***
Страшные картины не прекращали терзать сознание до вечера. Эм заклеил входную дверь, насколько в доме хватило полиэтиленовых мешков, хотя труд оказался напрасным: это все равно не останавливало лютый холод, проникающий в помещение с улицы, так что в любом случае небольшие сбережения Эмили, отложенные на колледж сына, в ближайшее время предстояло потратить совершенно на иные цели. Эм не стал говорить матери, что с теми приключениями, в которые он умудрился влипнуть, вся их жизнь, возможно, скоро превратится в такие же щепки, и остановить их не сможет никакая дверь. Часов в восемь к ним заехал Мистер Ривьера на служебной машине, осмотрел все и велел некоторое время не трогать ничего в комнате. Он сделал фотографии места событий и уверил, что вплотную займется этим вопросом. Этого Эмбер и опасался больше всего: как бы не хотелось оставить при себе всю информацию и держать ее подальше от законников, впутаться все равно пришлось. Морриган-младший соврал на голубом глазу, поклявшись, что он знать не знал, как все произошло. Надо было отдать должное Мики в том, что его отец так до сих пор оставался в неведении о нападении у клуба. Эмбер мрачно подумал про себя: учитывая то, что его хладный труп через пару дней мог оказаться в парке, вполне вероятно, что этой тайне не придется оставаться под завесой долго. Когда большие часы в гостиной показывали одиннадцать, Эм прекратил, наконец, нервно ходить туда-сюда. Он поднялся в свою комнату, взял со стола злополучную сережку и отправился на улицу. — Ты куда это? — его мать выглянула из кухни. Она казалась уставшей и вымотанной. — Мам, я до Кима дойду, — Эмбер грустно опустил голову. Его сердце разрывалось от боли и понимания того, что он делал нечто неправильное. — Так поздно? Могу я на правах старшей в этом доме сказать тебе, что не стоило бы этого делать? — Эмили провела рукой по пышному каштановому каре и отвела пряди с усталых глаз — точно таких же синих, как у ее сына. — Можешь. Но я все равно пойду, — Эмбер надел капюшон и повернулся. Он едва мог смотреть ей в лицо. Эмили поджала губы. Она не могла ему запретить, в конце концов, Эмберу было уже не пять лет… — Только не задерживайся допоздна. Мне уже хватило того, что случилось несколько дней назад. — Не беспокойся. Я… вернусь, — сын взялся за покореженную дверь и на секунду приостановился. — Мам? Женщина обернулась. — Я… Люблю тебя. Спасибо тебе за то, что ты для меня делала всю мою жизнь. Она посмотрела на мальчика очень озадаченно, но тот уже скрылся в темноте и не дал ей ни единого шанса спросить, к чему прозвучали эти неожиданные слова.***
Дорога до парка прошла, как в тумане. Эм не стал заворачивать по пути ни к Мики, ни к Киму, ни к кому, кто мог бы его остановить. Его пальцы до боли стискивали металл чертовой сережки в кармане толстовки, но кроме него не забыл Эм прихватить и свой талисман, близость которого обнадеживала. Около парка уже ждали. Когда он дошел до полосы, где начинались деревья, на дорогу выплыла чья-то тень. По мере приближения парень смог различить его черты. Это оказался молодой человек с длинным конским хвостом и очень острым взглядом, его тяжелые челюсти были плотно стиснуты, а оттенок глаз представлял собой нечто среднее между цветом морской волны и ультрамарином. Зрачки незнакомца ярко сверкнули в ночи. Он втянул носом воздух, будто пытаясь определить по запаху, кто стоял перед ним. Его повадки и немного заостренные черты лица делали его похожим на лисицу. — Не думал, что ты на самом деле придешь. Ледку не найдется? — насмешливо спросил он, остановившись на дорожке. Эмбер вздрогнул. Он ожидал увидеть того шрамированного парня или его друга с разными глазами, но его встретил незнакомый… человек. Сколько же еще этих тварей бродило в округе? — Совсем