Слёзы русалки

— Лисоль!.. — громкий оклик на несколько секунд заглушил рёв волн, неистово бьющих по скалам, и заставил меня недовольно поморщиться. Понимаю, что До Кёнсу ищет меня, но зачем же так орать?.. Прекрасно ведь знает, что я не отвечу. Миллиарды острых иголочек вонзились в мои опалённые бока, выбивая из пересохшего горла жалостливый стон. Не успела я отойти от первого шока, как накатила очередная волна боли. Широко раскрыв глаза от удивления, я начала хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, каковой, по сути, и являлась. Полуденное солнце нещадно пекло, обдавая жаром разомлевшее тело, а я боялась пошевелиться и чувствовала, как кожа покрывается волдырями. Кёнсу предупреждал, что солнечный свет для меня губителен, однако я всё делала ему наперекор и никогда не слушалась. Не размыкая век, я предприняла отчаянную попытку лечь так, чтобы на меня не попадали холодные брызги, но вся затея закончилась провалом в тот самый миг, когда рука коснулась раскалённой поверхности камня. — Даже для человека долгое пребывание на солнце чревато серьёзными ожогами, — бубнил всё-таки нашедший меня До Кёнсу, обливая мои живот и грудь прохладной водой. — О чём ты только думала? Не обращая внимания на назойливые нравоучения, я старалась подвигать хвостом, и Кёнсу, заметив это, начал усиленно обрызгивать мою изумрудную чешую. Не отрываясь от своей работы, он ворчал как старый дед, а вода с тихим шипением стекала на нагревшиеся камни. — Ещё и разлеглась у самого берега! — не унимался хвостатый, медленно утягивая меня в воду. — Тебя могли увидеть! Он позволил обвить руками свою шею и нервно дёрнул плечами, когда я задела жабры. Дело в том, что под водой мы дышим как рыбы, на поверхности — как люди. Более подробно я не вникала, хотя Кёнсу честно пытался что-то растолковать. Просто я никогда не была сильна в человеческой анатомии, не говоря уже о внутреннем строении представителей животного царства, зато точно знаю: русалки стоят особняком от людей и животных хотя бы потому, что вообще не должны существовать. — Могли, но не увидели, — слабо отозвалась я. Кёнсу ничего не ответил, и я решила, что у меня до сих пор плохо выходит этот фокус с телепатической болтовнёй. Несколько недель прошло с тех пор, как я обзавелась хвостом и прочей рыбьей атрибутикой, и всё это время с горем пополам пытаюсь освоить искусство переговариваться с русалками. В воде, как известно, особо не поговоришь, поэтому хвостатые общаются с помощью телепатической связи, позволяющей вести диалог через огромные расстояния. Вот такие вот русалочьи социальные сети. — Тебе просто повезло, — неожиданно ответил До, провожая взглядом мой засохший венок, плавно качающийся на волнах. Такой же венок каким-то чудом держался на голове у подплывшей к нам Мины: — Ты нашёл её?! — нараспев произнесла русалка. — Нашёл, как видишь… Как только рядом замаячила её тёмная макушка, моё раздражение усилилось в сотни тысяч раз. Эта девчонка могла бы получить титул «Мисс Русалочка 2014». Она вплетала цветы в свои роскошные длинные волосы, раздаривала другим русалкам собственноручно сделанные венки, плавала с дельфинами… Того и гляди спасёт принца из кораблекрушения, да уплывёт в даль, распевая песни с крабом Себастьяном и рыбкой Флаундером из диснеевского мультика. Мина везде совала свой хорошенький носик и страдала повышенным желанием подружиться, если не со всеми, то с большинством обитателей моря. К сожалению, я тоже относилась к числу этих несчастных. — Нужно уплывать, — обратилась она к нам. — Приближается шторм. Парень кивнул и покрепче перехватил меня за талию, заставляя судорожно вздохнуть от нахлынувшей боли. Мина же исчезла в неспокойных водах, взмахнув на прощание изящным хвостом. — Так