Согласно традиции

      Каждой невесте положено волноваться в день своей свадьбы — это непреложное правило, изменить которое не в состоянии ничто. Сколько бы таблеток успокоительного невеста ни выпила, насколько уверенной в идеальности предстоящего торжества ни была — в утро свадьбы она проснется от того, что руки мелко дрожат, а в голову закрадываются подлые мыслишки о побеге.       Усаги Цукино, само собой, не стала исключением. Вычеркнув, разве что, последнее: сбегать от Мамору ей бы и в голову не пришло. Но она переживала, а происходящие вокруг загадочные события никак не помогали справиться с волнением. Сначала утром ее разбудила Нару, а не подружки невесты, как было оговорено заранее. Потом платье не захотело зашнуровываться на талии, а собственные волосы, с которыми Усаги жила с самого рождения, подло отказались заплетаться в косу.       Потом девочки появились на пороге, как ни в чем не бывало, и тогда все вроде бы наладилось.       Вроде бы — потому что в тот момент, когда после короткого телефонного разговора Нару увела Минако в другую комнату и они вернулись, поменявшись платьями, Усаги решила вообще ни на что больше не обращать внимания.       В конце концов, ни одна свадьба не может пройти без проблем.       Это тоже было непреложное правило, но про него невесты почему-то частенько забывали, что в итоге выливалось в размазанную по щекам тушь, смятую юбку на платье и испорченное настроение у всех вокруг, включая флористов.       Но Усаги про это правило помнила и повторяла его про себя, чтобы ненароком не начать тревожиться.       Ни одна свадьба не пройдет без проблем, — да, так происходящее воспринимается куда легче.       Ее спокойствие пошатнулось лишь раз, когда Усаги вспомнила, что сегодня до самого вечера ее подругам и друзьям Мамору придется сосуществовать на одной территории. Она ждала, что это неприятное открытие повергнет ее в панику, однако ничего и близко похожего не испытала. Интересно, почему?       Может, все дело в самих девочках? Усаги все утро не покидало странное подозрение, что эти девушки рядом вовсе не те же самые, что желали ей спокойной ночи накануне. Может, ночью настоящих подруг невесты похитили инопланетяне, заменив вот этими незнакомками?       Как иначе объяснить поведение Рей, которая так хорошо начала, взявшись за управление процессом, а потом сдалась, предпочитая строчить что-то в своем телефоне? Или Минако, которая, надев другое платье, словно и сама кардинально изменилась, стала взрослее и серьезнее?       Что думать по поводу хихикающих и паясничающих Ами и Макото, Усаги не знала вовсе.       Поэтому, когда приготовления были завершены, а селфи, полные сверкающих улыбок и объятий, отсняты, Усаги даже обрадовалась. Она без единого возражения позволила усадить себя в такси, хотя голос сознания упорно спрашивал, почему Каори не заказала машину, и всю дорогу послушно улыбалась и радовалась, пытаясь задавить в зародыше любые намеки на волнение.       Ни одна свадьба не проходит идеально.       Но почему тогда с каждой секундой в Усаги все крепче становилась уверенность в том, что девочки что-то скрывают, и свадьба будет не просто неидеальной, а катастрофической? Зачем они оттягивают момент, пытаются одурачить ее шумной болтовней и сверкающей мишурой? Как будто вместо свадебной церемонии везут ее на место падения метеорита.       Усаги внимательно разглядывала лица подруг, но тревоги на них не видела. Лишь смущение, толику любопытства и безграничное облегчение, причину которого понять не могла. Глаза у девочек сияли, увлажненные слезами радости и, возможно, выпитым шампанским. Ничего необычного.       Волнение вновь угасло, и в тот момент, когда Усаги ступила своей новой туфелькой с узким каблуком на мелкий гравий подъездной дорожки, она была совершенно спокойна. Так, словно выходила замуж по пять раз на неделе, с небольшими перерывами на отдых.       Это поразительное спокойствие сопровождало ее всю дорогу до маленького закутка жасминовых кустов в ботаническом саду, где подруги остановили ее, проверили платье, прическу и традиционные детали, подаренные утром, расцеловали в обе щеки, а потом по этим же щекам легонько похлопали, чтобы привести невесту в чувство.       — Готова? — осторожно уточнила Рей. Голос ее легко вплетался в чудесную мелодию, звучавшую где-то по ту сторону жасминовых кустов.       Усаги потребовалось несколько секунд, чтобы узнать мелодию, и несмотря на все свои волнения, переживания и подозрения, она улыбнулась так широко, как только могла.       