***
Когда горячие струи воды ударили по плечам, Минако едва не застонала от наслаждения. До этой минуты она и не думала о том, насколько устала за эту ночь. Все произошедшее казалось странным сном, бесконечным калейдоскопом невероятных событий, запомнить которые можно было только урывками, яркими пятнами. Преграждающая путь широкая рука, полутьма закулисья и яркий свет стробоскопов, лацканы желтого пиджака, горький привкус дешевого кофе, свежий запах одеколона Ятена… Тонкие чернильные линии, переплетающиеся в замысловатый узор на коже, аромат лимона и ментола, дымчатый цвет глаз, светлые пряди волос, такие мягкие на вид, что хочется прикоснуться… Минако закрыла глаза и уткнулась лбом во влажный кафель стены, подставляя под горячую воду макушку. Вот и все. Здравствуй, новое утро, здравствуй, новая влюбленность. Даже смешно становилось от того, насколько просто это произошло. Минако всегда ждала любви. Той самой, настоящей, от которой коленки подгибаются и голова кружится, как от стакана яблочного сидра. Она вглядывалась в лица прохожих мужчин, она изучала врачей и преподавателей, оценивала случайных попутчиков в автобусе в надежде столкнуться взглядами и понять, что это судьба. Каждый раз представляла, что вот он — ее единственный суженый, с которым она проживет долго и счастливо. Даже друзей Мамору не миновала эта участь, хотя Минако скорее лишилась бы языка, чем призналась подругам, что всерьез рассматривала Нефрита, Джедайта и Зойсайта как потенциальных спутников. Только Кунсайт никак не хотел представать в этой роли, только он один. Наверное, стоило сразу догадаться. У судьбы весьма своеобразное чувство юмора. — Ну почему так всегда? — прошептала Минако, легонько стукнув кулаком в стену. Минако Айно ждала любви и радовалась каждой новой влюбленности. Но прежде у нее всегда была хоть небольшая надежда на взаимность, на счастливый исход. Теперь же… На что бронтозавру глупая канарейка? Минако хмыкнула, резко закрутила вентили, перекрывая воду, и вышла из душевой кабины. По телу тут же пробежал холодок, заставив вздрогнуть от неожиданности. Больше всего хотелось вернуться обратно в заполненную паром кабину, где было тепло, пахло шоколадным гелем для душа, а все проблемы были надежно отрезаны матовым стеклом. Но ее водные процедуры и так уже затянулись. Минако схватила с вешалки платье, торопливо натянула его через голову и потянулась за расческой. После нескольких часов, проведенных в полицейском участке, волосы были в невообразимом беспорядке. Казалось, что расчесать их можно, только выдернув при этом большую часть. На то, чтобы привести себя в порядок и наскоро нанести подходящий макияж, ушло около получаса, и Минако, на бегу прокрашивая ресницы, уже представляла, как ее будут отчитывать за неторопливость. Не утруждая себя уборкой, она оставила косметику на полке, а полотенце — небрежно брошенным прямо на полу, и поспешила спуститься в гостиную. К ее удивлению, Кунсайт вовсе не выглядел раздраженным или сердитым. Он спокойно сидел в кресле, склонившись над журнальным столиком, и что-то разглядывал. В смуглой руке, аккуратно отставленной в сторону, чтобы ничего не заляпать, была тонкая фарфоровая чашка из лучшего семейного сервиза. Мама как раз рассказывала что-то невероятно забавное, судя по всему. Она то и дело хихикала, прикрывая ладонью рот, и тыкала пальцем в толстый ветхий альбом на столике. В голову Минако закрались подозрения. — Я закончила, — громко произнесла она, огибая кресло, в котором сидел Кунсайт, и попыталась украдкой заглянуть в альбом. Так и есть. Детские фотографии! Целый альбом ее детских фотографий, тех, на которых Минако в глупых костюмах Микки-Мауса и с криво отстриженной челкой собственного дизайна. — Душ свободен, — девушка склонилась почти к самому уху Кунсайта, чтобы он наверняка услышал. Гостю, казалось, и дела нет до того, что она говорит. Он лениво отмахнулся, продолжая разглядывать заклеенные выцветшими фотографиями страницы. — Твоя мама предупредила меня, что ты можешь бесконечно принимать душ, поэтому я съездил в отель и переоделся там. Только теперь Минако заметила, что на нем уже другой костюм — идеально-черный, выглаженный до остроты стрелок на брюках, со светло-голубым краватом, не завязанным, а просто сколотым булавкой, и такого же цвета платком в нагрудном кармане. Значит, ему предстоит быть парой Ами. Это была идея Рей — подобрать для шаферов галстуки и платки под цвет платьев подружек невесты. Они тогда с девчонками еще долго обдумывали эту идею и едва не рассорились, распределяя между собой парней. Ами первой забрала себе Кунсайта, потому что просто позвонила ему, пока все остальные ругались, и спросила, как он относится к оттенку «ниагара». Минако оказалась второй по проворности: быстро оценив оставшиеся кандидатуры, она заявила, что забирает Джедайта. Это автоматически решило все дальнейшие споры. Никто бы не хотел увидеть, что будет, если Макото и Нефрит окажутся в одной цветовой гамме, поэтому Рей благородно забрала болтливого красавца себе. Теперь же, оценив, как пресловутый «ниагара» оттеняет глаза Кунсайта, Минако всерьез задумалась, не поздно ли еще поменяться шафером с Ами. — Так значит, семь лет занималась игрой на фортепиано? — Кунсайт повернул голову, и запах ментола от его волос стал еще сильнее. — Киоко рассказала мне, что ты однажды едва не выиграла конкурс у Маико. А я-то удивлялся, откуда в нашем разговоре всплыло имя Рахманинова! — Третий концерт? — уточнила мама, подливая Кунсайту в чашку еще чая. — Это ее любимый. Она могла целыми днями его разыгрывать, приходилось ее из-за фортепиано сладостями выманивать… — Мама! — прошипела Минако, прожигая родительницу негодующим взглядом. — Кунсайт, мы разве не опаздываем? Он выверенным движением вскинул руку, обнажая хромированный браслет часов на запястье, и бросил на них быстрый взгляд. Минако затаила дыхание, в который раз поразившись тому, насколько элегантно у него выходили самые простые движения. На лице у нее против воли появилась восхищенная улыбка, но Минако тут же постаралась ее стереть и украдкой посмотрела на маму — не заметила ли та дурацкого выражения на лице дочери? Впрочем, через мгновение она поняла, что зря волновалась. Мама и сама смотрела на Кунсайта с таким обожанием во взгляде, что Минако не сомневалась — будь у нее хоть какой-нибудь шанс, она бы тут же его усыновила. Ну разумеется, «мистер совершенство» намного лучше глупенькой безалаберной дочери! — Увы, Минако права, — печально улыбнулся Кунсайт. — Как бы прекрасен и гостеприимен ни был ваш дом, я вынужден его покинуть. — Так вы приходите еще! — Мама! Минако со стоном отвернулась, чтобы спрятать свое пылающее лицо от проницательного серого взгляда. Она слышала, как Кунсайт поднялся из кресла, передал ее матери чашку с недопитым чаем и поблагодарил за теплый прием. Оставалось только догадываться, как ему удается по-прежнему оставаться предельно вежливым и дружелюбным. Сама Минако, проведи она утро в такой безумной семейке, уже бежала бы куда подальше, только ее и видели. А он ведет себя так, словно в жизни ничего лучше с ним не происходило. — Пойдем, — теплая ладонь легла ей на плечо и мягко подтолкнула в сторону выхода. — Еще раз большое спасибо, Киоко. Чай был восхитителен. — Вам спасибо, что составили компанию и немного пояснили происходящее, а то из моей дочери и слова по делу не вытянешь… Минако, красная как рак, рискнула все-таки поднять взгляд на своего спутника и очень удивилась, заметив, что он улыбается. — Напротив, — мягко произнес он, — у Минако удивительный дар красноречия. В доме тут же стало слишком жарко. Вдруг резко перестало хватать воздуха, и каждый вдох, который она могла сделать, тут же наполнялся ненавязчивым ментоловым запахом, а это только усугубляло ситуацию. Если бы Кунсайт не обнимал ее так крепко за плечи, Минако бы лишь пискнула что-то невразумительное, убежала и заперлась в своей комнате. Вместо этого она выдавила из себя улыбку, которая со стороны наверняка выглядела жалкой. Кунсайт еще раз попрощался с мамой Минако у самой двери, попросил саму Минако поторопиться и твердым уверенным шагом направился к машине. — Я еще позвоню тебе вечером, идет, мам? — Подожди, Минако, — Киоко осторожно дотронулась до локтя дочери. — Что? — Я просто хотела сказать… этот мужчина — нечто! Признаюсь, я иногда переживала, что ты свяжешься с каким-нибудь бездельником, вроде этих твоих любимых певцов, но ты сумела удивить меня… — Мам! — перебила Минако, прежде, чем женщина успела себе напридумывать невесть что. — Кунсайт не мой возлюбленный. Мы просто помогаем Усаги и Мамору, вот и все! Я ему вовсе не интересна. Хотя в машине он назвал меня "красивой"... — Да? — удивленно вскинула брови Киоко. — Милая, он послушно просмотрел все пять твоих альбомов из детского сада и похвалил твое красноречие. Ты уверена, что правильно понимаешь ситуацию? — Он просто хорошо воспитан. — Никакого воспитания не хватит на тридцать фотографий пятилетней тебя в образе Марайи Кэрри, поверь мне. Минако, совершенно запутавшись, сослалась на нехватку времени и поспешила выбежать на крыльцо, чтобы остудить пылающие от смущения щеки. Она не хотела в этом признаваться, но слова матери ее порадовали. Может быть, Кунсайт и впрямь интересуется ей? На секунду она остановилась посреди двора, чтобы отдышаться, и откинула голову, вглядываясь в прозрачное голубое небо. Легкий прохладный ветерок тут же погладил ее по скулам и принес с собой запах свежей зелени и тонкую, неуловимую цитрусовую ноту. Минако прикрыла глаза и улыбнулась. — Все в порядке? — прозвучал рядом глубокий голос Кунсайта. — Наслаждаюсь прекрасным утром. Что ты сделал с моей мамой? Она просто влюблена в тебя. — Это один из многих моих талантов. — О да, ты человек с миллионом талантов, куда мне… — Сказала девушка, что играет третий концерт Рахманинова. Минако открыла глаза и посмотрела на Кунсайта. Он еще никогда не казался таким потрясающим, как сейчас. Солнечные лучи играли золотистыми бликам на его светлых волосах и смягчали резкие черты лица; в глубине серых глаз вдруг заиграла льдистая синева, перекликающаяся цветом с тонким шелком платка, а в уголках обычно сурово сжатых губ притаилась теплая улыбка. Такого мужчину не жалко любить даже безответно. — Кунсайт? — встретив удивленный взгляд, Минако усмехнулась. — Поехали на свадьбу.***
У ботанического сада, где должна была состояться церемония, их встретила уже полностью собранная Макото, которая передвигалась мелкими шажками из-за слишком узкой юбки и то и дело шипела себе что-то под нос. — Где были мои глаза, когда я выбирала это платье? Доброе утро, Кунсайт. Мина, какие новости? — Самые лучшие, — заверила ее Минако после крепких приветственных объятий. — Если ты позволишь, я оставлю пока подробности в секрете, но поверь мне, ты не разочаруешься в своей подруге. Мако звонко расхохоталась, шутливо хлопнув Минако по плечу. — В тебе нельзя разочароваться — только поразиться новым граням твоих возможностей. — Я бы не сказал точнее, — согласился Кунсайт. — Макото, прости за прямолинейный вопрос, но Нефрит жив? В руках у главного шафера была небольшая коробка размером с обувную, перетянутая желтой лентой. Он забрал ее с заднего сидения автомобиля после того, как припарковал свой сверкающий на солнце «форд» около красного «феррари». Минако снедало любопытство по поводу содержимого коробки, но она никак не могла уличить момент чтобы, якобы ненароком, спросить о ней. — Что с ним станется! — неожиданно нежно произнесла Мако. — Держит стремянку для Ами, пока та поправляет вывеску с именами. Они отправились на поляну, предназначенную для праздника, где в лабиринте столов и стульев им пришлось уворачиваться от нескольких удивительно быстрых и ловких официантов, снующих туда-сюда с большими подносами. — А этих ребят вы где нашли? — спросила Минако, пропуская очередного официанта и провожая его взглядом. Макото едва заметно нахмурилась. — Вообще-то, я надеялась, что их нашли вы. Ни Нефрит, ни Юки, ни Ами понятия не имеют, откуда они взялись. Но действуют они весьма профессионально. И она указала на расположившиеся под гигантской плакучей ивой столы, которые уже наполовину были заставлены закрытыми пока блюдами, тарелками и подносами. — Может, это Рей? — пожала плечами Минако. — Судя по всему, — Макото улыбнулась, но растерянное выражение никуда с ее лица не делось. Пока они вели этот маленький диалог, к ним уже подошли Ами и Нефрит. Мицуно все еще