***
— И почему ситуация повторяется так часто? — сетовал парень сквозь зубы, скидывая полуобращённого Данте на пол прямо в коридоре, когда они все-таки доковыляли до двери. Дагон шел в облике лиса, хромая на одну лапу, а Элай, который пострадал чуть меньше, помогал Эмберу дотянуть Данте до порога. Втроем они ввалились в прихожую. Эм без сил указал на кровать в соседней комнате, все еще разворошенную после их с Данте телодвижений. Братья были слишком уставшими, чтобы комментировать бросившийся им в глаза бардак. — Положите его сюда, я сам с ним разберусь. Элай помог Эмберу складировать Дантаниэла на указанное место. — Ну и проблем от вас, — все же решил высказаться лис, возвращая человеческий вид. Он в изнеможении покрутил шеей, чувствуя, что в ней не осталось ни одного целого позвонка. Эмбер не слышал его. Он смотрел только на Данте, который открыл глаза и лежал, уставившись в пустоту. От него словно веяло обреченностью и безнадегой. — Ладно. Мы… пойдем… — Элай потянул брата за руку. — Мы сыграли свою роль отличных друзей и понимаем, когда мы уже лишние. — Спасибо, парни. Вы и правда хорошие друзья, — Эмбер слегка обернулся к ним. — Ну, хоть от кого-то благодарность за все годы дружбы, — проворчали ворлоки уже у выхода. Эм опустился на колени. Данте выглядел скорее как мертвый, чем как живой, и на секунду парню стало так его жалко, что сердце сжалось в тугой комок. Кажется, Дан был очень глубоко ранен, и рана эта намного хуже, чем физические увечья, снова начала кровоточить в его груди. Так бывало иногда, если проехаться по больному и сорвать с ранки едва образовавшуюся корочку. — Данте? Хочешь поговорить? — Эмбер сел рядом с ним, стараясь, чтобы его голос звучал не громче шепота. Никакой реакции. Лишь одинокая слеза скатилась по виску ворлока и затерялась в его густой черной шевелюре. Эмбер тяжело выдохнул. Наверное, в этой ситуации он мог сделать только одно. Немного подумав, он пододвинулся и лег рядом со своим создателем, обхватывая его руками. Данте захотел вывернуться. Он гневно зашевелил волчьими ушами, которые так и не сошли с его головы, но у него не осталось физических сил сопротивляться. — Тшшш… — Эмбер погладил его вдоль спины, осознавая, что он не сможет сделать большего сейчас. — Если захочешь, расскажешь потом.***
Они с Данте так и лежали, обнявшись и молча рассматривая узоры на ковре. Эм не хотел тревожить своего создателя, который, несмотря на всю мудрость и долгую жизнь, так и не научился справляться со своими самыми большими сомнениями. На самом деле, у Данте тоже была своя слабая сторона. Он вовсе не являлся непробиваемым супергероем, каким хотел казаться; просто он был слишком гордым, чтобы демонстрировать свои переживания кому-то еще. Эмбер старался ни о чем не думать, чтобы не сбивать его с мысли и не будить в нем рычащий и бьющий озлобленной болью вулкан. И все же не мог прекратить проделывать свой мысленный путь к одному и тому же вопросу: каково это — жить целую вечность с незаживающим гнойником в груди? Эму было жаль Данте прямо сейчас. Он вспоминал в такие моменты, как Дантаниэл выходил из себя, когда их разговор касался вечности. Ворлок вовсе не был пустой и мертвой оболочкой, которая не стоила ничего, со временем Эм убедился в этом. Нельзя сказать, что он сменил мнение сразу, но, начиная с какого-то момента, он действительно понял чувства своего создателя. Боль не заживала в душе темноволосого парня, она принимала несколько видов, то стихая, то снова накипая, как волна, но никогда не смолкая до конца. Дантаниэл всегда говорил, что жизнь зачастую оборачивается не так, как ты хочешь, и чем-то из старого в любом случай приходилось жертвовать. Он говорил, что, если прошлое померкло, превратилось в прах, нужно принять это как дар. Верил ли он сам своим словам сейчас? Этого Эмбер не знал. Зато он понял что-то еще: чем ближе он подходил к Дану, тем больше обнаруживал, сколько общего у них