Он испуганно подскочил на месте и резко повернулся назад, ожидая встретить там неведомого врага. Но это была всего лишь девушка – очевидно, одна из местных жительниц. «Скорее, идите за мной!» - нетерпеливо крикнула она, и Борис на автомате, не думая о том, что делает, выполнил её просьбу – или, скорее, приказ. Как только он вошёл в небольшой сад, она захлопнула за ним калитку и потащила в дом. «Быстрее, быстрее!» - неустанно твердила она, пока Борис пытался глядеть по сторонам. Он успел приметить, что сад ухожен – ровные, аккуратные грядки, несколько больших деревьев; есть даже теплица. А уже находясь на пороге дома, он внезапно заметил какую-то тень на границе леса, едва ли не вплотную подступавшего к саду. Девушка в этот момент с неожиданной силой дёрнула его за руку – так, что он буквально влетел в дом – и захлопнула дверь. «Теперь в подвал, быстро!» - последовало новое указание после того, как она задвинула засов. Люк уже был откинут, и Борису оставалось лишь спрыгнуть вниз – лестницы не было. Она прыгнула следом, после чего подняла приставную лестницу, которую Борис сначала не заметил, залезла на несколько ступенек, захлопнула люк и заперла его на задвижку. «Слева от вас лежит навесной замок – дайте сюда» - уже чуть спокойнее сказала она. Борис, к счастью, быстро нащупал его во тьме и протянул девушке, которая моментально защёлкнула его. «Вот теперь мы в безопасности. Относительной, правда, но всё же» - произнесла она и чиркнула зажигалкой. Пламя озарило её лицо, которому она, похоже, отчаянно пыталась придать уверенное выражение – но получилась лишь вымученная улыбка. Впрочем, и в таком неверном свете эта девушка, явно пребывавшая в напуганном состоянии, выглядела очень привлекательно. Кудрявые волосы, кажется, были каштановыми. Довольно высокий лоб, голубые глаза, в которых светился испуг, смешанный с облегчением, красивые губы – не слишком полные, но и не слишком худые. А на правой щеке красовалась родинка. «Я – Вика. А тебя как зовут?» «Борис. Ну, просто Боря. И... Спасибо тебе огромное за то, что вышла и затащила меня внутрь... Вообще за всё». Она лишь приложила палец к губам, призывая его к тишине. Над головой у них раздался какой-то стук – вероятно, входной двери – затем послышались скрип и царапанье. Он бросил на неё взгляд, в котором, по всей видимости, можно было прочесть испуг, и уже хотел задать какой-то вопрос, но она прикрыла его рот рукой. «Тсс» - прошептали её губы. Внезапно кто-то взвыл – прямо у них над головами. Это был пронзительный вой на высокой ноте, и в нём не было слышно ни капли жалости, которая сквозит в вое волка или собаки. Издававший этот вой и не думал жаловаться на судьбу или разговаривать с луной, которая сейчас, должно быть, ярко освещала окрестности – он жаждал крови. Крови и смерти. По крайней мере, у Бориса сложилось именно такое ощущение. По всему его телу побежали мурашки, а внутри свело желудок и другие места, о существовании которых он никогда и не думал. При всём желании он не смог бы сдвинуться с места; а перед глазами – в который раз! – побежали кадры из того самого дня. И ещё то, чего он сам не видел, но неоднократно представлял себе – окровавленное, неподвижное тело Михаила. Из оцепенения Бориса вывела вцепившаяся в его руку Вика. Девушка, конечно, перепугалась не меньше, если не больше. Правда, она должна была что-то знать о природе того неведомого, что сейчас бродило наверху, но время для расспросов явно было неподходящее. Он прижал её к себе, пытаясь успокоить, и одновременно с этим попятился подальше от того, что издавало воющие звуки. Уткнувшись в стену, Борис просто осел на пол, посадив Вику к себе на колени. Продолжавшийся около полуминуты вой тем временем внезапно прекратился. Теперь сверху донеслись новые звуки – казалось, нечто пытается проковырять пол насквозь. Было явно слышно, как когти царапают доски. И шансы существа преуспеть в этом занятии представлялись не столь уж и малыми. Пол отчаянно скрипел, и дыра в нём могла появиться в любую минуту. Виктория прижалась к его плечу и стала отчаянно всхлипывать. Борис обнял её обеими руками, прижал к себе и как бы укрыл от внешнего мира. Этот самый мир тем временем, однако, грозил всерьёз нарушить идиллию – причём, вероятно, навсегда. Тут его стрелой пронзила мысль о том, что у девушки была зажигалка. Она быстро нашлась – Вика так и не отпустила её, зажав в руке. Борис зажёг пламя и осмотрел подвал, насколько хватало света – в поисках какого-нибудь средства защиты. Увы, кроме пары бочек, там ничего