"Как упоительны в России вечера..."

«Николка, Николка…Зачем пишу это? Не знаю. Ведь ты никогда не простишь меня, верно? Нет мне прощения… Да и вряд ли ты вообще получишь это письмо. Один солдат из караула, добрый малый, согласился передать его на почтовую станцию. А как дальше – бог весть. Тысячи верст, Николка… Я чувствую, что схожу с ума. Единственная отрада и утешение – ночи, когда ты приходишь ко мне во сне. Ты улыбаешься и смотришь, чуть прищурившись, а иногда гладишь меня по волосам. Ты такой юный, такой живой. Николка …Ангел мой… Помнишь, как мы встретились?...» Еще бы не помнить…Был конец июня, и в широко распахнутые окна особняка на Большом Глинищевском лился полный жара воздух. Николка протанцевал пару туров с милой Лизонькой Ростовцевой, а потом появился знакомый ее родителей, поручик Т., и, с их полного одобрения, ангажировал Лизоньку на весь вечер. Она отошла, виновато улыбнувшись и передернув тонкими обнаженными плечиками. Других ровесниц не было, и Николка, отчаянно скучая, расположился за столиком с бокалом вина. Духота отупляла, хотелось спать… Из оцепления его вывел громкий стук входных дверей и веселые голоса в прихожей. - Лисницкий, черт тебя дери, ты что, выдул всю бутылку?! - Казнить его, казнить! - Отстань, Сашка, ты сам его вылакал, а сваливаешь на меня! - Шампанского! Несите шампанского! Привстав с кресла, Николка увидел, как в залу ввалилось человек пять подвыпивших юнкеров. Смеясь и толкаясь, они приводили в порядок изрядно помятые мундиры и оглядывали зал, выискивая партнерш. Николка завистливо вздохнул и отвел взгляд. Ему было не с кем даже перекинуться словом. О, как бы он хотел оказаться сейчас в их компании… Тоска с такой силой захватила его, что он, не желая оставаться здесь, среди беззаботных веселящихся людей, вскочил с кресла и бросился к выходу. Он не мог уйти без родителей, так что придется подождать их. Что ж, так уж лучше он просидит остаток вечера на крыльце, как нищий на паперти, чем там… Николка проскользнул мимо веселых юнкеров и был уже в дверях, когда на плечо ему легла чья-то рука. - Прошу вас, постойте… Он нехотя обернулся и встретился взглядом с высоким сероглазым шатеном. - Подпоручик Александр Ремизов, - наклонив голову, представился тот. – Позвольте узнать, как вас зовут. - Лицеист Николай Дельвиг, - выдавил Николка и почему-то отчаянно покраснел… «…Помнишь? Я как увидел тебя – понял, что пропал…Такой хрупкий, такой красивый, такой одинокий. Я бросил своих приятелей, схватил шампанского и вышел с тобой на крыльцо. Сколько времени мы там провели, усевшись прямо на каменные перила?... Уже давно стемнело, ты вслед за мной (вот оно, дурное влияние…) пил вино прямо из горлышка и немного опьянел. Ты облокотился о мое плечо, и я чувствовал, какой ты теплый, почти горячий, вдыхал твой запах и растворялся в нем. Даже в свете тусклых газовых фонарей возле парадного я видел, что твои щеки порозовели, а глаза блестят… Я не понимал, что со мной происходит, и это пугало меня. О, разумеется, я тоже был пьян, уже и не припомню, сколько было выпито в тот вечер, - ведь мы праздновали выпуск из юнкерского училища… Но ведь я не терял разума, отнюдь, - ты знаешь, я не из тех, кто, выпив, творит черт знает что, а потом, придя в себя, не может вспомнить, какие оказии с ним приключились. Тем сильнее недоумевал я – почему, вместо того, чтобы веселиться с друзьями и девушками, я сижу с тобой? Почему сердце бьется как заполошное от твоих случайных прикосновений? Почему так сбивается дыхание и хочется обнять тебя, будто ты – девушка, и провести рукой по твоим густым пшеничным волосам?.. Я не знал ответа и боролся с собой, но не выдержал и неловко ткнулся губами в твою гладкую, нежную щеку… Как мне удалось разыскать тебя потом – сам удивляюсь…» Ах, тот день тоже навсегда остался в Николкиной памяти. - К молодому барину приехали, поручик какой-то его спрашивают, – сказала экономка Таисья, заглянув в гостиную. Мать оторвалась от томика Лермонтова, который читала, и удивленно приподняла бровь: - Кто это к тебе, Коко? Николка молча рванулся из-за стола, разбрызгав чай, бросился к дверям и замер на пороге, не веря своим глазам: возле парадной лестницы, держа на поводу гнедого коня, стоял Саша Ремизов.