Все хорошо, подумала она, глядя, как подруги по очереди покидают закуток, при каждом шаге поднимая одуряющий запах жасмина.       Бояться нечего, подумала она, сжимая букет так крепко, что тонкие стебельки под пальцами тихонько хрустнули.       Но, тем не менее, Усаги Цукино зажмурилась, когда делала первый шаг по усыпанной лепестками тропинке, потому что ей страшно было представить, во что вылилась безумная идея свадьбы-сюрприза.       Ни одно свадебное торжество не будет…       Она открыла глаза.       Идеально.       Ей даже показалось, что она все еще спит, а до самого торжества несколько часов.       Все было так ярко и нежно, и свежо, и празднично! В воздухе витали сотни цветочных ароматов, солнце прыгало золотистыми пятнами по поверхностям, легкие ткани мягко развевались от теплого ветерка, шелест листвы вплетался в торжественную мелодию…       Все лица были обращены к ней, радостные и восторженные, и Усаги вдруг показалась, что она не знает и половину этих людей. И тут взгляд ее зацепился за теплую улыбку мамы, за крепко сжатые на плечах супруги папины ладони и безуспешно приглаженные вихры Шинго.       Усаги послала им смущенную улыбку и посмотрела вперед.       И встретила взгляд человека, ради любви которого могла бы перенести сотни волнительных свадебных дней.

***

      Когда Мамору увидел свою невесту, у него перехватило дыхание.       Он никогда не думал, что такое на самом деле случается, считал, что подобное проявление эмоций существует только на страницах бульварных романов. Но как по-другому описать это упоительное чувство восторга, когда видишь ее — нежную, прекрасную, всю словно окутанную туманом кружев, окруженную цветами и лентами, словно богиня на картине?       Он очнулся только тогда, когда Кунсайт осторожно ткнул его в область лопаток, и с удивлением обнаружил, что Усаги уже стоит рядом, и он уже держит ее за руки, а священник произносит необходимые для обряда слова с энтузиазмом выпускника актерской школы.       Когда клятвы были произнесены, а кольца надеты, Мамору наклонился для того, чтобы подарить своей любимой девушке первый поцелуй в качестве мужа. И едва только он отстранился, как Усаги вдруг покачнулась, вновь подвигаясь к нему, и прошептала на ухо:       — Мамору, а кто все эти люди?       Он улыбнулся, будто услышал хорошую шутку, хотя уголок губ все-таки предательски дернулся.       Ему нечего было ответить своей жене, потому что он и сам не знал, кто они такие.       Эти люди просто пришли вместе с остальными гостями — полицейские в форме, желающие увидеть «тех самых крутых ребят», пожилой мужчина в полинявшей парадной жилетке и сразу за ним - шестеро крепких высоких парней, похожих, как горошины в стручке; компания красивых девушек в весьма откровенных платьях, среди которых Мамору заметил сердобольную стриптизершу Айко, целая толпа девчонок, которые шептались с заговорщицким видом и трясли в воздухе какими-то большими фотографиями.       Сначала Мамору подумал, что не узнает их из-за недосыпа и тревожной ночи. После всего, что выпало на его долю, подобная избирательная память была бы весьма предсказуемым финалом. Но как бы он ни напрягался, стараясь вспомнить, ни одного человека из этой толпы он не узнавал — кроме Айко, само собой.       И тогда он понял, что дело не в нем.       Мамору мог бы поклясться, что никто из окружающих их тоже не знает — ни родители Усаги, ни ее подруги, ни его друзья. Более того, очевидно, что все эти компании между собой тоже никак не связаны.       Принимая от всех этих незнакомцев поздравления и отвечая на комплименты дежурной улыбкой, Мамору Чиба задавался вопросом: как получилось, что он не знает половину своих гостей?       Когда к нему подошла одна девушка из компании Айко и заключила его в крепкие и весьма неуместные объятия, он ненароком скользнул взглядом по столпившимся в сторонке шаферам, и ответ, который на самом деле всегда был где-то на границе сознания, пришел сам собой.       Если что-то в твоей свадьбе кажется тебе странным, винить в этом следует шаферов.       Это не было каким-то свадебным законом. Говоря откровенно, шаферов легко можно было обвинять в любых безумствах, творящихся на мальчишнике, но, как правило, к свадебной церемонии они никакого отношения не имели.       Обычно.       Но у Мамору были отнюдь не обычные шаферы. Его шаферы в какой-то момент приняли решение спасти свадьбу своего друга, проделав работу долгих шести месяцев за одну ночь.       