Охотники за плотью 1-5

***

Forces still a bit unclear Lock the doors and hide in fear Pray to god, will live to be a thousand, but for what? Everyday I think of this Weigh it out and take my risks Waiting for the chance to say enough has been enough Get in and shut the door What are you waiting for? (Afterlife — Smile Empty Soul) Эм сидел на подоконнике и любовался на далекие звезды. Он прижался лбом к холодному стеклу, чтобы унять мысли. Его тело не прекращало меняться: конечности, уши, руки, ноги словно не принадлежали своему обладателю. Они превращались с частотой в несколько минут, и, положа руку на сердце, Эм мог сказать, что перемены нравились ему. Сотни мыслей роились в эти минуты в его сознании, а содеянное начало медленно доходить до парня. Неужели придется теперь жить как на ладони сразу у двоих ворлоков? Что будет, если нарушить хотя бы одно данное слово после того, как они с Мэлом и Данте заключили соглашение? Будет ли это проклятие или смерть? Пока никто из троих друзей это не представлял, как осуществить задуманное и навсегда зарыть топор войны. После заключения договоренности Мэл просто вышел из кухни — переваривать свои темные мысли в гордом одиночестве. Данте некоторое время остался сидеть и смотреть в одну точку, тоже осмысляя произошедшее, но затем он взглянул на Эма, извинился и попросил дать ему хотя бы минуточку отдыха, так что парню не представилось шанса поговорить ни о чем из того, что так усердно вертелось на его языке. Эм провел время в компании Элая и Дагона, которые пытались хотя бы как-то помочь советами, но когда ему надоело докучать братьям, он ушел курить на окно. Ему тоже хотелось немного побыть наедине с собственными мыслями. Он взглянул на руку, где выступали кровавые буквы — напоминание о событиях прошедших дней. Да уж, методами Мэла обучение точно пойдет быстрее. Интересно, что толкнуло Марлоу предложить свою помощь, ведь он терпеть не мог всех, кто приближался к Данте на пушечный выстрел? Наверное, хотел сделать так, чтобы его друг не проводил времени ни с кем из них двоих. Думая об этом, Эм представлял, насколько влип. Наверняка Марлоу отомстит за все лишения и обиды, которые потерпел за четыре года по его милости. Собственное отражение в стекле подсказывало Эму, что он слишком много думал. От нервов у него снова выросли кошачьи уши. Ему так хотелось бы поговорить с Данте прямо сейчас… Внезапный шорох заставил мальчишку обернуться. Оказалось, что ворлок проснулся и теперь тихо подбирался со спины, надеясь застать свою жертву врасплох. Когда его план провалился, он разочарованно выдохнул, но все равно обхватил Эма руками за талию, крепко прижимая его к себе. Эм улыбнулся. Он положил руку сверху на руки Данте, погладив его по сбитым после драки костяшкам. — Ты проснулся? — мягко спросил Эм, ощущая, как Дан трется об него носом. — Я проснулся. А ты как? Не наделал глупостей, пока меня не было? Парень грустно опустил хвост и уши, с которыми он никак не мог справиться. Он начал привыкать к новому зрению и более острому слуху, но все равно чувствовал дискомфорт. Многое человеческое покидало его. Человек в нем умирал — начинал жить ворлок. И новые, обостренные, чувства ворлока рождали в мальчишке тревогу и страх перед собственным бессмертием. Эм пожал плечами. — Я вообще не могу понять, что я теперь такое. Меня разрывает на такое количество частей… Как будто мне становятся ведомы прекрасные и страшные тайны мироздания, о самом существовании которых я даже не подозревал. Как будто моя неприязнь к новому, тому, что я вижу в тебе и Мэле, переходит в желание — в желание