была одета в джинсы и майку, а вот второй шафер Мамору уже щеголял идеально скроенным костюмом и, как и задумывалось, красным галстуком. Правда, почему-то, в белый горошек. — Ну наконец-то! — громко возвестил Нефрит, вскидывая голову к небесам. — Я уж начал было думать, что никто, кроме меня, эту ночь не пережил. Но верный айсберг вернулся к своему одинокому «Титанику»! — и он широко раскинул руки. Кунсайт закатил глаза, но все-таки согласился на дружеское объятие и даже похлопал Нефрита по спине. Минако улыбнулась. Очевидно, в компании жениха Нефрит был своеобразным аналогом самой Айно — часто и не к месту шутил, заставляя своих друзей чувствовать себя в такие моменты неловко. Правда, как и в случае Минако, это неловкость после стольких лет была скорее показной. Она повернулась к Макото, чтобы поделиться с ней этой мыслью, и внезапно застыла, как будто впервые увидела подругу. Она выглядела такой спокойной, почти умиротворенной - мягкий румянец на щеках, явно созданный не с помощью косметики, подозрительный блеск в глазах, мечтательная улыбка… — Мако, можно тебя на минутку? — спросила Минако и прежде, чем получила ответ, схватила подругу за локоть и оттащила в сторону, к кустам жасмина. — В чем дело? — удивленно захлопала ресницами Мако. — Это ты мне скажи, — протянула Минако. — Скажи, почему ты выглядишь так, как будто всю ночь на ромашковом поле валялась, а не бегала по городу в панике? — О чем это ты? Минако открыла рот. Она права! Невозможно поверить, но бегающий взгляд Мако и то, как она нервно прикусывает губы, говорят сами за себя. — Ты что же - переспала с Нефритом? — выпалила она, хлопнув в ладоши. Подруга тут же зашикала на нее и стала осматриваться по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей. — С чего ты… — Минако тут же бросила на нее такой взгляд, что Макото сдалась. — Ну ладно… как ты вообще догадалась? — Да ты же светишься, как рождественская елка! Смотри, как бы тебя сегодня с невестой не перепутали! Румянец на щеках Макото тут же стал пунцовым, как сережки-розочки, и Минако принялась обмахивать ее руками, чтобы немного остудить жар. — Ну, Макото Кино, ну даешь… он тебя не обидел хоть? А то, если что, мы с Рей можем ему врезать. — Не надо, ему сегодня и так досталось, — рассмеялась Мако, отпихивая от себя подругу, которую теперь просто распирало от любопытства. Минако не знала, как реагировать на такие невероятные новости. С одной стороны, Нефрит был определенно из той породы мужчин, которых она бы советовала сторониться любой женщине от шестнадцати до шестидесяти. С другой — Макото за последние несколько лет никогда не давала повода усомниться в собственном здравомыслии. Да, раньше у нее были несчастные любовные истории, которые заканчивались традиционным для всех девушек вечером в кругу подруг — с потоком слез и вопросами «почему я?». Обычно после таких «сеансов поддержки» стрелки на весах у всех пятерых показывали лишние пару килограммов, потому что ничто не лечит разбитое женское сердце лучше, чем вишневое мороженое, посыпанное шоколадом и карамельным драже. Но это было давно, когда они еще в школе учились. Сейчас же Макото внимательно следила за сохранностью своего сердца и фигуры, и вряд ли могла потерять голову от Нефрита всего за несколько часов, а значит… Значит, эта история, возможно, длиннее, чем все подозревают. Но выпытывать подробности сейчас нет никакого смысла — впереди еще уйма дел, связанных со свадьбой, и тратить время на разговоры пока что недопустимо. Да и со своими собственными чувствами сперва не мешало бы разобраться. Поэтому она только вытянула из Макото обещание собраться после свадьбы на небольшой девичник с вином, и отпустила ее на свободу. Провожая взглядом высокую гибкую фигуру подруги, Минако краем глаза заметила Кунсайта, который стоял около одного из столов, и пытался завязать шейный платок, правда, пока безуспешно. Коробка с желтой лентой лежала рядом, осторожно втиснутая между белоснежным тонким фарфором и пятнистыми льняными салфетками. Ну что ж, по крайней мере, Усаги и Макото точно меня не осудят, подумала Минако, решительным шагом направляясь к мужчине и мысленно