было на двоих. Данте молчал, к счастью для Эмбера, не слушая его мысли. Он сосредоточился только на своих внутренних терзаниях и пребывал глубоко в собственной памяти, где они с Мэлом все еще оставались друзьями. Он всегда так низко ценил окружавшую его жизнь и ставил дружбу с Марлоу так высоко, что достать до этой планки было практические нереально — никому и ничему. Возможно, именно поэтому теперь приходилось падать с высоты со скоростью тысячи миль в секунду на острые камни суровой правды. Теперь, когда рухнула стена, закрывавшая обзор на горькую действительность, Данте вдруг подумал, что вместе с теплым чувством к лучшему другу ушло все, что было некогда важным и нужным, ведь Мэл всегда оставался тем человеком, который удерживал его безраздельно. Он находился рядом, даже когда все остальные уходили в небытие. Данте вспоминал. Все те дни, все те столетия, что Мэл шагал рядом с ним, пролетали перед его взором, как кадры немого, бессмысленного кино с мертвыми актерами и плоским сюжетом. Какого черта Марлоу оказался таким двуличным? Данте не мог этого понять. Он не мог этого принять и тем более простить. Зато теперь, как пазл, в его голове складывалась картина: вот почему Марлоу всегда был таким отстранённым, часто отводил глаза, редко разговаривая на тему ученика и учителя. Он старался избегать любых тем, связанных с мотивами его поступка, хотя Данте и спрашивал его миллионы раз. Но лучший друг всегда молчал, и сейчас Данте только надеялся, что теперь Марлоу хотя бы станет стыдно. Если бы только это умаляло низость содеянного им… Ужас, отвращение и обида прочно утвердились в душе темноволосого парня, они поднималось из самых недр, заполняя все пространство чернотой и пустотой. Ничего не помогало. Данте сжал в кулак простынь, от безысходности стараясь найти хотя бы какой-то материальный объект, чтобы выместить на нем злость. Эмбер уловил его движение. Он буквально ощущал вибрации гнева, исходящие от создателя, и потому не говорил ничего. Он просто представлял себе, как это ужасно — разочаровываться в самых близких людях. Прошло еще полчаса, прежде чем Дан зашевелился. Он перевернулся, выворачиваясь из обнимавших его рук, и сел на край кровати, с тяжелым выдохом обхватывая голову руками. Эм напрягся, думая, что ворлок собирается встать и снова пойти чинить где-то погром, но вместо этого Данте просто сидел, сгорбившись, как древний старик. Он созерцал движения лучика света на ковре. Эмбер тоже спустил ноги с кровати и сел рядом, настойчиво пододвигаясь к парню плечом. Данте поднял на него больные, уставшие глаза. Мальчишка рассматривал его хмурые брови, вертикальную складочку между ними. Дан оказался таким же обращенным против воли созданием. Интересно, о чем он думал в эти секунды? Удивленно моргнув, Эм увидел, как яркие зрачки колдуна потухают. Прикрыв веки и снова их открыв, Данте принял свой человеческий вид. Значило ли это, что он все же готов идти на контакт? — Я не просил вас вмешиваться, — ворлок действительно решил нарушить тяжелую тишину в комнате. — А что ты хотел? Чтобы те шакалы разорвали тебя на несколько мелких волчат? — невесело хмыкнул Эм в ответ его выпаду. Дантаниэл созерцал его из-под насупленных бровей. Эмбер не стал ждать, пока его постигнет участь груши для битья. Вместо этого он сделал вдох и выдох, понимая, что вести разговоры сейчас нужно крайне осторожно. — Я знаю, что произошло, — негромко произнес мальчик. Черты лица ворлока заострились от этих слов, но Эмбер все же закончил свою речь: — Я не думаю, что Мэл хотел утаить это от тебя. Он слишком ценит тебя для того, чтобы делать такое без причины. Подумай сам, он всегда был так близок к тебе. К вам двоим и подойти было страшно… ну… раньше... Дантаниэл фыркнул. — Раньше. Вот именно, что раньше. Все меняется, как любил говорить сам Марлоу! — В тебе говорит обида. Глядя на вас, я не могу себе представить друзей более тесно связанных. Он любит