Talesklok

Персонажи: Нэйтан Эксплоужен, Оскар Эксплоужен, Роуз Эксплоужен, ОЖП, ОМП Категория: джен Жанр: хоррор Краткое содержание: Нэйтан Эксплоужен с малых лет слышит голоса, зовущие его в океан. Примечания: 1. Преканон. 2. Кроссовер с рассказами Г.Ф. Лавкрафта «Тень над Иннсмутом», «Проклятие Йига» и др.       Нэйтан любил слушать океан.       Обычно люди считают, что волны прибоя грохочут оглушительно шумно — так бы звучал хаос, если бы он был звуком, и он бы раздавил, разорвал в клочья человека, который бы его услышал; что просачивающаяся сквозь обкатанную гальку вода журчит мелодично, весело и жизнерадостно; что ритм разбивающихся о скалы брызг оттеняется тихим шелестом песка, бывшего некогда такими же скалами, казавшимися в те давние-давние времена несокрушимыми.       Нэйтан слушал голос океана.       Мозолистые ладони бьют в тамтамы без устали, от заката солнца до самого утра. Барабанный бой сотрясает воздух, звук встаёт стенами, защищающими от ночной нечисти — от существ древних и могучих, много сильнее всего человечества вместе взятого. Но людей оберегают лишь немногие Сведущие — шаманы тех племён, которые предпочитают веру и традиции предков современности и прогрессу. Что могут сделать высокие технологии, как помогут новейшие изобретения, когда темнота шелестит шершавой чешуёй Отца Змей, когда с холмов доносится шёпот неведомых существ, а на берега из вод выходят странные люди-нелюди, меж чьих пальцев заметна перепонка, чьи выпуклые, как у лягушек, глаза почти не моргают, чьё горло воспроизводит звуки хриплые, отрывистые, квакающие? Тамтамы разрывают ночную тьму своим грохотом, и опасность отступает.       — Эксплоужен-тупица! Качок Нэйтан — безмозглый идиот! — одноклассники всегда дразнили его, несмотря на риск попасть под увесистый кулак. Нэйтан повёл широкими плечами, будто демонстрируя, что ему совершенно безразлично, что о нём говорят. Ну, так и должно быть: как бы его сверстники, эти прыщавые задроты, ни упражнялись в остроумии, всё равно они останутся неудачниками, а у Нэйтана, статного юноши с профилем, что впору печатать на монетах, всё равно будут все девчонки, стоит ему только пожелать.       — Нэйтан-придурок!..       — Эй, ты, отстань уже, ты… эээ…       — Что слов не хватает, Нэйтан-кретин?       Эксплоужен заскрипел зубами и сжал кулаки. Сейчас кто-то будет хныкать и пытаться остановить кровь из носа, а потом — шататься по врачам, чтобы эту злосчастную часть лица хоть как-то вправить… и заодно подлатать сломанную челюсть.       Ветер с океана принёс солёные брызги, резные листья пальм заколыхались в его порывах громадными веерами. Гортанный шёпот наполнил улицу, на которой стояла школа «Карпатиан Форест», закружился вокруг толпящихся гогочущих подростков. Нэйтан вслушался в этот голос и кивнул будто сам себе.       — Отстань, — повторил он тихо, но весьма внушительно, легко отодвинул задиру — будто шахматную фигуру переставил с одной клетки на другую — и пошёл прочь. Голос океана одобрительно бормотал что-то ему вслед, и прохладный бриз гнал пыль по дороге, рисуя ею на горячем асфальте клинописные знаки.       — Дорогой, звонили из школы.       — А?       — Школа, где учится Нэйти.       — И? Что сказали?       — Ну, у него есть успехи в биологии.       — Ого! Неужели мой сын — ботан? Не похоже.       — Именно что. Говорят, он обожает препарировать лягушек.       — А, ну тогда всё нормально.       — Нет! Это ненормально! Слушай меня внимательно, Оскар Эксплоужен: наш сын любит расчленять лягушек.       — Дорогая… — пауза и долгий вздох. — Для парня его возраста это не так уж плохо. Ну, режет лягушек, и что? Главное, чтобы не был тряпкой. А с этим у него всё нормально. Мужиком растёт, а не каким-нибудь… В общем, не беспокойся.       — Ладно. А ещё у него проблемы с математикой, английским, химией… короче говоря, со всем остальным.       — А спорт?       — Отлично.       — Значит, всё хорошо.       — Братья! Наши потомки в опасности, но они не знают об этом. Легенды говорят, что среди них должен родиться сын океанских тварей, и… боюсь, это уже произошло.       — Но как ты узнал об этом?       — Было знамение. И… ещё кое-что.       Пустынные каменистые земли терзал сильный ветер, раскалённый песок крутился в крохотных смерчах, разбивающихся о скалы. Все обитатели выжженных долин прятались в укрытия; даже рептилии, которые издревле были хозяевами этих земель, ведь их оберегал сам Змеиный Отец, заползали под камни, таились в норах, даже неведомые обитатели дальних холмов, и раньше незаметные для людей, покидали планету. Ветер неистовствовал, сбивал с ног, сжимал могучими хоботами ураганов, залеплял рот, нос, глаза и уши горстями песка, дёргал за волосы, будто настоящими пальцами, длинными, липкими, с цепкими когтями. Но самое страшное, из-за чего спины людей покрывались холодным потом, кровь в жилах будто застывала колючими обжигающе-ледяными кристаллами, от чего просыпались все первобытные страхи — ветер приносил запах… и голоса.       Пустынные земли тонули в незнакомой им доселе вязкой и влажной вони рыбьей чешуи — и в глумливых гортанных заговорах, чуждых человеческим языку и ушам.       — В чём дело, Нэйт? Почему ты здесь сидишь? Уже далеко за полночь.       Юноша, не оборачиваясь на вопрос отца, пожал плечами, и длинные смоляно-чёрные пряди рассыпались по его спине. Молчаливость всегда была ему свойственна, так что ни родители, ни другие родственники, ни одноклассники, ни кто-либо другой не удивлялись тому, что их реплики, обращённые к Нэйтану, могут остаться без ответа. Но на этот раз отец стал прямо перед ним, дожидаясь, так что Нэйтан нехотя выдавил:       — Барабаны. Спать. Мешают.       — Какие барабаны? — удивился отец. И осёкся: сквозь шелест пальмовых листьев, стрекот сверчков, звон москитов и далёкое ворчание прибоя действительно явственно доносился завораживающий ритм, будто десятки ладоней молотили в тамтамы, и экстатические хриплые возгласы, звучащие во влажной флоридской ночи таинственно и пугающе — слишком пугающе.       — Что за чертовщина?.. — пробормотал Эксплоужен-старший. Крупные мурашки табуном пробежали по его спине, но выучка бывалого военного дала о себе знать: он тряхнул головой и решительно заявил:       — Пойду, гляну, кто это. Наверное, какие-то сектанты… гребаные хиппи или типа того. Эй, сын, ты со мной?       Нэйтан отрицательно помотал головой. Отец снял с гвоздя фонарь на шнурке и вышел на порог, а потом — дальше, в волны тягучего, как кисель, воздуха с запахами соли, йода и рыбы. Через открытую дверь в дом хлынули и они, и звуки, становившиеся всё, громче, громче, невыносимо громче. Нэйтан зажал уши ладонями и сгорбился, сотрясаясь от дрожи.       — Если верить теории Дарвина, онтогенез организма представляет собой нечто вроде своеобразной модели филогенеза, сокращённой во времени, — вещала мисс Хепберн, преподававшая биологию в школе «Карпатиан Форест». — Это утверждение проиллюстрировал ещё Эрнст Геккель около ста лет назад. Действительно, человеческий эмбрион проходит стадии от простейшего, через формы, похожие на рыбу, земноводное, напоминающее тритона, крысу, к тому виду, в котором он появляется на свет спустя девять месяцев после зачатия. Мальчики! Это не смешно, тихо! Так… о чём я? Да, человек по этой схеме — венец эволюции, и…       — Нет. — Равномерный гул перешёптываний учеников перекрыл уверенный и звучный голос. Те, кто дремали на скучном до этого момента уроке, встрепенулись.       — Прости, Нэйтан — что? — удивлённо переспросила мисс Хепберн.       — Я сказал «нет», — повторил Эксплоужен ещё громче. «Нэйтан-придурок подал голос, надо же», — гнусно хихикнул кто-то, но тот, о ком шла речь, даже не моргнул.       — Человек — не венец эволюции. Совершенные существа древнее людей, умнее людей, и они живут веками. И если люди хотят стать такими же, они должны уйти под воду. Мы уйдём под воду — мы будем жить там, и умрём там. Звуки в классе стихли до почти абсолютной тишины: было слышно, как из чьих-то пальцев выпал карандаш, как неуверенно шаркнул по полу чей-то кроссовок. Первой очнулась и заговорила учительница.       — Нэйтан, — мягко сказала она, — ты ошибаешься. С точки зрения философии, разумеется, человек несовершенен, но идеальных существ нет в принципе. Но с сугубо естественнонаучной точки зрения… мы не можем жить в воде. У нас нет жабр, как ты сам понимаешь, и получать кислород через кожу, как лягушки, мы тоже не умеем.       Юноша упрямо поджал губы.       — Но мы можем измениться, — возразил он. — Это очень просто. Мы же так похожи на лягушек, я их часто разрезал, я знаю, так что… это просто.       Мисс Хепберн всплеснула руками.       — Кто тебе сказал такое, Нэйтан?       Он немного помолчал, прежде чем откликнуться, так что преподавательница подумала было, что не дождётся ответа: молчун Нэйтан уже израсходовал недельный запас слов на свою речь.       — Голоса, — наконец произнёс тот. — Их голоса.       Последнюю реплику Нэйтана заглушил нарастающий ропот: класс захлестнула волна смущения из-за того, что он просто находится рядом. Подростки краснели, хихикали, фыркали — всем было стыдно из-за этого громилы-чудака.       — Малыш Нэйти слышит загробные голоса! Малыш Нэйти — телепат!..       Урок оказался сорван.       Старик Эксплоужен не сидел на одном месте: он был, что называется, сорвиголовой. Впрочем, такие люди были нередки в те времена, раньше, чем за сотню лет до рождения Нэйтана. И именно благодаря им Америка стала такой, какая она есть, ведь они осваивали новые земли, строили города, отстаивали свою независимость от чужаков, наплевав на любые неудачи и разочарования, на непривычный климат, на диких зверей и нечестивых индейцев.       Старик Эксплоужен был одним из первых поселенцев штата Флорида — солнечного, влажного, зелёного, казавшегося на первый взгляд раем на Земле, но чрезвычайно опасного и неуютного на поверку. Мутные реки кишели хищными рыбами и ядовитыми змеями, которые пропадали только на время наводнений, затапливающих все низины, да и то ненадолго. Вязкие болота смердели гнилью, и над ними всегда висели тучи москитов, а в зарослях по берегам отлёживались аллигаторы. Хижины-времянки то и дело уносило в океан штормами, а их жители, те, которые успевали спастись сами и сберечь свои семьи, часто болели от непривычной еды и заражающей целым букетом хворей воды. Но Флорида завораживала людей своим показным дружелюбием и мнимым изобилием… до тех пор, пока эти земли не стали действительно процветающими.       Поговаривали, что если бы не необычайно богатые уловы рыбы и креветок, штат бы так и остался почти безлюдным и нищим, а то и отделился бы, стал одной из никому не нужных мелкотравчатых республик, где нет ровным счётом ничего, кроме бананов и малярии. Ещё говорили, что старик Эксплоужен был причастен к этому чуду, хотя никто не мог объяснить, каким образом. Шептались, что он продал душу дьяволу, но Эксплоужен только отшучивался, хотя и вправду перестал посещать воскресные проповеди, а в своём доме завёл странного идола и постоянно носил амулет довольно омерзительного вида. Слухи и толки не прекратились даже тогда, когда Эксплоужен исчез: не умер, хотя достиг уже более чем преклонного возраста, и не переехал в другую местность, а пропал бесследно, разве что накануне его видели идущим к берегу океана.       