мальчишка, — процедил Дагон (а это был именно он), осмотрев Эмбера с ног до головы. — Но вкус у Данте предсказуемый, конечно. Хотя… я бы его, пожалуй, поддержал … Он хищно облизнулся, заставляя человека попятиться от страха. — Боишься, — ворлок захихикал, демонстрируя узкие белые зубы. — Правильно делаешь. Скажи спасибо, что я не Марлоу и сегодня сыт. Кстати, респект тебе или как там это сейчас говорят в народе. Не каждый юный апрентис может так легко отделать пятисотлетнего колдуна. — Сколько-о-о-о ему лет? — против воли выпалил Эмбер, вместо того, чтобы спросить, что еще за апрентис. — Пятьсот. А ты думал сколько? — Лет… Тридцать пять? — Эмбер захлопал глазами. Лис снова захихикал. — О, нет. Мэл просто хорошо сохранился. Тридцать пять ему было во времена охоты на ведьм, в шестнадцатом веке. Про святую инквизицию слышал? Ну вот… Этот монстр — их рук дело. Меня зовут Дагон, кстати. Беттельхейм. На случай, если ты меня видишь последний раз, считаю вежливым хотя бы представиться, — добавил он радостно. Эмбер с достоинством поднял голову. Что бы ни говорили эти создания, он приготовился ко всякому. Если бы только это придавало храбрости… — Пошли. Нам придется пройтись немного. К сожалению, Данте до тебя сам добраться не сможет. Эмбер слушал его вполуха. Его начало тошнить, но Дагон не унимался: игривое настроение, сытость и внезапно проснувшаяся общительность делали свое дело. Ворлока тянуло поболтать: — Ты один пришел. Что же так неосмотрительно? — Не хочу, чтобы кто-то знал, — буркнул Эмбер, глядя себе под ноги. — Странный ты. До тебя еще никто не мог Данте на обе лопатки уложить. — Все когда-то бывает впервые. Но мне нет дела до его лопаток. Я вообще не хочу его видеть. — А. Ну, это ерунда. Скоро ты так думать не будешь, — лисье хихиканье снова прорезало тьму. Эмбер зло покосился на спутника. Ему сейчас не хотелось что-либо выяснять, и тем более вспоминать о той твари. — Я тебе расскажу, в чем фишка. Пока мы с тобой идем… — словоохотливый Дагон же преисполнился оптимизма. — Ты теперь вроде как часть его. Как и он — часть тебя. Марлоу ведь не рассказал тебе ни слова? Наверняка, набросился и сразу же потребовал отдать ушко или пальчик по доброй воле. — Нет, он не рассказал, — Эм плотнее сжал челюсти, вспоминая о неприятной встрече. — Ну, я так и знал. В тебе — кровь ворлока. Думаю, ты и сам заметил. Твои глаза изменили цвет, ты чувствуешь новые силы. Дальше тебе надо принять решение, идти ли по этой тропе до конца или нет. Стихия сама выберет тебя, согласно силе твоего темперамента, а потом — дело за малым. Решишься — сила твоя станет гораздо больше. Но есть одно но. Знаешь какое? — Понятия не имею. — Все просто. Тебе надо будет всего лишь… умереть. И — вуа-ля! — ты бессмертен и свободен, как ветер, — блондин, казалось, был вполне доволен своим объяснением. Эмбер сжал руки в кулаки. — А если не выберу? — Если не выберешь, она так и останется в твоем организме. Может, ослабеет или уйдет со временем, я не знаю, — Дагон пожал плечами. — Тут тоже есть свои нюансы; поверь мне, пока ты человек, ты не ощутишь ее в полной мере. Но даже тогда, стоит этой малой частице магии начать утекать, как ты соскучишься по ней очень быстро. Она как наркотик, и, если пробуешь раз, уже не можешь жить без нее. Сам убедишься… Когда она начнет оставлять твое тело и ты будешь терять жизнь, это окажется еще больнее. Тебе придется искать ворлока, согласного поить тебя кровью из пробирочки, пока ты не решишь прекратить это и прыгнуть с моста подальше от адских мучений. Считай, ты теперь апрентис* — это как ворлок, только наполовину. ____________________ * апрентис — от англ. подмастерье, ученик колдуна Голос парня танцевал в ветвях и отскакивал от стволов деревьев. Эмберу никогда не приходилось ходить в этот лесопарк