it'll all be alright if you stay with me tonight

Нет и шести утра, когда Лиам открывает глаза. Он в постели один и, честно говоря, это совсем не удивительно. Зейн заглядывает вечером, иногда проводит с Лиамом ночь, но по утрам имеет привычку исчезать до того, как Лиам проснётся. Лиам никогда не спрашивает о причинах, Зейн не даёт подсказок. Иногда он задерживается, и тогда новый день встречает Лиама его торопливыми извинениями и хлопком входной двери. Простыни ещё тёплые, Зейн наверняка выскользнул из постели несколько мгновений назад. Лиам со стоном откидывается на подушку и пытается устроиться поудобнее. На часах всего шесть, и сегодня суббота, так что ему не нужно торопиться на работу. Через несколько минут, поняв, что больше не уснёт, он садится — и тогда слышит тихие шаги в коридоре. До него доносится негромкое мелодичное бормотание, будто кто-то напевает себе под нос, и гудение кофеварки. Секунду Лиам недоумённо смотрит на закрытую дверь спальни, словно ожидая объяснений, а потом она распахивается. На Зейне старые спортивные штаны Лиама с жуткими протёртыми коленками (и, кажется, ничего больше), он сонный, глаза едва открыты, но идёт с двумя большими кружками кофе в руках, его волосы в беспорядке, карамельной пряди не видно — и Лиам в который раз думает, что не встречал никого более совершенного. Прошёл почти год с их первой встречи, а Лиам всё ещё не может поверить, что Зейн настоящий. Он сомневается, что может назвать Зейна своим, но он зовёт его другом, и от этого захватывает дух. Зейн ласково улыбается, заметив, что Лиам проснулся. — Доброе утро, детка, — хрипло говорит Зейн. Он оставляет одну кружку на тумбочке Лиама, обходит кровать, ставит свою на пол и снова забирается под одеяло. — Ты в порядке? — Я… Да, — Лиам никак не может прийти в себя. Бывало, что Зейн оставлял ему кофе, но он никогда, решительно никогда не возвращался в постель. — А ты? Зейн придвигается ближе, утыкается губами Лиаму в шею и обвивает его руками — Лиаму не остаётся ничего, кроме как обнять его в ответ. — Чертовски хочу спать, Лиам, просто ужасно. И ты тоже спи. Ещё одна вещь, которую Лиам узнал о Зейне: он обожает спать. Запросто можно уйти из комнаты на пять минут, вернуться и обнаружить уже задремавшего Зейна. Кажется, он может спать в любых условиях, даже под эмоциональные рассуждения Луи на темы «Ник Гримшоу ничего не смыслит в пиаре» и «Кара не может быть секретаршей Саймона, потому что она дура». Лиам целует Зейна в щёку, чувствуя, как тот морщится — Зейн боится щекотки, а отросшая щетина Лиама колется. Он притягивает Зейна ближе — он использует любую возможность запомнить его, потому что знает, что это не продлится долго. Может, Зейн и сменил грязные улицы на форму бармена, но он никогда не давал Лиаму понять, что хочет каких-либо обязательств или отношений. Они не ходят на свидания, не держатся за руки и не говорят друг другу разных милых приятных вещей, как делали Лиам с Даниэль. Лиам хочет, чтобы это изменилось, но он рад и тому, что есть у них сейчас. Не то чтобы он был против кого-то такого идеального в своей холодной холостяцкой постели. — Спи, детка, — сонно бормочет Зейн. Лиам не двигается ещё какое-то время, его рука лежит на груди Зейна. Под ладонью ритмично бьётся чужое сердце, и Лиам засыпает, убаюканный мыслями о том, что оно могло бы принадлежать ему. + В следующий раз Лиам видит Зейна в среду. У него как раз есть пара дней, свободных от работы. В отличие от Луи, который решил поехать кататься на лыжах во Францию и исчез тем же вечером (Лиам уже не удивляется таким вещам), он собирается провести неожиданный отпуск на диване, запасясь чипсами и пультом от телевизора. Время обеда, когда кто-то стучится в дверь. Лиам хмурится, потому что Зейн обычно заходит вечером и предупреждает о своём появлении. Это не могут быть Луи или Гарри, но кроме них