Метель

Худые, покрытые ссадинами коленки стукаются друг о друга, когда Роберт приподнимается и протягивает руку, чтобы накрыть их с Эддардом одеялом. — В Винтерфелле бывало так же холодно? — Редко. Замок построен на горячих источниках. Там бывало прохладно или промозгло, под дверь задували сквозняки, но я не помню настоящего холода, — ответ звучит немного приглушенно. Эддард сворачивается как котенок, лицом к другу, и обхватывает себя костлявыми руками за плечи. Поправив до конца шерстяное покрывало, Роберт успокаивается и ложится рядом. "Зима близко", — гласит девиз Старков. Она в самом деле близко и дает знать о себе холодами и первым, быстро тающим на земле снегом. На зиму Аррены перебираются в Лунные Врата, но в этот раз с отъездом задерживаются. В Орлином гнезде воспитанникам отведена одна комната на двоих. Зябнущий Роберт берет подмышку подушку и, не спрашивая разрешения, с самоуверенной улыбкой забирается на чужую кровать — и так раз за разом, пока не входит в привычку. Кровати рассчитаны не на мальчиков, а на юношей, и это позволяет им вдвоем уместиться на одной перине. Тем более что так гораздо теплее. Разве что только упираются друг в друга коленями, когда поджимают ноги, но и к этому они привыкают, учатся не замечать. Подобные неудобства кажутся такими мелочами, если вспомнить, что за окном метель. — А как было в Винтерфелле? У Роберта сна еще ни в одном глазу, а Нед подавляет зевоту. — В замке там не холодно, но снег часто лежит на земле и летом. В основном, ближе к осени, конечно… Вокруг замка построены две крепостные стены, отец рассказывал, что они обе очень старые. Рассказывая, Эддард прикрывает глаза, словно образы, яркие, живые, всплывают из памяти и становятся для него не менее материальными, чем колени лежащего рядом мальчика. — За стенами находится Зимний городок, но я никогда не был там, только проезжал мимо по дороге сюда. Брандон — вот он был, и не один раз, когда возвращался к нам из Города-на-Кургане, от Дастинов, у которых воспитывается. Обещал, что возьмет с собой и меня. Покои лорда Винтерфелла и его семьи — в Великом замке. У лестницы там массивные широкие ступени, мы с братьями и сестрой любили там играть… …каблуки детских сапожек стучат о каменные плиты, порождая эхо. На каком-то этапе игры Брандон оступается и падает, увлекая за собой Лианну, чью крохотную ладошку сжимал до этого в своей . Он подскакивает быстро, небрежно улыбается, стремясь уверить окружающих, что все в порядке, а Лианна сдерживает слезы и потирает ушибленный бок. Нед помогает ей встать: — Будь осторожнее… — Отец не разрешал беспокоить его и входить без спросу в его покои, но любопытство было сильнее, и мы с Брандоном тайком подсматривали, как он сидит за столом, склонившись над бумагами… — …Не толкайся! — ворчит Брандон. — Сам не толкайся, — шепотом отзывается Нед. Замочная скважина маленькая, вдвоем подглядывать неудобно, Брандон пользуется тем, что старше и выше, надавливает плечом на плечо брата, отталкивая его. Однажды он займет место отца и будет сидеть на том же месте, думает Нед. Застывшая на лице Рикарда Старка серьезная сосредоточенность по-своему завораживает. Брандон тяжело вздыхает: ему предстоит еще слишком многому научиться, прежде чем самому стать лордом Винтерфелла. Он вырос бы сей же час, будь на то его воля… — А наш отец, наоборот, любил, когда мы появлялись у него на пороге, — с улыбкой вспоминает Роберт. — У Станниса всегда находилась куча вопросов, отцу нравилось на них отвечать. Наверное, ему вообще нравилась наша любознательность. — Любознательность… — Нед отворачивает голову и останавливается взглядом на потолке. — Я не знаю, что по-настоящему нравилось отцу. Знаю только, что он нас любил, всех четверых, и не прекратил бы, что бы ни случилось. Даже когда без разрешения залезли на воронью вышку… …— Да не бойтесь вы, никто даже не узнает!, — ободряюще кричал Брандон. Он всегда был зачинщиком, а спешащая за братом Лианна — самой верной его соратницей. Нед с Бендженом отставали — сомнения тревожили сильнее, чем дразнящие слова Брандона. Под ногами скрипят наполовину сгнившие доски, одна из них ломается, когда Лианна наступает на нее. Братья едва успевают подбежать к сестре. Вечером отец с мейстером будут снова укорять их за недостаточную внимательность и ушибы… Ворочаясь, Нед случайно стягивает покрывало с Роберта. Тот