тебя, Дан, это видно и невооруженным глазом! — Очень любит. Настолько любит, что поджал хвост и не рассказал мне о том, что я стал ходячим трупом по его сволочной прихоти. — Не суди его строго за то, что он считал тебя своим другом. Разве это плохо? — Он эгоист. Вот в чем нет ничего хорошего. Он не посоветовался со мной ни разу за всю мою жизнь, Эмбер. При этом не забывал говорить мне, как это важно – быть свободным и иметь собственный выбор. — А как насчет тебя самого? — стараясь звучать мягче, Эм качнулся в сторону ворлока и дружелюбно толкнул его плечом. — Точнее, как насчет того, что делал ты? Я тоже не хотел превращаться в полукровку. Но ты обратил меня против моей воли. Не видишь никакого сходства? Данте сурово молчал, пока блондин подбирал нужные слова: — Разве ты не благодарен ему за ту жизнь, которую он тебе подарил? Ведь ты никогда не задавался мыслью «почему». Тебе все это нравилось и так. — Временами. Но временами я вообще не понимаю, зачем все это нужно... Эмбер улыбнулся. Ему показалось, что сейчас они поменялись местами. Сейчас он был намного старше своего создателя и знал все лучше него. — Мне это напоминает еще один разговор, который у нас уже состоялся однажды. Помнишь? Только все было с точностью до наоборот… ну… и ты тогда рычал, как цепной доберман. — Я помню. Когда ты сказал мне, что моя жизнь ничего не стоит. Сейчас дело не только в моей вечности, с этим я уже ничего не поделаю, Эмбер. Дело в поступке того человека, который врал мне в лицо триста лет… — Но подумай о хорошем. Ты должен быть благодарен Мэлу за все то, что он сделал для тебя, разве нет? Я не хочу его защищать, конечно… — Я не благодарен ему за то, что он ведет себя как дерьмо в последнее время! Во всем, чем бы он ни занимался! — Все мы не идеальны, — пожал плечами Эм. — Но он же твой лучший друг! Иногда наши друзья делают глупости. Дантаниэл косо взглянул на своего апрентса. И чего это он вдруг стал таким умным? — Кого я слушаю. Ты даже своего дружка-копа готов простить, хотя он бросил тебе в лицо, что ненавидит всю ворлочью стаю! — Без этого никуда, ты уж извини. Просто найди в себе силы поверить в то, что это не изменит вашей дружбы в дальнейшем. Ведь даже я нашел в себе силы, чтобы простить тебя, хотя ты тот еще подарочек… Данте взглянул на крошечные мимические морщинки, разбегающиеся у уголков глаз мальчика. Он хотел бы среагировать и ответить на эти наглые выпады, но у него не осталось совершенно никаких моральных сил на злобу. Какого хрена этот парень был таким мягким? Данте тяжело вздохнул. Он пододвинулся к Эму ближе и уткнулся носом в его плечо. — И откуда ты такой знайка выискался… Какого Вельзельвула я докатился до того, чтобы позволять тебе умничать? — Потому что на самом деле тебе нужна моя помощь. В этом нет ничего страшного… — Эм прижал его к себе, раздувая черные волосы на макушке. — Просто ты запутался. Наверное, и я бы запутался, если бы бродил так долго и не находил ни одного ответа на свои вопросы. Данте ничего ему не сказал. Он был просто благодарен за то, что Эмбер был рядом. Все тело ворлока болело так сильно, что думать о чем-то он уже не мог… С этой мыслью он обнял своего апрентиса и устало прикрыл глаза.***
В это время за границами деревни ворлоков стояла ужасающая тишина. Теплый ветер громче зашелестел листвой, и как только открылся полог, выпускающий колдовской патруль из мира магии в мир обычных людей, перед заставой появились четверо колдунов, готовых идти в поход за людьми. Оказавшись на опушке, один из них поднял взгляд. То, что он увидел, заставило его судорожно вздохнуть. Охотники, сотни охотников, стояли перед границей деревни, держа на поводке рвущихся собак. Животные рыли землю когтями, капали слюной с клыков и пожирали четверых колдунов злыми глазами. — Я был прав… — восторжествовал Ренье, увидев, как ворлоки соткались буквально из воздуха. — Мы нашли границу их убежища… — Облава! — закричал