не было. В этот момент в подвал неожиданно ворвался луч света. Не яркого, конечно, но после тьмы казалось, что в подвале взошло солнце. Удары лапой – или тем, что было у рвавшегося к ним существа вместо неё – продолжались, и света становилось всё больше. Очевидно, оно уже пробило одну из досок, и теперь усиленно расширяло проход. В какой-то момент луч осветил часть лапы. На ней было всего лишь три пальца, зато каждый из них оканчивался когтем невообразимой длины – около полуметра. Было неясно, как вообще можно передвигаться с такими когтями. Вика не смотрела в ту сторону, уткнувшись Борису в плечо и закрыв голову руками, а он, как завороженный, в оцепенении наблюдал за действиями гигантской лапы. Вот уже целой доски не стало. Чудовище попыталось сунуть внутрь морду, но проход был слишком узок. Оно разочарованно клацнуло зубами – на землю упало несколько капель слюны – и стало отрывать вторую доску. В этот момент сверху донёсся новый звук. Он отдалённо напоминал пронзительный жалобный вопль младенца – только куда более страшный, и звучавший на более высокой частоте. Большой Коготь, как прозвал его Борис, потерял к пленникам подвала всякий интерес и перестал ломать пол. Послышался скрежет когтей по полу, топот. Затем что-то ещё запрыгнуло в дом – пол буквально содрогнулся и просел под его тяжестью, но всё же выдержал. Вопль раздался вновь, только куда громче. Коготь ответил завыванием – только на этот раз в нём слышалась не жажда крови, а безграничная, хлещущая через край ненависть. После этого до них донёсся громкий шум и визги, и сверху кто-то как будто бы начал кататься по полу. Кто-то, весящий несколько центнеров. Видимо, чудовища сошлись в схватке не на жизнь, а на смерть – за еду. То есть за Бориса и Викторию. Доски трещали, стонали у них над головами. Пол мог обвалиться в любую секунду, причём совершенно неясно, где именно – неведомые существа, судя по звукам, вели борьбу по всей площади дома. В какой-то момент в той дыре, которую проделал первый монстр, мелькнула тень, закрывшая лунный свет, но разглядеть, что именно это было, Борису не удалось. Да и не очень-то хотелось, откровенно говоря – вглядывался он скорее из какого-то дикого, ничем не обоснованного любопытства. У него вообще было ощущение, что всё это происходит не с ним – или с ним, но во сне. Он словно наблюдал за событиями со стороны; слишком сюрреалистичным казалось всё это. Впрочем, висевшая на его руке Виктория была вполне реальной; и земля под ногами – тоже. Внезапно один из монстров издал отчаянный рёв и, похоже, побежал прочь. Между досок потекла какая-то жидкость, издававшая при соприкосновении с землёй лёгкое шипение. Второе чудовище, судя по звукам, ринулось следом за первым, начисто забыв о сидевшей внизу добыче. Через несколько долгих секунд послышался вопль; кто-то зарычал, и тут же всё стихло. Остался лишь звук капавшей сверху крови монстра. Сердце Бориса отмеряло один удар за другим, а никто из монстров возвращаться не собирался. Он уже потерял счёт времени, и не мог даже приблизительно сказать не только то, как давно зашло солнце, но и как давно монстры ушли из дома. Постепенно он впал в состояние полубреда – перед его глазами плясали какие-то разноцветные тени; одна из них, поднявшись из могилы, внезапно оказалась Михаилом. Убитый – теперь в этом не осталось никаких сомнений – бывший друг смотрел ему прямо в глаза. Несмотря на то, что у самого Михаила зрачков не было – остались лишь очертания пустых глазниц – Борис физически ощущал этот взгляд на себе. Так плохо он не ощущал себя ещё никогда в жизни. Взгляд причинял ему невыносимые душевные страдания, заставлял мучиться. А ещё он видел последнюю сцену в жизни Михаила его глазами – раз за разом. Видел собственную спину, исчезающую за домиком, видел, как в его – Михаила, конечно, но в то же время и его – плечо впивается очередная пуля. Как подходят молчаливые убийцы; смотрят ему в лицо, после чего один из них поднимает пистолет. Дуло направляется прямо ему между глаз, палец ложится на курок и медленно, издевательски медленно начинает нажимать его. Курок потихоньку поддаётся; в это время в его живот впивается другая пуля. Он корчится в муках, беззвучно моля врагов добить его, желая прекратить эту бессмысленную борьбу со смертью. И вот, наконец, палец доводит курок почти до упора; пуля вылетает из пистолета, проделывает дыру в его лбу и навсегда гасит его разум. А потом всё начиналось заново – с того момента, когда Борис сбрасывал раненого Михаила со своего плеча и бежал.