нельзя, Лисоль! — парень работал хвостом за двоих, потому что я не плыла, а безмолвным грузом висла на его шее. — Ты же угробишь себя, если не прекратишь вытворять глупости! Кёнсу был прав: я вела себя просто отвратительно. Срывалась и кричала, делая больно и себе, и другим, нарушала все правила и запреты, рискуя выдать общую тайну. Я и раньше не отличалась покладистым характером, превратившись же в полурыбу, совсем озверела. Да, я злилась, а гнев — вторая из «пяти стадий горя» по системе Элизабет Кюблер-Росс, поэтому-то ищу виноватых в том, что со мной произошло. — Но я уже мертва! — В своей смерти я винила именно До Кёнсу, который не обмолвился ни одним словечком в ответ на постоянные упрёки и обвинения, потому что у него был шанс спасти меня, но он не смог им воспользоваться. И сам это прекрасно знал. — Нет, ты жива, — упрямо возразил До. — У тебя новая жизнь, и пора бы уже свыкнуться с этим! — Разве это жизнь? — истерика затягивала меня в свои липкие объятия. — Я начинаю забывать, Кёнсу... Уже не помню, как выглядит мама, но пока ещё не забыла лекции по психологии. Смешно, да? Парню явно было не до смеха: — Тебе необходимо избавиться от воспоминаний, чтобы спокойно, не оглядываясь в прошлое, выполнять свой долг. — Я, чёрт возьми, ничего не должна этому проклятому острову, — прошипела я и больше не отвечала на робкие попытки хвостатого завязать разговор, так что оставшийся путь до подводной пещеры мы провели молча. Вокруг острова были, по меньшей мере, ещё четыре такие пещеры. Люди о них не знали, что и позволило русалкам устроить здесь настоящее лежбище. Перед глазами до сих пор прыгали синие круги, а я всё сильнее хваталась за До Кёнсу, оставляя на молочной коже плеч и шеи красные отметины от ногтей. Парень помог забраться на один из камней, и я, боясь встретиться с ним взглядом, начала удивлённо крутить головой. Мы оказались в самом маленьком из русалочьих убежищ, которое находилось ближе всех к острову Мокчон. Мне ещё не доводилось бывать в этой пещере, потому что в основном здесь обитают детишки. — Эй, ты чего?! — взвизгнула я, когда тонкие пальцы аккуратно коснулись моего живота. Повинуясь какому-то внезапному импульсу, я скрестила руки в жалкой попытке прикрыть свою маленькую грудь. К сожалению, природа не наградила меня такими же пышными формами, как и Мину. Спрятать же позорную наготу волосами не получалось: уж больно стрижка короткая. — Убери, — покачал головой Кёнсу и продолжил тщательно осматривать каждый сантиметр обожжённой кожи. Хорошо, что он не сказал что-нибудь в духе «Чего я там не видел?». Другие русалки не стали бы так возиться с упрямой девчонкой… Никто из них со мной даже не разговаривал, за исключением назойливой Мины. — Почему обязательно сверкать сиськами? — запричитала я, скрывая смущение за привычным раздражительным тоном. — Неужели нельзя хотя бы ракушки на грудь нацепить? Или морские звёзды? Ответить он не успел, потому что пещеру начали заполнять дети-русалки. Их было семеро, самому старшему — девять лет. И все они погибли в море. Слишком маленькие для основных русалочьих забот, они коротали дни за вылавливанием всякой всячины из тёмных морских вод, отчего их пещера была похожа на логово старьёвщика. Чаще всего в этой горе хлама встречались так называемые «желания в бутылке». Местные жители свято верили, что их желания сбудутся, и отправляли в плавание разноцветные стеклянные бутылки, внутри которых лежали свёрнутые в трубочку записки самого сокровенного содержания. — А что бы ты загадала, будь у тебя такая возможность? — поинтересовался Кёнсу, окружённый детьми, наперебой требующими рассказать им сказку. — Ммм… майку! Или, на худой конец, лифчик! — в голове раздался тихий смех парня, и я поспешила дать другой