у Лиама в Лондоне никого нет, так что он не представляет, кто это может быть, если не Зейн. Впрочем, когда он открывает дверь, то оказывается, что это всё-таки не Зейн. — Лиам, милый, я надеялась, что ты будешь дома! Его мама светится от счастья. Лиам чувствует, что меняется в лице от страха: по его квартире словно торнадо прошёлся, обёртки от шоколадок и пустые пачки из-под чипсов валяются везде, куда ни глянь. Его мама смотрит внутрь через его плечо и поднимает брови. — Ты не ждал гостей? Лиам улыбается и крепко обнимает её. Он ужасно скучает по ней; она, его отец и обе его сестры живут в Вульвергэмптоне, тогда как его квартира в самом центре Лондона. Уехать от них было тяжёлым решением, но работа в Cowell & Co стоила того. Несмотря на то, что Лиам любит Лондон, у него бывают дни, когда он жутко скучает по дому. — Давай, — говорит Карен, отодвигая его с пути в квартиру. — Надо убрать этот ужас, а потом, может, сходим куда-нибудь поесть? Лиам хмыкает. — Значит, ты приезжаешь, чтобы наругать меня за беспорядок и получить бесплатный ужин? Вот что ты задумала, верно? Мама весело пихает его в бок. — Не будь врединой, помоги мне прибраться. Лиам, поросёнок, чем ты здесь занимался? Здесь грязнее, чем в гараже у твоего отца! Лиам вздыхает, но не может сдержать улыбку; он скучал по своей маме, и дело в том, что даже её ворчание напоминает ему о доме. Они слегка прибираются, Карен морщит нос, поднимая с пола очередной пакет с остатками еды или доставая из-за дивана почти твёрдые носки. Лиам просто счастлив, что она здесь. Когда они заканчивают, Лиам натягивает джинсы, белую футболку и куртку. Он решает отвести маму в милый и недешёвый ресторанчик в паре кварталов от дома, надеясь этим отблагодарить её за то, что превратила его квартиру из свалки в приличное жильё. Ресторанчик светлый, отделанный в итальянском стиле, и Карен выглядит довольной, так что Лиам засчитывает это как победу. — Как Рут и Ник поживают? Тогда мама долго ругается на бойфрендов обеих дочерей, понося их на чём свет стоит. И Лиаму стоило предвидеть этот вопрос, но он для него — гром среди ясного неба: — А что насчёт тебя, Лиам, солнышко? Есть кто-нибудь на примете? Он как раз набивал рот курицей и макаронами песто, так что больно прикусывает язык. Дело в том, что он не имеет понятия, можно ли назвать их с Зейном парой; они никогда не обсуждали это, и Лиам сильно сомневается, что это был бы приятный разговор. Он не хочет врать маме, но в то же время он не уверен, где правда. Когда мама вежливо кашляет, Лиам понимает, что уже давно таращится на неё. — Я, гм, эм, ну, вроде, но пока ещё рано делать громкие заявления, — бормочет он, и глаза его мамы подозрительно сужаются. — Лиам, я отлично тебя знаю, у тебя не бывает «пока ещё рано», — решительно говорит она, и Лиам чувствует возрастающую тревогу. — В чём дело? Лиам сглатывает. Он и сам не знает ничего, кроме того, что Зейн самый прекрасный человек — и снаружи, и внутри — которого он когда-либо встречал. — Он просто, эм, особенный, я думаю. Карен поднимает брови. — И его зовут?.. — Зейн. Зейн Малик, — отвечает Лиам, и его мама наклоняет голову, обдумывая это. Кажется, она не злится на него за то, что не сказал про Зейна, так что, может, всё будет хорошо. Он знает свою маму, и она будет счастлива, пока счастлив он. — Красивое имя. Очень необычное, — наконец говорит она. — У него пакистанские корни, — сообщает Лиам. Это опасная тема — он не так много знает о Зейне, а его мама из тех людей, которые желают выяснить каждую мелочь о тех, с кем их дети состоят в отношениях. Лиам не сможет удовлетворить её любопытство. — Кажется, ты здорово влюблён в него, — замечает Карен, и Лиам пожимает плечами. Он правда влюблён слишком сильно, учитывая, что они даже не пара. Их «дружба» построена на сексе, к тому же, если принять во внимание то, как исчезает