И им это, черт возьми, удалось!       Так что стоило учесть, что в ходе своих ухищрений они могли пригласить больше гостей, чем это предполагалось сначала.       Сам Мамору, если подумать, ничего страшного в этом не видел. Еды и алкоголя благодаря совместным стараниям было более, чем достаточно, а неожиданные гости вели себя на удивление дружелюбно — места у законных гостей не отнимали и устраивать драки, кажется, не собирались.       Кроме того, Усаги, крепко державшая своего мужа за руку, присутствием незнакомцев никак не тяготилась, не забывая каждого одарить широкой улыбкой и добрым словом. Она выглядела по-настоящему счастливой.       А это было самым главным.       И, если бы не катастрофический недосып и измотанные за ночь нервы, Мамору мог бы и себя назвать счастливым женихом.       Во-первых, он только что женился на самой прекрасной девушке в мире. И этот факт прибавил бы ему счастья, даже если бы они просто расписались в мэрии в джинсах и футболках.       А во-вторых, его шаферы и подруги Усаги, отношения которых назвать «натянутыми» было бы сильным преуменьшением, внезапно научились не просто уживаться друг с другом. Нет, решив взять на себя организацию свадьбы, они словно превратились в единый организм, слаженный и точный, как швейцарские часы. Ни одна заминка в ходе церемонии не оставалась без их внимания и разрешалась за считанные секунды самым удачным образом.       Раньше Мамору всерьез задавался вопросом о дальнейшем общении их компании. Находиться в одном помещении с вечно язвящими, злобными и недовольными друзьями нравилось ему с каждым разом все меньше, и он с ужасом ждал той минуты, когда общие встречи можно будет вычеркнуть из списка дел. Ему-то всегда хотелось большой, по-настоящему большой, шумной и дружной компании, которую он смело мог бы называть своей семьей. А вместо этого Мамору каждый раз чувствовал себя какой-то извращенной версией шекспировского Ромео, вынужденного оправдывать подруг своей невесты перед лучшими друзьями.       Поэтому сейчас, наблюдая, как Нефрит постоянно одергивает себя, чтобы ненароком не приобнять Макото за талию, а Зой с присущим только ему упорством тащит смущенную Ами на еще совершенно пустой танцпол, Мамору ощущал, как в груди разливается приятное теплое ощущение полного, несомненного счастья.       Ради такого он даже мог простить друзьям разбитую машину и вымотанные нервы.       Нет, пожалуй все-таки только вымотанные нервы.       — Удивительная церемония, — утирая слезы, произнесла Икуко Цукино, обнимая зятя. — Выглядит, как сказка. Каори и впрямь сумела вас изучить.       Мамору только усмехнулся. Каори и за сотню лет не смогла бы изучить их настолько, чтобы создать нечто подобное.       Впрочем, преувеличивать способности своих друзей он тоже не стал. Едва ли они всерьез задумывались о каждой детали торжества — скорее всего, просто делали то, что могли за такой короткий срок. Так что им просто несказанно повезло.       — Но я не думала, что бюджет свадьбы настолько высок, чтобы приглашать мировых звезд, — доверительно зашептала Икуко, скосив глаза в сторону.       Мамору проследил за ее взглядом и увидел появившихся на поляне троих парней в идеально скроенных строгих костюмах ярких цветов. Разговоры и звон бокалов тут же утонул в вопле восхищенных девчонок, которые прыгали на месте и трясли зажатыми в руках фотографиями.       — Это «Три звезды»!       Мамору поморщился от пронзительного визга. Он с удовольствием отметил, что к девчонкам с проворством охранников тут же метнулись Кунсайт и Минако. Градус неуемного восторга снизился до приемлемого уровня. Девчонки теперь лишь слегка повизгивали от счастья, потому что каждую, кто хоть немного превысил допустимый уровень шума, Кунсайт пронзал насквозь полным ярости взглядом.       А это был один из самых действенных способов достичь желаемого.       Мамору повернулся к своей жене — давней поклоннице творчества популярной мальчишеской группы — и увидел, что Усаги, игнорируя певцов, смотрит на него полными восторга глазами.       — Я тебя просто обожаю. Спасибо тебе, — сдавленно произнесла она прежде, чем подарить ему еще один сказочно сладкий поцелуй.       Совесть велела Мамору признаться в том, что его заслуги здесь нет. Но, подумав немного, он решил, что присвоить себе несколько достижений друзей — хорошая плата за вымотанные нервы.       Или за разбитую машину, он еще не решил.