ответ. — Ноги! Я бы хотела вернуть свои ноги и стать человеком! Малышка Ара больно ущипнула меня за руку, не довольная тем, что Кёнсу отвлекается на посторонние разговоры со старой тёткой: — Оппа, — хныкала капризуля, — ну не тяни! Подарив мелкой засранке тёплую улыбку, парень начал свой рассказ... Постепенно крохотная пещера начала растворяться, возвращая слушателей на тысячи лет назад — в период Трёх государств Кореи. Да, До Кёнсу не был Шехерезадой, и каждый раз повторял одну и ту же историю, но малыши никогда не жаловались на отсутствие разнообразия. — Первое упоминание об острове Мокчон в «Самгук саги», старейшей летописи корейской истории, связано с трагической историей царевича Мунгына… Вполуха слушая до боли знакомую легенду острова Мокчона, некогда ставшего безмолвным свидетелем ужасного предательства, я разглядывала вишнёвые волосы Кёнсу и его выпирающие рёбра. Он был таким худеньким… — Корабль царевича причалил к берегу нашего острова, — продолжал парень. — Местные жители радушно встретили будущего правителя и его возлюбленную, Ю Рин, показав себя по-настоящему гостеприимными хозяевами. Да-да, знаем, слышали. В команде корабля были сплошь предатели, подкупленные генералом Ахва, замыслившим устроить переворот и избавиться от наследника. Они вероломно убили царевича, плывших с ним хваранов* и всех островитян, пощадив лишь Ю Рин. Сохранив ей жизнь, убийцы оставили девушку одну на разорённом острове, пропитанным кровью невинных людей. Она была женщиной-вонхва, главой хваранов, одним из предписаний которых было «во время боя нет отступлений». Это означало, что в случае поражения воин должен расстаться с жизнью, иначе его ждёт позор и всеобщее презрение. А Ю Рин потерпела поражение, и мысли о том, что, приплыв на Мокчон, они с Мунгыном принесли печать смерти на эти земли, не давали ей покоя. Шесть дней оплакивала Ю Рин своего любимого и рыдала над хладными телами хваранов, многие из которых были ещё совсем мальчишками, а на седьмой принесла себя в жертву морским богам. Любой сопливый школьник знает из текстов учебников истории о печальной судьбе красавицы-невесты царевича, со смертью которого оборвалась династия Чон, а трон захватил узурпатор Ахва. Но мало кто знает о клятве вечно защищать остров и его обитателей, которую дала Ю Рин, став первой русалкой. — С тех пор те, кто принял смерть в морских объятиях, становятся русалками, — Кёнсу понизил голос так, чтобы маленьким слушателям пришлось придвинуться к нему поближе. — Люди могут в нас верить или считать мифическими существами, но им неведомо то, что произошло с Ю Рин, когда та стала русалкой. Её страдания… Её страдания. Ага. А как же мои страдания? Как же страдания семерых деток-русалок, которые могли бегать босиком по бескрайним райским просторам или пройти через круг перерождения? Всё лучше, чем стать говорящей селёдкой и вечно охранять задницы жителей Мокчона! — Её страдания только усиливались, а бессильная злоба душила Ю Рин, разъедала её изнутри. Она страстно желала отомстить… Кёнсу был полностью поглощён своим занятием, поэтому мне без труда удалось незаметно покинуть пещеру. Я не хотела и дальше слушать о барышне, чей эгоизм лишил меня свободы, сделал пленницей дурацкого острова. О чём я думала, когда поддалась на уговоры Чанёля? Ему каким-то чудом удалось найти для нас вакансии на «Чёрной жемчужине». Окрылённая желанием вернуть родителям хотя бы часть денег, которые они потратили на мою подготовку к вступительным экзаменам, я приплыла на Мокчон. Оказаться на вилле режиссёра Чо Минки хотели все, но попадали сюда лишь избранные. Здесь никогда не гасли огни вечеринок. Кажется, сюда причалила вереница яхт всей элиты Сеула, нарушив мирное существование местных жителей. Работы было много, зато