ночью. Чтобы как-то отвлечь себя, он подумал, что, если выберется отсюда живым, больше в жизни не будет ходить в парки. — Нет. Я не выберу быть таким, как вы. Я сделаю все, что нужно… И уйду. И больше никогда вас не увижу, — уверенно отозвался он, выдыхая облачко ледяного воздуха. Хитрые глаза Дагона остановились на нем. — И снова ошибаешься, Данте тебя так просто не оставит. Он у нас с прибабахом. Ты сейчас дашь ему свою кровь и завершишь первый этап инициации. Ваша связь на первых порах станет удивительно крепкой. Он сможет найти тебя где угодно и когда угодно. Да и меченый ты, — блондин внезапно вывернулся и ткнул Эмбера пальцем в шею, как раз туда, где осталась татуировка. Эм очень резко махнул в его сторону рукой. Быстрее, чем успел сообразить, что не стоило злить этого типа. Но Дагон лишь хрипло расхохотался. — Не нервничай. Я просто пытаюсь тебя предупредить о том, что тебя ждет. Тебе не будет неприятен Данте теперь, когда он твой создатель. Ты будешь хотеть его, хотеть быть с ним, чтобы он обращал внимание только на тебя; тебе будут сниться кошмары с его участием, сладкие или безумно прекрасные — не важно. Поверь мне: я знаю, каково это, — Дагон мечтательно улыбнулся. — Я могу попросить тебя заткнуться? Он сломал мою жизнь. Я похож на урода, сбежавшего из морозильной камеры. За мной ходят какие-то… — Эмбер скосил глаза на своего спутника, — непонятные существа. Я уж не говорю про то, что он кровавый убийца и насильник! Дагон не прореагировал на просьбу прекратить болтать. Ему было слишком весело. — Данте просто нетерпелив и любит развлекаться. На самом деле он хороший парень. — Суперский. Не знаю никого лучше. Эм не стал добавлять, что будь его воля, он бы кастрировал эту тварь и отправил в изолированную камеру на одиноком острове. На этот раз Дагон тоже замолчал и принялся наслаждаться звездным небом в одиночку. Им осталось уже недалеко до места назначения. Тропинка ответвилась, уводя двоих путников в глушь. Эм остановился, как вкопанный, когда его проводник хищно улыбнулся и начал сворачивать куда-то в сторону с основной дороги. — Что ты встал? Тебе пока рано бояться. Ты нужен живым. Как следствие, даже Марлоу тебе ничего не сможет сделать. А вот потом советую тебе бежать… Мне велели тебя привести. Другой команды не давали… Подобно нимфе, манящей моряков на рифы, он повел плечом. Его лицо казалось бледным и нереальным во мраке ночи. — Ничего. Я смогу. Я должен… Они меня отпустят… — дрожа, прошептал Эмбер сам себе. — Я им нужен. Иначе бы они уже убили меня. На ватных ногах, он сделал шаг в сторону удаляющейся спине спутника, стараясь не думать о том, что красивая луна в небе сегодня может стать свидетелем его последнего выдоха. Когда деревья расступились, Эм увидел жуткое и одновременно с тем очень завораживающее зрелище. Это была поляна, незаметная с основной дороги, а костер освещал ее таинственным светом, теплым и слегка зеленоватым изнутри. Вокруг стояли три фигуры. Эмбер сразу узнал одного из них. На секунду повернувшись, Мэл Марлоу смерил парня очень пылким взглядом, настолько пронзительным, что ноздри тут же заполнились запахом паленого хлопка. — Потуши. У тебя рукав горит, — Дагон вежливо подал Эмберу горсть земли, появившейся в его ладонях словно из ниоткуда. — Черт, — Эм быстро сдернул толстовку и сбросил ее на землю, под общий смех всех присутствующих. Начиналось. Рядом с костром стоял еще один парень, его Эмбер тоже узнал — вся четверка присутствовала в кафе в тот самый день. Блондин чем-то смахивал на Дагона, только волосы были короткие. Его заливистый смех напомнил крик хищной птицы и от вида нелепых танцев человека, он аж согнулся пополам. Эм тяжело дышал, любуясь, как его верхняя одежда сморщивается и обращается в пепел. — Ну вот. Опоздали. — Дагон с сомнением посмотрел на остатки толстовки.