***

      Опустившиеся на сад сиреневые сумерки еще больше украсили место торжества, погрузив его в приятный полумрак, согретый сотнями маленьких огоньков гирлянд.       Усаги, разнеженная чудесной атмосферой, поцелуями Мамору и несколькими бокалами сладкого белого вина, мягко покачивалась в объятиях своего супруга, слушая, как Сейя Коу бархатным голосом поет песню, выбранную для первого танца молодоженов. Все было настолько прекрасным, что Усаги даже не смутил тот факт, что она называла Каори совершенно другую композицию. Песня была потрясающей, и огоньки гирлянд походили на маленьких светлячков, а запах жасмина к вечеру стал теплым и мягким, как лучшие на свете духи.       А еще Усаги радовалась невероятным переменам, которые как по мановению волшебной палочки произошли с ее подругами. В тот момент, когда на столах появились первые кусочки свадебного торта, Усаги краем глаза заметила, как Нефрит, наклонившись к самому лицу Макото, достаточно громко повторил тот же самый «комплимент», за который в прошлый раз расплатился ярким синяком. Усаги поспешила на помощь перебравшему шаферу, но прежде, чем она успела подобрать юбки на платье, Макото хищно усмехнулась, схватила мужчину за галстук, притягивая к себе, и зашептала на ухо что-то, от чего Усаги впервые в жизни имела честь наблюдать до самых ушей покрасневшего Нефрита.       Потом она услышала, как Джедайт раскритиковал в пух и прах выбор платья Рей, аргументируя это невозможностью в нем танцевать. Усаги похолодела от ужаса, но, к очередному удивлению, Рей только задрала юбку до середины бедра и потащила вяло сопротивляющегося Джеда на танцпол, чтобы доказать обратное.       Ами и Зой о чем-то шушукались возле жасмина, и рыжий негодник попутно вплетал белые цветы в прическу хихикающей девушке, а Минако отказывала каждому, кто подходил пригласить ее на танец, и бросала многозначительные взгляды в сторону главного шафера. Кунсайт отвечал ей полным извинения пожатием плеч — его со всех сторон атаковали многочисленные тетушки Усаги, засыпая вопросами о торжестве.       — Здорово, что они сегодня не ругаются. Думаю, это их свадебный подарок, — улыбнулся Мамору, заметив, что она, не отрываясь, следит за шаферами и подругами, сейчас расположившимися на берегу озера вокруг уютного дивана.       Усаги уткнулась носом в лацкан его смокинга, вдохнула древесный аромат парфюма, знакомый до дрожи, и тихонько рассмеялась.       — Не знаю, — игриво произнесла она, — я бы не отказалась и от набора для фондю.       Мамору довольно хмыкнул, оценив шутку.       Песня закончилась, и они поспешили присоединиться к друзьям — настолько хорошо выглядел облюбованный ими уголок.       Для Усаги тут же освободили место на диване. Опустившись на потертую обивку, она с наслаждением откинула голову, только сейчас понимая, насколько устала за сегодняшний день. Ноги в новых туфлях горели огнем, ткань платья неприятно натирала талию, а выбившиеся из прически волосы щекотали нос и лоб, заставляя морщиться.       Но все равно — оглушающее ощущение счастья, преследовавшее Усаги с того момента, как она вышла из жасминового закутка, стоило любых неудобств, которые ей пришлось испытать.       