POV Китнисс
В последние дни меня часто навещают гости. Вчера снова заходил Хеймитч. На этот раз все-таки поболтали, но как совсем чужие люди. Что-то вроде «привет», «как дела?», «все отлично!». Обнаружила, что злюсь на бывшего ментора. За то, что оставил меня на Арене. За то, что позволил Сноу забрать меня. Конечно, у нас был договор: обещание, данное в полупьяном бреду, но это не меняет сути: он обещал спасти Пита. Я сама просила. Только я была ослеплена россказнями Пита про его большую любовь, но Хеймитч-то мог догадаться, «что» на самом деле представляет из себя мой напарник. Так почему тогда он все равно спас Пита, а не меня? В общем, мы обменялись парой фраз, и ему пришлось уйти. Энни. С тех пор, как мы познакомились, она стала приходить хотя бы раз в пару дней: иногда с Финником, чаще одна. Если бы я могла назвать кого-то своей подружкой, то, наверное, это была бы она. Я зову ее «Рыжая», и Энни не против. Она называет меня «Феникс», потому что ей кажется, что мне не было больно, когда Сноу жег мою кожу. На самом деле я кричала, но Энни этого не помнит. Мы многое не помним из того ужаса, через который прошли. Но помогаем друг другу восстановить потерянные кусочки памяти. Это грустные воспоминания, и все равно они нужны нам. Вообще, кажется, это очень по-девчачьи: давать друг другу прозвища и делить секреты. Так что да, думаю, мы подруги. Она не пытается меня переубедить, когда я рассказываю про Прим и маму, про то, что сделал Пит. Просто плачет вместе со мной. А потом вдруг начинает рассказывать, как на днях они с моей сестрой ели мороженное в столовой Тринадцатого… Видимо, мы все-таки обе ненормальные, поэтому нас устраивает общество друг друга. - Кис-кис? – я слышу голос Гейла и сажусь на кровати, ожидая, когда он подойдет ближе. – Как дела? Он всегда спрашивает одно и то же - я обычно отвечаю: «все отлично». Тогда он садится рядом и рассказывает мне какие-нибудь смешные истории. Мне хорошо с Гейлом. Я жду его прихода и грущу, когда ему пора уходить. Он – частичка той меня, которая еще не знала о Голодных играх, о Сноу, вообще ни о чем таком. Конечно, и то время сложно назвать веселым: мы постоянно боролись за выживание. Но все было проще: подстрелил добычу – сыт, не получилось – ложишься спать голодным. С приходом Голодных игр в мою жизнь, все пошло наперекосяк… И закончилось здесь: заключением в больничной палате и диагнозом «нестабильное психологическое состояние». Вот и сейчас Гейл рассказывает мне анекдот, а я улыбаюсь. Мы сидим на краю моей кровати, свесив ноги вниз. Мое плечо касается его, и по коже бегут мурашки. - Китнисс, я попросил Президента Койн разрешить нам с тобой охотится! С этим есть некоторые трудности, но она обещала подумать! – голос Гейла возбужден, и это передается мне. Сама мысль о том, что мне разрешат, наконец, покинуть эту белую камеру, кажется замечательной. Но то, что я смогу подняться на поверхность, вдохнуть полной грудью свежий воздух и пробежаться по теплой земле - это сладкая греза. Мои глаза сияют, я обнимаю его и восклицаю. - Когда мы сможем это сделать?! Его руки притягивают меня к себе, он кладет голову мне на плечо. Дыхание Гейла холодит шею - я не отталкиваю его. - Китнисс, президент хочет, чтобы сначала ты пообщалась с Прим… Я вздрагиваю и отстраняюсь. - Гейл, что ты такое говоришь? Он встает и начинает мерить шагами комнату. - Послушай, Китнисс, ты находишь здесь уже очень долго. Тебе пора прийти в себя! Прим и твоя мама живы! Они здесь, в Тринадцатом! Ты должна встретиться с ними! Сколько можно биться в истерике и отрицать реальность, Китнисс? Мои глаза расширены от ужаса, я смотрю на него, не моргая. Слезы жгут глаза, но я не могу сейчас заплакать. Только не перед Гейлом. Только не тогда, когда он говорит такие ужасные вещи. - Уходи, - это все, что мне удается выдавить из себя. Он тут же приближается ко мне, сгребает меня в охапку и прижимает к груди. - Кис-кис, вернись! Я не могу без тебя! Ты сводишь меня с ума! Иногда ты выглядишь такой… нормальной… А потом снова начинаешь нести эту чушь про свою сестру! Теперь я злюсь. Сильно. Беспощадно. - Ах, я только временами кажусь тебе «нормальной»? – я выплевываю это слово, будто в нем весь мой гнев. – Так уходи отсюда! Убирайся! Я кричу на него, машу рукой на дверь и призываю исчезнуть из моей палаты. Но сильные руки снова ловят меня, и мое лицо утыкается ему в шею. Злостью отпускает меня, и я начинаю плакать. Чувствую его пальцы на своем подбородке, знаю, что его лицо теперь рядом с моим. Но не открываю глаз. - Не плачь, Кис-кис, - его голос ласкает, проникает в мою душу. – Я не могу видеть, как ты плачешь… Его губы накрывают мои, и я чувствую, как по телу растекается тепло. Он прижимает меня к себе так сильно, что, кажется, еще чуть-чуть, и я услышу хруст своих костей. Мне приятен его поцелуй, но я все равно не отвечаю. Не хочу. Наконец, он отрывается от меня. И долго смотрит в глаза. - Когда-то ты отвечала мне, Китнисс… - Тогда я была нормальной, - говорю я и отхожу в сторону. Мы молчим. Потом он медленно идет к двери и оставляет меня одну.***
Буду благодарна за отзывы и пожелания. Также сообщите, если нашли ошибку. Заранее спасибо))