обладать не меньшей силой. Я хочу стать источником новой жизни… И в то же время, хоть во мне и течет злая кровь, я знаю, что выбор мой не предрешен. Я все еще могу быть не как все ворлоки. Скажи мне, Данте, определиться было так же сложно для тебя? Данте внимательно слушал его слова. Он так и стоял, опустив подбородок на плечо своего ученика. — Да. Это было сложно. Я говорил тебе однажды, — мягко кивнул он. — Я сомневался. Сомнение — это мягко сказано... Я ненавидел свою новую жизнь за то, что она накладывала на меня обязательства, которых я не мог вынести. У меня не осталось друзей, кроме Мэлоди, потому что все, кого я знал, принадлежали к иному миру. У меня не осталось жизни, которую я знал и в общем-то любил. Все рассыпалось для меня в одночасье, как... для тебя, когда не стало твоей матери. Марлоу приходилось тушить мои попытки поджечь город своим нравом по десять раз на дню. Хотя тушить — вовсе не его сильная сторона... Эм мог это понять. — Ты любил того молодого человека, Адама... — задумчиво пробормотал он. — Ты все еще скучаешь по нему? Ты так мучился, когда мы только встретились. Данте лишь немного нахмурился, услышав эти слова. — Я думаю о нем иногда. Но, честно говоря, сейчас у меня одна забота, — со вздохом ответил он. — Какая же забота, я могу узнать? — Ты знаешь мой ответ. Не лукавь. — Помочь своему несмышленому ученику достичь великого дзена в познании самого себя... — Что-то вроде того. Кроме того, я понял, что вы с Мэлом в состоянии устроить мне ад почище, чем в любом бразильском сериале. В последнее время все мои чувства уходили только на вас. Не считаешь же ты, что для меня это так просто? Эм пожал плечами. Не просто. Он знал это. Однако он никак не мог оставить тревожащую его мысль: — Меня пугает то, что Марлоу так легко поддался на наши уговоры. Что он задумал? Данте немного поразмыслил, прежде чем дать ответ. — Не бойся Мэла. Мне кажется, он начинает к тебе привыкать. Он не сделает тебе ничего плохого, и, я думаю, как и у нас, его терпение просто подошло к концу. Он не причинит тебе боли, зная, что причинит этим боль мне. Он очень закрыт, и ты никогда не поймешь, о чем он думает, но поверь мне, рано или поздно мы дожмем его. Возможно, это тот самый первый шаг. — Предыдущие наши с ним моменты знакомства показывали обратное. Он закусит мной при первом же удобном случае. — Я буду следить за тобой и за ним. Он не сможет тебя съесть. Ты... уже не человек, Эм. — Это обнадеживает, — Эм нервно побарабанил пальцами по запястью Данте. Губы ворлока коснулись щеки парня, тронули его ухо. Он был так близко, Эмбер никогда не ощущал его так сильно — даже в самые теплые моменты их отношений. Сейчас Данте казался ему целой вселенной, целой галактикой, в которой все остальное было маленькой звездой. Эм замер, растворяясь в собственных мыслях. Легкое возбуждение тут же начало давать о себе знать. Он поежился. — Дан, ты не мог бы не сжимать меня так сильно. Твое присутствие… немного сбивает меня с толку. — Я знаю. Ты думаешь, я упущу этот момент? — шутливо отозвался ворлок, продолжая возбуждать мальчишку нарочно. — Мне нужна твоя поддержка другого рода прямо сейчас, — Эм посмотрел, как его лапы меняются в руки и обратно. — У меня столько вопросов… И ни одного ответа. — Задай их мне. Если я смогу тебе чем-то помочь. Эм немного подумал. — Почему я сверкнул на поляне, когда Джина всадила в меня нож? — Ты имеешь в виду, когда ты освободился из веревок, да? Эм кивнул. — Думаю, твоя магия начала проявляться таким образом уже тогда. — Это как-то связано с моей сущностью? — Барс? Нет, она там ни при чем. — Почему