молясь, чтобы никому из друзей не понадобилась ее срочная консультация. — Помочь? — улыбнулась она, вставая прямо перед Кунсайтом. Он посмотрел на нее, не опуская при этом головы, и это напомнило о том, как сама Минако всегда изображала главного шафера: вышагивала перед хохочущими подругами с высоко задранным носом и периодически смотрела по сторонам, брезгливо морщась. Губы Кунсайта тронула смущенная улыбка. — С галстуками я управляюсь ловко, а вот шейные платки мне еще не даются. — Должна признаться, меня это даже радует, — произнесла Минако и ловко забрала у него из рук платок. — Когда вижу, что есть что-то, не подвластное тебе, я вспоминаю, что ты такой же человек, как и все мы. Она заученным движением перекинула один конец кравата на другой, несколько раз обернула более длинный вокруг более короткого и осторожно затянула узел. — Это называется «свадебным платком». Надеюсь, подойдет. — Где ты научилась завязывать платки? — Отец всегда просил меня помочь с галстуком, — рассмеялась Минако. — Говорил, что у меня узлы получаются лучше, чем у мамы. — Спасибо. Минако напоследок разгладила складки на платке, хотя на самом деле он и так уже выглядел безупречно. Просто это давало небольшую возможность оттянуть тот момент, когда нужно будет сделать шаг назад. — А что в коробке? — выпалила она, вдруг вспомнив про загадочный подарок, который Кунсайт все утро таскал за собой. Мужчина повернулся к коробке и неожиданно нежно поправил пышный бант. — Туфли. Желтые, которые Усаги однажды увидела в витрине, и… — С тех пор только и говорила о том, как хочет такие же себе! — закончила Минако вместе с ним. — Ты купил ей туфли? — Ну ты знаешь, — пожал плечами Кунсайт, — что-то старое, что-то новое… Он подарил ей очередную улыбку, короткую и теплую. — Да, — сдавленно произнесла Минако, — что-то новое… Мир вокруг будто потерял устойчивость, растворился в туманном сером взгляде. У нее сбилось дыхание и задрожали колени, и только огромной силой воли Минако Айно еще держалась на ногах. Она пыталась понять, почему была такой слепой раньше, и как могла не замечать многочисленное разнообразие оттенков в выражении лица этого мужчины. Сколько еще разных улыбок есть у него в запасе? Сколько взглядов? Как много интонаций голоса она еще не слышала? Какие шутки заставляют его смеяться до слез, какие слова он произносит перед сном, как смотрит на женщину, в которую влюблен… Если бы Минако могла, она бы изучала его всю оставшуюся жизнь. Момент был идеален для поцелуя. Будь они героями романтического фильма, сейчас наверняка заиграла бы музыка, — что-то фортепианное, ненавязчивое, — а оператор выставил бы золотистые фильтры на лампы, чтобы солнечный свет казался сказочно-насыщенным. Она бы сделала один шаг навстречу, закрывая глаза, чтобы герой догадался, что нужно делать. Он осторожно взял бы ее лицо в ладони и наклонился так медленно, как только позволяет хронометраж… Но все вокруг не было фильмом. Столы и стулья, оплетенные лентами и заставленные разношерстным фарфором, не были дорогими декорациями, свет был ярким, но вполне реальным, и музыки тоже не было — только далекий смех Ами и голос Мако, что-то выговаривающей Нефриту. И Кунсайт вовсе не собирался ее целовать. Он просто смотрел на нее и улыбался, и с каждой секундой эта ситуация становилась все более неловкой. — Кхм, Минако? — нарушил молчание мужчина, и она облегченно выдохнула. Еще секунда — и не оставалось бы ничего, кроме как развернуться и убежать. — А ты не будешь переодеваться? — Что? Все еще сбитая с толку резкой переменой атмосферы, Минако опустила взгляд. На ней было ее платье, любовно выбранное вместе с Усаги: ярко-желтое, воздушное, сверкающее золотом. Правда, от былого великолепия мало что осталось — на полупрозрачном шифоне виднелись темные винные пятна, юбка была безнадежно измята, а большая часть пайеток пропала. Минако вспомнила, что сама отрывала их в тюремной камере, нервничая. — Я… я ведь была дома… — упавшим голосом протянула она, безуспешно пытаясь разгладить ткань руками. — И не подумала о другом платье? — удивился Кунсайт. Минако покачала головой. — Неважно, — твердо произнесла она. — Мое