После старика Эксплоужена остался сын, и сын был единственным потомком его сына, и каждый из них старался унести свои ноги как можно дальше от этих душных болотистых земель, дальше от шума солёных волн, дальше от всепроникающих запахов йода и рыбы — но каждый из них к концу своей жизни оказывался во Флориде.       — Они снова не дают мне спать.       — Да. Я знаю.       Нэйтан смотрел в окно. За стеклом плотной гардиной повисла непроницаемо тёмная ночь. Отец мялся рядом и выглядел испуганным и обнадёженным, торжествующим и виноватым.       — Потерпи, сын. Ты же мужик, верно?       Нэйтан пожал плечами. Рокот тамтамов становился совершенно невыносимым, он подбирался всё ближе и ближе, подползал как змея, петляющая в зарослях травы. Гипнотический ритм нарушал иную мелодию, заглушал гортанные напевы и эхо разбивающихся о сушу волн.       — Ты ходил смотреть, что это…       Вопрос остался незавершённым, но Эксплоужен-старший уже знал, что ответит.       — Это индейцы. Кстати, можно сказать, наши с тобой предки, сынок. У них, эээ, свой праздник.       — Угу.       В воздухе плавали ароматы цветов и сладковатая фруктовая гниль, терпкий запах земли и древесных грибов и брызги сока смятых листьев. Далеко, будто за тридевять земель, волновалось море — беспокойное море, разгневанное, обессилевшее, болезненно-горячечное. Нэйтан слышал его голос и мысленно повторял, как мантру, вопли взбешённого океана: «Смети, уничтожь, убей, смети, уничтожь, убей, убей, убей…». Он, как и океан, отчаянно желал молчания индейских тамтамов.       «Ураган зацепил Нью Порт Ричи, Флорида, но не оставил существенных разрушений. По предварительным данным, жертв также нет.»       Солнце светило ярко и почти поджаривало до хрустящей корочки тех, кто оставался на улице надолго. Словно накануне не было тяжёлых мрачных туч, нависавших над городом, словно вода не обрушивалась на него, точно ливень намеревался перещеголять библейский потоп, словно ветер не обрывал провода и по улицам не шли толпами переваливающиеся, непривычные к суше, тени. Теперь даже в самом сердце города, далеко от побережья, на асфальте высыхали клочья водорослей, распространяя отвратительный смрад.       — …А если бы предки современного человека развивались по другой эволюционной ветви, кто знает, возможно, у нас были бы жабры и плавники или хитиновые экзоскелеты. Нэйтан? Ты не хочешь высказаться на эту тему?       Учительница не смогла сдержать порыв, хотя глумление над учениками — действие в высшей степени непедагогичное. Сама себя она оправдывала попыткой разговорить нелюдимого подростка — вполне себе достойная цель, если задуматься… не так ли?       Нэйтан покачал головой.       — Точно?       Он будто не заметил издевку.       — Да. Ещё рано.       Прыснул сначала один смешок, затем другой — и вскоре хохотал весь класс.       Не важно: главное, что барабаны замолчали, и ветер с океана вернулся — свежий, прохладный, йодисто-солёный. Говорящий с Нэйтаном хором сотен гортанных голосов. Рано. Ещё рано.       …Хор сотен охрипших голосов вторил Нэйтану. Перед ним волновалось влажное липкое море человеческих тел — и все они боготворили Нэйтана. Голоса теперь не шептали — они отдавали приказы, которым повиновались, ибо нельзя идти против воли нового бога. Войди в воду — живи там, умри там.