Она обвела медленным взглядом лениво переговаривающихся друзей. Рей и Минако уже сбросили туфли и теперь сидели на самом берегу озера, барахтая ногами на мелководье. Минако при этом тихо пребирала пальцами струны на неизвестно откуда взявшейся гитаре. Нефрит, избавившийся от галстука и пиджака, медленно потягивал виски из стакана. Даже в темноте можно было заметить, что каждый раз, когда он бросает взгляд на Мако, то немного краснеет. Кунсайт и Джед обсуждали что-то вполголоса, сидя прямо на земле. Ами устроилась рядом с Усаги на диване, а у ее ног пристроился Зой, сложив голову девушке на колени. Ами мечтательно улыбалась и вытаскивала из рыжей шевелюры цветочные лепестки.       Усаги решила, что тоже имеет право на несоблюдение дресс-кода. Она скинула туфли и выпутала из волос фату, а затем забралась с ногами на диван и положила голову на плечо Мамору.       — Нас скоро начнут искать, — предупредил Мамору.       — Пусть ищут, — пробормотала Усаги, прикрывая глаза.       — Это того стоило, верно? — спросил Мамору, ни к кому, в сущности, не обращаясь.       Со всех сторон донеслось ленивое бормотание, которое при некоторых поблажках можно было принять за согласие.       — Кстати, о стоимости. Чуть не забыл, — вдруг произнес Кунсайт, поднимаясь на ноги и деловито отряхиваясь. — Нефрит, я должен заранее извиниться за мои дальнейшие действия.       И прежде, чем недоумевающий Неф сумел задать вопрос, Кунсайт оказался рядом с ним и резко ударил его кулаком, проехавшись по скуле.       Макото взвизгнула, Нефрит грязно выругался, Усаги от удивления прижала ладони к губам.       В это время Кунсайт в наступившей тишине невозмутимо поправил манжеты рубашки и повернулся к Минако:       — Это была плата за аренду твоего наряда.       Минако подумала секунду и кивнула, как будто нашла цену совершенно приемлемой.       Тишина тут же взорвалась смехом и аплодисментами. Зой от восторга громко свистнул, Макото, не переставая хохотать, вывалила из своего стакана лед на платок и протянула все это ворчащему Нефу, и даже Усаги обнаружила, что легонько посмеивается в ладони.       — Вот поэтому я и назначил тебя главным шафером, — Мамору отсалютовал другу бокалом.       — Кун, ты свихнулся! Я все-таки твой друг, мог бы не так сильно лупить!       Кунсайт удивленно поднял брови.       — Шутишь, что ли? Я и так вполсилы бил!       Ответ Нефрита утонул в очередном приступе смеха.       Усаги, не прекращая веселиться, вновь вернула голову на прежнее место на плече Мамору и сквозь тонкую ткань платья почувствовала, как большая теплая ладонь легонько поглаживает ее талию. Мамору, заметив ее взгляд, легонько чмокнул ее в макушку.       В этот момент Минако наконец подобрала нужные аккорды и вместе с Рей принялась напевать какую-то романтическую песню.       Усаги зажмурилась и прильнула к Мамору.       На ботанический сад опустился вечер, полный чернильной синевы. Сквозь приглушенные звуки разговоров, звона посуды и голоса Минако доносился шелест листьев, легкий шорох набегающих на берег мелких волн и стрекот сверчков в траве. Теплый весенний воздух был полон запахов, звуков и ощущений, и Усаги подумала, что была бы совсем не против взять и закупорить это все в красивый флакон из-под духов, чтобы потом, когда станет тяжело и грустно, выпускать по капельке этого чудесного вечера наружу.       Усаги Цукино — нет, Усаги Чиба! — не знала, сколько сейчас времени, но была точно уверена в одном: именно в этот момент в ее жизни начинается совершенно новая глава.       Та самая, которая, согласно всем самым прекрасным традициям на свете, приведет ее и всех ее друзей к их личному «долго и счастливо».