тянется за ускользнувшим уголком и придвигается ближе. Отстраняться уже не хочется, и мальчики засыпают, прижавшись друг к другу. Роберт смежает веки, когда Нед проваливается в дремоту и его губы растягиваются в легкой, безмятежной улыбке. Роберт думает, что черты лица мальчика резковаты, что ладони, лежащие на подушке между их лицами, теплы, как и дыхание Неда. Роберт думает, что ему нравится смотреть на улыбку Эддарда Старка. С такими мыслями он засыпает. Вьюга укрывает Орлиное гнездо и двух спящих мальчиков. // Худые коленки стукаются друг о друга, когда Роберт приподнимается, натягивая на них с Недом шерстяное, колющее обнаженную кожу покрывало. В этом движении есть что-то привычное, устоявшееся: Нед — слишком частый гость в постели Роберта. — Ну да ничего, в Винтерфелле наверняка бывало и холоднее, — замечает последний бодро. Нед не отзывается. Он лежит, нахмурившись и поджав губы — подобное выражение лица Роберт видел временами у младшего брата Станниса. Но с его угрюмостью был знаком каждый в Штормовом пределе и принимал как данность. Скорбь Неда была сильнее. Ворон с известиями из Королевской гавани прилетает во время трапезы, Джон Аррен разворачивает письмо, отставив в сторону тарелку и кубок. Роберт с Недом напряженно наблюдают за бледнеющим лордом, а тот медленно поднимает глаза от исписанной мелким острым почерком бумаги, открывает было рот, но не произносит ни звука. Он понятия не имеет, как сказать воспитаннику, что его отец и брат казнены. А воспитанник понятия не имеет, как на это реагировать. Сначала он не верит собственным ушам, потом — старается поймать взгляд Джона Аррена, но он отводит глаза, не без злости комкая письмо. Вечером Нед сам приходит в покои Роберта. Вьюга за стенами замка воет особенно тоскливо, когда новый наследник Винтерфелла ложится на край чужой постели. Кровати остались прежними, воспитанники — выросли, и теперь спать вдвоем неудобно и тесно. Нед не думает об этом. Он подтягивает колени к подбородку, как в детстве, ладони сжимает в кулаки. Эддард Старк никогда не стал бы плакать, но Роберт уверен, что это безмолвное горе сильнее того, что выставляется напоказ. Винтерфелл стоит на холмах, рассказывал Нед. Штормовой предел — на утесе у берега моря, и Роберт со Станнисом удирали из замка, чтобы послушать прибой. Брата шум волн, с силой бьющихся о камни, особенно завораживал. Спустя несколько лет эти самые волны забрали Стеффона и Кассану Баратеон. Стоя на крепостной стене и осознавая, что не может абсолютно ничего сделать для спасения родителей родителей, Роберт не мог сдержать сдавленных рыданий. А Нед был слишком далеко, чтобы их услышать. В Винтерфелле — несколько башен, каждую из них Нед называет, загибая пальцы на правой руке. Разрушенная башня, Первая твердыня, Великий замок, арсенал, колокольная башня – они разбросаны по территории замка, в то время как в Штормовом пределе всего один донжон, вмещающий в себя все помещения, от кухни до покоев лорда. — Снег часто лежит на земле и летом, — обронил несколько лет назад Нед, и Роберту Винтерфелл представляется вечно занесенным снегами ледяным замком. В Штормовом пределе в летнее время невыносимо жарко, дующий с моря бриз практически не освежает, воздух накаливается не хуже, чем в кузнице Донала Нойе, когда тот кует для Роберта его боевой молот. По рассказам Винтерфелл угрюм, суров и неприветлив. Нед тоже угрюм — на первый взгляд. Нахмуренный северный мальчик, с которым приходится делить комнату и занятия на главном дворе Орлиного гнезда. Но время от времени на его лице появляется улыбка, и Роберт думает, что никто в Вестеросе не способен улыбаться так тепло и искренне, как Эддард Старк. Роберт обнимает Неда за шею, прислоняясь лбом к его лбу. С мечом Роберту всегда удавалось сладить лучше, чем со словами, сейчас это мучает, скребет изнутри. Быть рядом — единственное, что он может дать Неду. Тот снова засыпает быстрее, а Роберт дольше обычного лежит без сна, вглядываясь в свете непогашенной смолянистой свечи в складки на лбу друга и потрескавшиеся тонкие губы — он помнит, как прикусывал их прошлой ночью едва ли не до крови, он слишком много всего помнит. Больше Нед не улыбается во сне. Роберт засыпает, не убирая ладони с шеи Неда, ощущая под пальцами его замедленный пульс. На остаток ночи они снова превращаются в мальчиков. Метель укрывает Орлиное гнездо.