она именно такая? — продолжал любопытствовать Эм. — Сущность, — Дан почесал макушку. — Она сама выбирает тебя, не ты выбираешь ее. Это твой характер, твой покровитель, если хочешь знать. Ты черпаешь силы из своего животного обличья, и тебе стоит проводить в своем новом образе хотя бы час в день… первое время. — Жуть. А как же моя одежда? Она же будет постоянно рваться… Как у вас. — Мы не особенно привязаны к этой необходимости, скорее просто не хотим выделяться из толпы. Но заклинание починки наше все. Тебе стоит освоить его. — Я воспользуюсь советом, не так много народу ходит по улице в обличье полукота, потрясая всех своими отнюдь не кошачьими достоинствами. Дантаниэл фыркнул. — Это правда. Пока ты такой, нам надо искать более уединенную местность, где мы смогли бы тренировать тебя. — Жить некоторое время на одном месте? — Я бы сказал, да. Пока не привыкнешь к своей новой магии и не начнешь себя контролировать. Эмбер принял это к сведению. — Ладно. Я стану сильнее? В магическом плане? — Конечно. Намного сильнее. Хотя даже как апрентис ты иногда удивлял меня своей мощью… — Ну… По крайней мере, я не буду выделяться среди вас. Ладно… Пойдем дальше, — Эм немного подумал, пожевав губу. — Что ты чувствуешь… когда ты убиваешь ради удовольствия? Я тоже должен убивать? Да уж, вопросы раз от раза легче не становились. — Ну и задачки у тебя, сынок, посмотри ответ в конце учебника, — шутливо фыркнул Дан. — Убийство… это не значит просто до отвала насосаться свежей крови. Это значит почувствовать чужую жизнь; почувствовать, как она вместе с плотью медленно покидает тело и переходит к тебе, чтобы продолжать твою жизнь. Пройдет совсем немного времени, и твое естество приведет тебя к твоей первой человеческой жертве. Ты должен действовать быстро и безжалостно. С годами ты обретешь силу и научишься безошибочно распознавать момент, когда твоя жажда уже неутолима без убийства. Сейчас тебе главное просто уметь вовремя понять, что ты голоден. Иначе, если не будешь питаться, тебе придется дорого заплатить за свою гордыню. Убивая, мы каждый раз умираем сами и рождаемся заново. Так было и со мной в ту ночь, когда я убил в первый раз. Каждый раз это миг величайшего наслаждения, одного из тех, которые доступны нам — ворлокам. Эм слегка обернулся. Дан говорил очень серьезно, будто спорил с кем-то, отстаивал свое мнение. — Каким было оно? — дослушав его, спросил парень. — Оно? — Твое первое убийство. Для тебя это должно было быть еще сложнее, ты ведь был священником. Ты долго решался на это? Данте переступил с ноги на ногу. Он не очень любил вспоминать это. — Ну... Если ты хочешь знать, как я справлялся... Как и ты, сначала я был словно между двух берегов, отдалённых друг от друга, находился ровно посередине и не знал, к какому именно берегу мне направиться. Но теперь знаю, куда меня тянет. Я определялся несколько месяцев. — Ты не совсем ответил на мой вопрос, — настойчиво намекнул Эм. — Я знаю, я собираюсь с мыслями, погоди, думаешь, легко все помнить, когда тебе более трехсот лет? Эм терпеливо ждал. — Мое первое убийство… Это была женщина, из всего потока образов ее лицо я вижу лучше всего, — Данте зажмурился, стараясь припомнить детали. — Нам с Марлоу пришлось уехать туда, где нас никто не знал. Мы жили в большом городе, потому что нам нужно было питаться и скрывать свои следы… В один вечер мы повздорили очень капитально — такое часто случалось с нами тогда, — Данте усмехнулся. — Он сказал мне, что я не могу постоянно прятаться за его спину и что то, что он принес мне в тот вечер, — последнее, что я добываю не сам, иначе я никогда