Охотники за плотью 1-5

Понял, я никогда не смогу победить Иногда я чувствую, что потерпел поражение Внутри, где начинается моё «Я» Мой разум смеётся надо мной Скажи мне, в чём я виноват? Разве мы не одинаковы? Вот почему я никогда не смирюсь C фактом, который горит во мне Я тот, кто выбрал свою дорогу Я тот, кто не мог быть последним Я чувствую, как жизнь тянет меня Я чувствую, как злоба меняет меня (Korn - Did My Time) Мы выходим из пепла и в него же возвращаемся. (с) Темные волосы колдуна прилипли ко лбу. Мэл попытался откинуть голову, но это оказалось не так-то просто, потому что каждое его движение причиняло нестерпимую боль, из глубины которой Марлоу вынырнул лишь с очень большим трудом. Теплая кровь струилась по рукам и ногам, стекала по груди, агония терзала все тело, но Марлоу лишь крепче сжал зубы и раскрыл глаза, ведь он был не из тех, кто так легко поддавался. Губы ворлока слегка искривились в сухой и весьма циничной улыбке. Он нехорошо засмеялся, подняв глаза на Скайлер Торквемаду — женщину, чей ломаный силуэт выплыл к нему из мрака темного подвала всех церквей. — Ну вот мы с тобой наконец и уединились, Мэлоди. Ты этому рад? — тихо промурлыкала охотница, делая шаг к ворлоку и наклоняясь прямо к его лицу. С того момента, как они покинули поляну у Деревни, прошло всего около часа, и Мэл не мог сказать, что провел это время в неге и блаженстве. Сложно наслаждаться жизнью, будучи растянутым на чем-то вроде вертикальной дыбы, представляющей из себя гладкую доску с торчащими наружу гвоздями, которые болезненно впивались в спину при малейшем движении. Когда Скайлер подошла к Марлоу, она навалилась на него всем весом, чтобы тот ощутил каждый острый миллиметр вины за свое существование. Марлоу отвернулся в сторону. Ему было противно видеть ненавистное лицо Торквемады близко. Само ее присутствие вызывало у ворлока тошноту. Сквозь пелену текущего по лицу пота Мэл попытался оценить обстановку места, куда его привели. Десяток фигур в капюшонах столпились вдоль стен, немо взирая на привязанного ворлока. Их лица напоминали огоньки свечей в темном безбрежном море, и на некоторое время Марлоу показалось, что он тонет, мучимый уколами сотни раскаленных игл. Когда глаза немного привыкли к сумраку, скалящиеся стервятники выступили из мрака отчетливее. Руки Мэла были прибиты гвоздями, так что дернуться или пошевелиться он не мог. Но, по крайней мере, у него получалось вертеть головой. Этого вполне хватало. Темноволосый ворлок сплюнул на пол и хмыкнул: — Раскусила, что вышел из-за заставы один? — с улыбкой выдавил он, обращаясь к Скайлер. — Молодец, так держать. Значит, это и есть тот самый уютный подвал, где ты держишь свою секту? — Да. А это мои братья, — Торквемада махнула рукой в сторону стоящих вдоль стен охотников. — Они пришли посмотреть на то, как ты мучительно прощаешься со своей жизнью. Сказанные слова прозвучали мягко, как змеиное шипение, но Марлоу принял его с каменным выражением лица. — Ты пыталась меня убить столько раз. Может, тебе пора бросить эти несчастные попытки? — Я не прекращу, пока ты не будешь валяться у моих ног, выплевывая собственные внутренности… — Скайлер достала из складок одежды клинок, испачканный в крови, и повела им по лицу злейшего врага, прямо вдоль старого шрама, оставшегося со времен прошлой встречи с хантерами. Колотая рана на теле Мэла все еще кровоточила. Он безмолвно накладывал на нее заклинания, чтобы продержаться чуть дольше, до того момента, пока у него не появится подходящий шанс, которого он так ждал. — Твой шрам… — усмехнулась Скайлер. — Я до сих пор помню, как ты его получил. — Да. Ты пыталась вырезать мне глаза, тварь, — криво улыбаясь, отозвался