— Ну ладно. На Марлоу не обращай внимания. У него это называется «теплый прием». И снова визгливый хохот двух блондинов, хотя Эмбер уже не слушал их. Он смотрел в другом направлении. На земле, чуть ближе к огню, лежал черноволосый парень. Одежды на нем почти не осталось, лишь жалкая тряпочка заматывала бедра. Он был бледен и выглядел скорее как мертвый, чем живой, но не узнать его оказалось невозможно. Это был он. Те самые черты. Тот самый разворот плеч. Те самые руки, которые срывали одежду с жертв, как незначительную бумажку. Эм болезненно отвернулся. Ему не хотелось смотреть на эту мразь потому, что воспоминания все еще жили в его памяти. — Что? — не понял Дагон. — Тебя его вид смущает или что? Он вообще часто ходит в чем мать родила. Скажи спасибо, что мы его прикрыли, а то из-за его превращений все шмотки лопаются. — Делай, что тебе нужно быстрее, — прохрипел Эмбер. Трое ворлоков хищно посмотрели друг на друга. Мэл достал из-за пояса уже знакомый заколдованный нож. — Мудрое решение. Иди сюда, мальчишка. Эмбер помедлил. Ему было очень страшно, а в голове почему-то всплывали немногочисленные просмотренные фильмы о кровавых жертвоприношениях. Поневоле вспомнились кадры из «Кладбища домашних животных», Эм даже представил себе кривую табличку, с нарочитой ошибкой, болтающуюся при входе. Это был последний фильм который он посмотрел, возможно, в прямом смысле этого слова. Марлоу терял терпение. Под его злобно блеснувшим взглядом, человеку пришлось сделать шаг вперед. Эмбер свесил голову и двинулся к распростертому на земле телу. Данте или как бы его ни звали действительно не подавал признаков жизни, а Эм обнаружил у себя очень двойственные чувства. Он ведь мог просто не отдавать свою кровь — убежать, отказаться, что угодно — только бы не позволять этой твари выжить. Но был ли тут выбор? Очень злой и задетый за живое Мэл нависал над ним, как палач, готовый на все, чтобы довести ритуал до конца. — Ты хочешь добровольно отдать каплю крови? — он посмотрел на мальчишку сверху вниз. Эмбер молча протянул ему руку. — Ты должен это сказать! Запомни это: вся сила колдуна — в словах. Твои мысли не имеют и половину значения, — раздраженно изрек Марлоу. — Да готов я, вашу мать! Не отпарывай всю кисть. Когда я уйду отсюда, я все еще планирую стать хирургом. Челюсть Мэла немного сжалась от злости. — Кто сказал тебе, что ты отсюда уйдешь? Вставай на колени. Эмбер не хотел стоять под острием с опущенной головой и не видеть при этом ничего. — Я кому сказал? — рявкнул Мэл и выбросил вперед руку, делая в воздухе царапающее движение, как будто сжимая когти. Горло Эмбера тут же сдавило, как если бы кто-то накрутил ремень на его шею. Он задохнулся и против воли припал на одно колено рядом с обездвиженным Данте. — Мэл, полегче. Добрая воля, — напомнил Элай, расслабленно куривший чуть в стороне. — А то не сработает. Марлоу выругался на каком-то одному ему понятном наречии. Эмбер почувствовал, что его немного отпустило. Он еле дышал от страха. — Руку, — новый приказ. Мальчишка протянул ладонь. — Да не так, идиот. Надо, чтобы твоя кровь попала ему в рот. Над лицом держи. Миг — и клинок изо всей силы впился Эмберу в кожу, заставив парня застонать от боли. Марлоу нарочно воткнул острие очень глубоко и прокрутил, наслаждаясь болезненным выражением лица мальчишки. — Я не обещал быть нежным, как юная дева, — довольно ощерился он. Эмбер стиснул зубы, чтобы не издать ни звука. Пара рубиновых капель упала на губы черноволосого колдуна. Мэл приоткрыл ему рот и постарался сделать так, чтобы Данте глотнул. — Сережку, — потребовал он, напряженно вглядываясь в лицо бессознательного друга. Дрожащими пальцами, Эмбер долез до кармана и протянул Марлоу крошечный серебряный клык. Острый