Орхидея

Карина и Ира, незаметно для самих себя, невероятно сблизились за эти несколько дней. Они безоговорочно доверяли друг другу, не расставались ни на минуту. Даже на репетиции конкурса девушки теперь тоже ходили только вместе. Но Карина все время задавалась вопросом, как долго сможет просуществовать в этом несправедливом мире их неправильная любовь, хотя и пыталась все время отгонять подобные мысли. Ей хотелось, чтобы каждый новый день не заканчивался, не приближал страшную дату, которой наверняка суждено разлучить их. Сумерки уже легли на их корпус и небольшой парк возле него, придавая деревьям и зданию приятного розоватого оттенка. Ира, с головой погруженная в работу над своей конкурсной композицией, почти все утро не видела и не слышала ничего вокруг себя. Завтра вечером у нее наконец-то должен был состояться долгожданный выступ, к которому она так долго и усердно готовилась. Карина и не заметила, как такие ненавистные поначалу песни начали ей по-настоящему нравиться и как она даже начала подпевать Ире. К ним все так же забегали их знакомые. Влад все никак не мог прекратить кокетничать с Кариной, из-за чего сегодня в обед он с Ирой сильно повздорил. Шатенке было немного странно наблюдать за этой сценой ревности, завуалированной под обычный спор на почве взаимной неприязни, ведь ее любви норовили добиться сразу два человека, причем разного пола. Ощущение неправильности и даже, в какой-то мере, обреченности их с Ирой романа все время присутствовало в сердце Карины. Но стоило им остаться наедине, как руки и губы, игнорируя все сомнения и здравый ум, так и стремились хотя бы мимолетно коснуться бледной кожи ее подружки-гитаристки и получить такую же робкую ласку в ответ. После той ночи девушки больше не позволяли себе никаких излишеств. Орхидея, стоящая в пластмассовом стаканчике на прикроватной тумбочке Карины стала для ее обладательницы своеобразным символом их любви. Невесть откуда появившийся в сумке гитаристки цветок был очень похож на их чувства. Он был таким же неожиданным, таким же хрупким, прекрасным и нежным. Карина стояла на балконе, провожая взглядом утопающее в морских волнах солнце, золотящее своими последними лучиками ее загорелую кожу. Сквозь закрытые двери сюда пробивались стушеванные звуки голоса Иры. Она напевала свою концертную песню без гитары для того, чтобы лучше слышать себя. Она пыталась справиться с только сегодня придуманной модуляцией, которая была для нее немного высока. Шатенка могла поклясться, что исполняя эту авторскую песню о вечной любви, гитаристка думает именно о ней. Она знала эту девушку всего неделю, но уже была уверенна в том, что могла бы провести с ней всю жизнь. Девушка была абсолютно уверена в том, что подруга не бросит ее ни в коем случае и что с удовольствием продолжит встречаться с ней вне лагеря, но вот в себе Карина сомневалась. Она была в некой мере непостоянной и увлекающейся. Надолго ли ее хватит в этих отношениях, она не знала. Несомненно, чувства были, но смогут ли они стать надежным фундаментом для действительно серьезного и длительного союза? Сердце подсказывало, что у них все получится, но вот холодный разум ставил эти убеждения под сомнения. Слишком уж хорошо Карина знала себя и свой темперамент. От грустных размышлений Карину пробудили мягкие прикосновения к ее плечам. Вскоре эти ненавязчивые касания сменились цепкими объятиями, после чего ее левое плечо ловко освободили от рукава футболки, спустив его вниз и обнажив чувствительную смуглую кожу. На смену пальцам, нежно поглаживающим шею и плечи, пришли горячие губы, а вот руки опустились ниже, продолжая стягивать вниз мешающую ткань. Сдерживаясь из последних сил, чтобы не начать отвечать на томительные ласки, Карина тяжело выдохнула: - Остановись. – Ира послушно отстранилась и стала рядом с Кариной, облокачиваясь о перила балкона. Шатенка, пытаясь выровнять дыхание и совладать с внезапно раскрошившимися на несвязные частички мыслями, решила, что именно сейчас ей нужно предупредить гитаристку о своих сомнениях и абсолютной