темнокожий колдун со светлыми волосами. Он хотел кинуться обратно, но ворота в Деревню уже закрылись за его спиной. Рэмир не любил, когда кто-то звал его туда и сюда, он был слишком занят тем, что придумывал новые и новые загадки. — Взять их, — крикнула Скайлер и спустила с поводка своего добермана. Четыре колдуна обреченно опустили руки. Им было нельзя использовать магию рядом с границей, а это значит, что защитить себя привычным способом они тоже не могли. — Aperi! — в панике взвизгнул невысокий светловолосый ворлок, ринувшись обратно к заставе. Напавшие Хантеры не стали препятствовать попытке к бегству, да это было и не нужно. Ворлоки очень быстро оказались в кольце собак, и никто из них не успел сделать даже шага в сторону. Визги разрываемых на части колдунов наполнили воздух. Охотники одобрительно засвистели, наблюдая, как брызги крови вырываются фонтаном и распространяют в воздухе слабо уловимый запах железа. Специально обученные псы сразу же убивали ворлочьи отродья. Они были выдрессированы разрывать лица и терзать жертвы до такой степени, пока от них не останется лишь груда мяса. Ни один колдун, ни одна тварь не сможет собрать свое тело обратно после такого нападения. — За Молот Ведьм! — возликовала Скайлер, слушая эти божественные, приятные ее уху визги. — Aperi! — шептал светловолосый ворлок, чье тело уже напоминало истерзанную акулами тряпку. — Ap… — Кто смеет тревожить вечного стража! — внезапно воздух затрясся, словно дрожь прошла по земле, поднимаясь из самого ее центра. Боевые собаки заскулили и начали пятиться, отпуская свои жертвы, а когда их кольцо чуть разомкнулось, перед хантерами появилось существо огромного роста, лысое, как речной камень. Он смотрел на них исполненными ненависти ярко-оранжевыми глазами. Под кожей его бугрились мускулы, а взгляд пронзал тех, кто имел неосторожность повторно звать вечного дозорного Деревни Чародеев. Он напоминал ужасающего великана из какой-то детской сказки, разве что сказка эта не сулила ничего хорошего тем, кто в нее попал. От страха Мики вцепился в плащ Катарии с такой силой, что та покачнулась. Даже глаза Скайлер расширились от ужаса при виде этой твари. Исполин тоже заметил атакующих. Посмотрев вниз и увидев четыре растерзанных тела, он с яростным ревом топнул так, что земля задрожала под ногами хантеров. От его рыка первые ряды охотников отлетели на несколько метров. Мики зажал уши. Ему показалось, что барабанные перепонки не выдержат такого давления. Некоторых собак прижало к земле, они заскулили и начали пятиться назад, припадая к траве. — Людишки! — ревело темнокожее существо. — Вам не пройти через заставу, пока я ее хранитель! Убирайтесь прочь! С этими словами Рэмир хлопнул в ладоши. Мощный поток воздуха сбил на землю еще несколько рядов хантеров. Все они кричали и хватались за уши и глаза, которые кровоточили, словно острые осколки врезались в них от этого рева. Надсаживая горло и легкие, они начали бежать, отступать как можно дальше от опасного создания. Рэмир гневно раздувал ноздри. Только страх, утроивший силу воли, помог хантерам ретироваться на благополучное расстояние, где чудовищные вопли колдуна уже не были слышны. От его голоса не хотелось больше жить. Ослепнув от боли, некоторые Охотники побросали свое оружие и побежали обратно к деревне, через которую прежде вышли к этому страшному месту. В ухе Мики возникло острое жжение. Временно или нет, парень полностью оглох на левую сторону. Но к счастью, Рэмир очень быстро прекратил реветь. Подобрав с земли мертвых собратьев, он по одному забросил их за силовое поле. На лбу его вздулась длинная вена, все было перепачкано в крови, и каждый выдох доносился до хантеров, как гром перед грозой. — Вы ответите за их смерти! — пообещал страж, молниеносно задергивая полог и скрываясь в деревне. Поднимаясь с колен, Скайлер злобно скрипнула зубами. — Это мы еще посмотрим, — приходя в себя, пробормотала она.