Звери

Чувствую я, что не доберусь до “Псов войны”, которые, согласно плану, должны были включать все те главы, ПОВы и истории о будущем, что не вошли по разным причинам в “Звери”. Или доберусь, но слишком не скоро. Так что позволю себе разместить здесь коротенький текст, который в теории должен был стать целой главой, о том, что произошло после того, как Баста и Десс очутились на аргентинском берегу осенью на рассвете нового дня. А время — оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта. И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль... и новую жизнь... Время — плохой доктор. Заставляет забыть о боли старых ран, нанося всё новые и новые... Так и ползём по жизни, как её израненные солдаты... И с каждым годом на душе всё растёт и растёт количество плохо наложенных повязок... Эрих Мария Ремарк Род Лестранжей прекратил своё существование. Пусть и не сразу, но зато бесповоротно. У Рабастана и Эридес Лестранж, последних, кто носил эту фамилию, родилась двойня. Две очаровательные темноволосые и кареглазые девчонки. Больше детей Эридес не хотела, да и на её счастье колдомедики заявили, что вторых родов миссис Лестранж не перенесёт (впрочем, есть подозрение, что тут не обошлось без дара убеждения мистера Эйвери). Десс любила своих девочек, но всё же она всегда была слишком эгоистичной, слишком сосредоточенной на себе, чтобы целиком отдаться этому чувству. А Рабастан, напротив, буквально ушёл с головой в их воспитание. Малышки прекрасно овладели многими заклинаниями и даже зельями ещё до поступления в магическое учебное заведение, умели ездить на лошади, фехтовать и посылать назойливых ухажёров. Пока их мать занималась нарядами и посещала вечера, их отец занимался с ними и посещал секретные “пещеры” в саду, где девочки особенно любили играть. Как можно было догадаться, мистер Лестранж не был принят в магическом обществе Латинской Америки. Почти всю свою оставшуюся жизнь он провёл на территории дома своего тестя, иногда, в крайнем случае, позволяя себе прошвырнуться по маггловским местам. Да и жизни осталось у Рабастана Лестранжа не так уж и много. Здоровый и крепкий, он, тем не менее, с каждым годом слабел, то ли от климата, то ли от осознания одиночества и всех понесённых потерь. Азкабан брал своё, и раны как и материальные (всё-таки долгие годы в ледяной влажной камере, продуваемой всеми ветрами, давали о себе знать), так и нематериальные, духовные (всё то, что было пожрано дементорами, оставило в его душе дыры, и даже счастливые мгновения с дочками не смогли их залатать) губили его здоровье. Погибший брат, которого он собственноручно похоронил, потерянные наследие, семейное поместье, родина, на которую он не мог более никогда в своей жизни вернуться, друзья, в гробах или за решёткой, и отчаянные мучительные чувства разочарования, гнева, презрения, в том числе, к самому себе, — через такой мрачный калейдоскоп Рабастан Лестранж смотрел на мир. Рабастан Лестранж чах. Умер он, по волшебным меркам, очень рано, едва дожив до пятидесяти трёх. Спустя несколько лет Эридес Лестранж вышла замуж (неожиданно, но по любви) за аргентинского волшебника из очень чистокровный семьи и родила ему сына. Обе мисс Лестранж также нашли себе блестящие партии, и их дети потребовали у британского Министерства Магии все ценности, активы и имущество, принадлежавшие семье Лестранжей. На чьей стороне будет суд, покажет время.