неуверенности в их совместном будущем. Вот только с чего начать, девушка не знала. В голове была сплошная каша, выудить из которой хоть одну здравую мысль не получалось. - Кто я для тебя? – К удивлению Карины, первой начала Ира. Эта фраза оказалась неожиданно грустной. Яркие серые глаза горели отчаянием и немой мольбой. Казалось, что она ждет не ответа на личный вопрос, а приговора, который завершит ее жизнь казнью или же оставит в живых. - Что ты имеешь в виду? – Шатенка все еще не до конца пришла в себя и поэтому не сразу поняла суть поставленного вопроса. - Просто ответь, кем ты меня считаешь в своей жизни: любовницей, подругой, персональной игрушкой, которую можно будет запросто выбросить, когда надоест или еще кем-то? – Гитаристка отвернулась, но Карина в последний момент заметила, как покраснело лицо девочки и как ее глаза заблестели соленой влагой. - Ты не игрушка для меня. – Она приблизилась к Ире и невесомо приобняла ее сзади, ощущая, как по ее телу проходит дрожь в такт еле слышимым всхлипам. – И уж точно ты для меня кто-то более важный, чем просто любовница или подруга. Ира медленно обернулась к Карине, словно проверяя, действительно ли ей не почудились эти слова, а заодно предоставляя взору девушки все еще скатывающиеся по раскрасневшимся щекам слезы. Карина принялась аккуратно утирать мокрые и темные из-за поплывшей туши дорожки слез, от чего гитаристка прикрывала глаза дрожащими веками. – Я люблю тебя, глупенькая. Эти слова как-то сами вырвались. Шатенка не планировала говорить их, так как еще и сама в них немного сомневалась. Но на Иру они произвели немного неожиданный эффект. Уже застывшие на ресницах слезы, скатились по щекам к подбородку, прокладывая дорогу целому фонтану горячей жидкости. - Ира, ты чего? – Недоумевала Карина, так как ожидала, что ее реплика окончательно успокоит собеседницу, а не заставит ее рыдать еще сильнее. - Извини, у меня просто неадекватная реакция на подобные вещи. – Улыбаясь сквозь неконтролируемый поток слез, со скоростью света протараторила Ира. - Понятно, бывает. – Шатенка так же улыбнулась и еще крепче прижала к себе стоящую рядом девушку, вытирающую последние капельки слез. - А ты сказала, что любишь меня, серьезно или только для того, чтобы я не затопила наш корпус? – Хоть эти слова изначально должны были восприниматься в шутливой манере, веселого в этой фразе было мало. Карина задумалась. Сейчас было самое время рассказать то, о чем она хотела поведать с самого начала их тяжелого разговора. - То, что я к тебе неравнодушна – это однозначно. Я даже почти уверена, что то, что я к тебе чувствую и есть любовью. Но дело в том, что я не знаю, как долго смогу сберечь в своем сердце это чувство. Я редко зацикливаюсь на чем-то одном на длительный период времени. Поэтому, я бы хотела предупредить тебя, чтобы ты не особо на меня надеялась в будущем. - Но ты ведь меня не бросишь? – Проглотив оставшиеся слезы, которым не терпелось выбраться наружу, Ира бросила обреченный взгляд куда-то вдаль. - Я постараюсь. – Вложив в эти слова как можно больше уверенности, ответила Карина. Так непривычно медленно и опечаленно произнесенные гитаристкой слова почему-то вызвали у девушки сочувствие. Казалось, будто ее собеседницу мучит что-то, словно какая-то былая любовная неудача все еще бередит ее сердце. Шатенке хотелось узнать больше о самой девушке и об ее проблемах в частности. – А почему ты спрашиваешь у меня такие вещи? Тебя уже кто-то бросал? - Было дело. – С какой-то самоиронией ухмыльнулась сама себе Ира. – Я до сих пор корю себя за то, что купилась на слова, которые так долго хотела услышать хотя бы от кого-то. – И гитаристка начала свой рассказ о самой болезненной для себя теме – своей первой любви. Карина не слышала прежде в речи подруги такой серьезности и четкой расстановки. Если раньше ее речь лилась неудержимым потоком, то сейчас каждое слово она будто выдавливала из себя, словно каждый звук полосует ее душу ножом. - Слушай, а раз уж у тебя с девушками не получалось, так почему ты не решилась на отношения