Слушайся меня!

Мне было очень больно, но эта боль была больше моральная, чем физическая. Было темно; я лежал на холодном полу. В нос ударил запах еды; руками я нащупал миску. Понюхав, я сразу понял, что пахло собачьими консервами, но моему желудку уже все равно, я голоден. Жадно съев все, что находилось в миске, я принялся думать о том времени, что я нахожусь у Хидеки: мой вес значительно уменьшился, может, ему нравятся анорексики? Я решил изучить свою комнату: металлическая дверь без ручки, со щелью внизу, миска туда идеально пройдет. На уровне глаз в двери есть отверстие, как в камерах одиночках, чтобы надзиратель мог проверить состояние заключенного. Дальше… тут есть туалет, и я нащупал одеяло, значит - кровати тут нет. Жалко. Я натянул на себя это самое одеяло и думал, что заплачу, но не заплакал. В голову лезли воспоминания о Хидеки за работой: прекрасный Хидеки, пишущий картины. Но сразу за этим я вспоминал секс с ним. Больно, но возбуждающе. Сам секс давно перестал быть для меня болезненным, стал даже немного приятен, особенно, когда Рийо хочет сделать мне приятно. Все зависит от того, что он хочет, а я завишу от него, я так не хочу. Он говорил, что любит. А точнее он сказал: «Я тоже». Но почему он так сказал? Это же неправда, ведь если бы он меня любил, не делал бы этого. Он просто хотел меня таким способом еще помучить? Я погрузился в воспоминания и не мог вспомнить, как давно мы не спали в одной кровати и не принимали ванну… Я уснул. Ночь я спал беспокойно, было странно открывать глаза - из темноты в темноту. Мне хочется снова спать, но больше спать уже невозможно. Я встал на ноги. День второй, так? Я ходил из угла в угол. Хидеки Рийо, ты - очень странная личность: ты любишь делать людям больно, нет, ты любишь пытать людей. В каждом из нас есть некая жестокость по отношению к другим, но у тебя это принимает крайние формы извращения. Интересно, в тебе есть что-то хорошее? Мне любопытно, что будет, если я попытаюсь снова покончить с собой? Нет, умирать я не хочу, я просто хочу понять, что он в действительности чувствует ко мне? А что чувствую я? Люблю ли я его, или просто все эти чувства ложны? Я даже не помню, когда впервые подумал, что его можно любить. Не хочу говорить этого, но чем я больше думаю, тем больше запутываю себя. Я должен узнать, что он чувствует. Я бился головой об стену, пытаясь найти ответы, или мне просто хотелось разбить себе лоб? Хм, чтобы почувствовать боль? Или чтобы… у меня болела голова, наверное, думать о боли лучше, чем думать о нем. С каждым ударом я вспоминал все. Абсолютно все, будто перечитывал нашу историю: я вспоминал тот лес, по которому я бежал от жизни с Хидеки, а он пришел за мной. Мой хозяин вернул меня. Хозяин? Что значит для меня это слово, а что значит для него. Он не любит, когда я зову Хидеки Рийо. Хозяин – этот тот, кому ты принадлежишь, а «мой хозяин» - этот тот, кому я хочу принадлежать. Бывают моменты, когда он мой хозяин, но бывает, что он просто хозяин, и я ничего не могу с этим поделать. Сейчас же я хочу к нему. Мне слишком одиноко, чтобы хотеть чего-то другого. Я сидел на полу и размазывал кровь со лба по всему лицу. У меня сильно заболела голова, чего я и хотел. Нет, боль - это плохо, но он пытается доказать мне обратное. О чем он сейчас думает? Я подполз к двери: лежала новая миска с водой, а рядом лежал на бумажной тарелке хлеб и сыр. Отлично. Я ел. Моя боль уходит. Я не сплю, наверное, не больше двух часов, день только начался, не уверен, что смогу выдержать неделю. Одно меня радует, что тут тишина и нет тикающих часов. Давно, когда я был маленьким, мне не спалось, и я слышал тикающие часы: тик-так, тик-так; я плакал и убегал в кровать к маме. Да, я был совсем маленьким. Но