коготь вырос на указательном пальце колдуна. Он сжал им мочку уха Дантаниэла, чтобы кончик прошел насквозь. Тот дернулся немного, а Мэл, приободренный тем, что Баррингтон впервые за последние сутки среагировал, вдел ему сережку в образовавшуюся кровоточащую дырочку. — Прости брат. Пробьем тебе другую мочку. Старая уже не пригодна. Эмбер, как зачарованный, смотрел на лицо парня. Ресницы Дантаниэла дрогнули. Пара глаз, красный и синий, распахнулись, окинув всех присутствующих прозрачным взглядом. Он вряд ли на самом деле видел, что происходило вокруг. Его зрачки казались пустыми: подобные можно было наблюдать у тех, кто умирал клинической смертью, но затем ворлок сделал вдох, а за ним и еще один. Марлоу жадно следил за его движениями и понимал, что ритуал сработал. Великая Шакс, как всегда, оказалась права. Не было ничего сильнее, чем связь колдуна с его подопечным — она могла выпить всю силу и иссушить тело ворлока, как изюм, но так же могла снова налить его органы силой. Подобно токам, которые чувствует ребенок в утробе матери, создатель и его творение оставались на всю жизнь привязанными друг к другу. Марлоу знал это не понаслышке. За их спинами Элай взял Дагона за руку и переплел его пальцы со своими. Они могли понять чувства Мэла — для него Данте был всегда особенным, ровно, как и наоборот. Но теперь в их маленьком дуэте, кажется, образовались дополнения. Глаза Данте приняли осмысленное выражение. Он посмотрел на Мэла, слегка улыбнувшись ему. А затем перевел взгляд на Эмбера. В зрачках его мелькнуло что-то. Красный глаз больше не показывал бесконечных картин убийств и мучений жертв, в нем, как на телевизоре с помехами, мелькнуло всего одно изображение. Переулок. Он, прижимающий к стене светлую голову. Он узнал. Это длилось всего секунду. После этого затылок его соприкоснулся со стылой землей. Ворлок снова лишился чувств. А Эмбер так и стоял на коленях парализованный этой жуткой картиной, ощущая, как будто невидимая ниточка тянула его существо, его взгляд к лежащему на земле парню. Странное ощущение. Его ладони и ступни были ледяными. Поляна погрузилась в абсолютную тишину. Эмбер осторожно поднял голову, стараясь оторвать взгляд от страшного лица колдуна, лежавшего на земле. Все три ворлока странно смотрели прямо на мальчишку. — Ну что ж, — предостерегающее шипение Мэла поползло по полянке, — инициация завершена. Что там у нас на повестке дня? Надо приготовить что-нибудь на ужин… Эмбер понял, что это тот самый момент, когда настала пора срочно брать судьбу в свои руки. — Et gelu, dum putas! — резко выкрикнул он знакомые слова. Он повторял и учил про себя всю дорогу как единственную молитву, способную помочь. В прошлый раз это сработало на ура и отбросило Марлоу на несколько шагов, не подвело оно и на этот раз: амулет на груди снова вспыхнул. Теперь все получилось значительно сильнее, а болт ледяной молнии громыхнул, как пушка, ослепив всех на поляне ядреной вспышкой. Мэл оказался готов к случайностям. Он выставил руки, и заслонился, пробормотав заклинание огненной защиты, но это все равно сработало всего лишь наполовину. Его отшвырнуло на несколько метров, дав Эмберу то, что было сейчас нужнее всего: драгоценные секунды. Когда Дагон, которому досталось чуть меньше, прекратил щуриться и смог проморгаться, мальчишки на полянке уже и след простыл. Удаляющийся звук его кроссовок отстукивал по мерзлой земле, затихая в направлении дорожки. На Марлоу же было страшно посмотреть. Он медленно поднялся с земли. Взгляд его сверкал как у разъяренного Дьявола. Он отряхнул колени и одернул жилетку, заодно не забыв поправить волосы. — Это. Было. Последнее. Что. Он. Сделал. В своей. Никчемной. Жизни. Черты Марлоу начали медленно смягчаться, как будто он был все еще заморожен. Огромная черная