с парнем? – Абсолютно логично задала вопрос шатенка, выслушав печальный рассказ до конца. - Э, нет. На мужчин я обижена еще больше и дольше. – Ира даже смогла улыбнуться уголком губ, пересилив угнетающие ее воспоминания. – У меня это из детства. Мой папа, скажем так, был не самым прилежным семьянином, а когда мне было четыре года, он и вовсе ушел из семьи. Не знаю, может какую-то роль в моем отношении к парням сыграли жалобы мамы, но с тех пор во всех особях противоположного пола я начала видеть сплошные недостатки, а уж от мыслей, о какой бы то ни было близости с этими низкими и подлыми существами, меня и вовсе выворачивало наизнанку. Но позже я осознала, что парни не так уж плохи и даже стала общаться с некоторыми из них, но подпускала я их к себе не без соблюдения определенной дистанции между нами. В случае, если они хотели чего-то большего, я ясно давала понять, что не хочу этого, а вот если и это не помогало, то я говорила им о своей ориентации и больше никто меня не доставал. – Девушка искренне рассмеялась вместе с Кариной, вспомнив выражение лиц своих друзей, когда они узнавали о том, что ее интересуют исключительно девушки. - Но ведь не все мужчины одинаковы, почему ты так категорично запретила себе заводить с ними отношения? – Отойдя от приступа смеха, задала вопрос шатенка. - Да, я это понимаю, но я ничего никому не запрещала. Ну, вот не тянет меня к парням и все. Мне не то, чтобы до сих пор противно, но просто они у меня не вызывают никаких чувств вообще. Вот есть они – хорошо, нет их – вообще шикарно. Карина с радостью отметила, что подруга опять вернула своей речи прежний темп – значит, ее настроение стало прежним. - Знаешь, я тебя понимаю. – Как-то опечаленно произнесла шатенка, она решилась поведать этой девочке то, о чем никогда и никому не говорила. Было слишком больно и стыдно вспоминать об этих ужасных событиях из своей жизни, которые все еще таились где-то в самых укромных уголках ее памяти. – Несколько лет назад у меня тоже появилась огромная неприязнь к парням. Дело в том, что меня пытались изнасиловать. К счастью, тогда все обошлось. Неподалеку проходил какой-то мужчина и разогнал тех придурков. Но вот неприятный осадок остался до сих пор. Ира, полными сочувствием глазами, посмотрела на девушку, доверившую ей свою самую сокровенную тайну. Ком, стоящий в горле, не позволял ей сказать ни слова, поэтому она без комментариев утешительно оплела шею собеседницы руками, пытаясь вложить в этот тактильный контакт все то, что не вышло выразить словами, которые сейчас, наверное, были попросту лишними. - Мне так хорошо с тобой. – Промурлыкала Карина, накрыв ладонями руки, все еще не выпускающие ее из цепких объятий. - Мне с тобой тоже. – На грани слышимости ответила гитаристка. - Хватит нам уже с тобой грустить. Неси гитару, споем с тобой что-нибудь. – Пересилив волну нахлынувшей грусти, шатенка решила, что им не стоит окончательно раскисать. – У тебя еще и выступ завтра, так что тебе не помешало бы немного порепетировать. - Но тебе ведь не нравилось, когда я играла и пела. – Опешила Ирина, наконец, высвободив собеседницу из объятий. - С тех пор, как я тебе это говорила, много что изменилось. – Засияв солнечной улыбкой, подметила Карина. - А, ну ладно. – Все еще удивленная, но улыбающаяся девушка, неспешно направилась в их комнату, чтобы извлечь из шкафа любимый инструмент. Ира вернулась обратно меньше, чем через полминуты. Ее побледневшее и застывшее лицо не на шутку напугало шатенку. - Что с тобой случилось? – Встревожилась девушка. - Посмотри на это. – Карина сначала не поняла, куда ей нужно смотреть, но вскоре обнаружила в дрожащих руках Иры ее гитару. Шатенка не сразу поняла, что именно не так с инструментом из-за того, что на дворе уже было достаточно темно. Но внимательнее присмотревшись, она разглядела безвольно свисающие короткие нити, намотанные на колки, были и нити покороче, но они были прикреплены чуть ниже – на струнодержателе. Карине не составило труда догадаться, что эти перерезанные нити являлись струнами.