по утрам Зейн, чувствам Лиама не дождаться ответных. — Ты должен как-нибудь привезти его домой. Я бы с удовольствием познакомилась с ним, и твой отец, уверена, тоже. Лиам кивает и чувствует острый укол вины — он знает, что этого никогда не произойдёт. Они заканчивают ужинать под истории мамы про соседей и отца, который сломал душ на прошлой неделе. Лиам берёт маму под локоть, и она выглядит бесконечно гордой по дороге домой. — Останешься на чай? — спрашивает Лиам, когда они заходят в лифт. День, проведённый с мамой, напомнил ему о том, как он любит её компанию, и теперь он совсем не хочет, чтобы она уезжала. — Ох, давай, — говорит она. Лиам останавливается на пороге, открыв входную дверь. Он слышит неясное бормотание телевизора, и он уверен, что не оставлял его включенным. Однако мама не выглядит обеспокоенной, так что он решает, что, может, это она не стала его выключать. У его мамы полно подобных расточительных привычек, и Лиам, улыбаясь, идёт в гостиную. Но на этот раз мама не виновата. Зейн свернулся на диване, он встаёт, увидев Лиама, и нервно трёт ладонями бёдра. Он выглядит потрясающе с поднятыми вверх волосами, в чёрных джинсах и зелёной клетчатой рубашке. Зейн открывает рот, но не издаёт ни звука — мама Лиама заходит следом за сыном и резко останавливается, заметив его. — О, здравствуй, — приветливо говорит она. Глаза Зейна широко распахнуты от страха. — Ты, должно быть, Зейн. Я Карен, мама Лиама. Зейн растерянно моргает, а потом едва заметно трясёт головой, делая шаг ей навстречу. Лиам не представляет, что должен сделать. Он не мог предвидеть это, и теперь он слегка в ужасе, потому что не знает, что будет дальше. Он смотрит, как мама обнимает Зейна, а тот в ответ неловко похлопывает её по спине. Когда она отстраняется, Зейн неуверенно улыбается. — Я не знал, что вы придёте, иначе купил бы цветы, — тихо говорит он. Лицо Карен освещается, и она торопливо берёт руки Зейна в свои. — Не говори глупостей, милый, это было бы лишним. Может, вы хотите ужинать? Просто скажите, и я сделаю всё, что пожелаете. Пасту? Или пиццу? — Зейн дарит Лиаму едва заметную улыбку и отворачивается. — Не нужно, Карен. Я не очень голоден, — искренне отвечает он, и Лиам борется с желанием закатить глаза. — Он любит пасту болоньезе, мам. Я приготовлю, если хочешь, — вмешивается он. Его мама решительно качает головой, отпуская руки Зейна. — Перестань, ты накормил меня вкуснейшим обедом, это меньшее, что я могу сделать. Теперь сядьте и посмотрите телевизор, а я пока… Надеюсь, твоя кухня не так ужасна, как была гостиная, Лиам, — предупреждает она, и Лиам смеётся. Когда мама выходит из комнаты, Лиам поворачивается к Зейну. — Извини, я не знал, что ты зайдёшь. Я бы написал тебе, — говорит он, но Зейн трясёт головой и тянет Лиама на диван. Лиам ложится, расставляя ноги, и Зейн устраивается между них, кладёт голову на грудь Лиама. Он слегка дрожит. — Ничего, твоя мама очень милая. Просто это было неожиданно. Лиам что-то мычит в ответ и запускает пальцы в волосы Зейна. — Зачем ты здесь? — спрашивает он и в то же мгновение чувствует, как тело Зейна напрягается. — Я просто… — он замолкает. Лиам осторожно поглаживает его спину, пытаясь заставить его снова расслабиться. — Я просто хотел увидеть тебя. Я не работаю сегодня, и подумал, может, ты разрешишь остаться тут. Зейн выпаливает это на одном дыхании, скороговоркой, и Лиаму нужно несколько секунд, чтобы понять, что он сказал. Когда до него доходит, сердце подскакивает куда-то к горлу. — Конечно, — бормочет он, мягко водя кончиками пальцев по затылку Зейна. Зейн издаёт довольное мычание, утыкается лицом в грудь Лиама — и Лиам молится, чтобы он не услышал бешеного грохотания его сердца. — Ты всегда можешь остаться. Он говорит это прежде, чем успевает обдумать, но Зейн молчит. Полминуты Лиам лежит, не смея двинуться, а потом Зейн