Принцип домино

POV Брайан Я лежал с закрытыми глазами и никак не мог сообразить, почему не звонит будильник, а когда открыл их, то даже не сразу понял, где я, собственно, нахожусь. Прямо надо мной нависал низкий потолок крохотной комнаты, а кровать, в которой я лежал, была настолько узкой, что одна моя рука свисала вниз, практически касаясь пола. В сонном мозгу со звоном щелкнуло какое-то реле, и мне показалось, что я провалился лет на пятнадцать назад, в дивные времена односпальных кроватей, джинсов из супермаркета и, конечно же, дешевого пойла и сигарет. Я сел на постели и осмотрелся. Да, эта комнатка была такой же, как и моя студенческая келья многолетней давности, но только по размеру. Почему только по размеру? Да потому что в этой комнате, в отличие от тогдашней моей, царили идеальные чистота и порядок. Все вещи лежали на своих местах, на белоснежных стенах не было налеплено никаких идиотских плакатов, прикрывающих пятна грязи, под столом не стояли пустые бутылки из-под пива, и даже детали моего туалета, брошенные вчера прямо на пол, теперь аккуратно висели на спинке стула. Да, хозяин этого помещения явно был... Хозяин? Блядь, Тейлор!! Ну, и где же он сам? Я медленно встал и огляделся внимательнее, хотя в принципе, в этом не было никакой необходимости, спрятаться на этих десяти квадратных ярдах не смог бы даже лилипут. И тут мой взгляд уперся в стоящие на письменном столе круглые часы. Ого, уже десять утра! А почему же мне никто не звонит? Я достал из кармана своих брюк телефон и понял, что он просто разрядился и вырубился, а когда это произошло, хуй его знает! Зарядки-то по-любому у меня сейчас нет... А Тейлор просто ушел на эти свои занятия в универ, оставив меня спокойно досыпать. Он, значит, на парах, а у меня... Выборы! И сейчас мне следует быть в избирательном штабе, рядом со своим патроном, под обстрелом микрофонов и телекамер! Однако, я почему-то не бросился срочно одеваться, нет, я продолжил бродить по этой крошечной комнатенке, заглядывая в шкаф с черными шмотками, пялясь на полки с многочисленными призами, открывая ящики письменного стола и поражаясь тому, что кто-то может так разумно и с таким комфортом разместиться в таком жалком пространстве. Мало того, я даже перебрал все найденные мной в помещении книги, в попытках выяснить литературные вкусы хозяина комнаты, и нарвавшись среди прочего на «Руководство по эксплуатации гранатометного прицела», решил, что, пожалуй, как раз эти выяснения можно отложить и до лучших времен. Произведя таким образом дедуктивное сканирование обстановки, я вернулся обратно к кровати и упал на нее, закрывая глаза и лениво потягиваясь, как вдруг рядом со мной приземлилось нечто пушистое и довольно тяжелое. Я открыл глаза и увидел вчерашнего черного котяру, вольготно расположившегося сбоку. Протянув руку, я собрался сбросить мехового нахала на пол, но он вдруг повалился на спину и развязно подставил мне свой живот, а я провел по нему ладонью и услышал противное тарахтение, которое на кошачьем языке означало, что жизнь все-таки удалась. Я снова закрыл глаза и стал вспоминать прошедшую ночь и белобрысого пизденыша, который был... Был таким отзывчивым, совершенно неопытным и трогательным, и который взбрыкнул всего один раз за всю ночь, да и то когда я сам его спровоцировал. Потом я принялся мечтать, как бы мог пройти день, если бы не эти блядские выборы. Ну, во-первых, я бы никуда не ушел. Дрых бы здесь, вон, рядом с котом, дождался бы хозяина, а когда бы он вернулся, раздел его и рассмотрел при свете дня. А он бы рассмотрел меня (зря что ли я так гроблюсь на этих мудацких тренажерах?), а потом бы мы... Ну, это понятно! А после поехали бы обедать, непременно в Либерти-кафе, а там бы я его типа невзначай продемонстрировал всем моим изумленным друзьям. И кстати, Теодор, выкуси, а то «натурал», «натурал»... А вечером потащил бы свою добычу в «Вавилон», прямо в этом его агрессивно-пуританском прикиде, и там, небрежно предъявляя его местным знатокам, смотрел бы, как они все тихо давятся слюнями от зависти. Ну, еще бы, Джастин Тейлор - это вам не обычный вавилонский масс-маркет, это, сука, такой