не научусь охотиться. Я кричал на него, говорил, что магия, которая текла в его венах, испортила мою жизнь, что я жду от него чуть больше сочувствия. Но сочувствие — это последняя вещь, которую стоит искать у Мэла… — Это я знаю не понаслышке, — вклинился в его монолог Эм. — Он даже вмазал мне тогда, до сих пор помню его взгляд. Судя по голосу, Данте начал тонуть в памяти. — Это так похоже на нас с тобой… — был вынужден признать Эм, внимательно слушая его речь. — Да. Я отказывался признаваться самому себе в том, что Мэл хочет для меня самого лучшего. Именно он научил меня пить красоту этого мира, но также жаждать не только крови… Он делал для меня все, но поначалу я не ценил этого так, как должен был ценить. — И что ты сделал в тот вечер? — Ушел из дома. Шастал черт знает где две недели. Отощал, как дворовая собака, и в результате убийство — это все, что мне осталось. Я знал, что Мэл не придет за мной. При всей своей мягкости по отношению ко мне, поначалу он был ужасно суров там, где считал невозможным решать что-то за меня. Мне так казалось… — Пока ты не стал как он. — Да. Пока я не принял правила его игры. Он долгое время поил меня кровью, которую добывал сам. В день первого убийства я брел, куда глядели мои глаза, и нашел церковь. Святые места все еще тянули меня, я никак не мог отвыкнуть от мысли, что обратился против Бога, против того, кому служил верой и правдой всю свою жизнь… — А потом? — Потом… я обнаружил девушку. Она шла одна, было уже темно, двигалась по дороге мимо церкви и там, где не было домов. И я настиг ее. Она не кричала — у нее почти не было времени на это. Я взглянул в ее глаза, и она почти сразу потеряла сознание… Я приблизился к ней и опустил голову. Мне захотелось зажмуриться и ничего не видеть. Мне чудилось, что воздух вокруг благоухает запахом ее соленой кожи, ее крови. Ее белая рука некоторое время сжимала воротник моего сюртука. Потом голова ее безвольно откинулась назад, мне захотелось вцепиться в ее глотку... — Не рассказывай в подробностях, — быстро предупредил Эмбер, почувствовав, что Данте начинает расходиться. — Хорошо. Просто… Я хочу, чтобы ты понял, что это за ощущение, хотя бы на словах. Меня вдруг начала терзать невыносимая жажда. Я не мог отвести взгляд от ее лица — это было единственное, что я оставил нетронутым. Чем больше я забирал, тем больше мне хотелось. Я закончил то, что велела мне моя природа — природа хищника. Я чувствовал вкус ее крови на губах. После этого я некоторое время сидел молча и неподвижно, свыкаясь со случившимся. — Ты почувствовал себя хорошо? — Лучше, чем мог бы, — сознался Данте. — Мэл был мной очень доволен. Он наблюдал за мной с расстояния, прекрасно зная, что я не протяну без еды долго. Он успокаивал меня всю оставшуюся ночь. Я трясся и никак не мог принять тот факт, что я теперь убийца. Он говорил мне, что с такой трепетной душой, как у меня, я не смогу стать ворлоком и, если я когда-нибудь останусь без своего создателя, жизнь легко уничтожит меня. В то время, когда жил я, были совсем другие законы. Оказаться на улице одному не значило стать стопроцентным хищником. Это значило, что домашнее животное бросили в джунгли. Как долго оно протянуло бы? — Как я без тебя. Недолго, — наугад предположил Эм. — Недолго. Убийства были нам нужны. Мне пришлось в корне изменить себя. — Ты всегда насилуешь свои жертвы? — задал новый вопрос Эмбер. На этом моменте Данте замолчал. Он попытался заглянуть в лицо мальчишке, чтобы понять, откуда взялось желание задать такой вопрос. — Нет. Иногда. Если я испытываю к ним очень сильное влечение, — осторожно сознался