поворачивает голову, и его глаза закрыты, а дыхание тихое и размеренное. К тому моменту, как Карен зовёт их пить чай, Зейн уже крепко спит. Когда Лиам пытается разбудить его, он сопротивляется, недовольно мыча, но потом сдаётся и трёт ладонью лицо. — Вставай, малыш, — ласково говорит Лиам, убирая в сторону чёлку Зейна, упавшую ему на глаза. — Чай готов. Лиам тянет Зейна за руку на кухню, отодвигает для него стул. Он замечает мамину улыбку прежде, чем она торопливо отворачивается, и внутри него всё скручивается. Её заблуждения по поводу того, что происходит между ним и Зейном, заставляют его чувствовать вину. Он садится рядом с Зейном, мама — напротив. Она накладывает им большущие порции спагетти, и Лиам замечает широко распахнутые глаза Зейна. — Тебе не обязательно съедать всё это, — смеётся он, и Зейн смущённо пихает его в бок. — Замолчи, я не об этом думал, — фыркает он, но от этого Лиаму ещё смешнее. — Разумеется. Первые несколько минут они едят в уютной тишине. Лиам наслаждается блюдом; если он по чему-то и скучал, то по невероятной маминой стряпне. Зейн улыбается, пока ест, слизывает соус с привлекательных губ, и Лиам едва не забывает, что они не одни за столом. — Итак, Зейн, — говорит Карен. Зейн поднимает на неё глаза, и от Лиама снова не укрывается волнение на его лице. — Лиам не рассказывал, чем ты занимаешься. — Я бармен, — отвечает Зейн. Он так сильно сжимает столовые приборы, что костяшки пальцев белеют. — Это, конечно, не лучшая работа, но платят неплохо и… — Ты можешь обеспечить себя, и это главное, — перебивает Карен. — Работа есть работа. Не недооценивай себя. Зейн растерянно смотрит на неё несколько секунд. — Я, эм, спасибо, — его голос слегка дрожит, и Лиам опускает руку под стол, чтобы сжать его коленку. Карен весело улыбается. — А теперь скажи, мой сын хоть иногда убирается? Или его квартира всегда так ужасна, как была сегодня? Зейн смеётся, шутит над тем, какой Лиам лентяй, и дальше всё напоминает милый семейный ужин. Зейн и Карен поддразнивают Лиама, который может только смеяться вместе с ними. Он любит морщинки в уголках глаз Зейна, которые появляются, когда он широко улыбается. В один момент Лиам встречается взглядом с мамой, она кивает ему и подмигивает. Карен уходит сразу после ужина, настаивая на том, что ей срочно нужно домой: «Твой отец наверняка поджёг кухню, пытаясь приготовить поесть, если поеду сейчас, может, успею потушить». Она крепко обнимает Лиама и целует его в щёку, ворча на щетину, и проделывает то же самое с Зейном, который теперь выглядит гораздо спокойнее. — Береги себя, Зейн. Ты тоже береги его, Лиам. Нужно беречь то, чем дорожишь. Лиам немного неловко улыбается и видит, как напрягаются плечи Зейна. Он целует маму в лоб, и она идёт к лифту, напевая что-то себе под нос. Закрыв дверь, Лиам поворачивается к Зейну — который выглядит, как испуганный оленёнок в свете автомобильных фар. Лиам протягивает руку, чтобы погладить его щёку, и Зейн машинально подставляется под прикосновение, закусывая губу. — Твоя мама очень милая, — говорит Зейн, и Лиам улыбается. — Ты понравился ей, — отвечает он. — Почти так же сильно, как мне. Зейн крепко зажмуривает глаза. — Что… — Jaan, — перебивает Зейн, и его голос звучит непривычно серьёзно. — Meri jaan. У Лиама нет времени спросить, что это значит, потому что Зейн резко подаётся вперёд, почти ударяясь своими губами о губы Лиама. Его пальцы запутываются в волосах Лиама, и Лиам стонет. Это чувство потрясающее. Зейн хнычет, когда Лиам кусает его нижнюю губу, и вжимается пахом в ногу Лиама. Поцелуй беспорядочный и отчаянный, Лиам не успевает соображать. Вообще сложно думать, когда Зейн целует его так, словно их объединяет что-то большее, чем секс по дружбе, или что там между ними происходит. Зейн прижимается лбом к его лбу и заглядывает в глаза. Он выглядит непонятно решительным, и