эксклюзив, что мама дорогая! А вот, интересно, умеет он танцевать? Вдруг, нет? Не может же человек уметь абсолютно все? Тогда я бы научил его, показал, что это дело серьезное, это вам... не карбюраторы промывать! Вот, а потом... Но сегодня, блядь, выборы! И мне надо срочно вставать, ехать домой переодеваться, брать зарядку от телефона и пиздовать на политические галеры. Одевшись, я подошел к окну и посмотрел вниз. Весь двор был заполнен студенческим людом, и о том, чтобы спуститься по пожарной лестнице не могло быть и речи. За хлипкой дверью также раздавался топот многочисленных ног и взрывы хохота, но другого выхода из этой малометражной ловушки у меня все равно не было. И я, прямо в своем слегка помятом, но по-прежнему роскошном костюме от Армани, решительно выдвинулся в коридор и с независимым видом направился к лестнице. Я продвигался среди молодых парней в футболках и джинсах и очкастых девиц в клетчатых юбках, как испанская каравелла в окружении туземных пирог, чувствуя на себе удивленные взгляды и слыша за спиной тихие перешептывания. На улице я продрался сквозь толпу местных знатоков, окруживших мой раритетный корвет, завел его и гордо уехал в светлую даль, великолепно освещенный солнцем. Заехав домой, побрившись и переодевшись в свой самый консервативный костюм, я отправился в избирательный штаб. Участки для голосования были уже открыты, в некоторые из них стояли очереди, но мысль самому заехать и проголосовать даже не приходила мне в голову. Да и за кого? За чернокожего демократа? Так это неэтично по отношению к моему клиенту. За Стоквелла? Не смешите мои пятки... А в избирательном штабе паника по поводу моего отсутствия уже достигла своего апогея. И стоило мне только войти, как меня сразу схватили, скрутили и потащили к кандидату, находящемуся на грани нервного срыва, а тот, увидев меня, испытал такое облегчение, что даже не стал орать. Мы сели перед большими экранами, на которых скакали цифры проголосовавших по районам, и стали разбирать результаты экзит-поллов, поступающих с избирательных участков. Кругом сновали репортеры, включались красные точки видеокамер, трезвонили телефоны, падали со столов какие-то пластиковые бутылки с водой, и отвратительно пахло фастфудом. А я хотел спать, курить, есть, а больше всего мне хотелось повидаться с белобрысым пизденышем и узнать, как он себя чувствует, что он думает по поводу вчерашнего и, вообще, потребовать от него каких-то гарантий, правда, я никак не мог сообразить каких именно. Но вероятность осуществить большинство из этих нехитрых желаний в ближайшие сутки бесконечно стремилась к нулю. Глубоко во второй половине этого безумного дня я, наконец, отодрал от себя психующего кандидата, и вышел на балкон покурить и выпить стакан местного мерзкого латте. Я курил, и зачем-то периодически доставал из кармана уже заряженный мобильник, словно надеясь обнаружить там пропущенный вызов, хотя телефонами мы с мальчишкой вообще не обменивались. А еще я обдумывал безумно актуальную в самый разгар выборов мысль - как это мы ночью не наебнулись с такой узкой кровати? Вот что значит мышечная память! Выходит, нельзя разучиться плавать, кататься на велосипеде, и… трахаться на полутора квадратных ярдах! Примерно с часу ночи в штаб начали поступать результаты предварительного подсчета голосов по большинству избирательных участков. Наша победа приобретала все более четкие очертания, хотя отрыв уменьшился почти на четыре процента. Но и того, что оставалось, было более чем достаточно. Гудящий штаб стремительно наполнялся журналистами местной прессы и ТВ, появились репортеры федеральных новостей и представители бизнес-элиты Питтсбурга. В общем, выигрыш был налицо. Стоквелл сиял, представляя меня всем вместе и каждому в отдельности, и всячески демонстрируя свою благодарность. И даже, затащив меня в пустой кабинет, предложил: - Брайан, вы уверены, что не хотите никакой должности в администрации? А то я мог бы... - Нет, Джим. Спасибо, но я предпочитаю свободное бизнес-плавание. - Жаль. Но пару мест для ваших друзей или нужных знакомых я, на всякий случай, зарезервирую. Теперь для нас это не проблема. Да, есть