и заработная плата оказалась соответствующая. К тому же, сама возможность каждый день видеть знаменитостей, вселяла в меня неподдельный восторг, но теперь это не важно. Можно распрощаться с глупыми мечтами. — Два года учёбы на факультете психологии… Всё насмарку, — причитала я. — Ты возьмёшь на себя ответственность за разбитые сердца родителей и потускневшую улыбку Чанёля? А, Ю Рин? Ю Рин ответила мне тишиной. Может виной тому мои весьма сомнительные успехи в овладении телепатией, или же она давно перестала охранять Мокчон, но самая первая русалка никогда не отвечала на мой зов. Глупо было надеяться, что она ответит сейчас. Увлечённая своими тягостными думами, я не сразу заметила, как подплыла к тому месту, на котором лежала несколько часов назад, пока меня не утащил До Кёнсу. Я уже хотела повернуть назад, когда увидела чёрный пакет, валяющийся на камнях чуть поодаль. При ближайшем рассмотрении пакет оказался обыкновенной футболкой. Мокрая тёмная ткань липла к бледной коже светловолосого юноши, не подающего никаких признаков жизни. С третьей попытки мне всё-таки удалось перевернуть бедолагу на спину: — Бэкхён? — удивлённо ахнула я, неумело нащупывая пульс. Кто сейчас не знал Бён Бэкхёна? Молодой актёр проснулся по-настоящему знаменитым после роли в фильме Чо Минки «Светлячок». Он сыграл там мальчика-беспризорника, покорив зрителей белобрысой макушкой, трогательными веснушками и тоскливым взглядом, поражающий сердца людей. Его герой тонул в безысходности и людском безразличии, но до самого конца не переставал надеяться в самое лучшее. И сейчас передо мной был тот самый Бэкхён. Не было веснушек, а тёмные корни волос кричали о том, что никакой он не натуральный блондин, худые ноги парня были покрыты различными татуировками и всё же… это был именно он. Светлячок. Любимый актёр Пак Чанёля. И мой тоже. Мной овладела паника: — Кёнсу! Кёнсу! Мне нужна твоя помощь… Я чувствовала, как внутри разрастается чёрная дыра. Он не слышит меня, он не придёт. Нужно самой как-то справляться. Я знала, что слёзы русалки обладают чудотворной силой и способны исцелять. Вот только силой такой обладает лишь самая первая слезинка, которую проронит русалка. Одна солёная капелька могла бы спасти Бэка, но у меня никак не получалось заплакать. — Ну давай же, миленький! — умоляла я, раз за разом припадая к его посиневшим губам, делая искусственное дыхание. Массаж сердца тоже не дал результатов. Бесполезно. Он умирает… В ярости ударила кулаком в грудь Бэкхёна. — Пожалуйста, Кёнсу. Тут человек умирает! Кёнсу… Мина! Кто-нибудь! Перед глазами всплыл образ Светлячка, и его печальный взгляд из-под пушистых ресниц. Если он умрёт, то станет русалкой. Я аккуратно обняла ледяного Бэка и тихо заплакала ему в плечо, надеясь, что Кёнсу не солгал о волшебных свойствах первой слезы. *** Руки, всё ещё покрытые волдырями от близкого знакомства с солнечными лучами, предательски дрожали, но я была полна решимости забрать футболку: — Я спасла тебе жизнь, слезу пролила, — пыхтела я, стараясь чуть приподнять парня, — так что тебе не на что жаловаться, верно? Не трусы же снимаю!.. Кто бы мог подумать, что не красавица Мина, а колючка-Лисоль спасёт «принца»… Нет, Бён Бэкхён был гораздо лучше любого принца! Нужно было удирать, пока он не обнаружил рядом с собой полуголую девицу с хвостом, но я не могла наглядеться на спящего Бэкхёна. В какой-то момент мне в голову пришла «гениальная» идея стянуть с него футболку и, наконец-то, прикрыть свою обнажённую грудь. — И это вовсе не воровство. Это… награда! Точно, награда! — Какого чёрта? — Бэкхён ошарашено наблюдал за тем, как я пытаюсь стянуть с него мокрую футболку. Когда его взгляд опустился на мой изумрудный хвост… Чёрт! — Ю Рин, кажется, я влипла!