Лиам не знает, что это должно значить. — Кровать? — спрашивает Зейн, и Лиам быстро кивает. Зейн тянет его в спальню, они едва не падают, запнувшись о порог, потому что слишком заняты поцелуем, чтобы смотреть под ноги. Они отрываются друг от друга лишь для того, чтобы раздеться, и потом Лиам толкает Зейна на кровать, нависая сверху. — Ли, прошу, трахни меня. Лиам берёт бутылочку лубриканта и презерватив из тумбочки. Он растирает смазку между пальцами, но она всё ещё холодная, и Зейн вздрагивает, когда рука Лиама задевает его бедро. Лиам растягивает его так быстро, как может. Он добавляет второй палец, а на третьем Зейн поскуливает и отчаянно кусает губы. — Лиам, — стонет он, насаживаясь на пальцы. Его член выглядит болезненно напряжённым, тёмно-розовый, с влажной головкой, он прижимается к смуглому животу. Лиам с трудом натягивает презерватив — его руки слишком скользкие. Зейн просто потрясающий. Он такой узкий, что Лиам на секунду слепнет. Ещё он нетерпеливый, он поднимает бёдра, пытаясь заставить Лиама двигаться. — Зейн, — это всё, что помнит сейчас Лиам. Зейн цепляется за его плечи, кусает губы, извивается всем телом и зажмуривает глаза. Лиам трахает его ритмично, и Зейн вскрикивает каждый раз, когда он задевает простату. Они грязно целуются, борясь за лидерство. Зейн такой чувствительный под Лиамом, такой отзывчивый, выгибает спину и громко стонет. Он царапает плечи Лиама, и Лиам стонет — он уверен, что ещё какое-то время не сможет спать на спине. — Блять, jaan, Лиам, — стонет Зейн, кончая, пальцами впиваясь в бицепсы Лиама. Он откидывает голову на подушки, тяжело дыша. Лиаму хватает ещё нескольких движений бёдрами, чтобы тоже кончить, кусая плечо Зейна достаточно сильно, чтобы оставить след. Он падает и перекатывается на спину, чтобы не раздавить Зейна. Его грудь тяжело поднимается и опускается. Зейн протестующе мычит, кода он выходит из него. Лиам завязывает презерватив и идёт, пошатываясь, в ванную, чтобы выкинуть его. Там он мочит полотенце, вытирает успевшего задремать Зейна и затем себя. Он чувствует себя совершенно измотанным, и просто падает на кровать рядом с Зейном. Зейн протягивает руку, но силы, которую он прикладывает, мало, чтобы подвинуть Лиама. Лиам прижимается к нему сам, обнимает и мягко целует в макушку. — Спокойной ночи, малыш, — шепчет он. Чуть потрескавшиеся губы Зейна щекочут голую грудь Лиама, когда он отвечает, и Лиам смеётся. Вскоре его дыхание становится тише, глубже, и Лиам уверен, что он уснул. Он и сам засыпает почти сразу. Во сне его рот зашит и он изо все сил старается, но никак не может сказать то, что так хочет. + — Прости, я правильно понял? — начинает Луи. В квартире, которую они с Гарри снимают, пахнет жареным мясом, слышно, как Гарри на кухне что-то напевает себе под нос. Лиам сидит на диване напротив Луи и смотрит куда угодно, только не на него. — Зейн сказал тебе… Что бы там ни было, он сказал это, потом вы в очередной раз переспали, он ушёл, и больше ты его не видел, так? — Так. — Две недели прошло, верно? — Почти три. — И что же он сказал? — спрашивает Луи. — Без понятия, — признаётся Лиам. — Что-то по-арабски, я думаю. — А ты сможешь написать? — кричит Гарри из кухни. Луи фыркает. — Лиам английские-то слова пишет с горем пополам, не проси его о невозможном, — и Лиам бы поспорил, если бы Луи не был прав. Но он всё равно обиженно пинает его, и Луи самодовольно ухмыляется. — Ты знаешь, что это так, Пейно. Лиам смотрит на него исподлобья, но как раз вовремя в комнату входит Гарри, умудряясь удерживать сразу несколько тарелок в своих длинных руках. Он ставит на кофейный столик маленькую корзинку с чесночными хлебцами, протягивает Луи и Лиаму по тарелке с курицей, картошкой и брокколи и раздаёт им приборы. Луи начинает есть даже прежде, чем Гарри успевает сесть. Лиам закатывает глаза. — Лу, ты отвратителен, — говорит