еще крупный пакет городских социальных реклам. Короче, разберемся! - Конечно, Джим. Всю жизнь мечтал о социальной рекламе, тем более, в пакетах. К утру, когда наступила окончательная ясность, мы дали небольшую победную пресс-конференцию для телевизионщиков, накатили шампанского и решили поехать по домам, чтобы немного поспать. И вскоре я в полубессознательном состоянии завалился в лофт, еле дошел до кровати, стягивая на ходу вещи, и там упал, провалившись в сон, как в тяжелый обморок. Очнулся я примерно часов в двенадцать и, приняв душ, поехал на работу. Есть почему-то совсем не хотелось. Это от нервного перенапряжения.... Но ничего, сейчас я улажу еще одну свою проблему (кстати, у нее есть имя и длинная белая челка) и можно будет, наконец, расслабиться и отдохнуть. На работе я быстренько послал на хуй поздравляющих меня с победой сотрудников, заявил Теду и Синтии, пристающих ко мне с дурацкими вопросами о будущем, что я не ебаный Эдгар Кейси, и остался в кабинете один. Так! Мне надо с ним поговорить. Поговорить обо всем - о том, что было, о том, что может быть, а главное, о выборах. Да, объясню я ему, Стоквелл выиграл, и это - абсолютно закономерное и предсказуемое событие. Никто не может преодолеть отрыв в десять процентов за три недели. Это просто невозможно! Но четыре отыгранных процента это очень много, особенно с учетом того, скажу я, что тебе противостояла целая команда профессиональных пиарщиков и хуева туча долларов. Да, так будет убедительно... Я еще немного посидел, собираясь с духом, и пошел в техотдел. Джастина на месте не было, я немного поболтал с Бенсоном, чтобы потянуть время, а потом не выдержал и задал ему интересующий меня вопрос напрямую: - А где твой практикант? - Тейлор? Так у него практика вчера закончилась, - удивился он. - Жалко конечно. Он очень грамотный парень, во всем разбирается и никогда не отказывался от дополнительной... Но я его не дослушал. Я стремительно вышел из комнаты и минут через пять уже ехал в сторону знаменитого университета Карнеги-Меллон. И хотя я изо всех сил старался отогнать от себя дурное предчувствие, на каждом красном светофоре меня прямо-таки трясло от нетерпения. Мне казалось, что любое промедление может негативно повлиять на дальнейший ход событий. Заехав на территорию городка, я остановился напротив вчерашнего кирпичного корпуса, вышел из машины и, поймав первого попавшегося парня, спросил у него: - Ты знаешь Тейлора? - Джастина? У них как раз в техноложке семинар кончился. Он скоро будет. Тогда я прислонился спиной к машине и стал ждать. Вскоре я узрел тонкую черную фигуру, идущую в окружении двух высоких плечистых парней, причем, не знаю как кому, а лично мне даже на расстоянии сотни ярдов было видно, кто среди них главный. Троица приближалась. Я смотрел на них в упор и сразу засек момент, когда Джастин меня заметил. Он резко остановился, что-то сказал своей свите, и пошел в мою сторону. Свита осталась стоять на месте, и я моментально понял, что это очень плохой признак. Это означало, что тратить на объяснения со мной много времени он явно не собирается. Он подошел ко мне и остановился напротив, молча глядя на меня сквозь свою длинную челку. Я тоже молчал, не в силах отвести глаз от его припухших, истерзанных моими зубами губ. Наконец, они дрогнули, и он совершенно спокойно произнес: - Поздравляю! - Почему ты не сказал мне, что твоя практика окончена? - Потому что в этом не было необходимости, - усмехнулся он, - Прощайте, мистер Кинни! И, легко повернувшись, он пошел к ожидающим его приятелям, а я смотрел ему в спину, надеясь, что он еще хотя бы раз посмотрит в мою сторону. Но он не посмотрел. А когда я медленно ехал к себе в лофт, глядя, как демонтируют по всему городу щиты с агитационными плакатами, то думал, что все это, наверное, даже к лучшему. Ведь Стоквелл выиграл, меня ждет Нью-Йорк, новая столичная жизнь, начинать которую гораздо проще, если в прежней жизни тебя абсолютно ничего не держит. Как говорят умные люди - ни сомнений, ни сожалений! А я ведь всегда считал себя чертовски умным и удачливым сукиным сыном. Я и сейчас продолжал так считать. А что мне еще оставалось?