ей темноволосый колдун. — Мне никто не помешает сделать это сейчас, — кивнула Торквемада, вдавливая лезвие в щеку злейшего врага и оставляя на коже глубокий порез. — А ты не боишься, — тихо заговорил Мэл, — что я снова вырвусь из-под контроля и сделаю так, что ты пожалеешь о том, что родилась на свет? Мы уже проходили это. Много раз, Торквемада. — Нет. Если ты вырвешься, тебя убьют мои братья. Как и всех тех, кто скрывается в логове. Как и твоего щенка, которого ты так бережно прячешь от нас все эти годы. Услышав упоминание о Данте, Мэл непроизвольно дернулся. — Оставь его в покое. Наша с тобой война началась до того, как он появился на свет. Выражение лица Торквемады изменилось. Ее хищная улыбка растянулась, обнажая ряд жемчужно-белых зубов. — Что слышу я, — клинок вдавился глубже в плоть темноволосого парня. — Ты боишься за него, а, Мэлоди? Движения женщины были плавными и оттого казались такими острыми. Все тело Марлоу словно налилось свинцом, он хотел отвернуться, но этим лишь причинил самому себе более сильную боль. Говорить о Данте с этой дрянью не входило в его планы. Скайлер схватила злейшего врага за волосы, запрокинув его голову, словно собиралась внимательно рассмотреть черты его лица. — Поверить не могу. До чего ты докатился, Мэл? Ты ведь никогда и никого не любил, кроме себя, — через некоторое время прозвучал ее каркающий от смеха голос. — Ты серьезно? Пришел сюда сдаваться мне, думая, что я куплюсь на твой трюк и оставлю в покое твое отродье? Ее вопрос потонул во взрыве хохота окруживших их охотников. Мэл оскалился, а затем тут же скорчился от боли. Самым острием кинжала Скайлер вырезала у него на лбу еще одну полосу. Всем доставляло радость наблюдать, как мучается один из самых могущественных ворлоков. С лютой ненавистью во взоре Скайлер нажала пальцем на одну из открытых ран на теле Мэла. Она смаковала каждое свое движение, стремясь продлить мучения пойманной в капкан добычи. — Так вот, мой дорогой. Как только я покончу с тобой, — слова женщины звучали удивительно отчетливо, — я найду его. И первое, что я сделаю, — вырежу его глаза, наслаждаясь тем, как он молит меня о пощаде. Мэл не слушал ее мерзкие речи. Он сосредоточился на заклинании снятия боли, чтобы хоть немного привести в порядок свои мысли. Данте был в безопасности, он помнил об этом. Мэл усиленно думал о приятном, пробуждая в себе воспоминания о тех далеких временах, когда у них с Данте была дружба — то самое лучшее чувство на свете, за которое было не жаль отдать свою жизнь. Как бы он хотел сейчас оказаться вне пространства и времени рядом со своим лучшим другом. Но, разумеется, Марлоу не произносил ни слова, чтобы не тешить шакалов у стен помещения. — Впрочем, есть и еще одна вещь, — Скайлер расценила молчание оппонента как слишком скорую сдачу и потому прекратила терзать его, немного опустив лезвие, — ты должен увидеть ее до того, как я заберу твое зрение. Ты ведь шел сюда за этим, Мэлоди? Торквемада довольно проследила за яркой струйкой крови, стекающей по лицу ворлока. На лбу Мэла теперь красовалась четкая надпись, похожая на ту, что вырезал мальчишка-ворлок на лице Луция. Она гласила: «Ты сгоришь в Аду». Мэл с трудом моргнул. Зрение уже начало подводить его. Скайлер повернулась к нему боком и отошла на пару шагов. При виде того, как кровь колдуна пропитывает его одежду, бежит по лбу и подбородку, стекает по шее, в зале раздался одобрительный гул. В нескольких футах от Скайлер стоял старый хантер, которого Мэл помнил с незапамятных времен охоты на ведьм. Все они были матерыми охотниками, знающими свое дело во всем. Они собрались здесь, чтобы лично посмотреть на его смерть. Что ж. Это к лучшему.