он, но Луи лишь пожимает плечами. — Вы всё равно любите меня, — произносит он с набитым ртом. Гарри влюблённо смотрит на него, Лиам морщится: Луи наверняка один из самых мерзких людей, которых ему когда-либо «посчастливится» встретить. Если бы Лиам не любил его так сильно, он бы врезал ему по лицу. Гарри включает телевизор, Луи громко вопит, перекрикивая комментатора матча «Челси» и «Манчестер Юнайтед». Его настроение портится, когда «Челси» выигрывает со счётом 3-0, Гарри чмокает его в щёку, и Лиам хихикает. — Ты бесишь меня, — выплёвывает Луи, но без положенной вредности. Он крепко обнимает Лиама, когда тот собирается уходить. — Не волнуйся насчёт Зейна, — успокаивающе шепчет Гарри ему на ухо. — Я могу позвонить Найлу, если хочешь, может, он что-нибудь слышал. Я уверен, он просто боится. Лиам качает головой. — Я же не страшный. Ты зовёшь меня щеночком. — Ты можешь быть не страшным для меня, — говорит Гарри. — Но для Зейна ты наверняка самый пугающий человек на всём белом свете. Нет ничего ужасающее, чем влюбиться в кого-то, Ли. — Он… Что? — охает Лиам. Луи хихикает. — Он не влюблён в меня, Хаз. Теперь Луи громко смеётся, и оба, Гарри и Лиам, смотрят на него с укором. — Он трахался с тобой целый год, приятель. Это не какое-то дерьмо вроде секса по дружбе, потому что вы не спите ни с кем больше. Вы оба такие идиоты, честное слово. Гарри делает строгое лицо. — Он не идиот, Лу, и Лиам тоже. — Я готов с этим поспорить. Однажды мы с Лиамом вместе… — Мне пора, — перебивает Лиам, потому что у этой фразы куча возможных концовок, и ни одну из них он не хочет слышать когда-либо ещё. — Увидимся позже. — Разберись, в чём дело, Пейно, пока кто-то другой не занялся этим, — кричит Луи, когда Лиам едва ли не бегом спускается по лестнице. Ему просто нужно уйти от этого разговора, потому что он не может снова вспоминать о своей надежде, просто не может. Вернувшись домой, он пишет Зейну сообщение с просьбой перезвонить и идёт в душ. Он стоит под струями воды целую вечность, размышляя о словах Гарри про влюблённость. Дело в том, что он никогда не был напуган этим, всегда — счастлив, и мысль о том, что Зейн может бояться влюбиться в него, причиняет боль. Зейн так и не перезванивает. Лиам разочарован. К концу недели, на которой их с Луи обоих чуть не увольняют по вине последнего, опрокинувшего чашку с горячим кофе прямо на Ника Гримшоу, он сдаётся. Он не собирается бегать за кем-то, кто даже не способен взять трубку и дать знать, что всё хорошо. Он не хочет больше ждать. + Проходит почти месяц с тех пор, как Лиам в последний раз видел Зейна, когда он привыкает. Луи и Гарри постоянно таскают его за собой, обычно — в ресторан, принадлежащий сестре Гарри, потому что там для них еда вполовину дешевле и напитки бесплатно. А ещё Лиам налегает на тренажёры, и это здорово помогает отвлечься. Это суббота, утро, и он как раз вернулся из тренажёрного зала, измотанный и весь взмокший. Он снимает майку, не заботясь об открытых окнах, через которые кто-то любопытный может увидеть его. Он собирается снять штаны и пойти в душ, когда раздаётся стук в дверь. Открыв дверь, он застывает. Зейн робко смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, едва заметная нервная улыбка на губах. Он в одной из борцовок Лиама и рваных джинсах, и он выглядит просто великолепно. Его взгляд соскальзывает с лица Лиама вниз, напоминая тому, что он наполовину раздет. И Лиам уверен, что от Зейна не скрывается румянец на его щеках, но он, кажется, решает не обращать на это внимания: — Могу я войти? Лиам молча смотрит на него секунд пять, моргает и открывает дверь шире. Мысль о том, что можно не пустить Зейна, даже не появляется в его голове. Зейн проходит внутрь и останавливается посреди гостиной, неловко потирая бёдра ладонями — он всегда делает так, когда волнуется. — Итак, — говорит Лиам, и