пантера, в которую превратился ворлок, приготовилась разорвать вновь обращенного апрентиса на кровавые лоскуты. — Ядреный чертополох, я уж и забыл, какими мощными могут быть неуравновешенные новички, которые не соизмеряют свои силы с тем, что они хотят получить, — заметил Элай, вытряхивая иней из своих светлых прядей. Над полянкой медленно закружились снежинки. Инициация точно прошла успешно. Теперь человек имел гораздо больше сил — ведь до этого снегопад явно не планировался. — Когда Мэл так рычит, даже мне не по себе, — Элай поежился. — Эээ… Марлоу? — Дагон сделал шаг вперед. — Слушай, возможно тебе покажется диким то, что я говорю… Но давай повременим с приготовлением блондинчика на ужин? Мне кажется, это не самая удачная мысль. Мэл с гортанным рыком обернулся в его сторону. — Что ты имеешь в виду? — его голос до неузнаваемости изменился, стал низким и более грубым, хотя человека в нем все еще было больше, чем зверя. — Мы сделали, что нужно. Давай подождем, пока… Данте… э-э-э… пробудится? Ты же знаешь, какой он может быть нервный, если ему не нравится что-то или если кто-то убивает его блондинчиков? Дагону было наплевать на жизнь смертного мальчишки. Он думал в первую очередь о себе и еще раз о себе любимом. Разборки Дантаниэла Баррингтона и Мэла Марлоу совершенно несправедливо были обделены учебниками истории и не внесены в списки самых кровавых сражений в судьбе человечества. Возможно, это легко объяснялось тем, что все, кто попадал под руку в этот момент, подыхали в муках, и историка, который мог бы это записать, попросту не находилось. Один раз Мэл не послушался и уничтожил любимую футболку Данте — это случилось не так давно, каких-то лет тридцать назад. Дантаниэл снял ее с одного паренька, убитого им в городской подворотне. Сам процесс убийства шел долго и мучительно, так что Данте даже решил оставил себе деталь одежды своей жертвы в напоминание о приятном времяпровождении. Он тогда заделался жутким материалистом — это оказался какой-то новый период в его жизни, когда он предпочитал жить в доме, иметь собственный шкаф с одеждой и ходить в душ каждый день. Мэл от нечего делать оставался с ним. Это не продлилось долго — по понятным соображениям нервы у последнего сдали очень быстро, ведь он никогда не планировал докатываться до такого образа жизни. Этот этап как раз закончился из-за пресловутой футболки. Мэл забросил ее в машинку с чем-то цветным и тем самым оставил на ней не отстирывающиеся пятна. Дагон никогда не хотел бы повторно стать свидетелем того, что учинил Данте, когда это обнаружил. Он вызверился, как адов пес. Их с Марлоу тела летали в порыве бешенства по всему дому. Это был мини-коттедж на отшибе, где закадычные друзья вырезали небольшую семью и прикарманили к себе их собственность. Когда Дагон почувствовал неладное и матерелизовался у них дома, он обнаружил два полуживых трупа. Мэл лежал на перевернутом обугленном диване, встрепанный и наполовину удушенный стальной цепью от ворот гаража. Будучи магом воздушных сил, телепатом и телекинетиком, Данте обтер им все стены и потолок, пробуя пробить головой друга новый вход на второй этаж, а возможно, даже не один. Он не мог применять силы против Мэла, но нашел иной способ, вцепившись взглядом в его любимейшую жилетку и мотая лучшего друга за шиворот. Сам Данте лишился части волос справа и получил мощнейшие ожоги. Правда, с тех пор он так и ходил, не отращивая черные патлы до конца — в знак последующего примирения с Мэлом. Это было очень жаркое представление. Марлоу не разговаривал с ним месяцами, пока Данте не согласился, что действительно хватил через край. От этого факт не перестал оставаться фактом. Дантаниэл был горяч и скор на решения, к тому же, он очень не любил, когда случайности происходили без его ведома. Что-то