Данте. — Ты привлек меня своей красотой и невинностью. Я подумал тогда: «Как хочется, чтобы он стал моим». — Но ты же получил, что хотел? — Да. Просто со временем некоторые моральные границы — границы того, что правильно, что неправильно, — стираются для тех, кто живет вечно. Мы по-другому видим этот мир, Эм, понимаешь? Эм кивнул. — Но я умру, если я не буду этого делать, верно? В смысле убивать? — Ты увянешь без этого. Чувство голода вытянет из тебя силы. Ведь ты уже... не жив, в привычном понимании этого слова. — Я приму этот факт. Со временем, — Эм опустил голову. — Конечно примешь. Если не хочешь убивать сам, первое время можешь брать то, что едим мы. Но вообще, старайся абстрагироваться от мыслей о том, что ты делаешь, когда ешь. Это поможет тебе… — Наверное. — По правде, меня удивляет в тебе это, Эмбер. — Что? — Ты ведь медик. Ты привык к тому, чтобы видеть трупы, почему для тебя так сложно просто принять все это, как ты принимаешь медицину? Эм ухмыльнулся этому закономерному вопросу, он лишь удивился, почему Дан не задал его раньше... — Калечить людей и помогать им жить — это совсем разные вещи, Дантаниэл. К тому же… меня всегда немного мутило от вида крови. Данте изумленно поднял брови. Он потянул парня на себя, чтобы взглянуть в его лицо. — Чего? — уголок его губы дернулся. — Ничего. Никому не говори. У меня гемофобия* в легкой стадии, эта болезнь с детства. Я немного не такой... как все вы. ____________________ * Навязчивое состояние, характеризуется страхом при виде крови не только на своём теле, но и у посторонних людей и сопровождается бледностью лица, дрожью, сердцебиением, а иногда и потерей сознания. Данте недоверчиво просканировал мозг мальчишки, но, похоже, Эмбер не сочинял. Забавно, Дан никогда не замечал в нем такой боязни. Он не смог удержаться и заржал в голос: — Как же тебя понесло стать врачом, горе вселенной? Эм не хотел улыбаться, это получалось у него против воли при виде улыбки Данте. — Я хотел стать судебным медиком. Помогать матери во всем, думал, что мы с ней будем работать вместе. Я не рассказываю этого никому и никогда. Ты... вроде как первый человек, который знает. Данте продолжал смеяться. Эм слез с окна, чтобы посмотреть на него. Его хвост нервно мотался из стороны в сторону. — Ты такое недоразумение, Эмбер, — всхлипнул Данте, утыкаясь в его плечо. — Ворлок, который болен гемофобией. Я должен рассказать это Мэлу. Я не смогу держать это в секрете, прости... Мы связаны заклинанием, помнишь? — Да. Мы не держим секретов друг от друга теперь, — довольно язвительно заметил Эм. — Наслаждайся. Данте прекратил рыдать через несколько секунд. Он подошел ближе к мальчишке, с улыбкой склоняясь к его лицу. — Какие у тебя еще есть секреты, о которых я не знаю? — его руки по-хозяйски обхватили Эма, чтобы тот не вырывался. Эм и не хотел, близость Данте срывала его крышу. Он потянулся к его губам, чтобы рассказать свой главный секрет о том, что ему хотелось, чтобы его создатель наклонился еще ближе, но не успел. — Если вы не отключите эту штуку в два часа ночи, я разорву вас в клочья! — раздался из коридора характерный нервный рев. Из темноты вынырнул встрепанный Мэл. В руке он сжимал мобильный Эмбера, который надрывался знакомой мелодией. Эм вспомнил, что видел свой телефон последний раз, когда уходил на работу пару дней назад. Он не часто использовал его, и потому батарейка еще не села окончательно. Сейчас трубка буквально надрывалась. Эм нахмурился. Он отобрал трубку у Мэла, прежде чем тот успел приложить его о стол или пол. — Райли? — молодой человек удивленно уставился на дисплей.