платье — это не главное. Просто попрошу Джедайта, чтобы он прикрывал меня. Весь день… Это чепуха. Подумаешь, платье. Она же не собралась, в самом деле, впечатлить кого-то своей красотой? Глаза тут же защипало, и Минако до боли прикусила губу, напоминая себе о нанесенном макияже, который совсем некогда переделывать. — Знаешь, я попробую что-нибудь придумать, — Кунсайт осторожно положил ладонь ей на плечо, но Минако с тихим смешком освободилась. — И что ты сделаешь? Взмахнешь волшебной палочкой, как крестная фея, скажешь «биббиди-боббиди-бу» и создашь мне платье и хрустальные туфельки? Он покачал головой. — Ну, я постараюсь обойтись без глупых заклинаний. Минако бы и хотелось высмеять его благородный порыв, но за прошедшую ночь она уже убедилась в том, что Кунсайт способен справиться с чем угодно, даже с ней и ее безумным поведением. А тут всего лишь какое-то платье! Поэтому Минако лишь усмехнулась, осторожно вытирая выступившие слезы, чтобы не размазать тушь. Потом сослалась на какое-то невероятно важное дело и развернулась, чтобы уйти. Она прошла уже около десяти широких быстрых шагов, почти спряталась за высоченными кустами жасмина, но все-таки остановилась. Что-то не давало ей оставить все так, как есть. Тоненький голосок в голове просил вернуться и выяснить все до конца, а не уходить из-за собственной неуверенности и боязни рискнуть, потому что все эти черты могли быть у кого угодно из их компании, но только не у Минако Айно. Разве это не она сегодня похитила самую популярную группу Японии прямо с концерта? Разве не она стала звездой интернета? Не она провела несколько часов за решеткой, но вышла оттуда даже без штрафа? Она справилась с слишком многими проблемами, чтобы иметь право струсить из-за такой мелочи. Ты сделаешь это сейчас, или не сделаешь никогда! Сжав руки в кулаки, девушка несколько раз глубоко вздохнула, как сделала в переполненном зале «Воздуха» прежде, чем выбежать на сцену. В конце концов, уж Кунсайт-то точно не сдаст ее полицейским! Минако резко развернулась на каблуках и за секунду пробежала то расстояние, на которое уже успела удалиться. Встретила удивленный, непонимающий взгляд Кунсайта, увидела, что он собирается что-то сказать… Она оттолкнулась от земли, подпрыгнув, обхватила его руками за шею, притягивая к себе, и прижалась губами к его губам. Один глухой удар сердца. Второй. Третий. И крепкие руки сомкнулись вокруг талии, привлекая ее к себе и поддерживая на весу. Кунсайт ответил на поцелуй. Ни один режиссер, ни один самый гениальный сценарист не сумел бы создать фильма с более идеальным поцелуем. И им не понадобились для этого декорации, свет и музыкальное сопровождение. Сердце заколотилось в груди, словно птица, дрожь пробежала до самых кончиков пальцев, голова закружилась от уже знакомого аромата ментола и новой, ненавязчивой ноты лосьона после бритья, которым пахла его кожа. А еще — и это было самым потрясающим — он целовал ее жарко, страстно, жадно, не так, как чопорные хладнокровные мужчины должны целовать своих скучных спутниц. Совершенно не заботясь о том, что их могут увидеть и что их друзья потом еще долго станут припоминать этот случай. Потому что все это было неважно. Этот поцелуй был самым лучшим поступком, который Минако Айно совершила в своей жизни. Самым правильным. — Ты не можешь не торопить события, верно? — ласково прошептал Кунсайт прямо ей в губы. — Я собирался сделать все правильно. После свадьбы позвать тебя на свидание в какой-нибудь дорогой ресторан… — Надо же, какой ты… — Минако усмехнулась. Ее ноги наконец-то оказались на земле, но в голове и мысли не возникло размыкать объятий. — Старомодный? — Кунсайт вопросительно поднял брови, и глаза его при этом лукаво сверкнули. Где-то в стороне послышался удивленный возглас Макото и довольное «ха!», произнесенное Нефритом. Где-то в стороне заиграл мобильник навязчивой простенькой мелодией. Где-то в стороне секунды шли, отмеряя оставшееся до церемонии время. Но Минако Айно теперь это все нисколько не тревожило. Она была уверена, что для нее в мире нет ничего невозможного. — Вообще-то, — счастливо рассмеялась она, — я хотела сказать «джентльмен».