подсказывало Дагону: просто инициированный бывший девственник и инициированный бывший девственник по кусочкам представляло в данном случае большую разницу. Мэл все еще смотрел на лисьего ворлока очень злыми глазами. — Марлоу, серьезно, — подключился Элай. Тебе ж никто не мешает прийти и растащить красавчика на нитки, предположим, завтра? А сейчас мы добудем другой еды. Будь хорошей кисой. Прекрати рычать. Мэл трясся от бешенства. В последние дни все, что он терпел — лишь одни сплошные унижения и ограничения. — Пойдем поохотимся, брат? Это ты любишь. Ну его, этого девственника. Я б не стал с ним связываться — вон до чего он Данте довел. Мэл не отозвался. Он болезненно зарычал и, обернувшись обратно в парня, широким шагом пересек полянку, скрываясь среди стволов деревьев быстрее, чем братья успели открыть рты. Сейчас он явно был не намерен ни с кем разговаривать. Он хотел побыть один. Прошла одна секунда. Две. Элай расслабленно опустил плечи. — Дьявол. Кажется, отлегло. Я уж думал сейчас грянет, даже начал вспоминать заклинание телепортации. Данте бы его потом наизнанку вывернул. — Знаешь… Мэла можно понять. Ты вообще представляешь, что сейчас начнется? Он никогда не делил Данте ни с кем. Элай сумрачно уставился на него. — Да, вариантов тут немного. Либо этот блондинчик подохнет завтра. Либо Мэл убьет его через неделю. И еще не известно, в каком из случаев мальчику повезет больше. Оба ворлока посмотрели в сторону деревьев, где скрылся Эмбер. Почему-то оба они не сомневались, что это еще далеко не конец истории, начавшейся с поруганной чести юного дарования…***
Кроссовки Эмбера глухо стучали по земле. Он несся, как не в себе, подгоняемый колючим ветром и своим ледяным, глухо бухающим сердцем, прыгавшем в ритме драм-н-бэйс. «Кленовый Парк» был пуст и казался мертвым, по-особенному безжизненным именно в это время суток. Ни шелеста ветерка в голых корявых ветвях деревьев, ни света желтой луны с ее темными пятнами — только бесконечный мрак вокруг. А может, это просто потемнело в глазах от быстрого движения? В любом случае, Эмбер не планировал сдаваться просто так. Даже если его собирались разорвать на тысячи клочков, пусть это окажутся клочки, которые хотя бы пытались спасти свою жизнь бегством. Он мог бороться. Ледяные силы теперь пульсировали в его теле. Их прилив чувствовался как девятый вал — бесконечный кайф и возбуждение, желание делать все и сразу, желание крушить весь мир. Желание жить. Может, какая — то часть его старого существа оторвалась, как тромб и канула в неизвестность, там, на мокром асфальте у клуба. Но на смену ей пришел новый Эмбер, которого еще предстояло познать и который собирался цепляться когтями и зубами за то, что все еще принадлежало ему. Вереница ночных деревьев не кончалась, но впереди, к удивлению мальчишки, уже послышался шум дороги. Это значило, что выход недалеко. Эмбер повиновался внезапному ощущению и остановился. Он прислушался. Его восприятие обострилось в разы — слух и обоняние стали резкими, как никогда. Внутреннее чутье подсказало с пронзительной ясностью: за ним никто не гнался. Он не слышал шагов в своем направлении, как и злого дыхания, не видел приближающегося силуэта огромной мускулистой кошки. Парень застыл. Он вдруг понял, на этот раз его отпустили. Он не понял как, не стал гадать почему. Их было слышно: ворлоки находились далеко. Он ощущал биение их черных сердец, и оно слышалось не рядом. Эм приложил руку к горящей от быстрого движения левой стороне груди. Было трудно сказать, чем обернется теперь для него очередная выходка с ледяным броском, но по крайней мере, у него будет время подготовиться к следующему визиту Марлоу. И на этот раз он будет во всеоружии. Парень решительно свел брови и побежал в сторону дома. Не останавливаясь.