Зачем любовь слепа?

Мы быстро перешли перекресток. Я не хотела так скоро отпускать его, да и он не сопротивлялся, как в первый раз, а покорно отдался на мою милость, и я повела его. Сквозь зимнюю куртку я чувствовала его тепло, и мне было уютно и спокойно шагать рядом с ним. Всю дорогу я что-то говорила. Молчать не могла,- неудобно, и я трещала обо всем подряд, тщательно избегая глагола «видеть» и «смотреть». Это было похоже на бег по минному полю. Я никогда раньше не общалась с незрячим человеком, и жутко боялась чем-то его обидеть или лишний раз напомнить ему, что он не видит. Вначале он как-то вяло отвечал на мой бурный поток, а потом и сам разговорился. Все это время, пока мы шли, во мне происходила какая-то метаморфоза. В какой-то момент я раздвоилась: одна Я что-то увлеченно говорила, а вторая Я судорожно соображала – как, чем его зацепить, что сделать, чтоб наше знакомство продолжилось? А потом появилась еще третья Я и, посмотрев на нас со стороны, покрутила пальцем у виска и сказала мне в самое ухо: - Ты с ума спятила! Он же моложе тебя. И вообще, ты чё творишь? Мы остановились у какого-то здания. Он пришел. А я все держала его под руку… Заиграл его телефон. - Да, я уже почти на месте. Хорошо. Позвоню... Это моя бабушка. Переживает. - Слушай, Рен - а именно так звали этого парня - давай обменяемся телефонами, мало ли что может быть… Вдруг захочется поговорить... - Конечно. Я и сам хотел спросить... -Постеснялся? -Ну, вроде того... Через минуту я продолжила свой путь, и мне казалось, что я не иду, а лечу над землей, но очень низко и едва касаясь ее ногами. Несколько последних десятков метров мне предстояло пройти по кленовой аллее. Вечером позвонила Рина. Это моя лучшая подруга. Мы как-то странно с ней дружили. То мы исчезали друг для друга на несколько лет и потом вдруг где-то пересекались в одно время и в одном месте и за пару минут выдавали информацию о своем житье-бытье, и опять исчезали на неопределенный срок. То мы без видимой причины очень часто встречались у меня дома и подолгу обсуждали всё подряд. Она замечательный человек. Рина мне и старшая сестра, и тот пинок под всем известное место, которого так часто не хватает в нужный момент, и компас для моего корабля, сбившегося с курса. - Мами, привет! Ты что такая отдаленная? Или отстраненная? Или в каких облаках ты летаешь? Куда тебя задуло ветром? А-а-а, ты, наверное, унесенная ветром?- По одному-единственному моему слову «привет», по интонации она мгновенно определяла мое состояние и тут же ставила диагноз. - Я через час буду у тебя, – это был приговор. Все. Сейчас примчится и будет меня лечить, а точнее ставить мои мозги на место. В который раз... И вот опять звонок, но уже в дверь. С порога Рина нетерпеливо раздеваясь, выливает на меня поток теплой информации – дочурка умничка, а сынулька юный разбойник и тра-та-та на все лады Но я то знаю, что это убаюкивающая бдительность прелюдия и вскоре мой доморощенный психоаналитик скажет: - А-ну, выкладывай, какой дурью маешься!? - Рина, угомонись. Чай, кофе? Или? - Никаких или! Давай чай и побольше.- зашелестела пакетом, вынимая свою слабость – «растижопики». Так она называет все пирожные, тортики, и тому подобное - Ты это зачем? - Для душевной услады. Мне же Мой категорически запрещает это даже в дом приносить. -.(Мужа своего она никогда не называет по имени. Только «мой» ли «он»), Я уже привыкла к этому и понимаю о ком идет речь. Под хорошее настроение она может наградить его титулом «Непревзойденное чувырло». - Так ты решила у меня оторваться? - Ну а что мне делать? Потом 10 кругов по стадиону наматывать? Я же уже в двери не пролажу! - Ой! опять ты за свое!? А зачем ты их растижопиками называешь? Вот у тебя и растет то, что ты обозначила. - Ну тогда, — распевно протянула она,- назовем это... похудюшками! - Годится. Приговорим корзинку похудюшек и встанем утром тонкими, звонкими и прозрачными. -Мами-и-и, — протянула Рина, — а ну давай не заговаривай мне зубы. Выкладывай, что это ты мне ночью снилась? Вот так всегда. Расслабит пациента болтовней, а потом – шлеп молоточком по коленке! Хорошо хоть не по темечку. -Рина, я к тебе в сон не собиралась. И я не знаю зачем ты...-, но она не дает договорить. -Ну все! Я вся в внимании! Выкладывай! – как я ненавижу ее в этот момент. Психопатолог-самоучка. Но сопротивляться бесполезно. Можно только выгнать за дверь, но я этого сделать не могу. И эту долгую паузу я тоже ненавижу. И этот сверлящий немигающий взгляд. Не взгляд, а электрический стул. -Рина, ну нечего еще кипишевать... Успокойся. -Кто он?,- вцепилась она в меня глазищами. Ух, так и швырнула бы в них ее этими... как их там? Похудюшками! -Рина-а-а-а -Хватит! Ты в самолете у меня сегодня летала, во сне. И я знаю, чем это всегда заканчивается. Для тебя. Заметь, для тебя! Уже было! После этих твоих полетов я опять буду сидеть с тобой в реанимации? Знаешь, у меня дети и мне особо некогда с тобой возиться. -А что, меня уже пора в реанимацию? Что за кипиш? Не надо бежать впереди паровоза. -Мами, детка... Извини, я не хочу тебе напоминать о МинХёне -Спасибо, уже напомнила,- мой голос дрогнул, и я крепко сжала губы. Рина медвежьим жестом сгребла меня в охапку и прижала мою голову к своей могучей груди. Я, как жалкий воробышек в объятиях кошки, даже не пыталась сопротивляться. -Ну прости, прости… Я же знаю, все они сволочи и козлы. Заползут в душу, гады, высосут все соки, кровопийцы, бросят, как отработанный материал и ринутся искать очередную жертву. А мы – дурёхи! Развесим уши и смотрим на них наивными глазками. Эдакие Чебурашки: "Ах! Вот он – мой джек-пот! Счастье-то какое привалило!" А на самом деле – очередное чувырло. Рина долго еще изливала свой яд на мужское население нашей планеты. Мне эти разговоры поднадоели и я, обладая некоторой способностью, "отключила звук", как в телевизоре.