Слушайся меня!

Он прокричал мое имя… начал получать удовольствие. Он еще такой ребенок, забывает все, что с ним произошло. Взрослые злопамятны, и не умеют прощать в отличие от детей. — Хиде… хиде… хиде… ки… А, а… а… оомм… Да, стоны удовольствия смешиваются с болью, отлично. Он такой легкий. Я прижимал его к стенке и удерживал. Даже если он этого не осознает, Сора рад, что не получил физического наказания за свои слова; он рад, что я перед тем, как заняться с ним сексом, занимался любовью. Я прошептал ему на ухо: « Меня зовут «Хозяин». Он моргнул, будто говорил «да». Я продолжил. Он еще ни разу не кончал, мы это поправим. Я устал стоя, и повалил его на пол. Он все еще стонал, но сказать «хозяин» не мог. Я начал двигаться более плавно, доставляя ему удовольствие больше, чем самому себе. Он что-то хотел сделать руками, но я убрал их. Мне бы уже давно кончить, но пока я не доведу его до оргазма - нельзя останавливаться. На кой мне это нужно? Я не собираюсь каждый раз прям из кожи вон лезть ради него, просто я хочу чтобы он понял: со мной может быть хорошо. Я наклонился к нему ближе и целовал, играя с пирсингом, да знаю, что еще не зажил. Мне скучно, так хочется, чтобы он от боли стонал, а не от удовольствия. Скучно… Я поставил его «раком», теперь хоть соски могу помучить, а он будет выть, как настоящая сука на «собачей свадьбе». — Я… я… я больше… больше не могу… а… а… — его рука потянулась к своему члену, ишь чего захотел. Я перехватил его руку и загнул так, что он упал лицом об кафель. Теперь у меня есть его рука. Я чуть сбавил темп и стал двигаться аккуратнее. С каждым новым стоном и выкриком моей фамилии, я медленно заламывал руку все дальше. Я уже на пределе, но, думаю, при желании, можно еще продержаться; ему тоже не долго осталось. Теперь, когда он был довольно в унизительной позе, с болезненно свернутой рукою, и он скоро достигнет оргазма и в этот момент… Пронзительный крик: он кончил и одновременно я вывихнул ему руку, так же кончил сам. Я посмотрел на него: валяется на полу и плачет, его первый оргазм и вывихнутая рука, а может даже по серьезнее. Ничего, Шин починит. Он приподнялся и посмотрел на меня. — Ненавижу Вас, хозяин. Все мое плохое настроение, которое на меня навел Микку растворилось в нем. Надо звонить Шину и слушать его долгие нотации, но это того стоит. — Братишка, привет. Не хочешь на чай зайти? — Ты что-то опять сделал с этим мальчиком?! — А, ты кофе будешь? Я понял, ну жду тебя. — Что с ним? — уже без крика спросил он меня. — Просто случайно вывихнул руку, бывает. Я бы сам вправил, но… …но уже однажды пробовал и не получилось, только кость сломал и связки порвал. Я поднял Сору на руки: он начал дрыгаться, но задел руку и перестал сопротивляться. Я посадил его в гостиную на пол, рядом с диваном, дал ему надеть джинсы. Сам потом лег на диван и включил телевизор. Я был доволен всем; любовался на сидящего Сору, может, успею еще разок по-быстрому? Но стоило мне встать с дивана, чтобы реализовать задуманное, как дверной звонок все испортил. Я впустил Шина и быстро увернулся от удара, он такой предсказуемый. Я сделал вид, будто ничего не было. Почему я никогда не могу на него разозлиться? Мне проще будет ударить императора, чем брата. Он прошел в гостиную. Исковерканная рука моего мальчика сразу бросилась ему в глаза, и он понял, в какой позе я это сделал. — Ненавижу секс по-собачьи, — сказал он и присел на пол к Соре. Он о чем-то с ним шептался, да мне все равно. Шин не такой идиот, чтобы планировать побег Соры, а на все остальное плевать. Во всем, что касается брата, я держусь такого девиза: «меньше интереса – больше сохраненных нервных клеток». Я ушел на кухню готовить себе чай, а Шину кофе. Я услышал крик – рука вправлена.