Спасибо, мамочка, но нет

Женщина, стоящая перед ним, на самом деле никакая не женщина. По крайней мере, Джону было сложно думать о ней как о слабом поле. Её выдавал запах: аромат мёда и охотника, как и у всех таких. Она альфа, и улыбается слишком зубасто. А клыки – слишком острые. — Открой рот! — командный тон. — Что-то не хочется. Джон в неважном настроении. Еще бы, за ним пришла альфа-самка. Он-то надеялся на мужчину – желательно, помоложе. И точно не мечтал о старом вонючем козле. Джон нацепил на лицо самую пренебрежительную гримасу, какую только смог скорчить. — Ох, ох, ох, — альфа поцокала языком и вдруг рассмеялась. Внезапно. — Я не животное, — проворчал Джон. — Мне нравятся глаза, взгляд такой застенчивый, даже кокетливый, но слова… — она снова заохала и, когда он не повиновался, схватила его за подбородок. — Я сказала, открой! Её голос, казалось, достиг внутренностей, прежде чем осознать происходящее, Джон расслабил челюсть. Указательный палец прошелся по зубам до того места, где могли быть зубы мудрости, за исключением того, что у омег они отсутствовали. — Закругленные, как маленькие жемчужины. И никакого кариеса. Они дают вам достаточно кальция. Рада, что в главном офисе меня не обманули. Не терплю лжецов, особенно когда заходит речь о ненадлежащем обращении с омегами. Беты и представить себе не могут твою истинную ценность, не так ли? А теперь будь хорошим мальчиком и прикуси. Джон захлопнул челюсти и зажал её палец в тисках. Это длилось всего секунду, прежде чем щеку опалило – она его шлёпнула. — Хорошо, — кивнула, — ты ему понравишься. Я почитала твою характеристику. Очевидно, ты довольно смышлёный, раз помогаешь врачам в свободное время. И ещё расспросила доктора Стэмфорда: он сказал, ты впитываешь знания, как губка. И что у тебя «руки хирурга». А также, что ты уверенно помогаешь беременным. Так много комплиментов для одного. Несомненно, ты ему нравишься, да и как же иначе? Он альфа, женат, и его омега рожала уже трижды. Уверена, во время течек он от неё не отходит, но в остальное время? Разве ты не кажешься ему сладкой добычей? — Майкл Стэмфорд – мой друг, — Джон не смог сдержать презрения. И часть гнева исходила из осознания факта, что она права. Майк нередко пялится на его задницу. И слишком часто, чем хотелось бы, справляется о течках. Нельзя быть омегой и не заметить такое. Но женщина продолжала говорить, словно и не слышала его: — К настоящему времени ты, кажется, отверг всех кандидатов. И вот почему ты в лагере. — Как проницательно, — а подразумевалось: да пошла ты, идиотка! Но альфа расхохоталась. Она только и делает, что смеётся. — Мммф! — и победно вскинула кулаки, просто светясь от счастья. — То, что надо. Я уверена. Но Джон не был готов так быстро сдаться: — Мне не нужна альфа-самка. Удивительно, но та не выглядела оскорблённой, а только кивнула, будто так и надо: — Ты для моего сына. Хочешь посмотреть фотографию? Джон возвёл глаза к небу. Она все равно ему покажет. Фото, которая женщина сунула ему под нос, черно-белое, но даже так видны острые скулы, растрепанные кудри и по-волчьи бледные глаза, отсвечивающие белыми бликами, словно в них отражалась полная луна. Что бы Джон ни думал об этой самке, её сын был великолепен. — О, твой запах всё сказал, — вдохнула она. — И он тебе понравился, что ж, отлично. Его зовут Шерлок. Пойдём, я подпишу бумаги. — Погодите… что? — Джон ещё не успел обдумать то, что эта ненормальная тётка назвала сына Шерлоком, как та уже выводила его за дверь, пританцовывая. — Мы уезжаем, — и подтолкнула в спину. Он сбросил её руки: — Прекратите. Вы не можете просто… есть период ожидания. Вам придется обговорить условия с директором, который свяжется с моим отцом, и он проверит… Она легонько хлопнула его по