Гладиатор

      Разговор с Офиару заставил Далата о многом задуматься.       Во-первых, нужно разыскать отца, хотя скорее всего его папа прав, и Юлий погиб. Офиару ещё слишком наивен, чтобы представить, каково это остаться без пары. Ни разу не побывав на месте разлученной пары, откуда мальчишка мог знать о боли и невозможности быть вдалеке? Пусть для Далата это тоже был новый опыт, но он очень остро ощутил привязанность к парню, без которого не сможет существовать, которого не мог выкинуть из головы ни на минуту. Мысли об Офиару всегда были с ним, даже решая стратегические вопросы, он ни на миг не забывал об омеге, ждущем его дома.       Обнимая ночью Офиару, после того, как малыш поделился с ним самым сокровенным, он тут же решил, как станет разыскивать пропавшего.       Если тот альфа был легионером, то записи о нем должны были сохраниться в архивах Империи. Первым делом, с утра Далат отдал распоряжение помощнику, чтобы тот искал солдата по имени Юлий, служившего в легионе почти шестнадцать лет назад и воевавшего в заключительных сражениях за Лотарингию. Офиару так же описал отца со слов папы: высокий, кареглазый, с темными волнистыми волосами… даже если поиски займут время, шансы отыскать человека были велики. Оставалось ждать, что удастся узнать помощнику.       Так же Далат понял, что исчезновение Офиару не могло остаться незамеченным, учитывая титул и положение семьи. Значит, его разыскивают, и с этим тоже надо разобраться. Держать своего омегу вдалеке от семьи, когда он так трепетно относится к папе, было бы ошибкой. Сможет ли Офиару быть счастливым вдали от родни? И не надумает ли сбежать однажды? Если он поступил так уже дважды, сначала удрав из дому, потом ускользнув из особняка, на это вполне можно было рассчитывать…       Нет, так рисковать нельзя, решил Далат и стал писать письмо на имя герцога Оринга, сообщая, что его сын находится в его доме, в статусе… супруга. Ни к чему травмировать папу новостью о том, что его любимое чадо в рабстве.       Закончив письмо, Далат отправил его с посыльным, наказав передать лично в руки адресату.       ***       В атриуме собственного дома генерал столкнулся с Курцием. По хмурому взгляду врача, Далат понял всё, что он о нем думает. А когда эскулап, проигнорировав его приветствие, вышел вон, альфа понял, что его хорошим отношениям с врачом пришел окончательный и бесповоротный конец.       - Ты как? – спросил Далат омегу, войдя в комнату. Тот, с красным от стыда лицом и почти плача, посмотрел на альфу, как утопающий на своё единственное спасение. – Иди сюда, - раскрыл он объятья для мальчишки, у которого сильнее задрожал подбородок. – Чем он тебя обидел?       Далат прижимал дрожащее тельце к себе и чувствовал, как парнишку трясет.       - Он рассказал мне о травке, - всхлипнул Офиару, - и ругал нас… тебя, за то, что не сдержался, а меня за то, что позволил. Как будто я бы смог…       Горячая влага коснулась кожи Далата.       - Ну, что ты, глупый, расстроился. Все обойдется. Все будет хорошо, - генерал чувствовал себя странно в роли утешителя, но сейчас это не имело значения. Ему просто хотелось поддержать своего омегу, успокоить и стереть слезы с любимого лица.       - Я написал твоему папе…       Офиару вздернул мордочку и распахнул испуганные глаза.       - И… и что ты ему рассказал? - прошептал он.       - Я сообщил ему, что ты в моем доме… в качестве супруга.       Омежка немного выдохнул.       - Спасибо. Если бы он узнал, что со мной приключилось… это бы разбило его сердце, - тихо закончил он. – Но я боюсь, что он приедет…       Офиару уже давно переместился на колени Далата и даже не заметил того, позволяя альфе обнимать себя, и прижимаясь к накачанному телу плотнее. Должно быть со стороны выглядело, будто варвар сжимает фарфоровую куколку огромными неуклюжими ручищами. Но присмотревшись ближе, стало бы заметно, как бережно укрывают заботливые руки светлое создание…       - Значит, нам нужно скорее пожениться, - крошечное тело напряглось, и Офиару поднял личико, смущенно заглядывая в лицо альфе.       - Ты уверен? - кажется, мальчишка и вправду боялся услышать другой ответ. Как же глубоко сидело его недоверие к альфам… Вместо слов, Далат прижал его сильнее, укутав в объятьях, а затем чуть отклонив его голову в сторону, он убрал длинные золотые волосы и напористо провел языком по воспалённой метке, заставляя мальчишку трепетать. Омега выдохнул, и тонкая шейка изогнулась сильнее, приглашая продолжить ласку.       - Если сейчас я сделаю то, что хочу, - прохрипел Далат в основание белоснежной ключицы, - доктор выпустит мне кишки.       Слова привели омегу в себя, и он, заерзав, слез с колен, ненароком позволяя разглядеть белые сочные икры из под туники.       - Ты просто ходячее искушение, - пробубнил Далат.       - Что?       - Ничего. Что прописал Курций?       - Ой, мне же надо пить отвар! А потом еще четыре до вечера! - омега засуетился и, не обращая внимание на саднящее чувство в пятой точке, шустро сполз с кровати и, подхватив разные мешочки с пола, поспешил к кухне. – Можно я пойду? – спросил он, обернувшись к Далату уже в проеме.       