Зейн снова нервно улыбается. — Да, слушай, эм, прости, — говорит он, и Лиам поднимает брови. — За что? Зейн на секунду закусывает губу. — За то, что я сбежал. За то, что не сказал о том, что чувствую. За то, что заставил тебя думать, будто ты ничего для меня не значишь. На мгновение Лиам прикрывает глаза, а потом делает шаг навстречу Зейну и хватается за майку на его груди. Руки Зейна легко обвивают его шею, и он чувствует, как холодные пальцы гладят ёжик волос на затылке. Он прижимается лбом ко лбу Зейна. — И что же ты чувствуешь? — спрашивает он. — Радость, — улыбка Зейна становится шире. — Не думаю, что когда-либо я был счастливее. — Ты делаешь меня счастливым, — и это правда, с Зейном он словно на седьмом небе. Зейн подмигивает. — Я рад. — Если ты был так счастлив, то почему же ты, знаешь, ушёл? — и Лиаму почти даже не стыдно за то, как дрожит его голос. Зейн вздыхает. — Я боялся… Я так боюсь. Ты такой замечательный, а я всего лишь бывшая шлюха, у меня ничего нет и… Лиам закрывает ему рот ладонью. — Я же говорил тебе, ты человек. Хороший человек. Зейн, мне всё равно, сколько у тебя денег, я хочу быть с тобой. Ни с кем другим, только с тобой, ясно? — Jaan, — голос Зейна звучит ласково. И Лиам загипнотизирован тем, как двигаются его губы. — Meri jaan. — Ты так и не сказал, что это означает, — говорит Лиам, и между бровей Зейна появляется растерянная морщинка. — Я думал… Я думал, ты узнаешь это, переведёшь или что-то вроде, — смущённо говорит он. Лиам качает головой. — Я решил, что ты сам скажешь мне, если захочешь, — признаётся он, и Зейн смотрит на на него с удивлением. — Это урду, — говорит Зейн. — Означает «моя жизнь». Но, в общем, ты говоришь это любимому человеку. В смысле «ты моя жизнь, я люблю тебя». Я не знал, как сказать тебе об этом иначе. Лиам чувствует, как из лёгких исчезает воздух. Вдох даётся ему с трудом, и всё вокруг вдруг становится туманным, Зейн пропадает из поля зрения. Когда он вновь обретает способность мыслить, Зейн выглядит испуганно, и Лиам понимает, что он не ответил. — Я люблю тебя, — выдыхает он. — Я так сильно люблю тебя. Зейн прижимается ближе, между их губами несколько сантиметров. Лиам чувствует его дыхание на своём лице, и это посылает мурашки по его спине. Зейн улыбается так радостно, что это ослепляет, и Лиам не помнит даже своего имени, всё, что он любит и знает, сосредоточилось сейчас в Зейне. Со стороны это может показаться странным, двое обнимающихся, прильнувших друг к другу парней посреди комнаты, но для Лиама это прекрасно. Он не может желать чего-либо ещё. — Так, может, ты хочешь остаться у меня насовсем? — предлагает он, и улыбка Зейна, если это возможно, становится ещё ярче. — Да, с удовольствием, — говорит Зейн, в уголках его глаз лучики-морщинки. Лиам не думает, что когда-нибудь забудет эти глаза. — Значит, я теперь могу называть тебя своим парнем? Лиам смеётся. — Если только разрешишь звать себя моим. Зейн касается его губ своими и шепчет: — По рукам. + (год спустя) + — Луи, богом клянусь, если ты не прекратишь это сейчас же… — Ли-июм, твой парень снова достаёт меня! — Ну, если бы ты не переключал канал каждые три секунды, может, я бы этого и не делал! — Я не хочу смотреть порно, Зейн! Ещё слишком рано, Гарри не вернулся с йоги! — Это было не порно, придурок, это был рестлинг!.. — Выглядело, как гей-порно, Зейн, а так как я… Лиам вздыхает. — Ради бога, заткнись! — кричит он с кухни. Он чертыхается, обжёгшись о край сковородки, и засовывает палец в рот. — Хватит препираться, вы оба! Я не могу ничего делать, пока вы ругаетесь. Найл, не мог бы ты заткнуть их? — Прости, чувак, в другой раз, — отзывается Найл, отвратительно милый ирландский засранец. — Лиам, но!.. — почти взвизгивает Луи, и Лиам близок к тому, чтобы треснуть его сковородкой. — Никаких «но», чёрт, вы можете поладить, так что сделайте