тишина может оглушать, и меня она оглушает. Я не усну, пока не услышу его. Я не хочу быть один. Ты мне нужен. Дурак, я настоящий дурак, но ты мне нужен, только прошу: не бей меня, не бей, мне больно. Мое тело жутко ноет. Тишина давила на меня, и я закрыл уши, чтоб ее не слышать. Скучно, тихо, а еще темно... Не люблю темноту. Мои мысли снова начали возвращаться к идее суицида: нужно бы все это так провернуть, чтобы ненароком не умереть. Эти мысли захватили меня надолго, как мне показалось. Тут нет ощущения времени, ждать не вариант, нужно просто представить, что тебе тут лучше. Хидеки – это имя вертелось у меня на языке. В одном он прав, я плохо знаю жизнь. То что я чувствую, действительно ли любовь? Может эти чувства просто выход? Думаю, мне этого не узнать. Делать было абсолютно нечего, и первое, что пришло в голову - это разбить себе кулаки в кровь, но нет, спасибо, достаточно с меня боли. Я начал отжиматься: помню, в школе нас постоянно заставляли отжиматься, но я это ненавидел. Эх, скучаю я по школе и сейчас, как наяву, я слышу счет учителя: «Пять, шесть, семь! Уэда! Отжимаешься как девчонка! Девять! Десять!» Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь… все не могу больше, но раньше мой рекорд был шестнадцать. Что изменилось? Что ж, что там дальше? Пресс? Я попытался, но не особо получилось, сильно заболели живот и спина. Нет, через боль делать не буду. Сколько уже прошло времени? Все еще день или уже вечер? Говорят, что монахи могут не разговаривать с людьми годами и почти непрерывно медитировать. Я сел в позу лотоса, точнее в нечто похожее на нее… Ом-м-м… освободить свой разум от мыслей. Поцелуй, укус, поцелуй, удушение, секс, поцелуй, секс… последний раз был лучшим. Еще хочу. Это был долгий и мощный оргазм. Он сделал мне подарок, но подарки делают нечасто. И что это за медитация? - Ненавижу тебя, Хидеки Рийо, но все же ты - мой хозяин. Когда я это произнес, в голове появился вопрос: почему я зову его хозяином? Почему я признал его? И снова, и снова, и снова, тот же самый вопрос. Хочу на волю, но смогу ли я быть уже свободным? Я слишком привык к нему. Просто привычка. Просто привычка... Просто мне так лучше, жить по твоим правилам, чем устраивать революцию. А смогу ли я? Смогу ли я поднять на него руку? Что будет, если я его попытаюсь… просто попытаюсь еще раз. Я услышал шаги, это он. Мое сердце забилось, я ждал. Он остановился у двери. Тишина… Я встал и медленно шаг за шагом подходил к двери. - Хозяин… - на выдохе прошептал я. Открой дверь. Хозяин, открой дверь. Я представлял, как открывается дверь, но она не открывалась. Мое сердце стучало учащенно. Через нижнюю щель он что-то положил ко мне и ушел. Я нащупал конфетку. Что это значит? Он этим что-то хочет сказать. Конфета оказалась леденцом со вкусом клубники. Я сразу представил себя клубничкой и заулыбался. Такое приятное и греющее чувство внутри. Я разлегся на полу и начал обнимать одеяло. Так просто поднять мне настроение? Мне казалось, что темнота – это свет, а свет – это он. Я ворочался, обнимая его, то есть одеяло. Но потом резко остановил это дурачество. Почему опять все так? Почему его так легко прощать? Он этого не заслуживает. Только теперь я заплакал, я плакал недолго, но мне стало легче. Со слезами пришла пустота. Я еще сильнее прижал к себе одеяло и больше ни о чем не думал, я медитировал. Оказывается, совсем не обязательно садиться в неудобную позу. Я просыпался и засыпал. Мне снилось, как он носит меня на руках, как он целует меня, как мы лежим в одной мягкой и теплой кровати, мне снились его объятия, горячие и крепкие. Ты скучал по мне? Хороший был сон. Как бы хотелось, чтобы все это был кошмар, и я проснулся в объятиях мамы... Но это же реальность, да?