По коже расползалось тягучее удовольствие. Может, омега и не заметил, но это впервые, когда он спросил дозволения у своего альфы.       - Конечно, зайка.       Омежка покраснел на ласковое прозвище, но не стал спорить. По розовым щекам, Далат с легкостью догадался, что ему это нравится.       - Я… хотел попросить тебя кое о чем, - стушевавшись и уронив взгляд, начал «храбрец».       - Слушаю.       - Я бы хотел тренироваться с кем-нибудь, если ты не против.       - Что конкретно ты имеешь ввиду?       - Понимаешь, у себя дома я занимался рукопашной борьбой, стрельбой из лука и осваивал разное холодное оружие. И когда путешествовал, поддерживал себя в форме… Не хотелось бы все забыть, - с надеждой уставился паренек в зеленые глаза.       Далат обдумывал услышанное.       - Что ж, думаю это неплохая идея, - и, увидев, как просияла мордочка, порадовался, что не стал противиться. – Давай так, я найду тебе рукопашника, и будешь ходить на стрельбище по утрам, а вот с холодным оружием обожди немного. Наверняка, доктор прописал постепенные нагрузки.       Омега согласно закивал, и без того счастливый, что ему можно.       - А потом, как привыкнешь, мы организуем и серпы, и мечи, - Далат не забыл, как ловко парнишка орудовал короткими закругленными кинжалами на арене, но честно говоря, его совсем не прельщала перспектива, позволить кому бы то ни было держать лезвие перед парой, да еще если его не будет рядом. Мелькнувшая картина показалась настолько отвратительной, что Далат, тут же среагировал, как ограничить, но все же не отказывать омеге полностью.       - Свадьба будет через месяц, - вряд ли папа Офиару доберется так скоро. - С луком можешь начинать хоть завтра, а рукопашные занятия, через неделю, договорились?       Омега счастливо кивнул и исчез, даже не заметив, как его собственной жизнью только что распорядился тот, с кем он недавно воевал именно по этой причине.       Да уж, связь между ними творила чудеса, разом убрав разногласия и обиды, к собственному удовольствию подумал Далат, приятно вытягиваясь на кровати.       Написав отцу Офиару о супружестве, Далат убивал многих зайцев разом. Он позаботился о том, чтобы семья разыскала блудное дитя, но и решил подстраховаться браком, чтобы родственники не могли предъявить на мальчонку никаких прав. Пусть даже у них ничего бы и не вышло, но зачем расстраивать белокурое сокровище ссорами и недопониманием между самыми близкими людьми… К тому же, у генерала нет никакого желания, повторять ошибки отца Офиару. Мальчик должен видеть, что он не такой, и верить в него целиком и полностью… Что за странное чувство, когда хочешь поработить не только чьё-то тело, но и душу, мысли…       Именно на это рассчитывал генерал, делая все свои шаги.       ***       - Держи, - протянул заваренную смесь Сулла, - не обожгись… И чего это ты светишься, как утренняя звезда? – омега растягивал глупую улыбку и краснел.       - Мы скоро поженимся, - прощебетал парень.       Позади разбился горшок.       Сулла и Офиару обернулись.       Прим, бледный как смерть, стоял широко распахнув глаза.       Он не мог не почувствовать метки оставленной на Офиару вчера и, когда он снова собирался грызть парня злыми словами, Сулла объяснил ему, что теперь Офиару его хозяин. Упрямый омега не поверил и лично отправился к Далату, который, увы, все подтвердил.       С утра, после этого разговора, Прим не вымолвил ни слова, чем немного пугал внимательного бету. «Как бы он глупость какую не выкинул», - размышлял про себя управляющий. Далат так же оставил должность понятливому рабу, не позволив омеге снова стать во главе дома.       А теперь, когда он услышал последние новости… Сулла всматривался, как мог, пытаясь понять чувства любимого, который никак не мог успокоиться и смириться со своей судьбой.       Прим взял себя в руки, и все так же в молчании, опустился, собирать осколки.       Сулла облегченно выдохнул, снова привлекая внимание Офиару.       - Поздравляю тебя, - искренне ответил бета. – Найти свою пару так рано – большая удача.       - Спасибо, - млея от счастья, пропел счастливый омежка.       - Надеюсь, ты опозоришься перед всеми, когда хозяин будет брать твое тощее, уродское тело, - мрачно раздался голос Прима в звенящем зное летнего дня.       Офиару снова обернулся, но Прим вылетел из кухни, блеснув прозрачной каплей, сорвавшейся с ресниц.       - О чем он? – непонимающе спросил блондин у беты.       - Не слушай его. В нем говорит злость.       - Да, но почему я должен опозориться перед всеми?       Сулла вздохнул, кажется понимая, что мальчик не очень знаком с римскими обычаями.       - По традиции, в день свадьбы, первая брачная ночь проходит в присутствие десяти свидетелей, которые наблюдают за молодоженами.       С щек Офиару сошла краска.       - У вас так не принято? – Офиару, пребывая в шоке, только отрицательно покачал головой. – Не переживай, все будет нормально, - бета похлопал парня по плечу и оставил поразмыслить над услышанным, взяв себе на заметку поделиться с новым хозяином всеми нюансами римской культуры…       Десять свидетелей будут смотреть, как Далат входит…       Офиару замутило, то ли от снадобья, то ли от страха публичного позора.