это, заткнитесь и смотрите телевизор! Он слышит громкое фырканье Луи, но не обращает на него внимания. Зейн и Луи как дети, набрасываются или друг на друга, или на кого-то ещё — вместе. Лиам слышит, как открывается входная дверь, и из прихожей раздаётся голос Гарри. — Милый, я дома! — Чёрт, мы с Зейном всё ещё здесь! — Найл звучит возмущённо, и Лиам хихикает. Он закатывает глаза, слыша звуки, которые наверняка сопровождают совершенно омерзительные поцелуи Луи и Гарри. Зейн громко просит их свалить, и следующий звук похож на удар телевизионного пульта об стену. — Не разгромите мою квартиру, идиоты, — кричит Лиам и слышит хихиканье Луи. Он может только представлять, что происходит в соседней комнате и в каком она будет состоянии, когда он вернётся. — Мы любим тебя, Лиам! Лиам разливает суп по тарелкам, когда чужие руки обвиваются вокруг его талии. — Гарри и Луи отвратительны, Ли, — стонет Зейн, утыкаясь носом Лиаму в шею. — Знаю, малыш, но нам никуда не деться, — говорит Лиам, выкладывая на тарелку ломтики хлеба и намазывая их маслом. — Пейно, кончай флиртовать и принеси мне поесть! — вопит Найл, и Зейн смеётся Лиаму в шею. — Я голодаю, а от этих голубков меня тошнит! Зейн помогает Лиаму донести до гостиной тарелки с супом и хлебом. Найл издаёт звук, который похож на те, что производили Луи и Гарри пару секунд назад, и хватает кусочек хлеба. Он макает его в суп и засовывает весь целиком себе в рот. Зейн смотрит на него с отвращением. — Ты противнее, чем Луи, как это вообще возможно? — спрашивает он. Луи хмыкает. — Теперь ты точно в нашем братстве, Найлер, добро пожаловать, — смеётся Гарри, пока Зейн показушно кривится. — Вы хоть отдаёте себе отчёт в том, что это не ваш дом? — спрашивает Лиам. — Может, это и ваша с Зейном грязная нора, но с тех пор, как мы стали семьёй, я тоже имею на неё право, — заявляет Луи, и Лиам боится, что так навсегда и останется с поднятым к небу взглядом — он слишком часто закатывает глаза. — Просто заткнитесь и ешьте свой суп, я пытаюсь смотреть футбол, — вмешивается Найл, и они все поворачивают к экрану. Это дерби Северного Лондона, и «Тоттенхэм» отчаянно проигрывает «Арсеналу». Луи и Найл поглощены игрой, а Гарри рассеянно следит за мячом — он не фанат футбола. Лиам поворачивается, чтобы взять хлеб, и замечает, что Зейн смотрит на него. — Ты в порядке? — Я счастлив, — улыбается Лиам. Зейн подаётся вперёд, проводит пальцами по тыльной стороне ладони и легко выхватывает кусочек хлеба — последний, — из руки Лиама. — Я тоже, — хихикает он. Его губы масленые, в уголках глаз снова те лучики-морщинки, которые напоминают Лиаму о каждой улыбке Зейна, которую он видел. Лиам оглядывается на троих своих лучших друзей — Найл и Луи яростно спорят о том, кто лучше, Джек Уилшир или Эден Азар, а Гарри растерянно наблюдает за ними, мешая свой остывший суп — и снова поворачивается к Зейну, который подмигивает ему. — Я люблю вас, ребята, — вдруг говорит Лиам. Слова соскальзывают с языка без его разрешения, и Гарри дарит ему ласковый взгляд. — Я тоже люблю тебя, Ли. Лучший названый брат, которого я мог желать. — Я буду любить тебя всегда, Лиам, лучшие друзья на всю жизнь! — вопит Луи. — И я люблю тебя, приятель, но лучше заткнись и смотри футбол, — не оборачиваясь, хрипит Найл — он оказывается атакован Луи и пытается сбросить его с себя, используя одну свободную руку. Они вдвоём возятся с минуту, прежде чем Найл падает на пол. Луи и Гарри взрываются хохотом, и даже сам Найл хихикает, растянувшись на ковре. Лиам поворачивается к Зейну, который подаётся вперёд и берёт его за руку. — Я люблю тебя, — голос Зейна тихий, так что остальные не слышат. Но Лиам слышит и целует тыльную сторону ладони Зейна. Он наклоняется через стол, чтобы его шёпот тоже никто не услышал: — Meri jaan. Зейн целует его сладко-сладко и чмокает в нос, отстраняясь: — Meri jaan.