щеке, несильно, только чтобы заткнуть: — Нет, мы уезжаем сейчас, и я говорю единожды. Только один раз, лучше тебе это запомнить. Я леди Холмс, и никогда не жду. Джон безмолвно вытаращился. Он слышал это имя, естественно, что означало… — Не волнуйся, дорогуша. Как только ты родишь мне первого внука, сможешь говорить то же самое. Они покинули место ранним вечером, но прибыли в поместье под покровом темноты. Хотя его ночное зрение не было таким же острым, как у альф, Джон понял, что это большое владение. Тридцать мраморных ступенек крыльца – толстый намёк даже для недоумка. Леди Холмс держала его за локоть своей обтянутой перчаткой рукой, пока они не прошли сквозь двойные готические двери в облицованное мрамором фойе. Их встретил высокий мужчина с тонкими губами и скрещенными на груди руками. Вряд ли человек мог выглядеть более нетерпеливым. Он промаршировал к Джону, подняв плечи и окидывая его оценивающим взглядом: — Вы, должно быть, Джон Уотсон. Рад познакомиться. Я Майкрофт, — и протянул руку, улыбаясь. Джон пожал её, не чувствуя страха. Майкрофт – не угроза, по крайней мере, пока. Он бета. — Мой старший сын, — подтвердила леди Холмс. — Мама, ты нашла мужчину-омегу, — голос Майкрофта подрагивал, словно тот задыхался. Джон слегка напрягся. В тоне Майкрофта звучала тоска, тут нет ошибки. — Ты прочитал все досье, и знаешь, что я сама такого не ожидала, — леди Холмс взъерошила волосы Джона. — Но вот он. Всё ещё несвязанный, хотя ему уже за двадцать, и только потому, что всем отказывал. Идеален для Шерлока, правда? — Точно. Хм, полагаю, если Шерлок соизволит и умерит свои… — Майкрофт осёкся и уставился в стену. Тут леди Холмс впервые заметила его дискомфорт: — А как твои дела с… — она пренебрежительно помахала рукой, – альфой, с которым ты встречался? — Лестрейд вернулся к жене, — выдавил он. — Я был слишком занят работой, чтобы уделять ему достаточно внимания. — Если бы тебе только нравились женщины, как нормальной бете, у меня бы уже были внуки, — вздохнула женщина и повернулась к Джону. — Я проведу тебя наверх, пойдём. Джона раздели, умыли и подстригли. Он ожидал дальнейших инструкций, но слуга проводил его вниз по лестнице, прямо в спальню. Тихо щёлкнул замок. Некоторое время Джон молча постоял, изучая дверь, затем попытался открыть. Дверь оказалась заперта. Он повернулся, чтобы рассмотреть комнату, и у него дыхание перехватило. Для начала, на каминной полке лежал человеческий череп. Ниже, из каменного очага исходил лёгкий запах жареного мяса. У дальней стены расположился перегонный аппарат. Незакупоренная колба Эрленмейера была на пятьдесят миллилитров заполнена жёлтыми кристаллами непонятного происхождения. В кресле возмутительно небрежно валялась скрипка, а посреди комнаты на полу лежал перекрученной тряпкой халат. Но ничто из вышеперечисленного – даже череп – не было причиной затруднённого дыхания Джона. Это был аромат. Джон вдохнул и, прежде чем понять, что делает, оказался у кровати. Простыни хлопковые – не пошлый атлас – но это был египетский хлопок. Джон провел рукой по прохладной мягкой ткани. Потом заметил на подушке одинокий чёрный волос. Завитушка. Он взял его и покрутил между пальцами. С того места, где он стоял, запах был восхитительным, а Джон был обнажён, не считая лёгкой туники, так что он сел, перекинул ногу и перекатился на середину огромного ложа. И в том месте, где он ощущался сильнее всего, этот сногсшибательный, плавящий мозг аромат, Джон просто зарылся лицом в простыни и дышал и дышал, пока не отключился от нелепого восторга. Проснувшись, он первым делом заметил, что все светильники включены, а перед ним – Джон был в этом уверен, – стоит Шерлок Холмс и пихает его в бок. — Кто ты, и что делаешь в моей постели? — потребовал ответа Шерлок.