Кошатник

Я внимательно следил за каждым движением мужчины в чёрном пальто. Дело было не в том, что он каким-то образом меня заинтересовал. Нет, кроме вызывающе-белого зонта в нём не было решительно ничего примечательного. Но он смотрел на меня. Он дерзко смотрел на меня, не скрывая этого. Будто бы разглядывал. А когда я поднял глаза, чтобы удостовериться в своей правоте, то встретился с ним взглядом. Довольно узкие, светло-серые глаза смотрели куда-то сквозь меня, на лице мужчины блуждала улыбка. Он приближался, сокращая дистанцию между нами. Я смотрел на него, он смотрел на меня. Как это выглядело со стороны? Так подходят к незнакомому дикому животному. Осторожно, крадучись. Смотря в глаза и выставив вперёд руку, желая погладить. А может, - поймать. Мне не нравилась такая позиция. И не только она. Мне не нравилось ничего, мне было ненавистно решительно всё. Начиная от отвратительного дождя и заканчивая осознанием собственной беспомощности. Я не знал этого места, это незнакомое, чужое мне место казалось целым миром. Это и был мир. Знакомый, но давно забытый, отремонтированный кем-то мир. Это не был Санкт-Петербург с его диковатыми, но приятными глазу новостроениями. С его каналами и привезёнными из самой Англии белыми скакунами, запряжёнными в кареты. Тут не было девушек в пышных юбках и дам с вызывающе-глубоким декольте. Тут не было белых париков и мощёных белым камнем улиц вдоль каналов. Но в тоже время это была Земля. Я на Земле… Великая Дева, любимая, возлюбленная, жена, в конце – концов!, за что оказался я на этой проклятой планете? Зачем оказался я в этом небольшом квадратике из клёнов и блеклой травы, когда вокруг меня серой громадиной возвышается незнакомый, уродливый город с яркими вывесками, чернокожими и… Я не знаю, как назвать эти недо-экипажи! Я пытался успокоиться в то время, что меня охватывала паника. И я не мог выбраться из её цепких объятий, из оков страха. Я старался, но не мог. Дождь был отвратительно-холодным, я промок буквально насквозь, и чувствовал себя совершенно разбитым. Но не имел на это права. Капли ледяными иглами пронзали кожу головы, волосы уже давно намокли и теперь прилипали к коже и к бархату туники. Казалось, что моя одежда вместе с волосами весят больше, чем я сам. Великая Дева, иногда я не понимаю твоего юмора. Ты делаешь мня атеистом, видимо. - Бездомный котёнок? – я знал, что он приближается. И был морально готов к началу диалога. Во всяком случае, мне так казалось. Но голос субъекта в чёрном пальто заставил меня вздрогнуть, вывел из размышлений. Мягкий, с оттенком насмешки. Мне НЕ нравится этот тон. Мне не нравилось, что, когда я поднял глаза, то обнаружил над собой белый зонт, а на лице мужчины – всё туже блуждающую улыбку, как будто бы он и говорил не со мною, и обращался не ко мне. Довершало композицию то, что я не понимал, что он говорит. Совершенно не понимал этого языка. Он не был похож ни на один из мне известных. Явно не обладая должной эрудицией, мужчина продолжил после недолгой паузы, - Ты понимаешь по-английски? Он задал вопрос, на который я не мог ответить. Стало ещё обиднее, чем несколько минут назад. У меня была старая привычка – закусывать губу при волнении. Во время своего княжения я о ней успешно забыл, так как монарху нет хуже беспечности, чем бросаться своими эмоциями. Но в молодости, в Санкт-Петербурге 50-тых годов, все знали: когда А. Глинский закусывает нижнюю губу, он совершенно растерян. Так было и сейчас. Вообще, я страстно желал, чтобы этот сударь развернулся и пошёл своим путём, ибо он был нежеланным гостем тут. Но надо мною всё ещё нависал вызывающе-белый зонт, а мужчина всё ещё чего-то ожидал от меня. - Меня зовут Нерон. Простите, но я не понимаю, о чём вы говорите, - язык – это стихия. Ты не осознаёшь, как двигается язык, как изо рта вылетают звуки, складываясь в слова. Слова становятся фразами. Знакомый мне язык был звенящим, быстрым и лёгким, он был, по моему мнению, крайне благозвучен. Я говорил достаточно внятно, но, не смотря на это, всё равно остался не понят. На лице мужчины отразилось непонимание. Такая же физиономия, наверное, была у меня, когда он заговори со мною. Повисло молчание, мой собеседник явно над чем-то задумался. После нескольких секунд раздумий он снова обратил свой взор к моей Королевской персоне, - Всё с тобою понятно. - Иди, - ему пришлось чуть пригнуться, чтобы быть со мной а одном уровне. Возможно, сыграли нервы, но мне вдруг захотелось точным ударом по скуле направить его на путь истинный, то есть туда, куда он и шёл изначально, - За. Мной. Иди за мной, - подняв руку на уровень глаз, он жестами обозначил «ты», потом - глагол «идти», потом ткнул пальцем себе в грудь. «Я». Показал в сторону конца аллеи, показывая необходимое направление. «Ты должен идти за мной». Свой скептицизм по этому поводу изобразил с помощью простейшей мимики. Собеседник только улыбнулся и, снова пробормотав что-то на своём языке, схватил меня за запястье.